Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Canis slepyanikus в окрестностях базы больше не появлялся. Четкие, поначалу даже с флайера различимые на открытых участках, тропы, начинающиеся у ручья и исчезающие неподалеку от их поляны, быстро затягивались мхом. Полина грустила, и Денису было стыдно обманывать ее и Теда, но искать слова для объяснения всего случившегося и сделанного не хотелось. Да Денис и сам уже чувствовал, что Тед легко найдет оправдания всем поступкам соседей и не поддержит его подозрений, а когда узнает о том, что Денис действовал, ничего ему не рассказывая, скрытничая, за спиной, — обидится и разозлится.       В конце концов Полину задействовали на работе в очередной серии опытов, Тед с Михалычем увлеченно ковыряли флайер, а Дениса неожиданно захватила выданная ему Машей из ее архивов историческая книга о древних морских пиратах Земли, один из которых зачем-то зарыл награбленное золото и ценности на острове, убив ради сохранения тайны клада шестерых человек, и нарисовал карту, которой не воспользовался… Непонятного в романе было очень много, но многое было и знакомо (особенно разгильдяйство, нежелание думать о завтра и повальное пьянство), будто ничего не изменилось за четыре века.       В принципе, то, что книга была написана от лица непосредственного участника, который не был беспристрастным свидетелем, и вполне мог быть неискренним в некоторых моментах, объясняло многое. Денис знал, что люди часто помнят не то, что было на самом деле, а то, что они хотят помнить, и рассказывают то, что хотят рассказать. Денис был уверен, что если б Барби рассказывал свою историю после „Черной Звезды“, например, если б его освободили от Номерных полицейские или таможенники, она бы тоже была искренней, подробной, но… вряд ли достоверной.       Тед, выяснив, что Денис читает, покрутил пальцем у виска: „Ни фига ж тебя скука загрызла! Я по этому кошмару еще в школе сочинение писать задолбался. Нет, не для того я школу и академию закончил, чтоб заново такую ерундистику открывать! Хотя комедию по ней ничего так сняли, лучше б ее посмотрел!“ — и поделился личной фильмотекой.       Пилот, вообще-то тоже предпочитал, если не помогать Михалычу с флайером (задача сложная, потому как самым понятными в речи техника, так и оставались „сгнь“, „нлзь“ и „нмшй“), то смотреть кино или слушать музыку, закрывшись в каюте, лишь бы поменьше пересекаться с капитаном.       Станислав Федотович ничего им не высказал ни за поимку соседа, ни за ловушку, ради которой пришлось ходить с ними в лес еще дважды: забирать, чтобы чинить, а после — устанавливать на новом месте. На второй раз они взяли лопату, но из-за того, что Полину не отпустил Владимир, забыли приманку. Когда капитану пришлось снова ветки и муху подстреливать, которая еще и упала на какой-то аналог местного муравейника, и оттуда ее еле вытащили при помощи лопаты… Станислав Федотович только зубами скрипнул, поглядев на Теда, чуть было не сунувшего к прозрачно-склизким „муравьям“ голую руку, и на перехватившего его Дениса. Но всю обратную дорогу Тед ворчал, что теперь капитан на них обоих косяков вагон насчитал, и надо будет показательно исправляться, пока не… (Тед замолкал, делая зверскую гримасу), и добавлял с досадой: „Уж лучше б просто наорал что ли“. С последним Денис был полностью согласен. Он бы тоже предпочел откровенную выволочку этому молчаливому… чему? Денис пытался понять почему вместо „упрека“, „недовольства“, „неприязни“ ему настойчиво в голову лезет „недоверие“.       Это было странно и крайне обидно именно тем, что недоверие капитана и его подозрительность были совершенно обоснованы и заслужены.       