Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Решение сушить и озонировать трупик Моси оказалось верным. Да и к вони стало возможным привыкнуть, особенно, когда вне корабля днем царила влажная парная жара, и снаружи совершенно нечего было делать, а голова занята наблюдением и анализом.       Маша задала неожиданно сложную задачу.       По ее словам получалось, что основными признаками и привилегиями человеческого поведения являются немотивированные объективной необходимостью поступки и спонтанные проявления непродуктивных эмоций. Денис привык считать, что успешное подавление раздражения, досады, обиды, злости, скуки и прочих эмоциональных проявлений, не приносящих никому пользы — это плюс. И, как правило, ему удавалось подобные чувства успешно либо ликвидировать, либо прятать. Эксцессы были редки, и Денис не то чтобы гордился, но считал именно такое поведение правильным для себя. Маша же была убеждена, что он не прав, что человек должен не только с пониманием принимать от других негативные эмоции, когда окружающие не могут с ними справиться, но и позволять их проявлять себе, особенно, если «градус» негатива невысок и проявление некритично.       Маша заставляла вспомнить Лису Остер, которая тоже приставала к Денису с похожими вопросами. Тогда Дениса полностью устраивала и его жизнь в Училище, и отношения с курсантами, преподавателями и другими людьми, психологиню он не понимал совершенно. Сейчас… И сейчас не понимал. Хотя Маша говорила, что позволить себе немножко разозлиться, обидеться или наоборот проявить внезапный интерес, обратиться за помощью, без которой можно обойтись — это проявление личности, человеческого Я…       При попытке проанализировать тонкости человеческих и своих взаимоотношений и чувств Денис путался и сбивался. Он считал аксиоматически очевидным: «люди испытывают разные эмоции», но у себя все равно предпочел бы их отсутствие или хотя бы возможность скрывать свои чувства от других людей. Маша считала это неправильным поведением. Да и Вениамин Игнатьевич тоже.       Иногда Денису казалось, что они с Машей сговорились.       Когда Полина случайно облила Дениса чаем, резко повернувшись и испугавшись его, слишком тихо идущего мимо, Вениамин Игнатьевич допытывался у пострадавшего, точно ли он не сердится на девушку.       — Она же нечаянно, — Денис искренне удивлялся. — К тому же она очень испугалась и расстроилась, а я сам виноват был.       — Странно. Тебе ведь больно. Полли едва не попала тебе кипятком в лицо. Испугаться и рассердиться было бы естественно, — не менее искренне удивлялся доктор, наблюдая, как Денис осторожно втирает мазь в ошпаренную руку.       Без Маши Денис бы вообще не задумался над этим эпизодом, но из-за вечерних разговоров… Денис внезапно понял, что за всю его прошлую жизнь единственным человеком, от которого он хотел внимания чуть больше, чем человек уделил ему сам, была Гончая. А все остальные люди сами выступали инициаторами общения, и Денис просто подчинялся внешним обстоятельствам, разве что научился ограничивать и пресекать совсем уж неприятные для себя контакты.       — Но это же однобоко, неполноценно и неправильно! — возмущалась Маша. — Вот помнишь, тебе сегодня Венечка рассказывал, как долго он не решался к двум красивым девушкам в столовой подойти познакомиться. И в конце концов одна из них первая с ним заговорила. И стала его женой.       Денису доктор рассказывал о своем браке во время ингаляции. Вениамин Игнатьевич часто усаживался рядом и о чем-нибудь говорил. «Так она меня и захомутала», — признался врач. Денис улыбнулся, вспоминая.       — Вот и с тобой так будет! — уверенно припечатала Маша, внезапно превратившись во что-то странное в халате, с зеленым лицом и бигуди в голове. — Упустишь инициативу, а потом будешь маяться, страдать и каяться. Ты же человек, а ведешь себя - как киборг какой-то.       Денис привычно молчал, уютно завернувшись в одеяло, и улыбался, наблюдая за Машей. А искин себя в проявлениях эмоций не сдерживала. Она с заметным удовольствием сердилась, обижалась, капризничала и показывала весь спектр человеческих чувств. И ночные разговоры с ней для Дениса стали столь же нужны, как и дневные дурачества Теда и Полины.       Только ни спросить у Полины другую резинку или заколку, ни у Теда пустить в игру или поделиться наушниками Денис иррационально не решался. Разумом понимая, что ему не откажут, совершенно необъяснимо боялся проверить — он ничего не хотел менять в общении с друзьями.       Тем не менее машин план по налаживанию отношений с капитаном странным образом исполнялся. Во-первых, в рассаживании за столом произошла очередная внезапная и странная перетасовка, и Денис оказался «через Полину» от Станислава Федотовича. И вечером Маша потом долго ему объясняла: «Так надо, пусть он к тебе привыкнет». Во-вторых, Маша пыталась его убедить играть с включенным звуком.       Своих наушников, как у Теда, у Дениса не было, штатных на борту не обнаружилось, и поэтому, запуская на своем пульте игру, звуковое сопровождение он отключил. В том числе, чтобы звук не мешал капитану читать, когда он располагался в мягком кресле у иллюминатора.       — Кхм… С звуком, наверное, интересней было бы? — Вениамин Игнатьевич подошел и встал за спинкой кресла, наблюдая, как Денис пытается разгадать десятистанциевую трассу на третьем уровне.       — М? — Денис повернулся как был, держа во рту облизываемую ложечку, на которой за ночь сгущенка успела присохнуть и закристаллизоваться очень вкусными наростами.       — Ты же не будешь, как Тед на полную громкость ставить. Вот и включил бы звук тихонько. Уверен, никому не помешает, а играть со звуком должно быть интересней. Мне так в детстве сломанный аудиовыход половину удовольствия обламывал, — улыбался доктор.       — А Станислав Федотович не будет ругаться? — капитан как раз обретался в своем кресле с читалкой.       — За это не переживай, Стас, если в книгу уткнется, то ничего не замечает, хоть гимн Федерации включай. Давай включай! С музыкой. А я рядом посижу, посмотрю. Ты ведь против не будешь?       Играть под аккомпанемент действительно оказалось интересней. Звук Денис поставил на минимум, и капитан не ругался. Хотя, кажется, заметил.       И все же Маша сговор с «Венечкой» отрицала, утверждая лишь, что «синхронное мышление умных людей — закономерное явление». И гарантировала, что вдвоем с Венечкой они добьются того, что не позже чем через две недели капитан признает навигатора за такого же «своего», как и Теда, и перестанет старательно игнорировать.