Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Денис сплюнул противную горечь и посмотрел на светящийся экранчик оттертого от тины комма. Тед ушел двадцать минут назад. Если через пятьдесят минут ничего не изменится, надо будет вызывать капитана…       — Мерда! Мерда! Мерда! Они там все умрут! Они уже умерли! Где он шляется?! Уже два часа прошло! Вы нарочно все это затеяли! Нарочно! Да! Нарочно! Целый час кружили над этой смердящей лужей! — чернявый мелкий сосед вскочил на кочке, замахал руками, затараторил. Поскользнулся, съехал в тину, испачкав вторую ногу, и испуганный быстро вернулся на кочку, скорчился, обхватив себя руками. — Что можно делать в этом чертовом лесу два часа! Они уже умерли за два часа! Я остался один! Что мне делать?! Святая Мария! Этот чертов стронцо уперся в этот чертов лес два часа назад! Два часа!       — Двадцать минут, — Денис медленно, тяжело повернул голову и ответил нервному хакеру-геохимику-навигатору. И тут же пожалел об этом: отозвавшись на движение, горькая, противная, склизкая пена рванулась вверх по пищеводу и заставила спазм за спазмом выталкивать мерзкую, бесконечную дрянь из желудка. Денису вновь показалось, что он выблевывает кишки, сердце и легкие, а пена все лезла и лезла, заполняя рот и нос, душащая, нескончаемая.       — Что двадцать минут?! Что двадцать минут?! Зачем ты врешь! Это было давно! Я знаю, что такое двадцать минут! Это половина серии „Братвы“! Прошло два часа! Сколько можно ждать?! — не унимался чернявый.       — Тед ушел двадцать минут назад, — повторил Денис, когда рвоту удалось сдержать и немного отдышаться. Впрочем, Денис уже уяснил, что это ненадолго. — Помоги отвязать.       — Что? Я? Ты хочешь, чтобы я утонул?! Я туда не полезу!       — На флайер, дубина, — очередной приступ рвоты оказался относительно коротким. Денис откашлялся, сплюнул и встал. Выпрямляться он не стал — в полусогнутом положении меньше крутило желудок, и не так сильно чувствовались судороги, сводящие живот. — Я отвяжу тросы, а ты будешь держать. Подстрахуешь, чтоб… — на крыло флаера перелезть Денис успел, почувствовав лезущую наружу пену, навалился на кабину, наклонился, и из него, как из вскрытого очистного бачка, полилась темная, густая, липкая пена, — не упустил, — закончил Денис фразу, когда извержение закончилось.       Он нахлебался болотной жижи совершенно по-идиотски. И именно поэтому Теду пришлось идти через лес одному. Но больше всего Денис боялся, что Тед тоже сейчас валяется где-нибудь посреди леса, скорчившись от боли, и его так же бесконечно рвет тиной. Чертова тина точно размножалась в желудке: из него ее вылезло уже не меньше нескольких литров, а рвота и не думала прекращаться. Денис чувствовал очередной подкатывающий к горлу „заряд“.       Во всем случившемся он винил только собственную глупость. Если б он только лучше все просчитал…       Тихий вечер с пивом и незатейливым боевичком оказался прерван появлением вымокшего и до смерти перепуганного соседа. Его товарищи улетели вести геологоразведку болота накануне грозы и потерпели аварию. Обесточенный катер тонул в болоте, а трое человек не могли из него выбраться.       Тед быстро выпросил у капитана флайер, и они втроем: Денис, Тед и Фрэнк-геолог — отправились спасать команду соседей. Если б Денис включил мозги еще тогда и просто сопоставил массы… Но выпитое пиво все же туманило сознание, общая расслабленность еще не отступила, и он доверчиво отдал инициативу и все права командовать напарнику. А Тед… Тед выпил больше и был отчаянно самоуверен. Он просто действовал как быстрее.       