Зависимость

===> Будь Тавросом. Покажи, что у тебя там припрятано. От вопроса Гамзии мне сразу стало стыдно. О чём я только думал, готовя подобный сюрприз? Что такого особенного можно было найти в старых обещаниях и потрёпанном блокноте, обретшем новую жизнь? Весь романтический настрой куда-то схлынул, стоило мне как следует об этом поразмыслить. По сути, я дарил Гамзии пустоту, завернутую в красивую обёртку и приправленную ничего не значащими фразами. Но отступать было слишком поздно. Я сделал свой выбор и должен был нести за него ответственность до самого конца. — У меня больше нет от тебя секретов, — произнёс я, ощущая всем своим существом, что говорю неправду. — Это тебе. С Рождеством! Торжественный момент был слегка подпорчен тем, что мне пришлось подъехать к Гамзии вплотную, чтобы вручить ему «подарок». Он настолько растерялся, что утратил свою обычную игривость и слегка оторопел, когда я оказался рядом. — Что это, Тавбро? — спросил он, взяв в руки блокнот. Узнавание пришло не сразу. Ему потребовалось несколько долгих секунд для того, чтобы понять, что именно он сжимает в пальцах и почему. — Стоп! Это же… — Да, это те самые пожелания, что ты когда-то составил, когда решил отказаться от наркотиков, — подтвердил я, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Они почти все исполнились. Поэтому я подумал, что пора бы добавить новых… Особенно в такой день. В голове объяснение звучало намного лучше, чем произнесённая белиберда. На деле же оно казалось лишь очередным оправданием моей несостоятельности. Я сделал над собой усилие и посмотрел прямо в округлившиеся глаза Гамзии, ожидая увидеть в них разочарование и немой упрёк. Но тот решительно перелистнул несколько страниц, нашёл там свободное место для записей и просиял, точно ребёнок, к которому на именины явился настоящий волшебник. — То есть всё, что я запишу в этой книжечке, обязательно должно исполниться? — осведомился он, изобразив коварную улыбку и многозначительно поиграв бровями, намекая на что-то интересное. До меня стало постепенно доходить, к чему он клонит и почему так алчно скалится. Хотя… Почему бы и нет? Почему бы и не сделать этот вечер волшебным, проведя его именно так, как хочет Гамзии? Он определённо заслужил свой список желаний, пусть даже самых сумасшедших и извращённых. — Сегодня Рождество, поэтому можешь просить у своего личного Санты что угодно, — согласился я, подтверждая его догадку. — Но только с одним условием: всё то, что действительно можно будет исполнить, не прибегая к запрещённым веществам и магии. — Братюнь, ты меня обижаешь. Как ты мог подумать, что я буду мухлевать? Мне нужны только настоящие чудеса и лишь в твоём исполнении! — Гамзии сделал вид, что дуется, но надолго его не хватило. Буквально через пару секунд он понёсся искать ручку или карандаш, чтобы поскорее заполнить пустое пространство в блокноте, а я же покатил на кухню. По его реакции стало ясно, что одним завариванием чая мы сегодня не обойдёмся. Впрочем, я был не особо против, так как за несколько месяцев успел привыкнуть к Гамзии и к его резким перепадам настроения от умильно-невинного до возбужденного. И если Гамзии приспичило испробовать что-то новенькое в постели, то мне придётся согласиться, раз уж дал обещание во всём ему сегодня потакать. Я дожидался его за столом, морально подготовившись и разлив по чашкам чай. Гамзии явился чуть позже предполагаемого: к тому времени я даже успел соскучиться, а чай — остыть. Тем не менее, моего пыла подобная задержка не остудила. Я прекрасно понимал, что всё шло к смене позиций в нашем тандеме, но чему быть, того не миновать. Мне следовало бы и раньше догадаться, чего так жаждал Гамзии. Но