Зависимость

===> Будь Тавросом. Поверь в чудо. Мы смотрели на яркие всполохи, озаряющие небо так долго, что к концу представления глаза начало щипать от напряжения, а пальцы успели окоченеть на морозе. Но я не чувствовал себя обманутым в ожиданиях. Мне было по-настоящему хорошо рядом с Гамзии. И даже продолжительное сидение в сугробе нисколько не изменило моего мнения. Я был по-детски счастлив, находясь в компании человека, который смог озарить эту ночь яркими красками и подарить ощущение настоящего праздника. Но салют закончился, и мы начали собираться домой, решив уже не заезжать на ярмарку. Насколько я знал, она должна была продлиться всю следующую неделю, так что не было смысла туда торопиться. Мы могли посетить её в любой другой день, подготовившись получше и одевшись потеплее. Сейчас же находиться на улице совершенно не хотелось: снег набился в штанины и рукава, попал за шиворот и растаял, оставив после себя мерзкую сырость и пронизывающий холод. Прогулка в таком виде явно не сулила нам ничего хорошего. Гамзии поставил и заботливо отряхнул инвалидную коляску от снега. К счастью, она не сильно пострадала из-за падения и вполне себе сносно передвигалась, разве что поскрипывала чуть громче, чем обычно. Лишь полностью удостоверившись, что мой «мустанг» в порядке, мне помогли на него взобраться. И только дома выяснилось, что несколько спиц в колесе всё же погнулись. Сначала Гамзии немного расстроился, но я смог его заверить, что это сущая мелочь. Главным было то, что никто из нас не поранился и не расшибся. Выдав такую мотивирующую речь, я погнал Гамзии мыться, а сам занялся коляской, которую ещё требовалось насухо вытереть, прежде чем въезжать в комнату. В итоге мне так и не удалось лично поучаствовать в торжественном снятии носков-почти-чулочков с Гамзии. Он выскочил из ванной комнаты спустя каких-то пару минут, уже облачившись в домашнее и побросав мокрую одежду в стирку. Заметив, что я до сих пор копаюсь, тут же ринулся помогать. Первым делом он отволок меня вместе с креслом в зал и там уже набросился с полотенцем. Сопротивляться такому рьяному напору было просто бесполезно. Я даже опомниться не успел, как уже сидел на диване в домашнем облачении и с крайне обалделым видом, пока Гамзии сосредоточенно растирал мне ноги. По спине побежали мурашки от его настойчивых прикосновений и поглаживаний. У него были сильные горячие руки, которые так умело разминали затёкшие мышцы, что чувствительность обострялась и приходила почти в норму. Он всего лишь массировал ступни, чтобы отогреть мои замёрзшие ноги, а мне казалось, что кровоснабжение восстанавливается не совсем там, где надо. Я ощутил, как у меня начинают предательски гореть уши. Мне вдруг стало стыдно за себя и за свою раздражающую беспомощность. Стыдно за искреннюю заботу, которую не заслуживал, ведь был в состоянии справиться с элементарными задачами и без чужого вмешательства. В подобные моменты я был каким-то неполноценным и половинчатым, будто сам себя не мог обслужить или находился при смерти. Но мне не хотелось расстраивать Гамзии, ведь он не желал обидеть своей жалостью, а просто стремился помочь в меру сил, даже когда это и не требовалось. Поэтому я поймал его натруженные ладони в свои и сказал лишь: — Спасибо, уже хватит. — Тавбро, что-то не так? — спросил Гамзии, поднимая голову. — Нет, всё в порядке. Просто… Я уже достаточно согрелся. — Уверен? Ты в последнее время себя как-то странно ведёшь. Тебя ничего не беспокоит? Не болит? В груди отчего-то всё сжалось, а в желудок рухнуло что-то тяжёлое и раскалённое, когда я встретился с Гамзии взглядом. Он выглядел виноватым и чуть встревоженным, смотря на меня широко раскрытыми глазами. Это было ужасно. Я заставлял его волноваться и переживать своим идиотским поведением вместо того, чтобы наконец признаться, что больше не нуждаюсь в таком усиленном внимании. Что со мной