Зависимость

===> Будь Марьям. Время раскрывать карты и идти ва-банк. И перестать быть ханжой. Я сама бралась за управление жизнью, сцепив покрепче зубы. Хваталась за штурвал обстоятельств, дабы привести их в нужное положение. Так и жила, подстраивая под себя окружающую действительность. Я бы предпочла, чтобы все так и кружилось вокруг меня, а не наоборот. В основном мне удавалось добиваться идеала, но что-то в знакомом мире сломалось, а мастер, отвечающий за реальность, взял отпуск. Жизнь странная штука. Ты ждешь от нее самого худшего, готовишься заранее, но она изворачивается так, что ожидания не оправдываются, а последствия твоих поступков бьют тебя по самому уязвимому месту. В моем случае это была болезненная пощечина в район восприятия той части мира, которая отвечала за человеческие взаимоотношения. Раньше таких проблем не возникало, и поэтому я была полностью дезориентирована в сложившейся ситуации. Как все сложно. Таврос и Гамзии. Гамзии и Таврос. Однополые отношения моего друга с жалким проходимцем… это даже звучало мерзко. К этому еще нужно было привыкнуть, но я всей душой не хотела просто безропотно сложить лапки и смириться с судьбой. Меня от такого решения удерживала надежда. Тихий голосок внутри, который говорил: «Ничего этого на самом деле не происходило». То была безумная вера, что мир непременно начнет работать так, как надо, если его сильно попросить или встряхнуть. То был голос, который говорил: «Такого не может быть». Очень ГРОМКО, чтобы заглушить подкрадывающийся ужас от происходящего на самом деле. Жаль, что самовнушение помогало ненадолго. Но, по крайней мере, мне удалось настроиться на нужный, более добродушный лад. Через какой-то промежуток времени я окончательно успокоилась, вернув себе холодный рассудок и способность мыслить трезво и масштабно. Было ясно, что мой друг сейчас слеп и глух к чужим доводам. Любовь всегда делала из людей глупцов. Что сейчас бы не было сказано о Макаре, Нитрам пропустил бы это мимо ушей. Я не смогла бы до него достучаться, даже имея на руках кучу разоблачающих доказательств. Поэтому мне пришлось перевести свой критический взгляд на иные, более нейтральные темы, что до сих пор нас объединяли. Беседа сразу же потекла более умиротворенно и ровно, а Нитрам ощутил заметное облегчение, когда я с неохотой отступила от всевозможных обвинений в адрес его возлюбленного. Он даже не предпринимал больше попыток взбунтоваться. Я еще немного поговорила с Тавросом о прочих, вполне безобидных новостях, никоим образом не касающихся Гамзии: припомнила парочку забавных случаев, произошедших с нашими общими знакомыми; рассказала о судьбе одноклассников, нашедших себе призвание заграницей; поделилась своими заботами и новыми проектами. Возможно, Нитраму и было скучновато в моей компании, но он никоим образом не показывал своего недовольства, видимо решив, что с него уже достаточно проблем на Рождество. Я всегда читала Тавроса как раскрытую книгу. Книгу, где много больших ярких картинок и мало подписей. А теперь я не могла. Что вообще происходило со мной, с ним? Он кое в чем засомневался, это было видно, и я должна была радоваться. Но у меня не получалось. Мне было стыдно. Но я не понимала отчего, и потому мучилась. Картинно отметив, что уже поздний час, я распрощалась со своим добрым другом, традиционно заверив его, что обязательно наведаюсь к нему в гости на выходных. Впрочем, он не очень-то и возражал. Откланявшись, я отправилась в сердце города, дабы побыстрее разобраться с делами. Навестить Тавроса и проверить Гамзии, было моей первостепенной задачей и настоящей миссией, но у меня также имелась и куча побочных планов на сегодня. Я хотела пробежаться по магазинам и понабрать сувениров, чтобы потом привезти их родителям, которые наверняка заскучали по своему старому доброму захолустью. Они перебрались в столицу вслед за мной, но их прошлое так и осталось за пределами мегаполиса. Как и мое. Только этого я старалась никоим образом не подчеркивать, даже в мыслях. Для меня в родном городе остались не самые приятные воспоминания. Еще мне нужно было повидаться с Рокси — сестрой Роуз. Со старшей Лалонд я была знакома лишь понаслышке, да и то со слов