Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Чертов кашель мешал. Мешал спать самому и будил других.       Странно, но когда на него злились или ругались, Денису почему-то было проще, чем когда жалели или сочувствовали, или пытались помочь.       Пытаясь разобраться в чувствах и отношениях со случайными людьми, проявляющими заботу о нем, Денис только запутывался.       С теми, кто просто проходил мимо, все было понятно — просто люди. Мирное население, нейтральная категория. Нуждаются в помощи — помоги, мешают — ненасильственно реши проблему.       С теми, кто проявляет агрессию по отношению к тебе или к «мирному населению», тоже ясно — враг. Врага нейтрализуй, а действие — пресеки. Потому что сегодня он нападает не на тебя, но завтра нападет на тебя, если решит, что ты слаб.       Те, кто оказался с тобой в одной команде, тоже понятно — это свои. А свои — это свои. Вы обязаны помогать друг другу, защищать от угроз извне, потому что, обеспечивая безопасность своего, ты обеспечиваешь свою безопасность. А конфликт должен быть решен внутри.       Мир был прост и понятен. В ЛУФ, на «Птице», на «ПАД», «Фее» и «Ариадне». Он вывел для себя такое правило давно, еще на Мирке. Когда Шакс учил его перебегать «двойкой», создавая огневой заслон (потом Румель долго его ругал и по-разному отстреливал за «двоечные» действия и решения, потому что «тройка» гораздо эффективнее). А может, вывел раньше, когда наблюдал за бурами, за Гончей. Когда поверил, что Рыба его не обидит. Денис поежился и обхватил себя за плечи. Почти лег животом на колени.       Все начало сыпаться на «Черной Звезде». Привычная картина мира, личное мироздание, трехмерная проекция внутренней Вселенной оказалась карточным домиком. «Свои» вызывали меньше сочувствия, понимания и желания их защищать, чем чужие. Не спасло даже «вынесение капитана за скобки». Да, все остальные относились к нему, как к своему. Сообразно принятым внутри «своих» правилам и порядкам. А он… У него не получалось. Он никого из них так и не принял. Ни Рэтта, ни Шурупа, ни Шило, ни Жизда, никого. Даже Седого и Олеся. Все они так и остались… А кем? Врагами? Мирным населением? А если врагами, почему Денис не пытался их нейтрализовать? Почему не рассказал всего Петру Иннокентьевичу про того же Троя?       По отношению к Динке, Кате и Рикордарскому… Денис окончательно терялся. Они были свои. По поведению — да. По всем показателям — определенно да. Но что их объединяет? В какой они команде? С какой целью он с ними взаимодействует? Они с ним? И вот тут начиналось сложное — Денис не видел своей задачи во взаимодействии. Его целью было устроиться на корабль, но быть полезным Кате, Динке (если ее найти) да и Рикордарскому он мог бы, только оставшись на планете. Непонятно, как и чем, но…       А еще Дениса мучала нелогичная, но устойчивая мысль, что все люди, выказавшие к нему совсем бескорыстную любовь — погибли. Дядя Коля, Рыба… Приносить несчастья тем, кто проявил к нему доброту, было страшно.       Большую часть ночи Денис промаялся без сна, хотя Катя и настояла на его ночевке в комнате отдыха. Бригада грузчиков пассажирского терминала ворчала несильно. Лишь самый старший и длиннорукий мужик сгреб Дениса за грудки и тряхнул:       — Только ты смотри, летун залетный, не еби девке мозг. А то знаем таких, как прижопило, то «люблю, ты у меня одна, свет в окне и звезда в жопе», а как приподнялись, так «я вас, гражданочка, знать не знаю и впервые вижу». Так вот, обидишь Катьку — по всем своим маякнем, и тебя так отмудохают, чтоб ты так, как сейчас, до конца жизни харкал. Понял?       Денис кивнул. И хотя мог стряхнуть захват сразу, аккуратно снял его только после того, как ответил:       — Она хорошая, умная и порядочная. И не Катька, а Катя. Я не хочу ее обижать.       Катя хотела, чтобы он хорошо выспался, он лежал на узком жестком клеенчатом матрасе в общей комнате в приглушенном «релаксирующем» свете под едва слышное лепетание головизора — некоторые из мужиков предпочитали лежанию и дреме новости, — стараясь меньше шуметь: кашлять и возиться - и не мог избавиться от мыслей.       