Зависимость

===> Быть Гамзии. Проникнись чудом. Вечер прошёл, мягко говоря, скомкано и хаотично, в нём было столько всего непредвиденного и удивительного, что это преддверие ночи можно было смело причислить к отряду особо экстраординарных моментов бытия обычного парня Гамзии Макары. А как ещё могло развиваться действо, когда на меня обрушилось чудовище по имени «отходняк»? Это довольно забавное состояние, будто я стал игрушкой, из которой вынули батарейки, или превратился в марионетку, подчинявшуюся ленивому кукловоду, вяло дергавшему за ниточки. Конечности вдруг решили устроить бунт и отдохнуть, не повинуясь командам своего хозяина. Казалось, даже веки налились свинцом. Примерно так и было, когда на меня навалилась тяжесть и придавила монолитной плитой апатии и усталости прямо к дивану. Но рядом находился Таврос. Тут-то и началась настоящая магия, в которую я безоговорочно поверил, потому как она не была искусственно создана наркотиками. Источник нового для меня волшебства шёл от сердца скромного и тихого парнишки. Он мне наглядно показал, что жизнь чудесная штука, да и вообще существовать в мире, где еще остались такие люди как Тавбро, — просто замечательно. Я никогда не получал ни от кого столько трогательной заботы, сколько принял от него всего за пару дней. Нитрам не только дал мне крышу над головой, но и ещё собственноручно накормил и, так сказать, стимулировал уколами. Вдобавок поговорил по душам, устроив настоящую психотерапию. Мне ранее не доводилось сталкиваться с проявлением незамутненного сочувствия к себе, да и не привык к тому, чтобы меня жалели. Сейчас только и жди подвоха в нашей хваленой современности, поэтому я отгораживался как умел от противной реальности, пусть даже такими неудачными способами, как наркотики, о которых теперь горевал. У меня раньше было много друзей и знакомых, но растерял их, легко и весело скользя сквозь чьи-то судьбы, не задерживаясь надолго. А тут встретил Нитрама — человека «без кожи» — и узнал нечто новое об отношениях, о том, что они могут быть глубже и чище. Допустим, раньше никому бы и в голову не пришло спросить, ел ли я сегодня, как себя чувствую, или какой хаос творится у меня в дурной башке. Кстати, гномик действительно сидел у меня где-то в подкорке мозга. Точнее это была моя часть личности, которую лучше бы было вообще не будить и не трогать. Как её лучше назвать? Низменные звериные инстинкты? Злая половина Гамзии? Результат пагубной привычки? Как не назовешь эту мерзость, суть одна, именно она разрывала меня на части во время физической ломки, требуя дозы, она же и посетила сейчас, сетуя и ругая на все лады, за то, что я больше не подчинялся её указам. Может, это была та самая психологическая зависимость, которой пугали врачи? Я слышал, что бывших наркоманов не бывает, они просто заменяют одно влечение на другое, так как нельзя просто стереть память и переписать историю заново. Возможно, меня теперь всегда будет преследовать «червячок» сомнений, медленно точащий рассудок, подкупая эйфорией. Но кое-что заставило уйти «сущность» на задний план. Точнее кто-то. У Тавроса были потрясающие руки — мягкие и теплые ладошки, ласковые пальчики. И прикасался он ко мне, когда гладил волосы, так осторожно, будто я был хрупкой скульптурой, и он опасался лишним неуклюжим движением навредить, сделать больно. Моей-то толстой шкуре? В те моменты, когда парень непроизвольно прикасался к коже, мне становилось лучше, как будто сжимающийся невидимый обруч расслаблял свои путы на моем воспаленном разуме. Это походило на освобождение от самого себя. Тогда мне больше всего на свете захотелось превратиться в верного пса, чтобы положить Нитраму на колени свою лохматую голову и, преданно заглядывая в глаза, отогревать теплом собственного тела его парализованные ноги. Пусть это звучало глупо, я завидовал питомцу паренька, лохматой животине, лишь за то, что она имела постоянный допуск к нему. Тавбро её любил, и она отвечала ему тем же. Как же я желал оказаться на месте псины, ведь любое проявление нежности с её стороны не вызывало у него нареканий. А вот если бы я кинулся облизывать ему лицо, он бы меня не понял. Но мог себе позволить лишь коснуться его запястья, чтобы не напугать сильно своим вниманием. Пока я пребывал в краю блаженства, представляя картины фантастического будущего, Нитрам начал серьезный разговор. Основной смысл нашей последующей беседы с Тавбро заключался в том, чтобы кое-кто не продолжил заниматься глупостями и не возвратился к употреблению травки. Но я готов был согласиться с Нитрамом буквально во всём, строить самые безумные планы, лишь бы он не хмурился и не делал брови домиком. Меня переполняла благодарность, готовая выплеснуться радугой из ушей и прочих отверстий