теперь я был готов ему в этом уступить. Гамзии торжественно водрузил на стол раскрытый блокнот и залпом осушил свою кружку с таким видом, будто сделал ответственную и очень приятную работу. — Я закончил, — громко объявил он, тряхнув непослушной гривой. — Давай начнём с первого пункта! — Эм… Ты действительно этого хочешь? То есть… Вот прямо сейчас? — воскликнул я, не веря своим глазам и предъявленному списку. Всё перечисленное там стало для меня сюрпризом. И было не совсем ясно: радоваться ли мне этому или нет. — Ага! Идём на улицу! — осклабилось моё сокровище, сверкая глазами. — Там вообще-то снег идёт… — напомнил я, впрочем, без особой надежды на то, чтобы остаться дома. — А разве это может хоть чем-то нам помешать? — в свою очередь удивился Гамзии, собирая со стола грязную посуду и сгружая её в мойку. — Самое время сменить обстановку и насладиться обществом друг друга на лоне природы! — Ладно, — вздохнул я, почему-то чувствуя себя обманутым в собственных ожиданиях. — Идём смотреть на твой фейерверк. Гамзии расцвёл, будто исполнилась его давняя мечта. Он и не догадывался, что был буквально в шаге от того, чтобы заполучить нечто большее. А я вдруг задумался. Может быть, ему и не нужна была физическая близость, чтобы чувствовать любовь? Ведь он ценил душевную связь как никто другой. Упивался ею, словно человек, который долго бродил по пустыне и вдруг нашёл бесценный источник воды. Ему всегда всего было мало томных взглядов, туманных намёков и сладкого флирта. Того, чего когда-то был лишён. Вот и сейчас, собираясь на улицу, он не сводил с меня глаз, будто опасаясь, что я куда-то исчезну. — Кстати, мы ведь можем совместить несколько пунктов нашего списка? — поинтересовался Гамзии, словно уловив мой настрой и грязные мысли. Он уже успел наполовину одеться и теперь щеголял по квартире в спущенных джинсах, разыскивая чистые носки. На время сборов я переместился на диван и неторопливо натягивал тёплые штаны, пока мой личный клоун устраивал представление под названием «Гамзии в естественной среде обитания». Со стороны это выглядело довольно забавно. Он, словно герой какого-то мультика, заглядывал именно туда, где носки не должны были находиться в принципе. Его тщательному обследованию подверглась даже люстра, что вызвало кучу вопросов, которые, впрочем, пришлось оставить при себе. — И какие же пункты ты собираешься совмещать? — полюбопытствовал я, наблюдая за различными ракурсами Гамзии, который то и дело наклонялся, чтобы обшарить очередной тёмный угол в комнате. Если раньше он смотрел только «по верхам», то теперь елозил на коленях по полу, будто потерял что-то крошечное, а не свои растянутые носки, которые больше всего походили на змей или шланги. — Тот, что с поцелуями, — сообщил в итоге Гамзии, вынырнув откуда-то из-за дивана. — У тебя там был вроде запрос на целую сотню, — усмехнулся я, смотря на него снизу вверх. — Не слишком ли самонадеянно с твоей стороны? — Нет, всё верно! — ответил он, бухаясь рядом, чтобы отдышаться. Бесплодные поиски явно подпортили ему настроение, но не убавили энтузиазма. Складывалось впечатление, что Гамзии был готов рвануть на улицу прямо так, лишь бы поскорее добиться желаемого. А мне почему-то захотелось его немножко этим подразнить. Задержать дома подольше, чтобы просто поговорить о чепухе и понежиться в объятиях. — Серьёзно? Ты хочешь сделать это в парке? У всех на виду? — спросил я, притягивая его к себе, чтобы удержать от очередного рейда по комнате. Гамзии не стал сопротивляться. Наоборот, осознав какая возможность ему выпала, он повалил меня на диван, лёг сверху и хорошенько утрамбовал. Удостоверившись, что его «жертва» обездвижена и больше не рыпается, Гамзии