Быстрей бы устроиться на корабль. Любой, куда угодно, лишь бы на нормальный легальный корабль. Чтоб все снова было просто и понятно. Чтобы стать собой. Чтобы не сходить с ума, не чувствовать себя неприспособленным к жизни отбросом, выживающим, а не живущим.       Денис решился пойти в больницу — даже если кашель - симптом ломки, сам проходить он, похоже, не собирался. И посторонние люди все же связывали его с одеждой не по погоде и переохлаждением. Значит, были основания думать, что так же решит и квалифицированный врач.       Денис пришел на собеседование не первым. Не то молодой мужчина, не то женщина чуть старше тридцати, высокого для женщины и среднего для мужчины роста, с небольшой примесью азиатской крови, коротко стриженными темными волосами и в сером мешковатом и бесполом комбинезоне, сидел или сидела на стуле, уткнувшись в планшет, игнорируя бойко рассказывающего и активно жестикулирующего пожилого мужчину.       Денис прошел за их спинами в дальний от входа угол и уселся там. Но дедок его быстро заметил и вскоре подсел рядом. Кроме народных методов лечения Глеб Борисович знал еще множество болезней от туберкулеза до прионовой чумы, кошмарийской лихорадки и лирнейской малярии, проявляющихся в кашле. В конце концов, Денис не выдержал и сказал Глебу Борисовичу, что пять лет назад подцепил на Празднике красную плесень. Глеб Борисович как-то странно махнул перед собой рукой, проведя сверху вниз и слева направо, прикусил костяшку большого пальца и отсел подальше, настороженно посматривая в сторону разносчика заразы.       Денис усмехнулся.       Между пресловутыми прионовой чумой и кошмарийскими паразитами Глеб Борисович вспомнил и споры пурпурки. Это растение — одна из ловушек Праздника — начинало цикл в легких жертвы, заставляя ее сначала питаться только листьями материнского куста, охраняя его от других посягателей. А когда споры вызреют и прорастут, листья взрослого растения перестанут оказывать анальгирующий эффект, истощенная жертва, гонимая болью, будет бежать, пока не откажет сердце. Ее труп, в достаточной мере пропитанный запахом пурпурки, отпугивающим крупных падальщиков, вскормит новую колонию кустиков. Экосистема Праздника была враждебна глупым и беспечным, хитра, устойчива и сбалансирована.       А красная плесень была относительно безвредным грибком, очень любящим питаться ацетатами и фенолами, разлагая и обезвреживая их природным фильтром. А в ряде случаев — вполне съедобной и даже вкусной. Денис пробовал лепешки и чай из нее у Викентича.       Чуть позже появились симпатичная молодая блондинка и помятый, будто даже похмельный мужик в военной форме. Денис знал, что на фигуре материал расправляется минут за двадцать—сорок. Видимо, мужик либо спал в одежде, либо форма провалялась смятой кучей.       Подошли наниматели. Смуглый черноволосый атлет в майке, выгодно подчеркивающей рельефный торс (Денис оценил его как довольно опасного бойца, но наверняка склонного к излишней демонстрации и показухе, решил, что он — скорее всего пилот), расстегнутой клетчатой рубашке, яркой бандане и небрежно накинутой на плечо куртке. Вторым был немолодой полноватый блондин с округлым располагающим, готовым к дружеской улыбке лицом, добрыми глазами с лучиками морщинок в уголках, в гражданском городском пальто, несколько потертом и мешковатом. На ветерана десантника он не походил. Возможно, член команды или агент. Брюнет отчаянно и крайне заразительно зевал в кулак, а мужчина временами потирал переносицу.       — Станислав Федотович скоро будет. Подождите, пожалуйста, — обратился к собравшимся невысокий и полноватый, пристроив пальто на свободный стул рядом со сброшенной курткой атлета. Денис решил, что они ждут того самого С. Ф. Петухова, нанимателя. Денис предположил, что тот — владелец и капитан транспортника, потому что биография человека, про которого он вчера читал в инфранете, не предполагала, что он пожинает плоды чужой работы, не участвуя в ней. Для «полевого», а не «тылового» старшины было более характерно самому непосредственно участвовать в деле, чем руководить, находясь в стороне.       