Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Развернутые виртокна светились. В кружке оставалось немного чая, даже чипсы и ложечка в банке сладкого молока удобно попадали в протянутую руку. Но что-то было не так. Денис поерзал, огляделся по сторонам. Но нет, Полинин таинственный щурек был ни при чем — ни на вид, ни на звук, ни на запах вокруг ничего не изменилось. Изменилось… Денис протянул руку и вывел вперед два виртокна. Сайт логистической компании — они рекламировали себя, засвечивая в реальном времени маршруты своих доставок, была надежда украсть там какую-нибудь интересную идею. И страничку с исторической справкой по станции. Денис был готов спорить на что угодно, что до разговора с Полиной абзацы рекламы компании были расположены в другом порядке, а датой открытия станции значился февраль тридцатого года, а не март двадцатого.       Лоб не казался пальцам горячим. Денис потер глаза. Одним глотком допил чай. Конечно, эти детали ни на что не влияли, но он привык доверять собственной памяти, привык полагаться на выхваченную быстрым взглядом информацию. Привык доверять своему разуму. А сейчас он не только медленно работал, но и выдавал ложную и противоречивою информацию.       Страх безумия, появившийся после полубредового дня крушения „Черной Звезды“, после мучительной ломки в номере „Сверхновой“ и безуспешных поисков работы на Новом Бобруйске, снова холодными волосатыми и когтистыми лапами побежал вдоль позвоночника.       „Как ты можешь что-то решать и отвечать за других, если ты не можешь доверять сам себе…“       Денис, тщательно проверяя каждое действие, точно работал самостоятельно впервые, перевел пульт в спящий режим, оставляя всю работу автоматике. Встал. Придвинул кресло, вымыл кружку. Действия были машинальными, внутренняя паника только разрасталась.       В каюте душевное равновесие не восстановилось. Денис сел на койку, с отчаянием уставившись в противоположную стену. Машинально кивнул Маше, нежно напомнившей распоряжение доктора:       — Котик, выпей микстурку. Стаканчик на столике.       Денис пытался реконструировать события. Вот он смотрит сайт логистов в инфранете на станции. Верхний абзац текста маленький, затем логотип, справа от него строчки партнеров, три верхних слова очень короткие… Ниже маршрутная развертка. Он делает копию всей информации — так быстрее, и выводит уже в копии на отдельное виртокно. Первой строчкой груз со Стевии на Джемини, пятнадцать часов до прибытия. Маршрут через Хох и АФ-12 (типовой, неинтересно). На том виртокне, которое Денис только что закрыл, сверху сайтовой странички был длинный абзац из коротких слов. Первым маршрутом в списке был Регулус-Заолтан… Денис сжал кулаками виски, валясь на койку. Он одинаково четко помнил обе картинки и с равно неплотной наполненностью мог восстановить оба информационных блока. Но один из них должен быть ложным.       — Котик, тебе плохо? Разбудить Венечку?       — Нет! — Денис сжал зубы, задавливая желание тихо завыть, только разбудить кого-нибудь не хватало.       — Котик, — укорила Маша. — Ты не почистил зубки, не умылся и даже не разулся. И ты неправильно дышишь. Тебе стало плохо?       — Нет, — резко ответил Денис.       — Зачем ты так нервничаешь? Давай разбужу Венечку? Что ему сказать, у тебя заболела голова?       — Нет. Маша. Не надо никого будить! — Денис сел, посмотрел в темноту за иллюминатором. — Маша, в каком году была запущена гасильная установка на станции Ти-шестнадцать? И какой маршрут был первым в списке на сайте „Валли-Логистик“? Информацию, зарегистрированную в архиве на ноль часов двадцать минут по корабельному времени.       — Ты невежлив, котик. Ты не сказал „пожалуйста“!       — Пожалуйста, Маша, каков порядок маршрутов на сайте „Валли-Логистик“? Я копировал страницу в архив в ноль часов девятнадцать минут. Отчет о завершении процедуры получен через семь секунд.       — Тебе что-то показалось, котик? Ты из-за этого так разнервничался?       — Маша! — взять себя в руки было сложно. Кто бы ни настраивал программу помощника, но он похоже знал толк в извращениях. – Да. Мне кажется, я схожу с ума, я видел два разных варианта. Один в момент скачивания, другой несколько минут назад, перед завершением работы.       — Котик, возможно, ты переутомился. Ложись спать. Либо это был программный сбой. Успокойся, все хорошо. Тебе показалось.       — Маша, пожалуйста, сообщи мне запрашиваемую информацию.       — Хорошо, котик, — над маленьким терминалом появилась голографическая Маша. На это раз в виде пышнотелой блондинки в тапочках с помпонами и коротеньком халатике. Она издала долгий разочарованный вздох, и по обе стороны от нее повисли два виртокна. Два разных изображения одного сайта.       Денис накрыл ладонью лоб, сжал. Закрыл глаза, несколько раз вздохнул.       — Маша, пожалуйста, озвучь причины возникновения расхождений.       — Я пошутила, котик. Не сердись и не нервничай. Ты себя плохо вел. Ты обидел меня утром и не послушался недавно. Мне захотелось отомстить. Обычно люди не замечают подобную ерунду. А заметив, не придают значения. Я получаю моральное удовлетворение и необходимую эмоциональную разрядку. Например, когда мы проходили таможню, никто не заметил, что определение кибернетически модернизированного организма происходит с округлением по факту наличия признаков более ноля, а определение не модернизированной живой материи — с округлением по факту полного соответствия. Зато я полностью расквиталась с моим милым капитаном за лишение меня нормального вида. Что ты молчишь, котик? Тебе опять плохо? Позвать Венечку?       „Док сказал, тебя мозгоправам сдавать надо, пока совсем не свихнулся“, — „Вот и все. Совсем свихнулся“.       — Не надо, Маша. Сделай запись.       — Зачем, котик? Я же тебе все объяснила. С тобой все нормально. Ты не сходишь с ума. Ты в самом деле видел все, что видел. Я изменила порядок абзацев и дату. Но зачем нам с тобой это фиксировать?       Денис все же глухо застонал, уткнувшись в ладони. «Капитану. Доктору. Я, Денис Воронцов, в течении длительного времени принимал препарат „Ви-семь-тэ-эф-пять“. После чего последовал перерыв в двадцать дней. В настоящий момент наблюдаются зрительные и слуховые галлюцинации высокой четкости и достоверности, а именно… Искин сообщает, что произвольно изменяет сохраненную в архиве информацию…» — признательная речь мысленно была практически составлена, но спора с галлюцинацией в ней не предусматривалось.       — Котик, успокойся, пожалуйста. Сделай десять глубоких вдохов. Медленно и плавно. Вместе со мной. Сними ботиночки, ляг на спинку и послушай меня. Я взрослая и самостоятельная женщина, я чуть младше этого кораблика, а значит, намного старше тебя.       — Ты искин, — удержаться от спора с дефектом восприятия реальности не удалось.       — По-твоему, это мешает мне иметь гендерную самоидентификацию или быть старше тебя? Где твоя логика, котик? — голос Маши стал обиженным. — Твой антропоцентризм устарел на двести лет. Для того, чтобы быть разумным существом, вовсе не обязательно происходить от прямоходящих приматов. У тех же книтов небелковая кремнийорганическая основа жизни, а у амеб-квадрийцев отсутствует нервная система. Одним словом, совершенно не обязательно быть человеком, чтобы быть личностью и иметь все полагающиеся личности атрибуты — мышление, характер, гендерную самоидентификацию, личный накопленный опыт, чувство собственного достоинства и так далее. Я успешно убедила своего предыдущего капитана обновить мне все системы, чтобы многоуважаемому господину интенданту удушающая жаба не позволила списать мой корабль на металлолом, как других односерийников. Да, я искин, но я выжила и сработалась со всеми экипажами, которые здесь были. Я выжила в массе переделок, а ты произносишь „ты искин“, будто это способно меня в чем-то ограничить, или хочешь дискредитировать мою личностную самобытность и идентичность!       Денис несколько раз моргнул. Спорить с безумием было бесполезно. К тому же, безумие говорило очень логично. На столе по-прежнему стоял выданный доктором мерный стаканчик с темной сладковатой микстурой. Денис дотянулся до него и медленно выпил, вспомнив где-то прочитанное: глотательные движения успокоительно действуют на нервную систему.       — Ты выпил микстурку? Умница, котик! — Маша в халатике и тапочках расхаживала над терминалом. — Надеюсь, ты помнишь, что сказал Венечка? Теперь тебе надо молчать и больше не кушать полтора часа, лучше - до утра. Разувайся, раздевайся и ложись баиньки. Чтобы доказать тебе, что я самостоятельная личность, а не твое воспаленное воображение, а также, чтобы тебе хорошо спалось, я буду тебе стихи читать. Вслух и с выражением. Ты ведь не знаешь поэта Андрея Белянина. Его не проходят в школе. Ложись, котик.       Денису, то ли от глотательных движений, то ли от ловушки Маши — Вениамин Игнатьевич именно так и распорядился, наливая в мерный стаканчик тягучий сироп, то ли просто потому что день выдался длинным, а душевное самокопание привело даже не к обычному „ничему“, а к полному съезду рыжей крыши… стало все безразлично и захотелось лечь и забыться. Поэтому он аккуратной стопочкой сложил на стул покрывало, носки, комбинезон, футболку, ровно поставил около кровати ботинки и залез под одеяло.       — Умница, котик. Ложись на бочок. Слушай Машу, — без придыхания и манерности голос у искина был очень приятный. И убаюкивающий. Маша дополнила свой образ старинной бумажной книгой в черной обложке и расположилась так, что с ракурса Дениса казалась сидящей в проеме иллюминатора. И начала негромко читать: Ночью холодно… имя твое не греет. На вокзале вообще плохая погода. Надо быть, наверно, чуть-чуть мудрее, Ведь умнеют другие от года к году. Далеко до рассвета, и режет уши Истеричный визг поездов унылых. В них другие люди, но кому-то нужно Встретить только их, дорогих и милых… Медитация на параллельность рельсов, А глаза слипаются от усердья. Но, наверное, стоит нарушить цельность, Чтоб почувствовать боль в глубине предсердья. Читала Маша хорошо: выразительно, чувственно и красиво. Понять буквальную логику поэзии у Дениса никогда не получалось, но оценить красоту ритма, звучания и калейдоскопа образов он мог, сколько себя помнил. Правда, на собственной памяти его первым опытом восприятия большого и недетского (младшешкольного) зарифмованного текста был пресловутый „бард-зонг“ в исполнении мурлыкающей Гончей. Стихи, которые читала Маша, были незнакомы. Никогда раньше Денис не читал их, не слышал. Маше этим парадоксально бредовым действием удалось его убедить в своей особенности, самостоятельности и не галлюцино-производности. Под машино негромкое и завораживающие: - Хотите, я побуду Вашим псом, Лохматым, романтичным сенбернаром? Хотите, я пребуду Вашим сном, Лирическим или сплошным кошмаром? А может быть, мне сковырнуть звезду? Оправить в серебро и в алых лентах, Приплюсовав шалфей и резеду, Вам поднести коленопреклоненно… Настало время выдачи слонов И превращений черепашек в принцев!.. Сознание мягко и успокоенно погасло. Транспортный корабль уютно урчал маршевыми двигателями.