Медальон судьбы

В Эреборе затевался праздник. Лина узнала это от самого виновника торжества: старшему принцу исполнялось семьдесят лет, и король устраивал в честь сына знатный пир. Причём узнала она это как раз накануне праздника и совсем не успела позаботиться о достойном подарке. Да и что, с другой стороны, можно подарить богатому принцу, который может позволить себе всё, что угодно, а у тебя, наоборот, средства весьма и весьма ограничены? Впрочем, одна задумка у неё всё-таки была и оставалось надеяться, что принц её одобрит. Лина тоже была приглашена на торжество и, как заметил Торин, она не будет чувствовать себя там белой вороной, поскольку на праздник были приглашены люди и даже эльфы. Возможность побывать на королевском празднике, а также увидеть эльфов − в кои-то веки! − значительно подняла ей настроение. Правда, место огорчению всё же нашлось: девушка с сожалением отметила, что у неё нет праздничного платья. Приходилось довольствоваться тем, что было. Ситуацию спасал лишь красивый испещрённый мелкими драгоценными камешками пояс (на дружеских правах одолженный ей Дис), да ещё то самое золотое украшение, подарок Торина. И вот назначенный день настал. Вечером в парадном зале Эребора, где происходило торжество, горело множество светильников. Светло было как днём. По центру зала стояло три длинных стола, средний из которых предназначался для королевской семьи, их близких друзей и родственников, а также важных гостей, прибывших из других государств. По краям зала разместились музыканты, игравшие тихие приятные мелодии, и слуги, следившие за тем, чтобы на столах всегда было достаточное количество угощения. Разумеется, о том, чтобы Лина присутствовала за главным столом, не могло быть и речи. Пока король не признает её, она не может считаться официальным другом семьи, пусть даже оба принца и принцесса думали иначе. Впрочем, поразмыслив, Лина решила, что так даже будет лучше, это избавит её от излишнего внимания к своей персоне. Она ничего не потеряла, сидя за крайним справа столом в компании людей и гномов и получая удовольствие от изысканных блюд и хорошего дорвинионского вина (хотя это название не сказало ей ровным счётом ничего). После нескольких общих тостов то и дело то тут, то там поднимались кубки и звучали шумные здравицы в честь принца-именинника. Когда все гости наелись, музыканты позволили себе играть более веселящую музыку и многие присутствующие покинули свои места. Они разбрелись по залу: некоторые танцевали, иные собирались небольшими группками и оживлённо переговаривались. Лина тоже встала из-за стола, чтобы немного размяться. Она ждала лишь одного собеседника. Торин, держа в руке бокал с вином, вскоре подошёл к ней. В чёрной меховой мантии, под которой был виден синий расшитый золотом камзол, он выглядел безукоризненно. Осознание того, что он является королём вечера и все присутствующие − его гости, придало особый блеск его глазам. Немножко горделивый, но в то же время обворожительный. − Нравится праздник? − покровительственно спросил Торин и по всему было видно, что он доволен. В перерыве между их репликами он как бы невзначай шагнул к Лине и прошептал: − Если ты подождёшь меня в коридоре, я в скором времени смогу к тебе присоединиться. Выждав некоторое время, Лина незаметно покинула зал. Она уже успела насладиться шумным праздником и теперь сидела на скамейке в полуосвещённом коридоре, дожидаясь принца. Не успела Лина соскучиться, как Торин уже шёл ей навстречу. − А тебя точно не хватятся остальные? − спросила она, поднимаясь вместе с ним по лестнице. − Не волнуйся, наличие еды и выпивки гостям гораздо важнее, чем наличие виновника торжества, − засмеялся Торин. − Наверняка все подумают, что я ушёл разбирать подарки. Пройдя ещё некоторое расстояние, он остановился напротив одной из дверей. Открыв её и пропустив свою спутницу вперёд, Торин плотно затворил за собой дверь и первым делом зажёг пару светильников, висевших на стене. Лина огляделась. Всё в этой комнате говорило о том, что она принадлежала принцу: и широкая кровать по центру, и искусной