Брюнет, меж тем, выложил на стол планшет и выдернул виртокно. С такого расстояния было плохо видно, и виртуальный имитатор стандартных настроек рабочего стола Денис скорее угадал, чем увидел, но понадеялся, что хоть эти начнут с проверки рабочих навыков и будут разговаривать о работе.       Дверь открылась, но вошел не Станислав Федотович, а еще одна блондинка. Окинув взглядом всех собравшихся, она села на один из свободных стульев и сложила руки на коленях. Ее робкая поза и периодическое настороженно ищущее подсказки оглядывание по сторонам стали катализатором неуверенности в себе и происходящем, действующим на всех.       Атлет-пилот разглядывал блондинок, заметно смущая девушек. Но потом, пересекся взглядом с серым непонятнополым существом, которое показало ему что-то на пальцах, прикрыв жест планшетом, и рассеяно защелкал по лежащему перед ним имитатору, переключая режимы и настройки. Немолодой блондин с любопытством рассматривал претендентов, подолгу задерживая взгляд на Денисе и недовольно морщась, когда тому не удавалось сдержать кашель. От этого Денис чувствовал себя еще более неловко, а кашель только усиливался. Денис окончательно решил: если ему опять откажут, идти в больницу и будь, что будет. Ожидание затягивалось. Работодатели стали перекладывать стопки анкет, листая их и сличая с присутствующими соискателями.       Наконец появился капитан. Седоватый, рослый, довольно подтянутый для немолодого возраста и очень измученного лица с правильной, но не скованной осанкой, с экономными и точными движениями военного профессионала. В гражданском пальто, но в новенькой, хоть и самой простой, капитанской фуражке. Смотрел без фальшивой доброты или нарочитого дружелюбия, держался без высокомерия и напускной строгости. Была спокойная уверенность в себе и готовность выполнить любую задачу, коль она уже оказалась поставлена, даже если не хочется. Почему он «считал» это «не хочется» с лица вошедшего, Денис не мог сказать. Но ему почему-то показалось, что этого человека вырвали из надоевшего и затянувшегося отпуска и объявили приказ. Человек еще не определился, как он сам ко всему этому относится, но к работе по вводной уже приступил.       Цепкие глаза обежали всех собравшихся и на миг задержались на Денисе. Тот в очередной раз подавился воздухом и сжался, задавливая рвущиеся из груди звуки.       Капитан произнес:       — Доброе утро, — явно не видя в этих словах смысла, а только нейтральную формулу вежливости.       Вместо ответа Денис опять закашлялся. Но к нестройному ответу все же присоединился.       Капитан сел за стол рядом с блондином и тихо обменялся с ним несколькими словами. Строгие, внимательные, вопреки заметной усталости, глаза снова побежали по собравшимся. Судя по едва заметному движению уголков губ и крыльев носа, капитану они все не нравились.       Денис наблюдал. Но из-за очередного приступа кашля просмотрел, кого именно приглядел себе капитан: невзрачно-серого непонятного с планшетом или военного. Потому что, многократно сканируя взглядом претендентов, разглядывая именно этих двоих людей, мужчина хмурился значительно меньше. А сейчас капитан взял со стола одну из распечаток и углубился в изучение. Анкета и трудовая история Дениса были намного тоньше. Девушки явно больше устраивали пилота, но в том, что выбор будет делать именно капитан, и никто его не оспорит, Денис не сомневался. Как и в том, что его не выберут. Осталось только дождаться формулировки отказа. Которая почти наверняка прозвучит, как: «Спасибо, вы свободны».       А пока можно было наблюдать за людьми. Ненавязчиво наблюдать Денису нравилось.       Мелодия на звонке у капитанского видеофона оказалась знакомой. Видеофон пиликал совсем недолго, пока его доставали из кармана, но мотивчик Денис узнал. Глупую песенку про «поцелуйчики в кусточках» любил Альб, и нет-нет, да и включал дурацкий клип с розовым зайцем, скачущим среди «психотропных» (как выразился однажды доктор Горелов) цветов. Песенка была настолько привязчивой, что Денис тут же вспомнил слова. А также то, как все сразу же начинали ругаться, на Альба, опять включившего это «мамонтово дерьмо», но потом кто-нибудь да мурлыкал: «Поцелуйчики в кусточках, мальчик в беленьких носочках, ай-яй — это весна, ай-яй, всем не до сна» или «Маме говорить не будем, поцелуй меня повсюду, ведь кусточки все в цвету, ты меня ту-ту, ту-ту».       