её ближайшей родственницы. Роуз описывала будущую писательницу исключительно положительно и отзывалась о ней с особой нежностью. Она рассказывала о ней примерно так же, как я говорила о Тавросе — с легкой примесью гордости за каждое, даже самое незначительное, достижение. На этом мои познания об особенностях новой знакомой исчерпывались. Главное было то, что обе Лалонд были поразительно похожи друг на друга, так, что у меня не должно было быть проблем с опознанием Рокси. Роуз же я знала буквально со школы. Мы вместе отправились покорять столицу и даже поначалу снимали одну комнату на двоих. Каждая из нас отличилась в своей области творчества, и между нами не было ни конкуренции, ни даже капли зависти. Возможно, именно поэтому мы прекрасно ладили, соседствуя. У нас не было причин сдерживать порывы собственного воображения, находясь в компании человека, который прекрасно осознавал насколько необходимо вдохновение для реализации новых проектов. Мы могли верить не только в себя, но и в того кто всегда находится рядом. Я всегда знала, что подруга обязательно поддержит при оценке эскизов и даст совет, если меня слишком занесет с подбором тканей для очередной модели одежды. А Роуз могла положиться на мою прямоту, когда дело доходило до критики её текста. У нас между собой не было секретов. Мы щедро делились знаниями. Я познакомила Роуз с тонкостями шитья, а та раскрыла мне особенности печатного дела, но лишь в той степени, чтобы наше понимание друг друга достигло идеального контраста. Так оно и было, да и есть до сих пор. У нас сохранился тот самый тандем полного взаимопонимания, что и был раньше. И даже деньги не смогли нас рассорить, как это бывало среди школьных друзей. Роуз не искала славы — та сама её нашла, да так с ней и осталась. Я тоже имела некоторый успех в продвижении собственного бренда, но в несколько другом качестве и количестве. Кто-то бы сказал, что Канайа Марьям всего-навсего шьет одежду. Но это не совсем так. Я создаю уникальные произведения искусства, которым по чистой случайности требуется тело, чтобы на них можно было посмотреть. Одежду шьют портные. А я кую историю. То же самое можно было сказать про Роуз, только для ее творчества нужна была куда большая аудитория, чем у модельера. Если у меня имелась специфичная клиентура и узкий круг заказчиков, принадлежащий к высшему обществу, то книги Лалонд предназначались всем. Мои работы были единичны и индивидуальны и тем ценны, в то время как тиражи Лалонд увеличивались с каждым годом. Ее популярность росла почти в геометрической прогрессии, что отражало одержимость Роуз творчеством. Моя подруга всегда была особенной. Она обладала феноменальной работоспособностью и не могла НЕ ПИСАТЬ. Если бы ей под страхом смерти запретили бы выплескивать мысли на бумагу, то она бы просто растворилась в потоке собственных идей и утонула в зыбкой пучине фантазии. Иногда мне казалось, что Роуз погрузилась в свой личный мир настолько глубоко, что реальный стал для нее не более чем вымыслом, с которым она бы с радостью и без сожалений рассталась, если бы конечно могла. Лалонд жила в своих книгах. Они были частицей ее самой и несли в себе отпечаток экстраординарной личности Роуз. Книги эти были вроде бы и просты, но вместе с тем в них имелся особый подтекст, который мог расшифровать лишь тот, кто знал саму писательницу и кто был способен распознать некоторые философские истины между строк. Моя дорогая Рози смеялась над глупостью окружающего мира, а он даже не замечал этого и радостно превозносил ее талант на пьедестал признания. Истории, вышедшие из-под пера моей подруги, всегда были такими же темными, как черная губная помада, а тонкий юмор Лалонд был столь же острым, как каблуки-шпильки. Она смотрела на меня с каждой страницы своего нового романа. Лалонд была гениальной писательницей, полностью отдающей себя искусству. Роуз мне нравилась, и возможно мой тихий восторг был заметен, но только ей одной. Я ее уважала, а за столь долгое сотрудничество и дружбу и вовсе успела прикипеть душой настолько, что порой мысли о ней заносили меня в сферу восхищения не только в профессиональном плане, но и в сугубо личном. Хм, я опять отвлеклась от