Ситуация опять повторялась. Ведь, если отбросить внезапное увлечение историей то ли несколько наивного и простоватого, то ли, наоборот, очень хваткого и хитрого юнги, и представить происходящее со стороны, то получалось, что опять Денис по совету напарника-пилота тихарится от недовольного капитана в своей каюте. И все же, все было совсем по-другому. Это был другой корабль, совершенно другой напарник и абсолютно другой капитан. И мотивы были другие.       От Уайтера Денису больше всего хотелось бы получить полное равнодушие, а от Станислава Федотовича… признания. Чтобы капитан забыл о том, что Дениса приняли в команду без его согласия, вопреки его распоряжению „не брать рыжего“, чтобы перестал отводить взгляд каждый раз, заметив навигатора. Чтобы он мог откровенно рассказать Станиславу Федотовичу обо всем и после этого все равно остаться в команде.       Хотя сам капитан несколько раз уже сказал, что после того как они вернутся на Новый Бобруйск, он собирается „покончить с этой авантюрой“, избавиться от корабля и рассчитать команду, Вениамин Игнатьевич позже убеждал Теда и Дениса не торопиться с поиском другой работы по возвращении: „С недельку погуляете, а там… посмотрим“, — и загадочно и хитро улыбался.       Денис знал, что к нему это не относится: как только он все расскажет капитану, тот его сам выгонит или сдаст полицейским, и все же… остаться в этом экипаже хотелось, чем дальше, тем больше.       Денис прикрыл глаза и задумался.       — Устал, котик? — тут же участливо поинтересовалась Маша. — Хочешь я тебе дальше вслух почитаю? Мне совсем несложно.       — Нет… Задумался.       — Художественная литература является прекрасным источником знаний о человеческих взаимоотношениях. Конечно, ей нельзя руководствоваться буквально, все же в литературе, особенно старой, характеры и ситуации обычно несколько гротескны, очищены от нюансов, и выкристаллизованы с целью лучше выразить мысль автора, сделать понятнее идею, но параллели с жизнью не исчезают, а у нее всего семь сюжетов. Не хочешь рассказать мне, о чем ты задумался?       — Нет, — Денис не стал открывать глаза.       — И не надо. Я и так знаю, — игривый голос Маши был полон ехидного торжества. — Ты опять грызешься на тему: "Капитан меня не любит, я капитана обманул"…       — Ты права, — Денис открыл глаза и встал. — Надо поговорить.       — Надо, — согласилась Маша. — Но не сейчас. Я работаю, котик! Я работаю над этим, как я тебе и обещала.       Приоткрыв дверь каюты, Денис как раз услышал неразборчивый, но гневный рык капитана, донесшийся из пультогостиной, и замер на пороге.       — Работаешь? — обернулся он к блондинке, невозмутимо парящей над терминалом.       — Работаю, — выражать невозмутимость и беспечность и лицом, и телом у Маши получалось великолепно. — Еще три-четыре дня, и я гарантирую тебе, что капитан будет готов тебя выслушать и услышать. Но именно сегодня тебе лучше совсем не попадаться ему на глаза.       На кого и за что рычит в пультогостиной капитан, было неясно, — голоса его собеседника не доносилось. Но там что-то грохнуло и жалобно звякнуло, и Денис счел за лучшее прикрыть дверь и вернулся на стул. Положил подбородок на сцепленные пальцы рук, посмотрел на Машу.       — Работаю, — снова повторила она. — Подожди еще несколько дней, пусть он осознает и переосмыслит ситуацию. Пусть разберется в себе. И тогда он будет готов к переговорам. Ты же уже мог видеть в книге, которую читаешь, что залог успешных переговоров — удачный момент, выгодная позиция и готовность договариваться противоположной стороны. И я готовлю для нас и момент, и позицию, и готовность договариваться. Поэтому не мешай мне и не торопи события. Отдыхай, наслаждайся жизнью. Кроме того, я по-прежнему ищу возможность декодировать сигналы наших соседей и подобраться к их искину, жаль, конечно, что я не обладаю настоящим оборудованием нормального корабля связи, и приходится действовать практически вручную, но… Я думаю здесь справиться за неделю-полторы, — Маша обворожительно улыбнулась и соблазнительно потянулась. — Не переживай, котик! Расслабься, жди, отдыхай и получай удовольствие от жизни. Уверена, к отлету мы будем знать о соседях практически все! Просто положись на меня.       