И что стоило Денису сразу это заметить? Не заметил. Поленился. Не просчитал, ни когда вылетали, ни когда не удалось выдернуть катер геологов с первой попытки, и Тед решил вытаскивать резким рывком. Денис уже понял, что массы разные, помнил, как Тед ругал движок флайера… И не сделал даже примитивнейший мысленный расчет сил и векторов. Не убедил, не настоял на своем… Рывок бросил флайер в болото. Взлететь не вышло.       Болото оказалось вязким и клейким. И флайер влип в него на полкорпуса.       Оказавшийся ужасным паникером Фрэнк разнылся, что все пропало и все погибли, и он теперь останется здесь совсем один и тоже погибнет. Разозлившийся Тед отщелкнул купол и, перемахнув через борт, тут же провалился в тину с головой. Денис только и успел, что вытравить на максимум пилотский ремень безопасности и нырнуть следом за другом. Повезло. Главное везение этого вечера было то, что руку Теда, судорожно бьющегося в вязкой жиже, он нашарил сразу и, поднырнув ниже, обвел друга ремнем. И Тед сориентировался быстро, ухватившись за ремень, начал вытягивать себя из болота. Дениса подвели легкие, отвратительная жижа забивала нос, лезла в него, пытаясь протечь в горло. А тут еще и Тед, неловко дернувшись, торопясь вынырнуть, ударил его в грудь коленом или локтем… И Денис, все еще не достигший головой поверхности, выпустил воздух и раскашлялся. И нахлебался чертовой тины. Тошнить его начало сразу, как только выбрались, хватаясь за борта флайера, на берег. Точнее сначала он откашливался и отплевывался. Потом его вырвало тиной.       — Дэн, Дэн… Ты чего? — Тед обеспокоился сразу.       — Нахлебался, — первый спазм закончился быстро, а усиливающееся жжение в желудке Денису удалось скрыть.       За кораблем Тед отправился один, не взяв его комма, маршрут к базе пилот помнил, но Денис все равно озвучил ему все основные ориентиры. Отдал фонарик. Комм Тед оставил Денису. Связаться с капитаном, сообщить обо всем, если Тед не приведет корабль через час. Через час и десять минут — уточнил Денис. Тед считал, что он управится за полчаса: двадцать минут добежать по лесу, пять — поднять и привести грузовик, пять — на разговоры с капитаном. Денис положил на дорогу сорок минут и пятнадцать — на доклад капитану, оповещение пассажиров и взлет. В том, что Тед долетит за пять минут Денис не сомневался, но десять минут на непредвиденное для Теда накинул… Опять это было глупостью. Лучше бы поднимать тревогу раньше. Если Теду тоже стало плохо от тины, и его тошнит где-то в лесу… То лучше б доктор и капитан вышли ему навстречу раньше… Но тогда можно забыть про геологов. Ночное прочесывание леса, общий сбор… Но если все закончится плохо, Денис никогда себя не простит…       Паника, которую с периодичностью в пять-семь минут поднимал Фрэнк, не способствовала ни умным мыслям, ни спокойствию.       Дениса снова вырвало, но буксировочные троса от флайера он отвязал. Крыши катера в темноте, в болоте, было уже практически не видно. Денис не мог сказать определенно: видит он ее, или она ему мерещится. Денис потянул за трос, выбирая слабину, успел испугаться, что тот оторвался от стыковочного узла катера, но встретил жесткое сопротивление и успокоился.       Фрэнк опять паниковал, подпрыгивая рядом, заставляя лежащий на зыбкой опоре флайер покачиваться.       — Заткнись. Без тебя тошно! — рявкнул на него Денис, скручиваясь и перегибаясь через задний стабилизатор. — Пшел вон! Не топи машину.       — Дева Мария! Зачем я связался с этими неудачниками! — взвыл Фрэнк, быстро и испуганно перебираясь на твердый мысок суши.       