основной мысли моего раннего ухода из квартиры Тавроса. А именно о СТАРШЕЙ Лалонд, с которой мне надлежало встретиться. С Рокси меня связало обещание, которое я дала Роуз перед отъездом. У меня тогда в голове роились всевозможные доводы, почему мне не следовало соглашаться на авантюру с книгой. И без того со всех сторон меня окружали ответственность, долг и бесконечные жалобы клиентов на заморозку заказов. По тысяче и одной причине я должна была сказать «нет». Но мой ответ был «да». Потому что просьба исходила от подруги. Я поклялась Роуз, что помогу ее сестре издаться в первый раз. Мои связи простирались достаточно далеко, чтобы проделать это достаточно легко и безболезненно, особенно вместе с материальной поддержкой со стороны подруги. Впрочем, фамилия Лалонд и так достаточно уже засветилась в печати, чтобы вызывать должное уважение у читателей. Нужно было лишь немного подтолкнуть Рокси в нужном направлении и пустить в свободный полет. Дать сделать первый шаг и не позволить упасть. Моя подруга хотела и сама этим заняться, но, увы, у нее поджимали сроки в написании собственного романа, и она почти со слезами на глазах упросила МЕНЯ взяться за продвижение книги. Рокси могла не справиться с этой задачей и сломаться, ведь она даже не представляла, что было необходимо для того, чтобы проникнуть в респектабельное издательство и как зарекомендовать себя там с лучшей стороны. Нужно было точно знать, куда и к кому обратиться да с какими словами, чтобы убедить начальство обратить внимание именно на себя и свою работу. Тут необходимо было задействовать коммерцию, хитрость и деловую хватку. Мало уметь хорошо писать, нужно еще и себя показать. Этим мода и писательство были похожи: благоприятное впечатление можно как и закрепить, так и испортить. В душе я не питала иллюзий. Писательский мир напоминал ведерко с крабами. Тот, кто уже добился определенного статуса в своем кругу, обычно не очень радовался, когда в его жанре вдруг объявлялся очередной зазнавшийся новичок. Молодых конкурентов сразу же пытались утащить на дно, цепляясь клешнями и утягивая вниз, обратно в безызвестность. Некоторые авторы казались сентиментальными и всепрощающими на первый взгляд, но один неверный шаг, неверное слово, неверное знакомство или неверная мысль — их ласковые ладони с легкостью сожмутся в кулаки. То же самое касалось и читателей, и издателей. По сути, все они составляли собой истинную сущность человечества, непостоянного в собственных желаниях. А люди могли как заключить тебя в незримые объятия, так и накинуть на твою шею петлю. Размышляя и дальше в таком ключе, я покинула дом Нитрама и немного поездила по городу, закупая по дороге все, что было необходимо для предстоящего празднества. Моя собственная машина осталась в столице, и только ради того, чтобы хорошо провести все следующие выходные, я арендовала автомобиль. Кто ходит на каблуках, тот понимает, насколько важно иметь при себе личный транспорт. Это порой здорово экономит силы и нервы. Но, тем не менее, мои поиски подарков заняли довольно много времени. Все местные магазины оказались под завязку забиты припозднившимися покупателями, которые в последнюю минуту вдруг решили сделать заключительный набег на ближайшие универмаги. Толп и очередей я старательно избегала — все равно там не найдешь ничего стоящего. К тому же у меня имелись конкретные цели и задачи, и потому никакие скидки, сезонные обвалы цен и прочие ухищрения пронырливых продавцов не привлекали мое внимание. Не тот уровень. Я сама прекрасно знала, что ИМЕННО мне было нужно и без чьих-либо подсказок. Поэтому, даже после продолжительной «прогулки» в моем багажнике не нашлось ни одной лишней мелочи или незапланированной безделушки. Там лежало лишь только то, в чем я действительно нуждалась на тот момент. В конце концов, мне всё же пришлось заехать в гостиницу, чтобы оставить там лишние вещи и привести себя в порядок. Сменив наряд и освежив макияж, я разобралась с подарками, и лишь затем поспешила на запланированную встречу, вооружившись сумочкой. Рандеву должно было состояться в неприметном кафе, так как старшая Лалонд по какой-то причине не пожелала принимать гостей в своей квартире. Мне пришлось