Денис почувствовал огромное желание выйти на воздух или хотя бы из каюты, попить воды, сполоснуть лицо — как-нибудь развеять Машино очарование, сказочные перспективы ее обещаний.       — Постой, ты куда? — тихонько окликнула его Маша.       — Выйти, — Денис второй раз за вечер застыл на пороге каюты.       — Потерпи! — тихо, но настойчиво приказала Маша и пояснила чуть мягче: — Сейчас момент неподходящий.       Неподходящий момент Денис тоже уже слышал, а немного выглянув, даже увидел: Владимир все-таки умудрился вывести из себя капитана. И судя по всему — основательно достал и довел, за что и поплатился. Капитан прижал Владимира к стене на выходе из коридора в пультогостиную, почти у самой кладовки. Жалобный скулеж ученого, явно не столько от боли, сколько от обиды, в таких нюансах Денис хорошо научился разбираться, остро напомнил о „Черной Звезде“. Впрочем, Уайтер бы за тон, каким в очередной раз Владимир попытался разговаривать с капитаном, мог и насмерть забить запросто. Денис бесшумно вернулся в каюту. Лег на койку.       — Котик? — спустя несколько минут молчания тревожно спросила Маша.       — Зачем ты это сделала?       — Что сделала, котик? — Маша невинно хлопнула ресницами и надула губки.       — Разозлила капитана. Это ведь ты.       — Если ты про то, что только что случилось с Владимиром, — уточнила Маша, обретая строгий вид. — То это не я, а Владимир. И, между прочим, он это заслужил. И поставить его на место надо было давно! Ты представляешь, этот индюк решил, будто ты или медвежонок можете обидеть девушку! Соблазнить и бросить Полину! И по-твоему, это надо было стерпеть?!       Денис подумал, что молнии из глаз визуализации — это уже перебор с драматизмом, хватило бы гневно насупленных бровей и несуществующего ветра, развевающего волосы. Слов для объяснения не находилось, но Денис считал, что все случившееся „неправильно“, хотя, как и Маша, полагал, что ученый на трепку давно нарывался.       — Я все сделала правильно! И капитан все сделал правильно! — снова запальчиво повторила Маша.       Денис промолчал.       — Ты просто ничего не понимаешь в людях! — голограмма над терминалом меняла формы, а чувственный голос звучал обиженно. — И слишком много думаешь!       — Маша, — после долго молчания тихо проговорил Денис, садясь на койке и глядя прямо на виртуальную красавицу. — Ты умница и красавица. И я знаю, что ты хочешь сделать как лучше, я тебе верю и доверяю. Но ты не права.       — Хам! — рявкнула Маша и исчезла. Невидимая всхлипнула жалобно:  — Плохой котик! Я обиделась и не хочу больше с тобой разговаривать. Ты неправильно говоришь комплименты. Так, что… — Маша вздохнула, но над платформой проектора не возникла, повторила, — плохой котик!       — Извини. Я не хотел тебя обидеть, — Денис усмехнулся. Маша сейчас напомнила ему Валечку и Венди одновременно.       — Проехали, — буркнула Маша, возникая над проектором. — Только, пожалуйста, запомни на будущее мой совет: никогда не говори девушкам комплименты. И никогда не говори женщинам правду. А еще, пожалуйста, не извиняйся и не слушай женщин с таким лицом. А теперь не лезь ко мне! Мне надо побыть в гордой обиде. Минут через тридцать-сорок я вспомню, что все равно я вас всех люблю и снизойду простить, понять и удовлетворять. А пока… Я обиделась! — за спиной Маши возникла деревянная дверь на петлях, блондинка шагнула в проем и с тихим грохотом (как приглушенный звук в фильме) хлопнула дверью за своей спиной.       