Зависимость

===> Будь Курлозом Макарой. Вернуться домой. Сколько людей уходит в никуда каждый день и сколько из них возвращается через много лет, если им вообще не суждено сгинуть? Сколько пропадают в неизвестности, просто переступая через порог своего жилища? Сколько человек уже по нескольку раз высылали фотографии своих пропавших родственников, чтобы акционерные компании украсили коробки с молоком изображением потерявшихся без вести, а газеты - колонки с заголовком «Разыскиваются»? Эту статистику вела полиция и она же утверждала, что кто-то из потерпевших забыл свое прошлое, кто-то попал в переделку и загремел в больницу или погиб, а кто-то начал новую жизнь, полностью избавившись от старой. Но я не относился к их числу. Меня не надо было искать, потому что я никогда не терялся, а просто исчез, потому что сделал нечто такое, за что никогда себя не прощу, даже если Она сможет. Инцидент, тяжкое нанесение вреда здоровью по неосторожности, несчастный случай – нужных определений, как и оправданий, могло быть множество. Но хуже всего то, что из-за моей ошибки пострадал близкий мне человек. В тот день в клубе, когда звуковая аппаратура вышла из-под контроля и нарушила слух Меулин, во мне тоже что-то сломалось. Но это случилось в темном прошлом. Теперь же настала пора объясниться с Лейон глазу на глаз, поставить точки над «i». Поезд уносил меня из столицы дальше в глушь, туда, откуда я пару лет назад буквально вырвался. Наверное, у каждого человека хоть раз возникало неконтролируемое желание все бросить и сбежать, куда угодно, лишь бы не оставаться на месте. У меня подобного не было, зато имелось чувство ответственности, которое гнало вперед. Да, мне надо было скрываться. Я честно хотел исправить то, что натворил, но сделать это в нашем захолустье оказалось невозможно - мне бы не удалось скопить нужную сумму в срок и заплатить за операцию Меулин. Конечно, деньгами невозможно измерить тяжесть вины, но зато можно сгладить. Работы для меня тогда не нашлось на родине, и я попытал счастье за границей, имея при себе только гитару, пару банкнот и непомерные амбиции. В одном из баров наткнулся на точно таких же энтузиастов, с которыми и начал гастролировать по стране, перебиваясь случайными заработками, посылая каждый лишний цент по знакомому адресу. Мне в кой-то веки повезло – музыкальную группу заметили и заодно молчаливого гитариста на басах. Наш квартет набирал популярность - так сказать был широко известен в узких кругах за свою самобытность. И еще кое-что: у меня был сценический образ скелета-клоуна. Без толстого слоя грима меня не узнавали даже немногочисленные фанаты, мое настоящее лицо видели только напарники, поэтому я не боялся быть найденным раньше необходимого. Парни в группе считали крутым тот факт, что гитарист у них несколько странный, поэтому сохраняли истинный секрет. А сейчас у нас даже появился настоящий спонсор и дела резко пошли в гору. Ещё чуть-чуть и можно будет раскрыть полностью свою личность. У меня получилось выторговать себе пару дней отдыха, задаток и возможность ненадолго отлучится с гастрольного тура. И вот я скоро буду в родном городе, и мой затянувшийся ночной кошмар завершится раз и навсегда. Меня тянуло словно магнитом обратно. За окном проносились заснеженные пейзажи, будто нарезки кадров из старого фильма. Вагон покачивался, отмеряя миля за милей. Покрытые изморозью пустые поля, голые, заледенелые деревья, редкие, застывшие в дреме фермы мелькали точно узоры в калейдоскопе. Если остановить взгляд на линии горизонта, то казалось, что убегающий ландшафт, превращался в одну движущуюся пеструю ленту, доказывая, что все меняется и ничего не остается прежним. С каждой минутой я ближе к своему настоящему дому, там, где меня ждут и помнят. Так, по крайней мере, заверял Гамзии. Мой нагрудный карман в куртке оттягивал драгоценный груз. Иногда я проверял, не выпала ли заветная бархатная коробочка, боясь, как бы её не украли. Вещей у меня было совсем немного, но ценнее всего было то, что умещалось у меня в ладонях. Кто постоянно путешествует, не нуждается в большом количестве багажа и даже если бы я его вдруг лишился, то не особенно и расстроился. Но за одну вещь мне пришлось выложить кругленькую сумму. Попутчики по купе за спиной посмеивались надо мной, точно над чудаком, потому как я не задавал вопросов, не стремился с кем-либо общаться, или завести знакомство, а на любые претензии отвечал кивками или мимикой. На самом деле у меня от душевного потрясения возникла какая-то перестройка в голове. После того несчастного случая с Меулин, я дал сам себе зарок, что не издам больше ни звука – взяв этакий обет молчания. Немой… Не знаю, было ли это следствием шока, закрепленным и еще моим собственным выбором, но с того дня действительно у меня получилось