потрудиться, чтобы найти то самое «Убежище», о котором писала Рокси. Очень долго я не могла найти вывеску, которую, как оказалось, занесло снегом. Но, тем не менее, мне удалось успеть на место встречи как раз вовремя. Часы только-только отбивали шесть, когда я зашла в кафе. Там было тепло и довольно уютно, но у меня сложилось общее впечатление, что я попала в дом немного помешанной кошатницы. И все из-за направленности, к которой прибег дизайнер-проектировщик, ориентируясь больше на комфорт пушистых, чем людей. Что мне там действительно понравилось, так это то, что в обеденном зале господствовала величественная тишина, благодаря которой любые слова сами произносились приемлемо-приглушенным тоном, как в библиотеке. Но особого восторга это заведение не вызывало. По крайней мере, у меня. Нечто подобное я уже видела в столице и в лучшем исполнении. Но стоило признать, что здесь присутствовала необычная атмосфера, которая достигалась главным образом с помощью мишуры и новогодних украшений, которые размещались тут на любой подходящей или неподходящей поверхности лишь только затем, чтобы до них не добрались кошки. Посетителей в кафе оставалось мало — всего парочка человек, не считая обслуживающего персонала. Видимо они давно уже разбрелись по домам. Рождество как-никак. И лишь возле дальнего столика восседала припозднившаяся парочка: блондиночка и ее спутница довольно необычного вида. Рокси, завидев меня, тут же начала махать мне рукой, перемежая свои восторги восклицаниями. — О, мой Бог! Это же Дива! Кали, посмотри, она идет сюда! Да-да, именно так. Я - «Дива». Смешно, не правда ли? Любили же репортеры давать прозвища тем, кто порой попадал им под объективы камер, а мне, как организатору показов и начинающему модельеру, приходилось выбираться из тени регулярно, чтобы поддерживать собственную марку. Вообще-то я ДЕВА по знаку зодиака, но газетчик ошибся всего в одной букве, когда записывал моё первое интервью. Небольшая опечатка в статье и готово — у нас есть своя «Дива». Ошибка ошибкой, но прозвище к моему образу так и прилипло — прижилось. И меня стали называть «Дива Канайа». Всегда только так и никак иначе. Это выражение — «и никак иначе» — вообще очень подходило ко всему, что касалось меня или же моего творчества. В некоторых вопросах я была тверда, как алмаз. Я не настаивала на этом обращении, примерно так же, как, допустим, король не настаивал на обращении к своей персоне «Ваше Величество». Но при этом все и так знали, как правильно начать разговор. Я прошествовала к нужному столику и вежливо поздоровалась со всеми присутствующими, чисто по привычке приценившись к нарядам. Таки старшая Лалонд действительно была очень похожа на Роуз внешне, но вот характером они отличались, как день и ночь. Рокси оказалась более открытой и шумной, чем ее родственница. Она позволила себе то, на что не решилась бы сама Роуз. Например, на то, чтобы надеть под белое пальто нежно-розовое платье и дополнить наряд черными ботиночками, неподходящими ни по фактуре, ни по материалу к остальному комплекту. Девушка, что сопровождала Рокси, тоже не отличалась особым вкусом. На ней был ярко-зеленый мужской костюм с бежевой сорочкой, а на ногах у нее красовались белые ботинки. Такое сочетание не гармонизировало ее образ, а лишь подчеркивало недостатки фигуры и проблемные зоны. Этим двум дамам определенно не хватало парочки советов по стилю. Но прежде чем критиковать человека, стоило сначала узнать его получше и разговорить. На помощь в этом подоспела сама Рокси: — Канайа! Я так рада тебя видеть! Общение через интернет совсем не то, что воочию. Прошу внимания! Это моя Каллиопа. Она помогала мне с корректировкой текста и мотивацией. Калли, это Канайа. Помнишь, я тебе про нее рассказывала? После такого торжественного представления друг другу наше более близкое знакомство пошло по накатанному сценарию — то есть плавно перетекло на милое щебетание и раздачу сувениров на Рождество. Потом легкое общение переросло в разговор о деле, что нас объединило. О книге, автором которой являлась старшая Лалонд. Рассказывая о своем первом романе, Рокси просто фонтанировала оптимизмом. Казалось, что он исходил от нее почти