не нужно нянчиться, как с малым ребёнком. Я изменился и стал сильнее… но, похоже, ещё не до конца, раз не мог заявить об этом прямо — без увиливаний. Слова упрямо не складывались в адекватные предложения, а мысли путались, стоило мне открыть рот, чтобы их озвучить. Это было так мучительно, будто какой-то злой волшебник наложил на меня проклятие, заставляющее молчать. Возможно, я даже знал того, кто со мной это когда-то сотворил. Сразу вспоминалась Вриска с её насмешливыми комментариями и вечным желанием заткнуть любого, кто с ней не согласен. Я до сих пор не мог забыть то постоянное давление, которое на меня оказывали чужие замечания. И теперь это чувство возвращалось. Умом я понимал, что Гамзии никогда не обидит и прислушается к моему мнению, но вместе с тем меня не покидал страх всё потерять из-за глупых придирок. Поэтому лучшей стратегией было просто перевести разговор на что-то другое и наконец самому проявить заботу: — Не болит, — сказал я нарочито спокойным тоном, сглотнув горький комок. — А у тебя? Ты вроде как жестче моего приземлился. — Да не. Всё шикарно. Можешь даже проверить. Я весь в твоём распоряжении! Обследуй меня полностью, — Гамзии многозначительно поиграл бровями, придвигаясь. А потом и вовсе боднул головой мои руки. Мол, чего сидишь? Гладь давай. Тут я услышал цоканье когтей по полу откуда-то со стороны кухни, а потом на пороге в зал появилась Найда. Обычно она встречала Гамзии после смены, но сегодня после прогулки уснула прямо под столом, угостившись праздничным ужином, и потому пропустила всё самое интересное. В том числе и незапланированный поход на улицу. Возможно, она даже слышала наши с Гамзии сборы, но в силу преклонного возраста не стала провожать. Теперь же на её морде читался немой укор и неподдельная обида. Она словно говорила: «Как вы могли меня позабыть? Как вам вообще не стыдно тискаться без моего разрешения?» Она гордо прошествовала мимо Гамзии, запрыгнула на диван и демонстративно положила голову мне на колени, зорко следя за тем, чтобы конкурент за моё внимание оставался в зоне видимости. Судя по всему, сейчас гладить разрешалось только её. Гамзии осторожно передвинулся ближе ко мне и тут же удостоился тихого предупреждающего рычания. Это был не злобный рык рассерженного животного, готового начать борьбу за территорию, а скорее старческое бурчание, призванное воззвать к чужой совести. — По-моему, она обиделась, — заключил Гамзии, признавая своё оглушительное поражение. — Придётся перенести нашу игру в доктора на потом. Что теперь будем делать, Тавбро? — Вину свою заглаживать. В прямом смысле, — вздохнул я, почесывая ворчащую собаку. — Можно ещё попробовать её лакомствами задобрить, но я не совсем уверен, что это сработает. Особенно сейчас. В ответ Гамзии лишь браво козырнул, вскочил на ноги и понёсся выполнять поручение. Вскоре со стороны кухни раздался его довольный возглас, а потом шуршание пакета, которое обычно не оставалось без ответной реакции. — Хей, подруга. Что я тебе сейчас дам… — позвал он, но Найда на это лишь громко фыркнула и отвернулась, не удостоив его даже взмаха хвоста. Она явно не собиралась меня куда-либо отпускать в ближайший час, а потому никакие уговоры и подкупы её не прельщали. — Нет, Гамзии. Неси всё сюда, — крикнул я, понимая, что такое масштабное противостояние может затянуться. Гамзии вернулся в комнату с горсткой корма, который был тут же демонстративно проигнорирован. — Похоже, ты тут застрял надолго, Тавбро, — заключил он в итоге, но всё же сделал последнюю попытку соблазнить собаку угощением. — Госпожа соблаговолит отведать вкусного и освободить мне место? Найда не соблаговолила, даже когда еда оказалась у неё буквально под лапой. Она закрыла глаза и притворилась, что спит, хотя её чуткий нос задёргался, выдавая неподдельный интерес. Обида видимо оказалась сильнее инстинктов. — Давай хоть телевизор