Долг Крови

Грейнджер изменилась за эти пять лет. Волосы перестали быть гнездом и, наконец, улеглись послушными волнами на спину. Правда, в шоколадных прядях была седина. Приходилось закрашивать совершенно по-маггловски. Грейнджер стала носить каблуки и перестала любить форму. Она любила только свою работу, потому что в борьбе за вечную справедливость находила теперь утешение. Потому что однажды кто-то не досмотрел и развязалась та страшная Война. До сих пор горит перцем на губах и выжигает до сухости горло, печёт глаза, стоит только подумать о том, что было. Война — вязкая, густая и бордовая. Грейнджер билась за справедливость с отчаянием, вгрызалась мёртвой хваткой, дьявольским силком в каждое дело и следила за тем, чтобы была не только справедливость. Чтобы проявлялась человечность. Сейчас — одно из тех дел, когда выбор будет сложным. Грейнджер слушает, как представляют присяжных, пропускает мимо ушей своё имя почти что болезненно. Грейнджер слушает, как зачитывают обвинение. Грейнджер предлагает аврору вызвать свидетелей со своей стороны, чтобы оправдаться и смотрит тому в глаза. — Свидетель Драко Люциус Малфой со стороны защиты. Удар хлыста в воздухе кажется слышимым. Грейнджер отрывает взгляд от лица обвиняемого и следит за тем, как восходит на место свидетеля Малфой. Мир сошёл с ума пять лет назад. Но до сих пор Грейнджер не думала, что настолько.

* * *

Пять лет Магический Мир судорожно пытался оправиться от последствий войны. Ведь все понимают, что война — это не битва, свершившаяся в Хогвартсе, будь замок хоть десять раз «оплотом надежды и веры в будущее». Война развернулась в самом Министерстве, в сердце магического мира. Война коснулась экономики. Война подняла вопросы о чёрных рынках, о нелегальных боях, о темномагических зельеварах. Велась охота на последних, а так же на людей, во время войны собравших коллекции артефактов. Восстанавливалось совиное сообщение. В срочном порядке проводился добор чиновников в Министерство. Аврорат объявил дополнительный набор студентов, сократил время обучения с пяти до трех с половиной лет, втрое усерднее запихивая в светлые головы будущих защитников мирных магов знания. Будущие авроры не стонали. Верили в ежедневный подвиг и в то, что так нужно. И даже спустя пять лет проводились рейды, направленные на выслеживание и захват бывших пожирателей смерти. Магический Мир спешно латал дыры. Косая Аллея заново расцветала самыми разнообразными лавками. Мир так сильно спешил жить и так сильно пытался сделать вид, что не случилось Второй Магической Войны, что Драко Малфою было смешно смотреть на этих идиотов. Сыну пожирателя были зачтены его заслуги. Один из схваченных слуг Лорда, опоённый сывороткой правды, свидетельствовал в Визенгамоте за него: Драко Малфой спас Поттера, не признав его с раздутым лицом специально. Драко Малфой не убивал. На его руках нет крови. Малфой поступил в Аврорскую академию. Его, как и всех, участвовавших в войне лично, приняли на второй курс. Малфой терпел нападки, открытую агрессию и подлянки. Малфой сцеплял зубы всё крепче и убеждал себя в том, что он им всем — ещё покажет. За казнённого поцелуем дементора отца. За Нарциссу, до конца своих дней оставшуюся под домашним арестом с запретом пользоваться любыми магическими транспортными средствами, будь то каминная сеть или метла. За свои собственные бесконечные унижения. Держал спину прямо и грызся за свою карьеру. В то время, как святой Поттер отдыхал на посту Главного Аврора и наслаждался обществом рыжего пса, а грязнокровка создавала имидж благородной и честной судьи, в которую верили даже самые отчаявшиеся преступники, он рвал жилы и получал повышение за повышением. Спасал жизни. Захватывал пожирателей. Приводил контрабандистов из Африканских магический поселений и предоставлял их на блюдечке с голубой каёмочкой. Каково бы ни было отношение начальства к нему, разодранную в клочья задницу — метафизически, конечно, — и повысившуюся раскрываемость игнорировать они не могли. Это задание было не слишком удачным. Тому причиной послужил бывший пожиратель, некто Фергюсон. Малфой даже не помнил его — такой крысой и шестёркой он был в армии жадных до власти и обезумевших от запаха крови людишек. Фергюсону не посчастливилось прикончить Авадой в лоб мать напарника Малфоя в этом деле. Молодой аврор, Джеймсон, раз за разом насылал Круциатус на