в теле. Я вполне осознавал, что внушения делались для моей же пользы. Но, с другой стороны, злой внутренний голос вновь забормотал, напоминая, о том, что парнишка собрался лишить меня последних радостей жизни, раз забирал с собой удовольствие наркотиков. Но я снова смог отодвинуть в сторону преследующее меня «нечто». Ещё одно моё ценноё наблюдение за вечер — Нитрам мило смущается и быстро краснеет. Жаль, что это к делу не относилось. Позже я корил себя за то, что другу пришлось передо мной открыться. Та пустующая комната и душераздирающая история о трагедии, о которой поведал Нитрам, задели меня за живое. Страстно хотелось что-нибудь подарить Тавбро. За его ко мне отношение и исходящую доброту, но не было ничего, чем бы я мог бы его подбодрить, утешить. Да и что можно сказать, когда уже ничего не изменишь? Поэтому лучшим выходом стало объятие. Я просто подобрался к парнишке поближе и с силой сжал его узкие плечи в своих руках, притягивая к себе и поглаживая. Мне всегда нравилось обниматься и тогда даже почудилось, что Нитрам оценил и разделил мое увлечение, так как сам стал тянуться за лаской. Я обнимал парнишку до тех пор, пока тот не успокоился. Конечно, я не мог этим простым жестом смыть горечь Тавбро, но нужно было хотя бы попробовать. Примерно так я и думал, до того момента как попал в ванную комнату. Какое счастье, когда санузел в полном твоем распоряжении. Обнаружив новую щетку и почистив зубы, я покопался в маленьком шкафчике под зеркалом в поисках бритвы и наткнулся на пластмассовую коробку. Не придавая особого значения, открыл её, предполагая, что там меня ждала нужная вещь. Но внутри находился всего лишь набор для оказания скорой помощи, полезная штука, особенно в доме, где есть инвалид. Кроме необходимых мелочей в аптечке обнаружились различные пилюли, их собралась целая коллекция: транквилизаторы, антидепрессанты, анальгетики. Кое-какие названия мне были до боли знакомы, и, насколько я знаю, они выдавались только строго по назначению врача и в малых дозах из-за содержащихся в них опиатов. О таких тонкостях мне как-то проболтался один из дилеров, насмехаясь над госструктурой аптек, мол, тем людям, кому лекарства действительно нужны, они так просто не достаются. Людям, страдающим от мучительных болей, необходимо было хорошенько постараться, чтобы добыть нужные препараты. Таврос прекрасно подготовился к моему приходу, приобрел одежду и прочее, но сделал огромную ошибку: парнишка не убрал и не спрятал пилюли, в которых содержались те самые вещества, которые раньше приносили мне эйфорию. А теперь они передо мной и всего пара тройка таблеток разделяла меня от кайфа, достаточно принять их внутрь и всё. Мне показалось, будто я видел себя со стороны. Как если бы меня не было вообще, а кто-то другой находился в моей шкуре, как пришелец из космоса, завладевший оболочкой Гамзии. Тот Макара прислонился к бортику ванны, у него тряслись руки — вернулся тремор. Я пытался вести с «другим» внутренний диалог. И тот грубый голос, что ранее скрывался где-то в подсознании, выбрался наружу, вновь проник в мозг и нашёптывал жуткие вещи, соблазняя: «Можно немного взять. Ведь чуть-чуть не считается». Я говорил себе: «Ты же решил больше этого не делать». А кто-то как будто мне безмолвно отвечал, транслируя чужие мысли: «Еще чего. Мало ли, что можно наобещать. Он даже не заметит пропажи. Столько всего, вряд ли он их каждый раз подсчитывает. Возьми, тебе же очень нужно». Я отказывал, а в ответ разразилась истерика: «Достань! Укради! Забери!» Мне стало тошно. Я думал, что та доза, что ранее нашлась в тайнике ПУ, была последней каплей. Но так просто избавиться от нового сильного соблазна теперь не получиться. Эти лекарства — не моя собственность и спустить их в канализацию не мог. А теперь я знал, где они хранились. Под покровом пластиковой тары заманчиво шелестели пересыпающиеся таблетки, как чудные конфеты. И мне хотелось их попробовать. Некоторые баночки, те самые, с особенно сильными обезболивающими, были не тронуты и вовсе запечатаны. Значит, Нитрам их даже не открывал. Тавбро сильный, он терпел боль, не поддался искушению… А я? Почему я не могу выкинуть бессмысленный мусор из головы? Там я Прошлый, здесь — Настоящий. Куда делась стальная выдержка нормального человека? Не к лицу быть жалким, нужно взять себя в руки. Раздвоенность восприятия исчезла. Я посмотрел на свои трясущиеся пальцы и раскрытую «аптечку». Огромным усилием воли мне удалось перебороть себя и этого «другого» Гамзии, перехватить инициативу у моего второго «я» и вернуть баночки с таблетками Нитрама на место, спрятав в тот же шкафчик. Но себя так просто обмануть не удастся. Я наскоро принял холодный отрезвляющий душ, растерся полотенцем, стараясь забыть раз и