Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Пока мыли флайер, Теду пришло в голову узнать у капитана о его здоровье. Точнее подтолкнул его к идее сам Денис. Хоть он и был уверен, что «геморрой» у капитана не медицинской природы, но надеялся: вдруг тот уже готов обсудить проблему со всеми… Тогда во время честного и откровенного разговора можно было бы все рассказать. Денису казалось, что сразу в него капитан стрелять уже не станет. А Тед и Вениамин Игнатьевич уговорят капитана поверить Денису до конца рейса и за Машу заступятся. В том, что капитан его выгонит, а Тед и Вениамин Игнатьевич расстроятся, причем Тед еще и разозлится, Денис не сомневался, но и обманывать их всех было все тяжелее. Заслать к капитану с расспросами решили Полину.       Полина выскочила с базы сама, едва они выплеснули на флайер вторую принесенную от ручья порцию воды, и с разбегу напрыгнула на Теда, который подхватил девушку на руки и закружил по поляне. Денису пришлось присесть, чтоб увернуться от летящих ног подруги, и отойти от дурачащейся парочки подальше. Потому что Тед с упоением демонстрировал собственную силу, используя Полину вместо штанги. Наконец, он ее выпустил, и встрепанная и слегка раскоординированная подруга подлетела к Денису, обняла его, прижалась, заглянула в лицо снизу-вверх, погладила пальчиками по щеке.       — Дэнечка, — протяжно произнесла она. — Я так за тебя боялась! Так рада, что ты... что тебе лучше! Дэнька!       — А за меня значит не рада? — ревниво и обижено встрял Теодор. — Загибайся, значит, Лендер, никто о тебе не пожалеет. А выздоровел — и ладно. Главное, чтоб флайер отмыл…       — Нет! Что ты! — жарко заспорила Полина, отлипая от Дениса и обнимая уже Теда. — Конечно рада! Да мы вообще полночи для Вениамина Игнатьевича баканализ готовили! Тину вашу поганую изучали. Я столько стекол для Натальи сделала! Наталья даже с Владимиром поругалась, когда тот сказал, что надо сосредоточится на том, что можно использовать для программы исследований, а Наталья и Мария Сидоровна вдвоем сказали, что, пока они всех патогенов не выявят, никакой программы исследований не будет! Просто… Наталья, когда образцы брала, вас обоих видела. Она сказала, что тебе плохо и больно, но ты материшься как пьяный пират, а значит не сдаешься и выкарабкаешься, а Дэнька лежит совсем тихий и бледный, почти не шевелится и только дышит тяжело… — Полина всхлипнула и снова прижалась к Денису.       — Ну… Это, извини, — смущенно потупился Тед. — Я вообще-то пошутил, просто… А переполох устраивать совсем не хотел. Так случайно получилось. Я за Дэна и сам волновался. Меня так рвет, что голову не повернуть, этот молчит, вообще непонятно, что живой… Док суетится, капитан ругается… Тоже, знаешь, мысли разные в бошку лезут. Этот придурок еще и сразу не сказал, что всерьез траванулся…       — Может лучше флайером займемся, пока заново не засохло, — Денису было ужасно стыдно. За него беспокоились и волновались, и совершенно зря.       Почему-то вспомнилось Училище.       На четвертом курсе, провалив очередную практику у Румеля и пользуясь тем, что после нее в расписание всегда ставили время для самоподготовки вплоть до ужина, Денис ушел в парк разбираться со своими косяками.       Было у него там любимое место — уютная закрытая со всех сторон кустами беседка у маленького фонтанчика — «плачущего камня». Денис устроился в беседке, разбирая «условно боевую операцию» — обеспечить эвакуацию группы бойцов и наземного персонала базы при условии, что из офицерского состава на транспорте и в группе остался один навигатор, свой транспорт поврежден и нужно отбить корабль у противника и обеспечить на нем взлет. Еще на земле погибла половина группы, причем в основном — люди, курсанты второго и третьего курса, «игравшие» с ними. Денис успешно вывел большую часть ботов, да и то… Их расстреляли свои, потому что прихваченный со своего корабля маяк повредили во время транспортировки в боевых условиях, а радиоконтакту не поверили. Собственных ошибок Денис нашел восемь. Еще нашел ошибки по команде…       С одной стороны, Румель требовал саморазбор, с другой, в любом случае завтра же выдаст каждому погибшему список причин и оснований… С третьей, Денис знал, что некоторых сокурсников бесят «халявщики», выезжающие на чужих знаниях и подсказках, и ему выговаривали за то, что «халявщиков» поощряет, всегда позволяя пользоваться своими конспектами, решениями, заметками. Причем преподаватели Дениса за это не ругали, ругались только другие курсанты, обычно заканчивая воспитательный монолог: «Хорошо хоть, ты шпоры за них не составляешь! Они ж тобой бесплатно пользуются! У тебя что совсем гордости нет?» Понять, почему и зачем нужно жадничать побочным результатом своего умственного труда, если основной — приобретение навыков — при передаче побочного лишь улучшается, Денис не мог. Ему было все равно, как часто к нему обращались за помощью, если это ему не мешало, он всегда был готов помочь. А если мешало, то достаточно было сказать об этом. Впрочем, обычно люди сами замечали и не трогали, не отвлекали. (И за это в том числе и не в последнюю очередь, Училище Денис еще долго считал самым лучшим периодом жизни).       