Не может быть

POV Совергон Я бродил так ещё довольно долго, пока совсем не замёрз и не устал. Столько разных мыслей успело посетить и покинуть мою голову за это время... Что теперь будет с Даней? Что теперь будет со мной? С нами? Как отреагировала Полина?.. Столько вопросов, и ни одного ответа. Дома я лишь извинился перед обитателями квартиры за поздний приход, отказался от всего предлагаемого, пройдя в комнату, просто рухнул на кровать, раскинув руки и смотря в одну точку на потолке. В этот момент я старался выкинуть всё из головы, просто расслабиться, но ничего не удавалось. У меня было некое странное предчувствие, будто всё очень плохо. Это пугало и настораживало ещё больше. Но глаза начали закрываться, видимо, из-за того обилия «свежего воздуха», и я медленно, но верно начал погружаться в сон.       Горная местность. Солнце светило с необычайной яркостью. Милая невысокая девушка настойчиво шла к краю одной из скал. На той самой скале свисало тело человека, крепко обмотанного верёвками. Стоило бы перерезать лишь ту верёвку, на которой он висел – падения было бы не избежать. Лицо девушки не выражало абсолютно никаких эмоций. В её руках, буквально из ниоткуда, появился нож. Наконец она дошла до края скалы и посмотрела вниз на связанного. Маниакальная улыбка растянулась на её лице. Она завела руку с ножом за голову, тем самым сильнее замахиваясь. Жертва лишь мычала и мотала головой, а из глаз лились слёзы. Нож со свистом рассёк воздух, а затем и верёвку. Связанный человек падал невероятно быстро, крича максимально громко, насколько он только мог... Я проснулся и вскочил с кровати, пытаясь отдышаться. Это был слишком ужасный сон. Так страшно мне не было уже довольно давно. Оглядевшись, я почти ничего не увидел, было слишком темно. Нащупав в кармане телефон, я, как можно быстрее, включил его. Зарядки было ещё достаточно. Это хорошо. Но, взглянув на время, я был шокирован не меньше, чем этим дурацким сном. 04:00. Надо бы, по-хорошему, добраться до ванной, а потом до компьютера, стараясь как можно меньше шуметь по пути. Это мне удалось. Уже через полчаса я проверял все ленты и все сообщения за компьютером, попивая чай с молоком, сделанный второпях. Ничего интересного не смогли предложить мне ни «Twitter», ни «Instagram». Настало время самого необычного и трудного – разбора личных сообщениях в «ВК». Одна десятка, вторая, пошла уже третья... Господи, откуда только так много вас? Но одному сообщению я был и рад и удивлён невероятно. Нетрудно догадаться, от кого оно, правда? Да, именно Даня. И отправлено это сообщение было как раз в тот момент, когда я вернулся домой. Всего одно... До последнего не хотелось его открывать. «Миша, я должен тебе сказать, что в ближайшие сроки я могу совсем пропасть: не появляться ни в одной из соцсетей, не отвечать на смс, на звонки, и прочее. Поверь, не стоит пытаться звонить или писать мне, полагая: «М, наверное, вот на этот раз он точно ответит». Увы, так не будет. Я вынужден так поступить. И я хотел бы тебя попросить делать всего две простых вещи: во-первых, держать телефон включённым; во-вторых, продолжать заниматься своими делами: учёбой, видео, друзьями и остальным. Прошу, не волнуйся, так необходимо. Я позже всё объясню. Люблю тебя.» Я с трудом дочитал до конца, мне мешали слёзы, застелившие глаза. Что это? Как это? Почему именно сейчас и именно со мной?! Мне безумно хочется позвонить ему, узнать все подробности, но нельзя: во-первых, он бы не ответил, во-вторых, было уже просто-напросто поздно. Я закрыл к чертям все соцсети, выключил компьютер и направился к своей комнате и кровати, находящейся там. Меня ждёт тяжёлый период в этой проклятой жизни... POV Рэнделл Мне до последнего казалось, что Полина не сможет сделать всего задуманного. Давненько я так не ошибался. Она поспособствовала и ускоренному прохождению медкомиссии, и в разговорах с призывной комиссией помогала. Вполне радужно звучит, не правда ли? Только если не вспомнить, что она — моя девушка, отправляющая меня в армию своими же руками. Если вы думаете, что я всё это время просто ходил рядом, ничего особо не делая, то это будет, отчасти, правдой. Я слишком много думал, редко вообще говоря. Не о чем уже было говорить. Мне оставалось лишь дождаться решения этой самой призывной комиссии. А потом, скорее всего, исчезнуть из жизни Миши на год. Так себе перспектива. Может стоит ему позвонить, всё-таки?.. Выйдя на улицу из военкомата, я стал набирать номер. Руки постепенно замерзали, хоть и было, наверное, около 2-3 градусов тепла. Солнце спряталось за тучами, лишь иногда выглядывая и даря капельку тепла. Цифровые часы телефона заявляли, что время уже было 11:21. Надеюсь, я не разбужу Мишу, выходной же. Обычно Миша брал трубку гудка через 3-4. Ну что ж... Один гудок. Мне уже пришлось дышать на свободную руку, чтобы согреть её. Второй. Третий. «Ну же, ответь, я же тоже волнуюсь, чёрт побери!» — пронеслось в моей голове. Четвёртый. И снова нет ответа. Пятый. Шестой. – Да? - наконец-то раздалось в трубке. – Ты какого лешего кота не отвечал так долго? Я уже не то подумать успел! – Так это я теперь тут виноватый?! А ничего пояснить не хочешь? – Хочу! Затем и звонил! А теперь давай оба успокоимся и нормально поговорим? – Хорошо, извини, – вздохнув, сказал Миша. – Нет, это ты меня извини. После того случая с Полиной, она решила мне вынести «приговор». – В каком смысле? – он перебил меня. – Просто постарайся хотя бы дослушать меня, хорошо? Я буду вынужден, если, конечно, одобрят, пропасть на год службы, а потом и вовсе жениться на Полине. После того случая, как я уже сказал, ей окончательно сорвало крышу. Я не хотел говорить этого сразу, прости, пожалуйста, меня и за это. Да и за всё. Мне жаль... На это Миша ничего не ответил. Я лишь слышал, как он тяжело дышал, пытался сдерживать всхлипы и, скорее всего, слёзы. Потом вызов был резко завершён. Я был даже немного рад, хотя ситуация совсем неподходящая, что не видел его в этот момент. Иначе бы моё сердце точно не выдержало. Мне эти слова-то дались с трудом, произнося каждое, казалось, что по сердцу сильно, не щадя совсем, проводили острым ножом. В моей жизни было, к сожалению ли, к счастью ли, немало трудных ситуаций, разрешать которые приходилось лишь мне, но даже они не приносили столько боли и печали, как эта. Даже при всей своей не скудной фантазии и при своём достаточно развитом воображении я не мог представить, как сейчас было, и как будет потом, трудно и больно Мише. Он ведь действительно любил. Да и не он один...