Обиженный геолог затих, усевшись на кочке на корточках, и с тоской уставился в болото. Денис по другую сторону от флайера тоже угнездился на относительно твердой кочке, уткнулся лбом в колени и смотрел в землю. Так меньше тошнило. Опять начался вроде бы затихший дождь. Немилосердно хотелось пить. От дождя жажда только усиливалась — вода рядом, но она остается недоступной. Его всего: руки, лицо, волосы одежду — и все вокруг покрывала болотная тина, которой и без того тошнило. Надо было дождаться Теда с кораблем и помощью.       С тросами провозились минут тридцать… Двадцать семь — убедился Денис, глянув в комм.       И почти сразу услышал низкое, басовитое гудение идущего на низких оборотах на сверхмалой высоте корабля. А потом их осветил прожектор. И голос капитана раздался из комма:       — Денис, ты в порядке?       — Относительно, — как ни странно, но с прилетом корабля Денис действительно почувствовал себя лучше.       — А почему сразу со мной не связались? — продолжил допрос капитан. Второй прожектор шарил по болоту.       — Вы же все равно корабль не привели бы, — объяснил очевидное Денис. И добавил. — Только полчаса волновались бы понапрасну, покуда Тед до вас добирался.       — А как там геологи? — обеспокоенно спросил капитан.       — Плохо, — Денис снова озвучил очевидное. — Снижайтесь скорей, я флайер уже отвязал, надо трос на корабль перекинуть.       Тед снизился легко и правильно, зависнув так, что Денис и буксировочный от катера высунувшемуся из грузового шлюза Михалычу передал, и от него погрузочные тали принял, которые тут же зацепил к флайеру.       Едва он с Фрэнком отбежали на безопасное расстояние, как Тед поднял корабль, извлекая из болота разом всю застрявшую в нем технику, мягко перенес ее на твердый берег к низким и чахлым, но однозначно сухопутным кустам и легко, красиво посадил корабль рядом на узкой кромке устойчивого грунта.       Сидя на земле, Денис отрешенно смотрел, как Михалыч открывал люк катера, как вместе с Вениамином Игнатьевичем и капитаном вытаскивали из него команду соседей. И приводили их в чувство. Все оказались живы. Даже поначалу принятый за мертвого ежик.       — Дэн, ну-ка, посмотри на меня, — Вениамин Игнатьевич присел рядом. — Что случилось? Почему тошнит?       — Тины нахлебался.       Вениамин Игнатьевич проверил пульс, посветил фонариком в глаза, заставив сморщиться.        — Нет, дружок, это не нахлебался. Это — отравился. Интоксикация. Тед, иди-ка сюда. Ты тоже…       И, проверив пульс и зрачки Теду, резко скомандовал им обоим:       — В медотсек! Живо!       Теда вырвало. Так же, как и Дениса — пенистой темно-бурой зеленью.       Корабль к базе отгонял Винни — пилот соседей. А Тед с Денисом быстро, но тщательно оттертые от тины каким-то специальным медицинским гелем, лежали, скорчившись, на соседних, спешно разложенных койках в медотсеке, периодически наклоняясь над пластиковыми тазиками. Денис уже успел не то привыкнуть, не то пережить самое худшее — и тошнило его уже чуть меньше, и боли почти не было. Вообще было как-то легче, чем тогда, когда ждал корабль на болоте. А вот Теду, наоборот, стало совсем плохо, и становилось только хуже. В промежутках между приступами он стонал и отчаянно ругался.       Вениамин Игнатьевич возился с ними обоими. Поил противным розовым раствором, усиливающим и облегчающим рвоту, чтобы очистить желудок, почему-то ласково уговаривая и без того согласного Дениса, и практически теми же словами, какими матерился пилот, ругая Теда, который сквозь зубы стонал, что не может, не то что пить, видеть воду. На Дениса Вениамин Игнатьевич прикрикнул только один раз, когда спросил о самочувствии после укола нейтрализатора. Денис, которого уже почти не тошнило, честно ответил, что „нормально“. Доктор яростно заявил, что больше он от Дениса слышать этого слова не желает. А хочет знать, как от взрослого человека, что, где болит и как сильно. Ответ: „Горло, мышцы живота и голова в висках, но не сильно, и уже проходит“, — Вениамина Игнатьевича устроил больше. Хотя свое самочувствие с учетом отравления болотной гадостью Денис считал нормальным. Случалось в его жизни и намного хуже: на той же „Черной Звезде“ или в "Сверхновой" на Новом Бобруйске после аварии… Сейчас просто тошнило, хотелось пить, и одолевала слабость. В том, что это пройдет, Денис отчего-то совершенно не сомневался. Зато Тедово злое „Все!