осязаемыми волнами, да настолько явственно, что хотелось зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Есть люди, о которых говорят, что они теряются. Рокси исключительно находилась, а терялось на ее фоне все остальное. Девушка явно знала, чего хотела от своей жизни. А в данный, исключительный момент она явно желала чаю с булочками, о чем поделилась со всеми присутствующими, делая при этом какие-то многозначительные знаки своей подруге. Рокси была очень оригинальной личностью, даже если просто судить по ее спутнице, которая больше походила на спутника, что немного сбивало меня с толку. Я то и дело бессознательно цеплялась взглядом за ее угловатую нестандартную фигурку. Рокси же похоже не замечала проскальзывающую между нами нервозность, продолжая беззаботно раскладывать на столе стопочки бумаги. — Вот та изначальная рукопись, а это отредактированный вариант. Как ты просила, мы также перевели текст в электронный вариант. Что теперь нам делать дальше? Оторвавшись от созерцания собеседниц, я сказала чистую правду. — В зависимости от жанра романа и требований к нему стоит искать и издательство. Но даже при всех благоприятных обстоятельствах это не означает, что книга обязательно станет популярной. И на всякий случай рукопись стоит всегда держать при себе и никому не показывать, кроме тех людей, кому стоит доверять. — Мне Роуз говорила об осторожности. Но я еще хочу, чтобы моя книга была проиллюстрирована должным образом! Это вообще возможно? Есть реальный шанс, что к роману будут рисунки? — Лалонд взмахнула чашкой в такт своим идеям, как заправский посетитель бара, которому посчастливилось добыть лишнюю рюмашку. Я машинально проследила взглядом за каплей, которая описав параболу, приземлилась на скатерть. — Можно, но это значит, что нужно будет нанимать еще и художника. А это дополнительные расходы, на которые не каждое издательство пойдет. Но если у тебя найдется на примете знакомый и не дорогостоящий иллюстратор, то можно будет попробовать обратиться в компанию «Херувим», которая специализируется на подобных проектах. Но это в столице и скорее всего тебе придется поехать именно туда. — Не мне, а нам, — зачем-то подчеркнула Рокси. — Каллиопа не просто мой корректор. Она всегда должна находиться рядом, как моя личная Муза. Она подмигнула Каллиопе так, что женщину помоложе за это бы просто посадили или отправили на исправительные работы за соблазнение и домогательство. И тут мне вдруг стало совсем плохо от понимания, что Рокси и Каллиопа — пара. Это было для меня как гром среди ясного неба. Эти знаки внимания, почти незаметные касания, взгляды… все встало на свои места. Конечно меня ни коим образом не должна была касаться чужая личная жизнь, но я неожиданно ощутила острое раздражение и желание кого-нибудь ударить и желательно чем-нибудь тяжелым. Вдобавок меня почему-то бросило в жар, а к горлу подступила тошнота. Извинившись перед воркующими собеседницами, я отправилась в местную уборную, которая по какой-то причине еще и оказалась без освещения. После нескольких попыток включить свет, я все же прошла в темное помещение. Все равно там никого не было, а мне хотелось как можно скорее успокоиться. Уже добравшись раковины, я вытащила из клатча единственную сигарету. Мою последнюю сигарету. Она ждала своего часа с тех самых пор, как из нашей с Тавросом жизни исчезла Вриска. Тонкая сигарета при всей своей внешней безобидности была очень крепкая и коварная. Такая же, как Серкет, чье лицо я уже почти забыла. Но вкус табака возрождал события давно ушедших дней. Я давным-давно бросила курить, как раз после ужасных событий с Вриской. Кстати… а ведь пристрастие к тонким сигареткам появилось как раз из-за нее. Я тогда курила просто ради того, чтобы почаще встречаться с Серкет в женском туалете, чтобы лишний раз увидеть её. Поговорить с ней. Посмотреть ей в лицо. А ведь мне когда-то НРАВИЛАСЬ Вриска. Все прочие люди были… попроще. Раньше или позже можно было обнаружить двигающие их пружины, к каждому можно было найти свой подход. Даже у Гамзии где-то был рычаг управления, хотя сама мысль об этом вгоняла меня в дрожь. А Вриска давала сдачи, причем, чтобы быть уверенной в успехе, она давала