урода, пытавшегося просто выжить. По уставу он не имел права использовать Непростительные. Должен был представить Фергюсона Визенгамоту. Но из могилы тот уже не встанет. Его место занял сам аврор, за превышение полномочий и нарушение устава. Малфой не успел тогда помочь Фергюсону, не успел остановить Джеймсона. Был занят своим противником. Не то, чтобы ему было за это стыдно. Но он чувствовал, что его свидетельство необходимо Джеймсону. Иначе — его обязательно лишат магии и сотрут память. И этот вариант — лучший. Он впервые за эти пять лет видит Грейнджер. Всё ещё Грейнджер. Не удивительно, если судить по количеству шлюх, посещающих кабинет мистера «правда-что-вы-уничтожили-крестраж» Уизли. Грейнджер знала, что Малфой — аврор. Забавно. Малфой и его работа вообще стали одной из тех немногих тем, которые могли теперь обсуждать люди, называвшие когда-то себя лучшими друзьями. Когда-то — до первой проститутки в кабинете Уизли, до брака Поттера и Джинни. Больше обсуждать, к сожалению, было нечего. Гарри и Рон стали одной семьёй. И в отличии от Уизли, Поттеру было стыдно за потаскух рыжего. Почему-то Поттеру. Между ними пролегла огромная пропасть. Трещина, которую уже не залатать. Но они всё скрывали. Негласно. Не сговариваясь. Продолжали делать вид, что их дружба — самая крепкая. Даже спустя пять лет их гнал страх, что людям нужна опора. Остов, которым были они втроём. Даже если основные лавры принадлежали Гарри. Потому что однажды и навсегда. Словно проклятый лозунг. Малфой смотрит на Грейнджер и думает, что она. Как-то… Высохла. Сдохла изнутри. А Грейнджер в это время смотрит на Малфоя мёртвым взглядом и спрашивает себя, во что он верит. Малфой видел этот взгляд. Стеклянный. В глазах авроров, прошедших битву. Да что там, он видел такой же мёртвый, потухший взгляд каждый раз, когда заглядывал в зеркало. Это пугало его. Он не собирался сдаваться. Он собирался бороться. Чтобы его наследники жили в мире, где Малфоям не напоминают об их грехах и ошибках. Он поднимается на скамью подсудимых в аврорской мантии. Вытянутый, прямой, словно проглотил клинок или длинную линейку. Такой же высохший. Но сильный. — Беру ответственность за правдивость того, что говорю. Осознаю, что утаивание информации от суда преследуется по закону. Он вовсе не уверен, что это правильная формулировка. Но Прытко Пишущее Перо секретаря в суде записывает то, что он говорит, а значит его не оспорят. — Подсудимый Джеймсон обвинен в пытках и превышении должностных полномочий. Официально — это то, за что он должен быть наказан. Но все мы понимаем: каждый, стоящий здесь, на месте обвиняемого, надеется на справедливый и честный суд. Хоть кто-нибудь из вас сдержался бы? Не сделал того, что сделал Джеймсон? Фергюсон — пожиратель, которого запытал аврор, — сам спровоцировал лицо, находящееся при исполнении, на агрессию. Готов предоставить доказательства через думосбор, к слову говоря. Никто из нас не должен забывать о человечности. Погибший пожиратель убил мать аврора. Это кровная месть. Мы должны попытаться его понять. Сказал бы Грейнджер кто-нибудь в школьные годы, что Малфой, будучи аврором, будет защищать другого аврора… Она бы отправила этого человека в клинику Святого Мунго. И плевать, что на тот момент она бы не обладала такими правами и полномочиями. А теперь шатенка является свидетелем вышеописанной ситуации. Ровный тон. Не дрогнувший, холодный голос. Прилизанные волосы. Идеальный. Выскобленный. Со дня заключения Непреложного Обета никто и никогда больше не видел Драко Малфоя растрёпанным. Никто не видел, но она помнила. Она помнила его другим. Цепляющимся. Разбитым. Ещё по-живому яростным. Малфой поднимает серые глаза на судью Визенгамота, впервые за пять лет встречаясь глазами с грязнокровкой Грейнджер. И заканчивает говорить. — Вы выступаете в качестве свидетеля, мистер Малфой. Ваша задача — дать свидетельские показания, а не брать на себя полномочия адвоката подсудимого. Прошу в дальнейшем контролировать свою речь и чётко отвечать на поставленные вопросы по факту. Холодный, строгий, спокойный голос. Едва ли не те же ноты. В глазах Джеймсона гаснет надежда. Грейнджер уже не смотрит на него сейчас. Её суд действительно самый справедливый. — Вы сказали, что агрессия мистера Джеймсона была спровоцирована, мистер Малфой. Поведайте присяжным, каким образом. Грейнджер понимала, что на деле молодому аврору