“ на вопрос: „Что болит?“, — Вениамина Игнатьевича почему-то рассмешило и вызвало довольное: «Значит, все скоро пройдет».       Регулярно приходил капитан, смотрел на них и ругался, утверждая, что лучше б они вдвоем вообще остались в этом своем болоте, не вылезали из него, не создавали проблем и не мотали бы капитану нервы. Ответить Станиславу Федотовичу хотя бы какими-то словами не получалось - при попытке поднять голову тошнота усиливалась.       Напоенный очередной порцией адсорбента и укрытый пледом Денис прикрыл глаза и почти проспал очередной приход капитана. Сквозь некрепкую дрему услышал его глухое ворчание и ответ доктора:       — Стабильно, Стас. Ухудшения нет. Но давление низкое, пульс слабый. Дегидратацию я капельницами компенсировал. Рвота пока сохраняется. Но признаков усиления интоксикации в крови не фиксируется. Если снижения концентрации не будет, вколю четверочку или аминотокс-комплекс. Но я думаю, стандартной двоечки из аптечки должно хватить. Иди спать. Не мешай. И парней не нервируй. Им и без тебя тошно.       Тед как раз глухо застонал, и Денис услышал, как его шумно стошнило.       — Вижу, — буркнул капитан. — А рыжий чего вообще пластом лежит? Без сознания, что ли, уже?       Шаги капитана приблизились, Денис услышал и почувствовал, что тот наклонился и его разглядывает. Приоткрыл глаза, от света тут же заслезившиеся. Услышал Вениамина Игнатьевича и почувствовал его руку в полимерной перчатке, трогающую лоб. Почему-то доктор диагностику приборную всегда дублировал такими прикосновениями, что пульс, что температуру дополнительно проверяя на ощупь.       — Стасик! Уйди, пожалуйста! Очень тебя прошу! Зачем ты его разбудил? — доктор уверенно отстранил капитана. — Дэн? Не тошнит? Живот не болит? Голова? Не знобит?       — Нет, — Денис отозвался, не поднимая головы и жмурясь.       — Хорошо. Поспи. Все будет хорошо. Не бойся.       Минут через пятьдесят капитан пришел снова. Теда тошнило меньше, он меньше ругался. Дотянувшись друг до друга, они пожали друг другу руки, ободряюще. Хотя от движений снова затошнило, и Тед прошипел сквозь зубы:       — Ууу, гадство… — и скривился.       Денис ответил улыбкой, но тоже почувствовал, что "у, гадство", стошнило его уже, правда, не горькой и зеленой тиной, а в основном безвкусными абсорбентами.       Вениамин Игнатьевич поил их очередной порцией абсорбирущей эмульсии, когда в медотсек заглянул капитан.       — Как тут эти олухи?       — Лучше, — отозвался Вениамин Игнатьевич. — Динамика хорошая.       — Что-то не заметно… — капитан скептически посмотрел, как Тед со страдальческим лицом пытается проглотить лекарство.       — Все будет хорошо. Не нервничай.       — Что значит „не нервничай“?! — Станислав Федотович взорвался. — А, если с этими придурками безмозглыми не будет хорошо, как домой возвращаться? Без пилота и навигатора? Не нервничай! Я за все отвечаю! А ты — "не нервничай"…       — Стасик, — устало протянул доктор. — Все будет хорошо. Иди спать, не нервируй мне пациентов. А вы тоже кончайте уши греть. Лучше спите оба.       — Уснешь тут… С болотом в брюхе, — проворчал Тед, укладываясь на бок. — По-моему, там уже жабы завелись, скачут и квакают.       