осведомился: — Почему бы и нет? Когда это нам хоть раз мешало? — Тебе их там сразу выдать или же по первому требованию? Мне вдруг стало смешно от самой ситуации и диалога. Глупо хихикать мешала только немаленькая тушка Гамзии, прижимавшая меня к дивану. Конечно, можно было его спихнуть и возмутиться, но я не стал. План как раз и состоял в том, чтобы валяться и ничего не делать. Но долго это идиллия не продлилась. Гамзии явно не понравилось моё предложение. Он даже чуть-чуть приподнялся на руках, чтобы выразить своё негодование и посмотреть мне прямо в лицо, а не в район подмышки. — Эй, Тавбро. Вот что за дела? Вообще-то это я собирался тебя целовать, а не наоборот! — А ты не считаешь, что это немного несправедливо? Кто-то будет греться, а кто-то — мёрзнуть, — намекнул я, высвобождая из-под него свои руки. Одно дело быть слегка придавленным, но совсем другое — совершенно беспомощным. К тому же Гамзии слегка отвлёкся, а этим стоило воспользоваться. — Можешь за меня не беспокоиться. Я совершенно морозоустойчив! — вещал он, не обращая внимания на мои телодвижения и коварные намерения. — Уверен? — спросил я, уже готовясь «нападать». — Отвечаю! Это слово послужило мне знаком, что пора действовать. Я запустил руки под свитер Гамзии, мстительно припомнив ему «ледяные истязания», которые он мне сегодня устроил. Но то ли из-за того, что мои ладони оказались недостаточно холодными, то ли из-за его природной невосприимчивости к щекотке, нужного эффекта добиться не вышло. Гамзии лишь приглушенно хрюкнул, рухнул на меня и задрыгал ногой, точно пёс, которому чешут брюхо. Диван опасно зашатался в такт его движениям, а я всерьёз забеспокоился о своей безопасности. Пришлось прекратить экзекуцию, хотя оглаживать ребра Гамзии мне понравилось. — Сдаёшься? — грозно спросил я, хотя в моём положении «снизу» было бы разумнее помолчать. — Ну, раз ты так настаиваешь… Может поделим поцелуи поровну? — предложил альтернативу Гамзии, вновь расслабляясь и растекаясь, будто кот на груди хозяина. — Давай. Но так, чтобы они не приходились в одно место. Иначе можно и дырку проделать, — глубокомысленно изрёк я, стараясь не расхохотаться в голос. — Да? И в каком месте? — оживился Гамзии, слегка приподнявшись на руках. — А в каком понравится. — Интересный вариант. Я в деле. — Раз так, может начнём прямо здесь? — сказал я и чмокнул Гамзии в его длинный нос. Это была последняя попытка остаться дома, но похоже в этот раз моя хитрость сработала как надо. Гамзии легко втянулся в игру, больше уже не заикаясь о фейерверках. Он полностью погрузился в наше соревнование, которое заключалось в том, чтобы зацеловать своего возлюбленного до полусмерти. Ну или до состояния счастливой лужицы. Сначала поцелуи были лёгкими, почти невесомыми и невинными. Они приходились на лоб, щёки и виски — на любую открытую часть лица кроме губ, будто мы, не сговариваясь, решили приберечь самое вкусное на потом. Гамзии целовал коротко и часто, будто опасаясь не успеть или не веря, что ему дана полная свобода в выражении своих чувств. Складывалось впечатление, что он старался охватить всё и сразу, потому порой промахивался и «клевал» в совершенно случайные места: в подбородок, бровь или ухо, тем самым вызывая щекотку. Я пытался ему отвечать, следуя какой-то системе, но скоро понял, что это бесполезно. Нельзя сдержать свой душевный порыв, точно так же, как нельзя остановить криком цунами. Поэтому я быстро поддался эмоциям, полностью растворяясь в своих и чужих прикосновениях. Руки сами потянулись к Гамзии, но не для того, чтобы остановить, а лишь направить, ведь не очень-то приятно во время обмена поцелуями то и дело стукаться лбами. Я зарылся пальцами в его