сдачи еще до того, как на нее нападут. В ней был вызов, и это было прекрасно. Она была такой циничной, такой неприступной, такой КОЛЮЧЕЙ. И Серкет понимала меня гораздо лучше, чем я её. По крайней мере, мне так казалось. Она интриговала и цепляла своей несносностью. И к тому же отлично смотрелась в платьях и на шпильках, об этом тоже не следует забывать. Я затянулась так глубоко, что горло тут же засаднило, будто по его влажной глубине провели наждачной бумагой. Все же мне недоставало этой боли. На глазах тут же появились слезы. Похоже, только это саднящее чувство могло заставить меня плакать. Забавно. Я застыла возле раковины, затягиваясь еще и еще, будто в попытке вытравить из себя горькие воспоминания. Заменить один яд другим — отличное решение, но на самом деле не очень действенное. Я курила, обволакиваясь в едкий дым, будто в плащ, скрывающий от посторонних, в собственный, лично мне предоставленный мир полумрака. Вриска… о Вриска. Яда в ее словах хватило бы, чтобы устроить погребение небольшому городку. Она была ослепительно прекрасна, но какой-то холодной, расчетливой красотой, как изящный кинжал, вышедший из-под руки мастера. Ей не нужны были никакие женские ухищрения, дабы подчеркнуть свои достоинства. Она и так была прекрасно осведомлена в том, что неотразима и все вокруг в это с удовольствием верили. Люди были счастливы лгать ей. А кто сомневался — обычно получал синяк под глазом. Девочка из младших классов. Она мне правда нравилась. Очень сильно. Настолько, что являлась во снах в костюме феи. Но я никогда не давала волю чувствам. Во-первых, это было бы неправильно, во-вторых, я знала, что Таврос полюбил Серкет раньше меня. У них даже были зачатки хоть каких-то отношений: он был тайным воздыхателем, а она его старательно игнорировала. Я… а я была подругой. Просто всеобщей, всепонимающей и всезнающей подругой, которая бросится на помощь по первому зову и может послужить отличной жилеткой для слез, так как могла её еще и сшить. А потом Вриска скинула Тавроса из окна. Возможно именно тогда… после всех ужасных событий, после предательства и боли, я похолодела и ожесточилась. Потому что моя первая любовь попыталась уничтожить моего первого друга. Неужели… неужели я и правда призналась в ЭТОМ. Пусть и самой себе. Я посмотрела на себя в зеркало. Оттуда на меня уставилось мертвенно-бледное лицо с тонкой усмешкой на губах. Подобная физиономия отлично бы подошла для фильмов про вампиров, которым не хочется пить кровь, но они все равно это делают, давая волю своей истинной натуре. Я улыбнулась сама себе, отчего в полумраке блеснули белые зубы. Единственная вещь, что мешала мне слиться с окружающей темнотой, - это сигарета, на кончике которой быстро нарастал пепел. Я такая, какая есть — мрачная и прямая в своих желаниях. Даже сейчас. Канайа Марьям думала о других, но не о себе. — Давай поиграем с тобой в эту игру, — произнесла я вслух, обращаясь к собственному отражению. — Признайся, наконец, в том, кто ты есть на самом деле. Скажи, почему сбежала от Рокси и Каллиопы? Тебе ведь должно быть все равно. Кому какое дело до того, кто и с кем встречается? На сердце стало тяжело и больно, будто туда залили свинец. Все разом вдруг прояснилось, словно кто-то разом рассеял непроглядный туман. Я поняла, что меня встревожило. Это была злость. Я видела, как выражают свою неподдельную любовь друг к другу Рокси и Каллиопа, и мне стало завидно. Да-да, вот что это было такое, а вовсе не расшалившийся желудок. Я до сих пор одинока, и поэтому меня это ТАК задело. Я обманывалась столько времени, отрицая очевидное, и только сейчас поняла, что на самом деле не существует ограничений в светлых чувствах. Раньше можно было лишь стыдиться своих предпочтений, а тут ко мне вдруг пришло осознание. Я ошибалась. В чем-то была не права. Вот оно как… Отскреби ложь, и появится правда, голая и смущенная, и негде ей будет скрыться. Это и произошло, но лишь в моей голове, пока я находилась в дамской комнате богом забытого кафетерия. Забавные вещи с нами порой творит наш собственный разум, не обращая внимания на то, что нас в тот момент окружает. Что ж… по крайней мере, теперь я честна перед собой. Мне были неприятны