работы золотые часы на каминной полке, да и сам камин − большой и украшенный причудливой резьбой, и пушистый ковёр перед ним, в котором ноги утопали по щиколотку, да и мало ли ещё что... − О, у тебя тоже есть окна, − оценив богатую обстановку, обратила внимание Лина. − Да. Отец говорит, что мне как будущему правителю нужно видеть не только то, что происходит в Горе, но и то, что за её пределами, − пояснил Торин. Он сел на край кровати прямо перед своей гостьей и чуть смущённо проговорил: − Ну, можешь начинать. Лина приготовила широкий лист лучшей эреборской бумаги, взяла в руки карандаш и, устроившись поудобнее на расстоянии пары шагов от гнома, приступила к работе. Это и было её задумкой − подарить Торину его собственный портрет. Как это часто бывает, стоит только начать любимое занятие и, втянувшись, тут же забываешь о времени. Но всё же портрет − дело долгое, а уж портрет, который хочешь нарисовать как можно лучше, и подавно. − Может, на сегодня достаточно? − через некоторое время предложил Торин, и Лина с ним согласилась. Рисунок ещё требовал доработки, но главные наброски она сделала. Поднявшись с кровати, Торин подошёл к ней, в задумчивости забрал карандаш из её рук и отложил его в сторону. − Знаешь, я хотел бы тебе кое-что показать, − негромко сказал он. − Здесь, в твоей комнате? − уточнила немного удивлённая Лина. − Да. Но для начала ты должна будешь закрыть глаза. Признаться, Лину больше сбили с толку не столько его слова, сколько серьёзный тон, каким они были сказаны, − словно для Торина это имело большое значение. Заметив её нерешительность, он предупредил: − Если ты не доверяешь мне, тогда нет смысла показывать тебе то, что я хочу. − Нет, я тебе доверяю, − решительно возразила Лина и, не давая себе времени передумать, закрыла глаза. Торин ведь не сделает ничего плохого? Лишившись возможности видеть, Лина вся обратилась в слух. Она слышала, как Торин подошёл к светильникам − и слабый свет, ощущаемый сквозь закрытые веки, вдруг исчез. Потом гном приблизился к ней и, взяв её за руку, осторожно повёл вперёд и усадил на кровать. Замерев в несколько напряжённом ожидании, Лина почувствовала, как его рука легла ей на талию. У гномов по природе своей были очень тёплые руки, но сейчас его прикосновение даже сквозь одежду показалось просто обжигающим. А дальше случилось то, чего участница происходящих событий втайне трепетно желала и о чём не позволяла себе всерьёз задуматься. Торин притянул её к себе, и его губы прикоснулись к её губам, мягко, но настойчиво целуя. Лина удивлённо распахнула глаза − но не отстранилась, даже, помедлив, несмело ответила на поцелуй. Губы Торина умели опьянять не хуже дорвинионского вина − наверняка такое сравнение пришло бы ей на ум, если бы мысли не разлетелись, как стайка выпущенных на волю птиц. Теперь он обнимал её по-настоящему, скользя руками по её спине. − У тебя красивые глаза... Я давно заметил. Зелёные, как два прекрасных изумруда, и так же дороги мне. Ты − моя драгоценность! − горячо шептал ей в губы принц. От его нежных признаний впору было потерять голову, однако, как ни странно, именно эти слова привели Лину в чувство. − Торин... − она чуть отодвинулась назад и грустно покачала головой, будто хотела предостеречь его и не могла заставить себя сделать это. Но этот невысказанный протест не имел успеха. Торин увлёк её дальше на кровать, снял с себя меховую мантию, укрыл ею плечи девушки и уложил её рядом с собой. Лина подумала о том, что всё это неправильно, что так не должно быть. Он гном, он принц, в конце концов, а она... Нужно было встать и уйти, пока не поздно, и не позволять глубокой привязанности укореняться в сердце, иначе потом без боли её не выдернешь! Но этой зимней ночью рядом с Торином было так тепло и уютно, что не было никаких сил собственноручно разрушить этот маленький рай. И хорошо, что на небе в этот час не было видно ни луны, ни звёзд, лишь чёрный бархат ночи окутывал всё обозримое пространство. Глаза сами собой закрывались, и Лина каждые две минуты обещала себе, что вот сейчас ещё чуть-чуть и она уйдёт...