вечно всклоченные волосы, чтобы показать, что нам не нужно спешить. Пора было замедлиться и просто наслаждаться происходящим. Гамзии понял без слов и перестал изображать из себя любвеобильную мельницу. Теперь можно было и пошалить, заодно вспомнив, насколько мы друг к другу прикипели. Я целовал его так крепко, как только мог, выбирая для этого особые участки, точно оставляя невидимые отметины и делая его ещё больше своим. Гамзии отвечал мне тем же, выводя на моих скулах какие-то узоры мягкими касаниями обветренных губ. Я млел от его неоправданной нежности и горячего дыхания, а он похоже всерьёз решил изучить меня заново: от кончиков ресниц до уголков рта. Поцелуев было так много, что от них кружилась голова, однако останавливаться на достигнутом просто не хотелось. Ведь мы лишь набирали обороты, пробуя на вкус нашу терпкую близость. В груди часто бухало, а тело горело от желания продолжать марафон поцелуев до потери пульса. И казалось, что это сладкая мука не прекратится, но Гамзии вдруг опомнился, будто очнулся. — Так! Стоп! А кто из нас считает? — спросил он, немного отстранившись и тяжело дыша. Мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы прийти в себя и сфокусировать на нём взгляд. Он победоносно улыбался, точно решил какую-то очень сложную задачу. При этом волосы его ещё больше топорщились, а глаза сверкали жадным блеском. От такой картины в голове у меня стало совсем пусто, поэтому я честно ответил: — Точно не я. — И не я. А знаешь, что это значит? — зашептал он мне прямо на ухо. — Нам придётся начинать всё сначала… — Хитрюга, — пробормотал я, увлекая Гамзии в новый поцелуй — на этот раз в губы, чтобы уже наверняка. Он сразу же мне на него ответил: безумно и отчаянно, словно не веря собственному счастью. Но на самом деле это была ловушка для нас обоих, потому что оторваться стало просто невозможно. Хотелось прирасти к Гамзии намертво, чтобы всегда ощущать биение его сердца, обонять родной запах и больше никогда не отпускать. Мы целовались так долго, что заболели губы. Так долго, что больше ни на что не осталось сил. А потом мы просто отдыхали, лежа в обнимку, как в каком-нибудь сопливом фильме про отношения. Но только всё было по-настоящему и искренне — без глупых игр и кривляний на публику. Меня одолела дремота, а в голове воцарилась блаженная пустота. Было хорошо и спокойно. Ровно до тех пор, пока моё лохматое сокровище не зашевелилось. — Бро, я совсем забыл, что тебя придавил. Не сильно тяжело? — вдруг полюбопытствовал Гамзии, напрягаясь всем телом. — Нет, совсем не тяжело, — честно признался я. Мне было уютно лежать под ним, как под одеялом. Гамзии был костлявым, но очень тёплым, а потому особого дискомфорта я не испытывал: сплошные плюсы и никаких минусов. Однако сам Гамзии похоже так не думал. — Точно всё в порядке? — продолжал настаивать он, стараясь не двигаться. — Всё отлично, только ног своих не чувствую, — ляпнул я, даже не подумав. И очень даже зря. Гамзии тут же скатился с дивана и с грохотом рухнул на пол, напугав меня этим до полусмерти. Я приподнялся на локтях, чтобы проверить, не ушибся ли он. Гамзии сидел внизу и таращился на меня, выпучив глаза, будто на ожившего покойника. — Я тебе там ничего не пережал случайно? Не защемил? — спросил он дрожащим голосом. В его взгляде плескался такой неподдельный ужас, что мне сразу же стало стыдно. Я, сам того не желая, коснулся темы, которую мы обычно старательно избегали. А точнее делали вид, что её просто не существует. Гамзии никогда не вспоминал про моё увечье, но порой был слишком заботлив и жалостлив. Я был уверен, что если бы мне не приходилось разъезжать в инвалидном кресле, то он бы не реагировал на подобные