посмотрим, — вздохнул я и похлопал возле себя, приглашая сесть. Гамзии рухнул на свободное место, чем удостоился очередного рыка со стороны Найды. — А ты будешь нашим арбитром? — спросил он, навалившись на меня всем телом, отчего я стал ощущать себя начинкой бутерброда. Собака подняла голову и показала зубы, явно не желая делить территорию и своего хозяина. В итоге мне всё это надоело. — Нельзя! — рявкнул я максимально твёрдым тоном. Найда тут же замолчала, а Гамзии резко выпрямился, выпучив глаза и одарив меня слегка ошалелым взглядом. Сначала я даже не понял в чём дело, но потом смущённо рассмеялся, с запозданием осознавая, как это выглядело. — Извини, приказ предназначался не тебе. — Воу! Я и не знал, что ты умеешь так хорошо командовать! — восхитился Гамзии, утыкаясь носом мне в шею и забираясь руками под домашний свитер. Он лишь слегка прошёлся пальцами по рёбрам, чуть щекоча кожу, а я уже превратился в крайне смущённую лужицу. У Гамзии имелось множество талантов. И один из них заключался в том, чтобы безошибочно определять, как за пару секунд заставить меня заливаться краской и глупо хихикать. — Может быть ты мне ещё чего покажешь, когда мы окажемся вдвоём? Например, команду «можно»? В ответ я не совсем разборчиво пробормотал, что был бы очень даже не против, если бы у меня на коленях не лежала собака, которая поймёт нас как-то неправильно. Гамзии хрюкнул от смеха и прижался ещё крепче так, будто намеревался прирасти к моему боку намертво. — Тогда что будем смотреть, раз у нас сейчас сеанс семейного кино? — деловито осведомился он, потираясь об меня щекой, точно кот после дозы валерьяны. — «Один дома»? «Гринч — похититель Рождества»? «Эльф»? Или «В поисках Санта Лапуса» специально для нашей мохнатой подружки? — Может что-то из тех фильмов, что мы когда-то планировали вместе посмотреть? Ничего нового давно не включали. Гамзии одарил меня многозначительным взглядом и выразительно поиграл бровями, состроив хитрую мину. — Предупреждаю! Где-то там прячется откровенная порнография! Я лично её подбирал по своему вкусу, так что ты играешь с огнём, предлагая мне нечто подобное! — Думаю, такие киноленты легко можно отличить по названию вроде «Во все дыры» или «По самые гланды», — сообщил я, доставая из-под себя пульт. Гамзии изобразил ужас и торжественно схватился за сердце, когда на экране телевизора возник список фильмов. — И кто тебя научил так хорошо разбираться в разврате! — Ты! Кому ещё могло прийти это в голову? Гамзии с довольным видом кивнул. Он явно гордился моими «успехами» на поприще «взрослого контента». Стесняться некоторых сцен я не перестал, но, по крайней мере, мог без заиканий произнести то, что обычно старался не озвучивать. — Я ни о чём не жалею, — хитро ухмыльнулся он, подтверждая мою догадку. — И если ты так уверен в своих силах, то предоставляю тебе полное право выбирать. — Давай «Один плюс один». Наверняка там что-то романтичное, — предположил я. Как оказалось, было ошибкой ориентироваться только на название, толком не прочитав описание. Начало фильма показалось мне странным. Чего, в принципе, стоило ожидать от ленты, где классическая музыка на фоне вдруг резко сменилась звуком ревущего двигателя? Какие-то люди ехали в спортивной машине, ведя лишь им понятные разговоры. Мне не особенно это понравилось. Я никогда не любил картины, в которых попахивало каким-то криминалом. А тут буквально с первых кадров нарушали закон, гоняя по трассе, заключив пари. Я потянулся было за пультом, чтобы выбрать что-то более праздничное и подходящее к случаю, но Гамзии меня остановил, аккуратно перехватив моё запястье. — Погодь, бро. Дай им шанс себя показать! — проговорил он, с интересом наблюдая за тем, как темнокожий мужчина пытался обдурить полицию. — Может дальше будет лучше! И он оказался прав. Стало гораздо интереснее, когда выяснилось, что один из персонажей истории