Денис как раз думал: кому выслать результаты своего разбора, кто сам попросит, а кто сам найдет и подсказке расстроится, когда услышал голоса за плотными вечнозелеными кустами.       — Не ходи туда. Не надо.       — Почему это?! Тебе не надо. А мне надо! Тебя забыл спросить, что мне надо, а что нет!       — Там Дэкс, у них сегодня Румель был.       — Аааа. Эх. Вот засада. Придется Ришке звонить… Ладно, привет ему передавай.       Тогда Денис закрыл планшет и освободил место для назначенного свидания, обнаружившиеся за кустами парни ни о чем не спрашивали и не сообщили, ограничились обычным приветствием.       Сейчас Денис вдруг подумал, что в Училище его «искусственный барьер», который периодически предлагала обсудить Лиса Остер, всегда старательно, но очень ненавязчиво оберегали. Как и уважали и не покушались на его нелюбовь к лишним прикосновениям, расспросам о прошлом, личном или отвлеченном… Впрочем, в Училище никогда не расспрашивали о семье и доме тех, кто о своем прошлом не рассказывал сам. Было не принято. Многие росли в приемных семьях, многие — в государственных приютах… Празднику отчаянно не хватало людей, и там всегда принимали «лишних», но детей, подростков, юнцов, потому что для взрослых высоки были требования отбора служб безопасности — слишком важное стратегические значение для всей земной цивилизации имела эта планета, слишком долго была она одной большой тюрьмой для эксплуатации труда преступных элементов и военнопленных. Слишком опасный мир и слишком мало людей, чтобы не беречь друг друга. Дениса тоже берегли. И получается, даже несколько излишне или преувеличенно.       Ведь тогда в беседке не было у него такой уж настойчивой потребности побыть одному в любимом месте, чтобы Лайону требовалось его покой охранять. Денис вообще не любил напрягать людей своим существованием. А получалось, что создавал им трудности и заботы, даже когда ни о чем не просил и ни в чем не нуждался…       Полина попыталась помочь отмыть флайер, но после того, как она чуть не потерла себе грязной щеткой зачесавшийся нос, Денис с Тедом дружно ее спровадили читать медицинскую энциклопедию — готовиться к разговору с капитаном.       Флайер был отмыт и сиял как новенький. Денис с Тедом и даже Полина, и по очереди, и вместе, полежали под днищем, любуясь на роскошного козла в тельняшке. В конце концов Тед поднял флайер, а Дэн нащелкал ему на комм несколько кадров с разных ракурсов — надо же было провести ходовые испытания. А на Полинин комм — Полину, тоже в разных ракурсах и видах на фоне низкозависшего флайера с козлом. Козел окончательно поднял и без того жизнерадостное настроение напарника до недосягаемых высот. Тед окончательно забыл про ночь в медотсеке, и даже радовался болотному приключению и флайеропомывке:       — Да ты представляешь, я ведь даже не догадывался, что на таком раритете летаю! Двадцать третий год! Военный флайер! Старше двадцать третьего! Не битый, не тронутый с двадцать третьего! Охренеть можно! Нужно будет Михалыча припрячь и точный год выпуска найти… Это ж раритет! Да еще с такой роскошной аэрографией! Блеск! Да это ж круче нового кобайка! Ни у кого такого нет! Уу! Малой перешлю. Обалдеет!       Отметив открытие козла и обретение ретрофлайера диким танце-скачем по поляне с Полиной (Денис предпочел постоять в сторонке), Тед вернулся к идее узнать про здоровье Станислава Федотовича, они вдвоем притаились в темном коридоре, а Полина, выдохнув и пожав им на прощание руки, мужественно пошла грудью на амбразуру, то есть с вопросами на капитана.       Капитан намеков не понял, но Полиниными познаниями о мумиях и огурцах заметно впечатлился, а на прямой вопрос ответил таким многозначительным «Тааак», что они с Тедом не стали искушать судьбу и капитана и сбежали с корабля, едва Станислав Федотович, отстранив девушку, направился к их убежищу.       — По-моему, он уже идет на поправку! — Тед устало облокотился на дерево на краю поляны и шумно выравнивал дыхание после короткой, но быстрой перебежки.       Денис за него волновался, все же для только несколько часов назад выпущенного доктором из медотсека и ничего не евшего со вчерашнего дня, Тед совершал слишком много активных действий. Поэтому, когда Тед, отдышавшись и помолчав, предложил возвращаться на корабль, докладывать о помытом флайере, выручать Полину и «хотя бы чаю попить», Денис обрадовался.