мелочи так резко. Надо было как-то исправлять ситуацию, а не трепать ему зря нервы. — Не беспокойся. Я просто неудачно пошутил! — отговорка звучала так себе, но на большее мой мозг был пока неспособен. Я сел, чтобы перестать походить на беспомощного придурка, и передвинул руками ноги, чтобы не занимать весь диван. Гамзии продолжал недоверчиво на меня коситься, будто ожидая подвоха. — Ты уверен? Может массажик нужен? — полюбопытствовал он, подползая ближе. В его тоне ещё ощущалась лёгкая озабоченность, но уже совсем иного толка. — Боишься, что с господином Перчиком может что-то случиться? — фыркнул я, вдруг вспомнив, к чему обычно приводили наши вечерние упражнения. Гамзии удивленно поморгал, потом хищно обхватил меня за ноги. — Тавбро, да я такой потери не переживу никогда! — воскликнул он умирающим голосом и со страдальческим видом положил голову мне на колени. Очень натурально. Точнее по-гейски, но очень натурально разыгрывая трагедию, что достойна пера Шекспира. Я торжественно пригладил его вихры, представляя себя доктором Зло, у которого на коленях расположился пушистый кот. Только в отличие от настоящего кота мой Гамзии не вызывал аллергию и вёл себя почти прилично. — Ну что? Теперь успокоился? — поинтересовался я, перебирая его волосы. Гамзии пробурчал что-то неразборчивое и показал мне большой палец. Ответ определённо был положительным. Этим стоило воспользоваться, что я и сделал, в последний раз закинув наживку. — Гулять не передумал? — Гулять? Гулять! Чёрт, мы же опаздываем! — с этими словами Гамзии вновь подскочил и засновал по комнате, на ходу застёгивая джинсы. Я не стал ему мешать, так как уже сделал всё, что мог, чтобы его остановить или отвлечь… Что ж… Обещания нужно было исполнять, раз уж за них взялся. Я подтянул к себе коляску и осторожно в неё пересел, привычно оглянувшись, ведь обычно в процессе моих перемещений обязательно падала подушка или сползал чехол. Но всё оказалось гораздо ироничней: там, где я секунду назад сидел, на диване нагло валялись те самые «легендарные» носки. Они были в чёрно-белую полосочку и подозрительно аккуратно свёрнуты в маленькие комочки. Сразу стало понятно, почему я их не почувствовал своей пятой точкой. — Эм… Бро… — позвал я Гамзии, указывая на свою неожиданную находку. — Они, оказывается, всё это время здесь лежали. Подо мной. — Отлично! Значит нагретые! Гамзии быстро сцапал и гордо вывернул на всю длину свои «успокоительные носки». Они были разношенными настолько, что когда он их на себя натянул, те оказались ему по колено и сидели как укороченные чулки. Заметив мой искренний интерес, Гамзии приосанился и встал в развратную позу, выставив ногу и задрав повыше штанину, точно топ-модель, демонстрирующая своё нижнее бельё. От такого зрелища я даже чуть слюной не подавился, настолько оно получилось эффектным. — Нравится? — ухмыльнулся Гамзии и подмигнул. Если говорить начистоту, то я шею тогда чуть не вывернул, любуясь на такую неописуемую красоту. — Ещё как, — протянул я, понимая, что окончательно и бесповоротно пропал. — Я дам тебе их снять, когда мы вернёмся домой, — бросил напоследок Гамзии и продефилировал в коридор, нарочито качая бёдрами, оставив меня сидеть с открытым ртом. Вот это была настоящая мотивация идти на фейерверки. Ещё ни разу в жизни я не одевался так быстро. На улице оказалось ужасно холодно: особенно сильно это ощущалось после уютного тепла квартиры. Мороз мерзко щипал лицо и забирался под куртку. В спешке я совершенно позабыл про шарф и теперь старался сохранить остатки тепла, закрываясь воротом свитера. Но мне это совершенно не помогало. Казалось, холодный ветер проникал даже под плотную ткань и слои одежды. Гамзии же