оказался инвалидом, которому осточертела его скучная одинокая жизнь. Он впустил в неё немного хаоса, спонтанности и духа приключений в лице нового помощника, которому были чужды всякие условности и ограничения. Не заметить такую явную параллель между ними и нами было просто невозможно. Я узнавал непосредственность Гамзии и собственное неумение радоваться мелочам, хотя мне было далековато до богатого аристократа, пресыщенного благами цивилизации. У него имелись огромные возможности, но он не мог ими воспользоваться, так как его тело оказалось в ещё более плачевном состоянии, чем у меня. На моменте с поливанием ног кипятком я даже вздрогнул, осознавая, что такое бы точно почувствовал. Гамзии же если и заметил мою реакцию, то не подал вида. Гораздо больше его заинтересовало, почему такой чуткий и понимающий компаньон не мог собственноручно заняться массажем ушей своего инвалида. — Вот как, узнав такую важную информацию, можно было ею не воспользоваться? — сокрушался он, потирая мои стремительно краснеющие уши и поглядывая на экран, будто сверяясь с инструкцией. — Зачем вообще кого-то нанимать, если ты в состоянии самостоятельно доставить своему лучшему бро удовольствие? — Думаю, у них взаимоотношения несколько… другие, чем у нас с тобой, — заметил я, хихикнув в кулак. — Гамзии, у меня как бы… не только голова чувствительная. — Никогда не поздно осваивать новые техники по поиску особых точек! — серьёзным тоном сообщил он и принялся с видом учёного-экспериментатора тыкать мне куда-то под рёбра. Сначала я старался не реагировать на его провокацию, сосредоточившись на том, что происходило на экране, но потом не выдержал и засмеялся в голос, чем напугал собаку. Та, видимо решив, что хозяин окончательно и бесповоротно чокнулся, спрыгнула с дивана и улеглась на полу, неодобрительно на нас поглядывая. Гамзии воспользовался моментом и развалился у меня на коленях в соответствии с принципом: «Попа встала — место потеряла». Тут настал мой черёд шутливо возмущаться: — Эй! Я тебе не телефон, чтобы отвечать на быстрый набор! — Бро, у меня сердечко прихватило от твоей обалденности! — проговорил Гамзии, театрально откинувшись на спину и закатив глаза. — Вот позвонил, чтобы мне оказали скорую помощь! Или, может, сам откачаешь? В ответ я наклонился, чтобы поцеловать его наглую улыбочку. Прикосновение губ получилось смазанным, так как поза для меня была не совсем удобной. Гамзии чуть приподнялся и потянулся мне навстречу, опёршись одной рукой на диван, углубляя поцелуй. Он даже чуть прикусил мою нижнюю губу и потянул, вызывая тихий вздох и дрожь во всём теле. Это было так естественно, будто мы заранее отрепетировали красивую сцену. Может быть, всё зашло бы чуть дальше, но Найда выбрала именно этот момент, чтобы начать хрустеть рассыпавшимся по полу кормом, что не так давно предлагал ей Гамзии. Складывалось впечатление, будто за нами кто-то наблюдает со стороны, поедая попкорн. Я смущённо отстранился и спросил: — Кино досматривать будем? Гамзии посмотрел на меня с разинутым ртом, перевёл слегка расфокусированный взгляд на экран и заключил: — Надеюсь, тут будет хеппи-энд, где они потрахаются! — Если честно, то очень сомневаюсь в этом. Гамзии разочарованно улёгся на место, устроив голову у меня на коленях. Левую руку он подложил мне под ноги, будто под подушку, и поелозил слегка, устраиваясь поудобнее. Ноги ему пришлось спустить с дивана, так как всё равно целиком он там не помещался. Правой рукой Гамзии стал почёсывать собаку, которая явно всех простила, раз уж расположила морду у меня на ступнях. Воцарилась полная идиллия, в которой я был почему-то центральным персонажем. Не то чтобы меня это хоть как-то не устраивало. Наоборот, я наконец-то ощутил себя полностью целым, как если бы последний пазл картины встал на место. Моя ладонь сама потянулась к непослушной шевелюре Гамзии и начала её перебирать, пальцами