Уснул Денис под утро, когда Тед затих на своей койке, изредка, сквозь сон, что-то бормоча и всхрапывая. Уснул, услышав от доктора, докладывающего капитану:       — Утром выпущу обоих. Тед уже совсем хорошо. Организм здоровый, крепкий, к утру окончательно справится. Дэн похуже. И конституция слабая, и недостаток массы тела отрицательно сказывается. Поэтому с ним может чуть медленнее быть. Но за сутки, думаю, и он оклемается.       Денис так и не смог понять, почему Вениамин Игнатьевич решил, что ему хуже, чем Теду, если по его ощущениям с ним все было уже относительно нормально, когда его забрали с болота.       Он и утром, точнее, уже днем, проснулся первым. Вениамин Игнатьевич его осмотрел, выдал еще несколько разных капсул лекарств и отпустил нормально отмываться, приводить в себя в порядок, сказав только, что есть они с Тедом сегодня будут высокополезную жидкую и несоленую кашу, заботливо сваренную Натальей и Полиной, и потребовал от кофе воздержаться и чай пить некрепко заваренным.       Тед, кстати, от завтрака отказался, сказал, что его тошнит от одного вида этой субстанции. А потом, дождавшись, пока Денис поест и вымоет тарелку, спросил недовольно:       — Ты почему не сказал вчера, что тебе так плохо было? "Нахлебался"… Я подумал, так — ерунда. А оно такое гадство… — Тед скривился, точно его снова затошнило. — Если тебе сразу так хреново стало, почему мне не сказал?       Вопрос, на взгляд Дениса, был глупый:       — А сказал бы, что бы это изменило? И потом, я думал, что ты ее не… Точнее понадеялся…       — Да я почти и не… В отличии от некоторых! — саркастически выделил голосом Тед. — Так, немного в нос и на губы попало, и то больше, наверное, потом, когда по дороге рукой обтирался. И то… блин. Как вспомню. Так сразу мутит. Ууу, дерьмо болотное!       Денис сочувственно хмыкнул. Тед сжал его плечо и развернул к себе лицом, строго, даже зло посмотрел в глаза.       — И, вообще, я тебя спросил, ты почему мне сразу не сказал, что тебе настолько хреново?! Ты же этой дряни реально здорово наглотался! И полоскать тебя сразу начало!       — Тед, а что бы это изменило? Скажи я тебе, что с этой дряни тошнит? И что? Ты б ведь все равно за кораблем пошел. Я боялся, что тебя в лесу тоже… также… Извини. Я рад, что ты добрался и корабль привел и катер вытащил. Но пугать не стал.       — Ты… Ты… Да, ты идиот, блин! — рявкнул Тед, выпуская Дениса и грохая кулаком по колонне. — Пугать он не хотел! Да я всю ночь только и думал, как же ты тогда этот час там на болоте… Если мне сейчас так хреново, то тебе тогда… вообще… Ты почему мне не сказал?!       — И все равно, что бы изменилось? — опять повторил Денис. — Хорошо, сказал бы я тебе, что мне плохо. И что бы ты сделал?       — Блин! — Тед набычился и засопел. — Не знаю. Придумал бы что-нибудь. Но одного бы там точно не бросил!       — Не одного. Там еще этот… геолог, — Денис вдруг понял, что не хочет больше спорить с соседской легендой, даже по-прежнему сохраняя уверенность, что она насквозь фальшива, — был. Фрэнк.       — Да толку с твоего Фрэнка… Как с Фрэнка, — Тед все еще сердито сопел. Но потом вдруг схватил Дениса за грудки и, несильно встряхивая, раздельно поговорил: — Но я. Все равно… Всю. Ночь. Думал. Что ты. Мне. Ничего. Не сказал! Сволочь рыжая!       — А ну прекратить! — резко рявкнул из коридора с каютами Станислав Федотович, неторопливо и неотвратимо приближаясь как судьба. — Я вижу некоторые тут уже вполне здоровы. И полны сил, которые не знают куда девать. Значит так, утописты хреновы! Взяли ведра, щетки, и, пока флайер не будет сиять, как только что покрашенный, чтоб я вас не видел, не слышал и не обонял! Марш работать, ироды! Олухи! Охламоны!