совершенно не обращал внимания на непогоду, хотя тоже остался без шарфа, доказывая свою морозоустойчивость. У него имелась конкретная цель: доставить меня в ближайший парк как можно скорее. Потому он решительно шёл по заледеневшей дорожке, направляя моё инвалидное кресло и успевая при этом болтать. Я молча слушал о его похождениях и старался поменьше открывать рот, чтобы не наглотаться холодного воздуха. Под ногами и колёсами тихо скрипел снег. Вдалеке играла музыка: местный оркестр аккомпанировал детскому хору и упражнялся в исполнении Рождественских мелодий. По бокам дорожки выстроились снежные фигуры, вылепленные какими-то энтузиастами, а впереди виднелись праздничные ёлки, обвитые яркими гирляндами. По пути нам то и дело попадались прохожие, спешащие на ярмарку — к главному источнику веселья в нашем городе. Гамзии прибавил шагу, заприметив иллюминацию шатров и колеса обозрения. Я крепко вцепился в подлокотники кресла, перенимая его радость и возбуждение. Вдруг раздались одиночные взрывы хлопушек, а народ зашумел в предвкушении салюта. До площади оставалось буквально рукой подать. Ветер уже доносил до нас отголоски запахов корицы и выпечки. Ещё чуть-чуть, и мы будем на месте. А потом Гамзии поскользнулся. Он как-то коротко вскрикнул и попытался затормозить. Безуспешно. Коляска не вписалась в очередной поворот дорожки и перевернулась на бок, влетев в сугроб. Я мешком вывалился в кучу свежего снега и остался там лежать, отчаянно соображая, где мы и что теперь делать дальше. Радовало лишь одно — мне не было больно. Снег и слои тёплой одежды смягчили удар, да и падать с кресла оказалось не очень высоко. Собравшись с мыслями, я повертел головой. Гамзии валялся неподалёку, раскинув в стороны руки и не подавая признаков жизни: то ли потеряв сознание, то ли притворяясь, что отключился. Мне очень хотелось надеяться на второй вариант, но нужно было проверить, что Гамзии не поранился. Я приподнялся на локтях и пополз к нему, ощущая себя солдатом, попавшим под обстрел. Ноги волочились сзади мёртвым грузом, снег попадал за шиворот и в рукава, обжигая кожу, но мне было всё равно. Главное было поскорее добраться до Гамзии. — С тобой всё в порядке? — спросил я, преодолев разделявшее нас расстояние и тронув Гамзии за плечо. — Всё отлично, только ног своих не чувствую, — сообщил он, повернув ко мне голову и приподнявшись на руках. А потом быстро добавил, видимо оценив, как перекосилось моё лицо. — Спокойно-спокойно! От холода! Но, если ты меня поцелуешь, всё обязательно пройдёт, отвечаю! — Ты такой идиот… — выдавил я, вытирая подступившую к глазам влагу. — Твой идиот, Тавбро, — поправил меня Гамзии, крепко обняв. Где-то в парке продолжали шуметь люди, а мы сидели в сугробе и целовались от переполняющих нас чувств, наплевав на холод и случайных прохожих. Вдруг высоко в небе расцвели долгожданные фейерверки, складываясь в целые композиции из волшебных узоров. Они расходились по небосклону, как круги от камешков по воде. Это было невероятно красивое зрелище, от которого перехватывало дыхание и замирало сердце в груди. Взрывались петарды, рассыпаясь разноцветными искрами, а я вновь ощущал себя маленьким ребёнком, впервые оказавшимся на Рождественских гуляньях. Танец ярких красок завораживал, звуки канонады оглушали, перекрывая музыку и радостные крики. В тот момент мне даже казалось, что праздничные взрывы предназначались только для нас двоих. Для меня и Гамзии, что восторженно вскрикивал и крепко сжимал мою руку с каждой новой вспышкой в небе. И это было наше личное чудо. Чудо, которое мы оба заслужили и разделили пополам под ночным звёздным небом. ===> Побудь ещё счастливым Тавросом, пока есть возможность.