осторожно распутывая пряди. В груди разлилось приятное тепло, а губы горели от недавнего поцелуя. Внутри меня возникло чувство непередаваемой нежности, которой хотелось во что бы то ни стало поделиться. — Гамзии? — тихо позвал я, вполглаза наблюдая за тем, как один из главных героев фильма вплотную занялся рисованием. — Ммм? — откликнулся тот, явно кайфуя от того, что его гладят. — Я тебя люблю. Слова вырвались легко — без всякого нажима. Они были правильными. И звучали абсолютно естественно, будто всегда стояли наготове, чтобы быть произнесёнными. Гамзии знал о них, как и я, но напоминание о том чувстве, что нас связывало, казалось уместным и нужным именно сейчас, когда перед глазами проносилась чужая история, которая могла сложиться между нами, если бы всё было чуточку по-другому. Наступила тишина, нарушаемая бормотанием телевизора и сонным сопением собаки. Мне показалось, что Гамзии задержал дыхание. — Я тоже тебя люблю, Тавбро. Настолько сильно, насколько в принципе возможно. Чесслово! Сказав это, он перехватил мою ладонь — ту самую, которой я его гладил. И поцеловал, как целуют нечто драгоценное. Вновь возникло потрясённое молчание, которое я больше не решался нарушать, погрузившись в собственные мысли. Остаток фильма пролетел совершенно незаметно. Я уже почти не следил за ним, настолько меня захватило ощущение какой-то нереальности происходящего, будто сам оказался персонажем истории, в которую очень трудно поверить. Вывели меня из этого состояния титры, побежавшие на экране. А потом и оклик Гамзии, показавшийся каким-то далёким: — Кстати! Я совсем забыл сказать потрясающую новость! Канайа подкинула мне заказ на иллюстрации! Для настоящей книги. Мне даже пообещали дать почитать начало, чтобы можно было себе представить персонажей! Я моргнул, пытаясь сосредоточиться и уловить смысл сказанного. — Что? — Ну, тип, у меня появилась возможность устроится на работу. Как в фильме! — самозабвенно вещал Гамзии, сверкая искренней улыбкой, но заметив, что я не разделяю его восторгов, обеспокоенно заёрзал. — Я действительно рад… Но меня беспокоит то, что работу тебе предложила именно Канайа, — осторожно сказал я, подбирая каждое слово так, словно оно могло ударить. — Ты… Ты ведь понимаешь, что это своего рода… испытание? — Боишься, что я не выдержу? — поинтересовался Гамзии, сев почти прямо. Его улыбка никуда не делась, но слегка потускнела, точно готова была вот-вот исчезнуть и смениться неподдельной обеспокоенностью. Сердце болезненно сжалось от понимания того, что я оказался причиной этой перемены. Однако нельзя было останавливаться. Нам требовался разговор. Он зрел очень долго, взрастая на моей неуверенности и комплексах, которые никак не удавалось преодолеть. — В тебе-то я как раз не сомневаюсь… Просто… Тут меня вновь замкнуло. Фразы не спешили срываться с губ. Они застревали, путались, не желая прозвучать так, как надо. Я хотел сказать ему, что накипело. Признаться в том, чего безумно боялся. И Гамзии, сам того не подозревая, помогал мне в этом, задавая наводящие вопросы. Я цеплялся за них, как за поручни, собираясь с мыслями, чтобы проговорить вслух нечто важное. — Просто что? В чём проблема? — не отставал Гамзии. — Это сложно объяснить. — Попробуй. Может я пойму. Что случилось? Тут я наконец нашёл ответ. Он плавал на поверхности. Оставалось лишь сформулировать его и сложить из разрозненных частей, параллельно продираясь сквозь стену испепеляющего стыда, что обычно сдавливал горло и заставлял глупо заикаться. Сдерживающая плотина рухнула, и меня понесло. — Я боюсь, что из-за новой работы наша связь будет не такой крепкой, как сейчас. Что Канайа нас рассорит. Нет сомнений в твоих чувствах, но я действительно боюсь тебя потерять, потому что слаб духом. Мне безумно стыдно сознаваться, но… Похоже, я тобой манипулирую, позволяя о себе заботиться так, как раньше. Глаза