могло хватить взгляда со стороны пожирателя, чтобы быть спровоцированным. А ещё знала, что молодой аврор и сам пожалеет о том, что не сдержался. Успеет пожалеть прежде, чем будет озвучен приговор. Грейнджер сейчас думала о том, каково это — потерять мать на своих глазах, держать мёртвое тело в руках и понимать, что никогда больше. Грейнджер пыталась понять и понимала. До сих пор она могла назвать имена всех тех, кому она закрыла глаза той ночью. Их лица были выжжены на сетчатке. И если в тот момент она помнила только Колина, то позже она вспомнила их всех. Мерзкий вкус крови, копоти и смерти в знак памяти тут же как будто бы снова касается губ. Джеймсон потерял мать навсегда. Грейнджер тоже, но она уничтожила своих родителей собственноручно и совершенно иначе. Она обезопасила их и до сих пор не нашла ни способа, ни сил в себе «воскресить» родных. Вернуть им воспоминания. Грейнджер тошнит каждый раз, когда она вспоминает о том, как исчезала память родителей о ней. Как таяли изображения на фотографиях. Грейнджер всё понимает, Джеймсон. Но суд есть суд. Гермиона Джин Грейнджер будет учитывать всё. Малфой тоже понимал это. Малфой вообще слишком хорошо всё понимает. Слишком. Его раздражает это слово. С момента конца войны в его жизни всё с л и ш к о м. Слишком несчастная мать, слишком пустой Малфой-мэнор, слишком сложная работа, слишком много усилий он тратит на восстановление их репутации. Слишком счастливые лица вокруг — люди радуются тому, что всё кончилось, и трудно за это на них злиться. Хотя, Малфой с этим справляется. Слишком быстро пошли дети, и семейство Забини уже баюкает на коленях двухгодовалых малышей. Слишком большие синяки под глазами. Слишком широко приходится улыбаться. Слишком мёртвый отец. Беда Драко в том, что он видит позицию каждого. Он знает, как разочарован в сам себе Джеймсон. Знает, как внутри него полыхает ненависть, так и не растраченная на Фергюсона. Теперь — направленная на самого себя. Если не дементоры и если не Забвение, он уничтожит себя сам. Сначала морально. Потом прижмет кончик волшебной палочки к виску, уходя вслед за матерью через года. Но ведь самоубийц не забирают в рай? Он знает, что Грейнджер одержима справедливостью. Об этом знают все, кто хотя бы иногда раскрывает Ежедневный Пророк. Рита Скитер сломала несколько своих зачарованных Прытко Пишущих Перьев, пока писала статьи про главную судью Визенгамота — маглорождённую Грейнджер, справившуюся с давлением и мнением общественности. Чертов бред. К слову, под шумок была снесена статуя в холле министерства, где маглорождённые были изображены под чистокровными волшебниками. На главных постах — маглорождённая, как же теперь можно?.. Свою лепту в это внес Поттер. А ещё он знает, что ни одни его показания не докажут того, что Джеймсон не заслужил этого наказания. Не докажут того, что Питер — не чистое зло. С ним не надо бороться. Его нужно положить в психиатрическое отделение Мунго, а не лишать памяти и оставлять гнить изнутри от ненависти, объяснение которой он не сможет найти. Он может только облегчить его участь. Не более того. Свидетелю был задан вопрос. Свидетель обязан отвечать. — Обозначенный пожиратель спровоцировал аврора на нападение прямым упоминанием того, что именно он сделал с матерью подсудимого. Джеймсон долго сдерживал себя. Но когда… В этот момент он перескакивает от хладнокровного повествования. Из голоса вдруг прорываются реки яда. — …когда Фергюсон рассказывал, как его мать умоляла сохранить ей жизнь и как до того он издевался над ней под Империусом… Вы можете себе представить, каково это? Что сделали бы вы? Уважаемые заседатели Визенгамота, что сделали бы вы на месте молодого аврора, отправившегося в аврорат с целью искоренять то зло, убившее его мать? Джеймсон сходит с ума. Ему не суд нужен. Ему нужна психиатрическая помощь. Об этом они договаривались. Малфой приходил к Джеймсону, чтобы обсудить, что конкретно Малфой будет говорить на суде. Джеймсон ловил в словах Малфоя надежду на то, что его просто отправят в лечебницу. Не казнят и не сделают сквибом. Малфой шутил, что ему впору быть адвокатом. Хотя шутить и Малфой — странное сочетание, скорее он просто говорил чуть более дружелюбно, чем обычно. Не лишал Питера надежды, что ли. Сам понимал, что такой исход — маловероятен, но не давал думать так же аврору. Малфой не знает одного — Грейнджер и сама в курсе