навсегда о своей находке. Как бы ни так. Тогда я отправился на диван и притворился спящим, чтобы Таврос тоже поскорее отправился к себе в комнату. Затем мне пришлось дожидаться, когда он потушит свет. А по правде говоря, я полночи блуждал по квартире тенью, как приведенье и пялился в зомби-ящик, сделав звук потише. И каждый раз, когда закрывал глаза, передо мной возникала та самая коробка с вожделенным содержимым, она как ящик Пандоры была недосягаема и желанна, манила одним своим существованием. Мне необходимо было забыться, но не мог. Я запутался. Не выдержав такого противоречия, я поднялся со своего места и шлепая босыми пятками по полу прокрался… Нет, не в ванную, а в спальню моего невольного сожителя, который уже точно пребывал в стране Морфея. Второй час ночи, только мне предстояло мучиться бессонницей. Тавбро лежал на боку, на самом краю кровати, обнимая подушку и спустив одну руку почти до пола. Я будто увидел его заново. В слабом освещении ночника было видно расслабленное и спокойное лицо русоволосого парня, во сне на нём стерлось выражение настороженности и напряженности. В таком состоянии Нитрам казался еще более невинным и неискушенным. Стыдно признаваться даже себе, но в первую ночь, когда я проник к нему под одеяло, то не совсем отвечал за свои действия. Мало того, что мне было очень холодно, так ещё трудно контролировалось поведение. Тогда оно казалось самым правильным и приятным. Мне было невыносимо оставаться одному. У «приемных родителей» всегда стоял гвалт от бесконечных гостей, которые что-то отмечали; в ПУ вечно сновали студенты, не давая скучать; даже в общаге сосед по комнате развлекал меня разговорами. Не факт, конечно, что те, кто раньше составлял мне компанию, нуждался в моем присутствии. Просто мне было необходимо, чтобы кто-нибудь был рядом, для того, чтобы доказать, где реальность, а где плод фантазии. А Нитрам точно настоящий. Я встал на колени, устроившись на коврике перед кроватью, без понятия, зачем вообще сюда пришёл. Просто меня как будто что-то тянуло к нему. Друг чуть слышно промычал что-то неразборчивое и нахмурился во сне. Подчинившись порыву, я осторожно взял Нитрама за руку, ту самую, что он свесил с постели. Тавбро притих и засопел, не пробуждаясь. Интересно, а если… Ради эксперимента… Я поцеловал его открытую ладошку в тонкую сеточку линий, тихонько, чтобы не разбудить, чуть касаясь. Эх, если бы можно было этим что-то изменить, исправить судьбу. Под моими губами была его бархатистая нежная кожа, ноздри щекотал тонкий аромат детского мыла и чего-то пряного. Он что, кремом пользуется? Странно. Сердце стало биться медленнее и спокойнее, хотя было страшно, что парнишка проснется и застанет меня за подобным занятием. Я прикрыл глаза — так легче проникнуться чудом, опыт-то уже есть. В душе крепло, разрастаясь, нечто новое. Чтобы проверить это чувство я решился еще на один поцелуй. Дотронувшись губами до складочки кожи между большим и указательным пальцами, я стал подниматься выше, по внутренней стороне запястья, стараясь поймать биение пульса Тавбро. Нитрам, похоже, отлежал свою верхнюю конечность, так как не реагировал на мои манипуляции с ней. А я почти ошалел от счастья и безнаказанности. Но мне нужно больше, хотелось ещё… Но я и так себе позволил слишком много и понял с чем столкнулся. Привязанность? Симпатия? Любовь, мать её. Я получил свою «первую дозу» Тавбро и испытал удовлетворение, как после «прихода». Нитрам будто помог мне сбросить ненужную шелуху. Ничего уже не болело, в голове возникла вожделенная тишина. Меня отпустило, моральные переживания пропали. Я просто предпочёл еще некоторое время провести рядом с объектом своего вожделения и находился рядом с парнишкой, сидя на коленях, до тех пор пока в лодыжках не закололо от неподвижности и неудобной позы. Хватит на сегодня. На ватных ногах, стараясь передвигаться бесшумно, я выскользнул обратно в зал и юркнул на диван, под одеяло и почти сразу же провалился в сон. Но прежде, чем это сделать, подумал, что, в принципе, мне всё равно, что находиться у Тавбро между ног. И не важно, что у него нет «дынек», а есть «перчик». Он мне нравился и так, точка. Я не испытывал особых терзаний по этому поводу, меня смущало другое. Как мне добиться ответных чувств, не напугав до чёртиков скромнягу? Влюбиться очень легко, достаточно лишь найти человека, который бы принял тебя таким, какой ты есть, со всеми потрохами и заморочками. И не когда ты «на коне», а в то время, когда низко пал. Зная всю неприглядную правду обо мне, юноша не отвернулся и не бросил меня на произвол судьбы. Я даже не знал, что такое в принципе бывает, более того не предполагал, что подобное случится со мной. Мне казалось, что я не заслужил Тавроса. Пока не заслужил.