Гамзии округлились, а рот его приоткрылся от удивления. Я опустил голову и принялся изучать свои ноги, продолжая говорить, словно обращаясь именно к ним. — Прости, что был с тобой не до конца искренен. Моё лечение продвигается намного быстрее и лучше, чем планировалось. Я… пытался тебя удержать жалостью к себе, но теперь понимаю, насколько это было неправильно и гадко с моей стороны. Мне нужно радоваться за тебя и себя. Но так сложно это делать, когда боишься буквально всего. Я начал нервно мять руками ткань своих домашних штанов, как если бы именно в них заключалась причина моих тревог и сомнений. Гамзии молчал. В голове громко бухало. Лицо горело, а глаза щипало. Мне казалось, что я вот-вот задохнусь от переполняющих эмоций, если что-нибудь не произойдёт. — Тавбро, вот скажи, ты мне доверяешь? Вопрос был неожиданный, как пощёчина. Но ответил я на него сразу, даже особо не задумываясь. — Доверяю. — А я себе нет. Так как могу начать творить лютую хрень в любой момент. Гамзии перехватил мои руки, остановив бесконечное перебирание пальцев одним коротким движением. — Чувак. Посмотри на меня. Я поднял на него взгляд, ожидая увидеть укор на его лице. Гамзии должен был, если не ненавидеть, то хотя бы презирать меня, но он лишь улыбался так светло и ободряюще, как только умел. — Не забывай, друже. Я грёбаный наркоман, пусть и бывший. Но ты заставил меня бросить дурь и притащил к себе домой, не зная толком. Ты поверил в меня, когда все отвернулись. И ты думаешь, что я считаю тебя слабым? Ха! Ни капли! И знаешь чё? Ты нашёл в себе силы признаться в своих чувствах, а это жесть как сложно! Я ощутил огромное облегчение, так как в глазах Гамзии плескалось лишь безмятежное спокойствие. — Не сомневайся в себе, — проговорил он, сжимая мои ладони в своих. — Мне просто нравится за тобой ухаживать и оказывать знаки внимания. Если тебе это не нравится, то можешь прямо сказать: «Отстань». И будет всё путём. Можешь не бояться говорить о том, что думаешь. Это, твою мать, совершенно нормально! Мне стало намного лучше. То, что я носил в себе столько времени, ушло. Теперь даже дышалось свободнее, как если бы с моих плеч сбросили огромный груз. Мне словно развязали руки и подарили ключи от всего мира. Я почувствовал уверенность, что могу абсолютно всё. Даже то, о чём раньше не смел и подумать. — Если так, то возьми меня, — на выдохе сказал я, стараясь особо не анализировать то, чего прошу. — Чё? — не понял Гамзии. На физиономии у него застыло выражение полного недоумения. Обычно он даже в ничего незначащем диалоге находил повод, чтобы пошло пошутить или намекнуть на то, что было бы неплохо уединиться и поразвлечься. Впервые я сам проявил инициативу и, похоже, немного поломал систему, раз чтобы доказать свою серьёзность пришлось ненавязчиво залезть к нему в штаны. — Ебать! — тут же среагировал Гамзии. — Именно, — подтвердил я, проведя ладонью по его плоскому животу, спустившись ниже к промежности. Даже сквозь ткань трусов ощущалось, как он напрягся. Гамзии довольно осклабился. В глазах его зажегся безумный огонёк, который предполагал скорое продолжение веселья. — То есть ты напрашиваешься? — деловито осведомился он, нависая надо мной, будто пытаясь напугать или предостеречь, но я уже всё для себя решил. Да и чуть учащённое дыхание говорило о том, что никто останавливаться особо не собирался. — Да. — Я ведь и в самом деле выебать могу. — Знаю. Того и добиваюсь. Разве не видно? Гамзии прищурился, словно проверяя моё слишком громкое высказывание на вшивость. Я с невинным видом продолжил поглаживать его между ног, слушая как он скрипит зубами, явно сдерживаясь. С каждой секундой возбуждение становилось всё явственнее. Я тоже ощущал, как от предвкушения моё тело охватывает сладкая истома. Меня пьянила собственная храбрость. Давно я не ощущал ничего подобного. — Уверен? Типа, если ты скажешь, что тебе неприятно, то