Денис посмотрел на висящую над проектором подрагивающую голограмму двери, пожал плечами. Встал, осторожно выглянул из каюты. На корабле было тихо, уже горел свет. В пультогостиной белый свет от ламп смешивался с зеленым закатным из иллюминаторов.       Сидящего за столом капитана Денис заметил не сразу. Тот, однако, был не настолько задумчив, чтобы не услышать, не почуять его. Отступить обратно в коридор с каютами или, наоборот, проскользнуть к шлюзу Денис не успел. Капитан поднял голову со сложенных на столе рук и недовольно проворчал:       — Да не бойся ты, заходи. Чаю хочешь? — взгляд у него был усталым.       Денис остановился. Не настолько ему хотелось пить, чтоб мешать капитану. И он больше хотел понять, как лучше поступить: оставить того одного или наоборот. Капитан досадливо дернул уголком рта, вроде „достали — сам не знают, чего хотят“ или „решай уже туда или сюда“, и Денис решился.       — Да, спасибо, — сделал себе кружку чая и сел напротив капитана, ожидая, когда чай заварится. Станислав Федотович подтолкнул в его сторону дуршлаг с печеньем, стоящий на столе, а сам начал медленно и сосредоточено размешивать в кружке сахар.       На столе стояла любимая кружка Вениамина Игнатьевича. Денис медленно пил чай, горячий, чтобы не сидеть будто „полюбоваться пришел“. На капитана он не смотрел, но хватало слуха, теней и отражения в столешнице, взгляда на руки Станислава Федотовича, чтобы понять, что капитан смотрит на кружку Вениамина Игнатьевича и при этом расстраивается.       Денис рискнул спровоцировать гнев, но и переключить капитана на вторую тему, наверняка занимающую Станислава Федотовича не меньше ссоры с другом. Денис помнил, что сам чувствовал, после того как срывался. Становилось плохо не только в плане эмоций, даже физически мутило. А капитан, наверное, переживал еще и за дальнейшее развитие конфликта. И что ученый нажалуется хотя бы своим, начнет обсуждать со всеми несдержанность капитана. Хотя Денис был уверен, что этого не будет.       — Он трус, но гордый, — Денис бросил пробный и отвлекающий шар, не налаживая зрительного контакта. Так и смотрел в столешницу, озвучивая собственные мысли. — Если вы ничего не скажете остальным, то и он будет молчать, будто ничего не было.       — Подслушивал? — Станислав Федотович ожидаемо переключился, но отчего-то не разозлился совершенно, голос у него был усталый и грустный.       — Немного, — Денис виновато улыбнулся, наконец решаясь посмотреть на капитана.       — Что, приходилось с подобными типчиками сталкиваться? — тот тоже усмехался криво, вымученно. Но спросил даже с сочувствием.       — И не с такими приходилось, — Владимир временами все же сильно напоминал отчима. Только последний был во много раз более мерзким. Да и на „Черной Звезде“ мало кто начал бы распространяться о понесенном унижении. Хотя отомстить исподтишка постарались бы. Но… только если бы были полностью уверены в своей безопасности и безнаказанности. Что Рябая, что Хряпа…       — „Черная звезда“? — внезапно прочел его мысли капитан.       Денис молча кивнул. Разбитый корабль не хотел отпускать своего навигатора, настойчиво пролезая в мысли и пытаясь влезть в разговоры. И чем активней сопротивляться — тем сильнее затягиваются петли стального вьюна. Можно выпутаться лишь очень медленно и осторожно снимая зацепившиеся побеги.       Но капитан, по-видимому, решил отвлечься разговором и невольно отыгрывался на любопытном подчиненном.       — Похоже, не слишком-то законопослушное судно было… — Станислав Федотович замолчал, посмотрел выжидающе.       — Не то слово, — Денис поболтал ложкой в кружке с чаем, размешивая крепкую заварку. О своем приставании к капитану он уже пожалел.       — Ну хоть с экипажем ты ладил? С капитаном? — вопрос не был неожиданным, но все равно застал врасплох. Печенье рассыпалось мелкими крошками в непроизвольно сжавшихся пальцах.       «Что рассказать? Про Шило, который хватался за него „есть бог у рыжих“ после Сцесчени и учил достоверно проигрывать? Про Рэтта, который тоже по-своему заботился о нем? Про Шурупа или Жизда? Про Троя, который приносил чипсы с увольнительных? Ладил. Со всеми ладил. Даже под капитана научился подстраиваться…» Воспоминания опять накатывали лавиной, затягивали как в болото, норовили погрести под собой, задушить в тяжелом коконе.       — А здесь тебе как? — голос капитана кинул спасательный канат, позволил вылезти из воспоминаний в реальность.       И все же Денис не сразу смог сфокусироваться на лице собеседника, вернуться с „Черной Звезды“.       — Мой предыдущий капитан, — слова подбирались очень неохотно и тяжело проталкивались через голосовые связки и с трудом разжимаемые зубы, Денис очень надеялся, что это все же несильно заметно капитану, нынешнему, — очень любил вирианскую борьбу тэй-о. И очень не любил проигрывать. Поэтому либо ты лежишь разбитым носом в пол, либо, чуть попозже, лежишь в карцере с разбитым всем. Вы меня вполне устраиваете, Станислав Федотович. А что вы обо мне думаете, мне все равно.       Капитан долгим испытующим взглядом посмотрел ему в глаза, будто пытаясь прочесть в них все нерассказанное и невысказанное.       — Да я просто рыжих терпеть не могу, — он тяжело вздохнул. И, видимо, решил расплатиться откровенностью и ответной тяжелой памятью. Проговорил, опустив глаза, также неохотно и замедленно, — был у меня тоже один… любитель. Такие ребята из-за него полегли, эх!.. Он и ногтя их не стоил, скотина.       — Мне перекраситься? — Денис невольно потянулся к волосам, сбросил прядку на глаза посмотрел на нее. К собственному цвету волос он привязан не был, и, если он действительно напоминает капитану о таком… Денис подумал, что, возможно, сам бы неуютно себя чувствовал рядом с человеком похожим на Уайтера.       — Вот еще, глупость какая! — фыркнул и усмехнулся Станислав Федотович. Уже совершенно легко, расслабленно. Будто Денис удачно пошутил, и его отпустило. — Да я уже и привык почти. Ты, главное, работай нормально… И в болоте пореже купайся, — капитан ответно разрядил атмосферу, Денис почувствовал, как и его „выключило“, сбросило с „Черной Звезды“.       — Ладно, — улыбка получилась сама, на этот раз ее не пришлось натягивать на лицо. — Договорились, капитан.       Стало легко. Будто не о купаниях в болоте договорились, а вообще обо всем. Хотя, наверное, так оно и было.       Но обдумать все, и все испортить Денису не дал пиликнувший вызовом от Теда комм. Денис посмотрел на Станислава Федотовича. Капитан кивнул, и Денис активировал вызов.       — Дэнька, подойди к базе! — Тед был не один, на заднем плане маячила Полина, зажимающая рот ладошкой, похоже старалась не смеяться. — Дело есть, важное…       Наверное, опять какой-нибудь новый план охоты на canis’а разработали. Денис посмотрел на капитана, безмолвно спрашивая разрешения идти. Капитана в комм видно не было, а „светить“ их беседу перед друзьями не хотелось. Станислав Федотович понятливо улыбнулся и, также молча, махнул рукой, отпуская.       Денис быстро смахнул крошки в кружку, сполоснул ее в мойке и быстро направился к шлюзу.       — И, это… — окликнул его капитан уже на пороге шлюза. — Нет у меня никакого геморроя. Так своей банде и передай!