Денис подумал, что настолько глупая противная и одновременно привязчивая мелодия может стоять в качестве звонка на видеофоне, потому что им очень редко пользуются, и, скорее всего, поставлена при предпродажной настройке. Впрочем, если б не Альб с его любовью к «легкой музыке», Денис бы песенку не знал и слышал бы только: «Пи-пили-пилили-лили» — противное и привязчивое, но хотя бы без слов.       Но видеофон был качественным — разговор для посторонних глушил исправно. Понять, с кем и о чем говорит капитан, было невозможно. Но вот помехи шумоподавления отключились и прощальное безадресное, но весьма цветистое и забористое ругательство капитана услышали все. Вспомнилась вчерашняя выставка, похоже, корни многих ее инсталляций покоились в подобных лексических конструкциях, или наоборот.       — Черт, надо бежать, — капитан скользнул глазами во всем, но обращался, похоже, только к своим: — Вы же сами справитесь, верно?       Атлет и блондин переглянулись, и капитан решил все же дать наставления, забирая свое пальто со стула и машинально встряхивая его, чтобы расправилось:       — Главное - рыжего не берите!       Денис, прижимая руку к горлу и груди, с трудом подавил очередной приступ кашля. То, что капитану он не понравился с первого взгляда, он уже понял. Поэтому уже ни на что не рассчитывал и почти не расстроился. Но блондин посмотрел на него, точно извиняясь за начальника, и начал неожиданно фамильярно:       — Стасик, ну что ты, в самом деле…       Капитан ответил предсказуемо резко:       — Не бери, понял? Кто тут капитан?!       — Ты, — вздохнул поставленный на место подчиненный.       — Вон того, в военной форме, первым вызови. С виду ничего, и рекомендации хорошие. Думаю… — капитан застегнул пальто и одернул его, точно мундирную куртку или форменный комбез, которые надо выправить под ремнем. Конец фразы Денис не расслышал, и потому что все же раскашлялся, и потому что завозились, шурша одеждой и скребя стульями, остальные соискатели.       — Беги, — произнес в спину почти исчезнувшему за дверью начальнику блондин.       Денис справился с очередным выворачивающим приступом кашля, разогнулся под общими заинтересовано-злорадно-сочувствующими взглядами — посмотреть на неудачника обернулись все, видимо, желая узнать его реакцию. Но Денис, поймав презрительную насмешку во взгляде военного, с вызовом немигающе уставился в ответ только на него, окончательно уверившись, что досмотрит этот «кастинг» до конца, а не уйдет немедленно. Военный глаза отвел первым.       Оставшиеся атлет и блондин тихо перешептывались. Читал по губам Денис, почти не задумываясь:       «А почему рыжего не брать?» — похоже, парню было очень любопытно.       Денису тоже. Он, конечно, не был бессрочной золотой кредиткой, чтобы нравиться всем, к тому же, кашлял и выглядел неопрятно. Денис знал, что не мыт, не стиран и даже нормально причесаться сегодня не получилось — промаявшись почти всю ночь с бессонницей, он неожиданно отключился под утро и едва не проспал. Но знать, чем конкретно вызывает неприязнь, было бы неплохо.       Однако ответ разобрать не вышло: неудобный ракурс и помехи мешали читать. Во-первых, сам говорящий повернул голову в сторону двери, перебирал и встряхивал в руках распечатки, во-вторых, сидящий впереди Глеб Борисович ерзал и вертелся.       «Ходят слухи, что именно Станислав рыжего во время боя и пристрелил. К восторгу всего отряда», — конец рассказа Денис разобрал.       Атлет что-то снова спросил, но поскольку руки он поднял, натягивая сбившуюся яркую бандану глубже к ушам, то прочесть не вышло, а расслышать удалось только вопросительную интонацию и «относится». Его собеседник рассмеялся, снова оглянулся, скрыв полразговора. Но дальнейшее Денис уже частью читал по губам, а частично слышал:       — …изверга радовался больше, чем победе. И рыжий для него до сих пор — как красная тряпка для быка. Так что лучше, пожалуй, и в самом деле, начнем с военного…