будет сложновато остановиться, — предупредил меня Гамзии, глядя прямо в упор и почти не моргая. — Не, не думай, что я сделаю больно. Но, бля, меня же может слегка занести… — Ты вроде ждал команду «можно»? Так вот она прозвучала… — сообщил я, понижая голос на шепот. — Возьми меня уже наконец… В следующее мгновение меня крепко прижали к дивану. Не то чтобы я совсем этого не ожидал, но всё же коротко вскрикнул, когда Гамзии навалился всем телом и зашарил руками под одеждой. Он с таким остервенением на меня набросился, будто ждал разрешения целую вечность. Тут же откуда-то с пола раздалось тихое утробное рычание: Найде явно не понравилась новая команда, как и то, что с её хозяином делают нечто неподобающее. Обычно она не позволяла себе выказывать открытую агрессию, но сейчас в голосе собаки отчётливо различалось предостережение, которое как бы намекало: «Ещё один несанкционированный звук, и я укушу кой-кого за оттопыренную жопу». Гамзии медленно от меня отстранился, видимо, резко осознав опасность для своей пятой точки. — Месье, дозволите отнести вас в опочивальню, дабы предаться плотским утехам? — галантно предложил Гамзии тоном степенного проповедника, словно вовсе не он пару секунд назад заставлял меня издавать странные звуки. Я нервно хихикнул. Лицо горело, всё остальное тоже. — А донесёшь? Ты сильный? — шутливо поинтересовался я, в принципе, уже зная ответ, так как ни капли в нём не сомневался. — Да, сильный! — тут же отозвался Гамзии, приняв бравый вид. — Ты матёрый? — Да, я матёрый! — Ты не знаешь, что такое сдаваться? — Да я не знаю, что такое матёрый! Но похуй, так как я тебя уже несу, — сообщил Гамзии и исполнил свою угрозу. С этими словами он встал, нависнув надо мной, отчего я даже растерялся. Ничего не объясняя, Гамзии закинул мои руки себе на шею и слегка приподнял меня, ухватившись за торс. Я инстинктивно вцепился в него, не совсем понимая следующий его шаг. Гамзии торжествующе улыбнулся в ответ на мой ошарашенный взгляд. Пока я на нём буквально повис, он как-то умудрился подхватить меня под зад, в процессе хорошенько облапав, а потом и вовсе забросил мои бесполезные ноги себе на талию, вызвав судорожный вздох. Затем он выпрямился, поудобнее перераспределив массу. Впервые за долгое время я очутился где-то примерно на высоте собственного роста. — Але оп! — провозгласил Гамзии, будто исполнил сложный цирковой трюк, что было не слишком далеко от правды: наверняка нелегко тащить на себе человека, который физически не способен хоть как-то тебе помочь. Отбросив эту крамольную мысль подальше, я попытался стиснуть талию Гамзии ногами. Получилось очень слабо, хотя сил прикладывалось немало. Вся моя воля ушла на то, чтобы показать свои новые способности после лечения. Пусть и прогресс был не особо значительным, Гамзии определённо его почувствовал, раз не преминул прокомментировать: — Ого, Тавбро. Ты меня так сжимаешь… Скоро можно будет попробовать и у стены. Только надо чуток потренироваться, — сказал он слегка приглушённым тоном, в котором угадывалась одышка. — Ты слишком большого мнения о наших с тобой силах. Мало ли что может случится. Например, это, — проговорил я и поцеловал его в шею, стараясь сделать это как можно чувственнее. Наверное, не стоило напоследок прикусывать ему кожу: Гамзии как-то опасно покачнулся и сильнее стиснул мои бедра. — Ух ты ж бля, как горит! Посторонись! Моё! — выкрикнул он, шугнув собаку и поспешив в соседнюю комнату так быстро, насколько это было возможно со мной на руках. По дороге он даже как-то умудрился меня не уронить и захлопнуть ногою дверь. Остаток пути мы целовались. Яростно и жарко, будто в последний раз. В итоге Гамзии победоносно повалил меня на меня на кровать, нависая сверху. — Не передумал? — спросил он, словно давая последний шанс на то, чтобы изменить своё решение. ===> Продолжай быть Тавросом, чтобы насладиться чудом.