всех деталей дела. И о том, какой приговор назначить Питеру, она тоже знала. Знала ещё до того, как сесть на привычное место главного судьи в центре. Скоро это кресло натрёт ей мозоли, но ничего. С мозолями можно справиться, главное — не забывать ни одной детали из того, что она увидела хотя бы один раз. А видела Грейнджер немало и запоминала столько же. Она слушает Малфоя, который снова говорит правильно, но… Просьбы Верховной Судьи Визенгамота не должны оставаться без внимания, потому что они равны приказам. Вопросы, который задаёт Малфой, пока рассказывает о том, о чём уже знает девушка, ей не нравятся. Не потому, что они не правильные. Нет. Если бы Малфой всего лишь не превышал полномочия, она бы сказала так же. Она задавала уже себе все эти вопросы и озвучивать их попросту не было необходимости. Но Малфой озвучивал. Грейнджер выслушала. — Благодарю Вас за дачу свидетельских показаний, мистер Малфой. И прошу удалиться из зала суда. Далее дело будет рассматриваться без Вашего участия. Указ, озвученный в конце Вашей предыдущей реплики, был нарушен. Вы вновь превысили свидетельские полномочия. Тихий ропот, прошедшийся по залу. Малфоя сменяет следующий свидетель, который тоже рассказывает о том, о чём Грейнджер уже знает. Гермиона снова слушает, но уже даже без того слабо тлеющего на дне её глаз неясного выражения, которое появилось тогда, когда на мнимый пьедестал возвели Малфоя. Тот отвечает слаженно на пять поставленных ему вопросов, а потом выходит рассерженный и нервничающий к Малфою. Он тоже нарушил устав. Гермиона Джин Грейнджер понимает Моррисона, который был другом подсудимого. Но ещё она знает, что ей нужно_делать_свою_работу. Почему она не путается у авроров под ногами с советами, когда они идут на рейды? Почему Гермиону все так упрямо стараются чему-то научить? Она и сама прекрасно всё знает. Справляется. Полтора часа спустя, когда все свидетели опрошены и адвокат по праву, наконец, попытался исполнить свой долг, хотя по сути, всё и без него было высказано двумя свидетелями, Гермиона поднимается с места и зачитывает обвинение. — Подсудимый Питер Патрик Джеймсон обвиняется в убийстве Фрэнка Джима Фергюсона и в нарушении хода операции, завершением которой должна была стать транспортировка ранее обозначенного пожирателя в аврорат для дальнейшего допроса и вынесения судом решения о его дальнейшей судьбе. За превышение должностных полномочий и применение Непростительных Заклинаний, за убийство мистера Френгюсона с учётом Ваших, Питер, заслуг перед Министерством и Магической Великобританией и доблести, с которой Вы проводили все прежние операции, суд выносит следующее решение. Ваши воспоминания о службе в Аврорате будут частично стёрты, частично преображены. Вы будете направлены в больницу Святого Мунго для дальнейшего обследования. На время пребывания в больнице Вы будете лишены Вашей волшебной палочки. Вы больше не вернётесь в Министерство в качестве аврора до тех пор, пока Ваше здоровье не будет в норме по всем показателям. Зал снова гудит, наполненный зазвучавшими голосами. Приговор выходил за рамки того, что привыкли слышать в стенах зала суда. Джеймсон лишается своего служебного положения и отправляется в больницу Святого Мунго для того, чтобы искоренить причины своей ненависти. Причины ненависти Джеймсона — в прошлом, а его настоящее о службе в Министерстве будет раз и навсегда стёрто из памяти молодого человека. Джеймсон лишается волшебной палочки, но только до полного выздоровления. Джеймсону даётся второй шанс на жизнь. На будущее. Джеймсону даётся возможность осознать, каким идиотом он был, потому что допросы проводятся обычно теми же аврорами, которые проводили захват. И Фергюсона бы ждал поцелуй. Самое страшное, что вообще может быть с человеком после Непростительных. Грейнджер первой поднимается с места и покидает помещение. Не глядя по сторонам, отстукивая ритм каблуками в такт ударам сердца, идёт до боковой лестницы. Заходит в небольшое помещение, преодолевает пролёт. Открывает стрельчатое окно, выдыхает, кладёт на широкий подоконник дело Джеймсона и вынимает откуда-то из складок мантии уменьшенную заклинанием пачку сигарет. Грейнджер выбивает одну и поджигает кончик палочкой. Сигарета, слабо вспыхнув, тут же начинает тлеть. Грейнджер вдыхает дым в лёгкие и думает, что устала от седых прядей в волосах, чужих глупостей и своей жизни.