мысли о Гамзии и Тавросе, как о паре, но может я все же смогу их понять. Поставить себя на их место? Я посмотрела на сигарету, а точнее на оставшийся фильтр, чудом удерживающий столбик пепла. Одно неосторожное движение и он полетит на встречу с полом. Но я была чрезвычайно аккуратна. И урна оказалась неподалеку. Какая предусмотрительность. Огонек погас, а вместе с ним и мои пустые переживания. Прощай прошлое, здравствуй будущее. Я выкурила свою последнюю сигарету в честь Вриски, которую возможно вообще больше никогда не встречу. Правда из прошлой жизни у меня еще осталась Роуз. Милая Роуз, что застряла в мире собственных книг и иллюзий. Мне только сейчас пришел в голову странный ответ на вопрос, почему она назвалась псевдонимом «Розмарин». Может быть она, как и я… стоп, какая глупость. Лучше спросить напрямик, чем сейчас гадать. Я вышла из дамской комнаты, раздумывая над своими новыми, будоражащими догадками, но не успела далеко уйти. Меня привлекла приоткрытая дверь, что притаилась в коротком коридоре, ведущем в зал. Она была неприметна. Проход явно шел не на кухню и не наружу. Из-за створки пробивалась узкая полоска света. Что это еще такое? Немного поколебавшись, я не справилась с собственным любопытством. Этот день явно оказался не совсем обычным. Раньше мне с легкостью удавалось сдерживаться в страстях и не проявлять слабости. Подобные жесткие ограничения помогали ни во что не ввязываться. Но сегодня был особый день, и я немного опьянела от результатов неожиданного самоанализа и потому открыла дверь. Узкое помещение оказалось подсобкой. Там в свете настольной лампы на перевернутом ведре сидел… Гамзии. И что-то старательно шил. Судя по всему, именно его послали поменять перегоревшие лампочки в женском туалете, но он этого так и не сделал, закрывшись в комнате и забывшись среди швабр. Макара был настолько увлечен священнодействием рукоделия, что меня даже и не заметил, продолжая творить нечто из ничего. Гамзии уколол иглой палец и с детской непосредственностью сунул его в рот, обиженно хмуря лоб и буравя разложенный на коленях лоскут ткани, уже в нескольких местах слегка тронутый ниткой. Я сначала вежливо покашляла, чтобы привлечь к себе его внимание, а потом строго заявила: — Гамзии Макара? Что ВЫ здесь делаете? Я бросила на него взгляд, который должен был оставить только черный силуэт на развалинах ближайшей стены. Этого почему-то не произошло, но произведенный эффект все же порадовал мою самооценку. Заметив меня, Макара не на шутку перепугался — опрокинул пустое ведро, уронил швабру, затем в панике вскочил и почему-то козырнул мне, точно я не девушка, а как минимум какой-нибудь высокопоставленный военачальник, перед которым ему, как молодому кадету, нужно было выслужиться. Если женщина берет правильный тон и при этом стоит, скрестив руки на груди, то допрашиваемый мужчина немедленно отвечает, не успев подумать и соответственно солгать. Этот эффект неосознанного признания произошел у Гамзии, когда я на него чуточку нажала. После короткой перепалки со мной, он раскололся, как орех под ударом молота. Макара мне выложил все, как на духу: и зачем именно он закрылся в подсобке, и что там делал. Меня это почему-то тронуло до глубины души. Я не могу сейчас дословно привести его долгую речь, но что-то в ней меня задело, тронуло какую-то невидимую струнку. Господи, какой же он, в сущности, еще ребенок. И кто я такая, чтобы его в чем-то упрекать? Но Гамзии должен кое-что доказать. Свою состоятельность и ответственность, компетентность и способность к переменам. Я помнила о блокноте с рисунками и о картине, что мне показал Таврос. Гамзии мог бы сослужить хорошую службу и заработать денег, если сейчас не нарушит хрупкого доверия. Есть книга, но к ней необходимы иллюстрации, а значит и художник. Все складывалась как никогда лучше. Это как пазл. Как только найдешь краешек картинки, можно собрать и остальное. У меня созрел план, как разобраться с проблемами Тавроса одним махом. А заодно проверить Макару на «вшивость». — Я хочу тебя с кое с кем познакомить. Ты никогда не думал о том, чтобы использовать свой талант? ===> Хватит быть Канайей. ===> Пора взглянуть на ситуацию под другим углом.