не произнести ни одного слова. Иногда казалось, что даже если сильно захочу, то с губ все равно не сорвется даже фразы, только сдавленный хрип. Раньше я общался с помощью специальных, заранее заготовленных карточек и языка жестов, а теперь мне сильно помогал хороший, добротный мобильный со встроенной программой озвучивания сообщений, так что особый затруднений в понимании друг друга у нас с братом или кем-либо еще быть не должно. С Гамзии мы уже довольно часто переписывались по телефону, он буквально закидывал меня СМС и вопросами вроде, что со мной, где я, почему пропадал. Тогда стоило труда сознаться в том, что теперь у меня некоторые особенности в поведении. Перед братом мне, кстати, тоже надо извиниться, как представиться возможность. Я же исчез у него с пути, но продолжал верить в Гамзии. Под мерный стук колес состава многие пассажиры уснули, а я продолжал глядеть в окно, стараясь уловить момент, когда, наконец покоренное прошлое сдастся на милость близившегося будущего, где уже не будет нечаянного преступника и его несчастной жертвы, а новый, неизведанный, но давно желанный тандем… Скоро моя остановка. ===> Ты пока не можешь быть ни одним из Макар. ===> Будь Тавросом. Решись. Несмотря на пасмурную погоду, холод, снег, забивающийся в спицы инвалидной коляски, у меня было солнечное настроение. Гамзии так вообще сиял, точно начищенный медяк и от него волна какого-то хорошего предчувствия передалась и мне, вдобавок зажгла нетерпение и любопытство. Мы с моим протеже выбрались из дома пораньше, дабы заранее выяснить, где же нужная платформа и успеть как раз к самому прибытию дорогого гостя. Старушку Найду мы в этот раз решили оставить в квартире. Собака быстро поправлялась, но вот лишних стрессов лучше бы было избежать. Гамзии поймал попутку и загрузил меня в комплекте с креслом в машину. Всю дорогу я задавался вопросами: какой же на самом деле этот таинственный Курлоз? Сильно ли он похож на моего единственного Макару? Как он на меня отреагирует? Конечно, мой сожитель не сознался о моих с ним отношениях в письмах брату, который мог неправильно их понять… Хотя тут как раз ясно, как день, что именно нас связывало. Добрались до места встречи мы удивительно быстро. На вокзале пандус мы со скрипом, но обнаружили, пусть он и предназначался для грузовых тележек, но с моим провожатым не было страшно преодолевать подобные трудности. Выбрав нужную станцию, я с Гамзии приготовился ждать. На вокзале удушливо пахло пылью, смесью духов, застарелого пота и почему-то квашеной капустой и бобами, хоть он и был открытым и время от времени ветер заносил на бетонную площадку снег. Откуда-то сверху из динамика доносились гнусавые сообщения диспетчера о задержке того или иного рейса, а иногда и вовсе о меняющемся расписании поездов. К другим линиям то и дело прибывали составы, но нужный нам не объявлялся. Разноцветные наряды провожающих, яркие рекламные транспаранты уже сливались в одно пятно, гомон и гул толпы оглушил меня. В толкучке я уже совсем не обращал внимания, что мое положение было на уровне чужих поясниц, к тому же Гамзии усиленно создавал вокруг меня пустое пространство, то есть упрашивал окружающих «дать побольше воздуха для нуждающихся». Я от скуки представлял себе, что восседаю на троне, а снующие вокруг меня люди – доблестные работники. Возможно, звучит глупо, но мне уже казалось, что инвалидная коляска – это временное явление, которое скоро исчезнет из моей жизни точно мираж, поэтому пребывал в спокойном благодушии, наблюдая со своего места за всем, что творилось вокруг. Спустя где-то четверть часа к перрону подкатил поезд, из которого высыпался еще народ. Курлоза среди прибывших путешественников Гамзии заметил первым и незамедлительно позвал по имени. Когда парень приблизился, я только подивился. Сходство было потрясающим. У второго Макары была та же темная, густая, чуть вьющаяся копна волос, тот же остроконечный любопытный нос, большой чувственный рот, знакомые черты лица, только более жесткие и хищные, если сравнивать с младшим родственником. Глаза у Курлоза были того же необычного цвета, как у моего сожителя, но холодные, будто замерзшие. Он высокий, но в отличие от Гамзии крепко сложенный, его также характеризовал решительный подбородок и пронзительный взгляд. Конечно, разница в возрасте между Макарами ощущалась, даже если просто судить по лучикам почти незаметных морщинок у глаз Курлоза. Старший брат Гамзии сперва показался мне слегка жутковатым типом, и дело было даже не во внешности, а в его какой-то отстраненности, точно парень был не от мира сего, и это проявлялось даже сильнее, чем у его младшего родственника. Мужчина оделся не по погоде, на нем была лишь толстовка в комплекте с джинсами - черного цвета с рисунком скелета и сбитые, потрепанные ботинки, в руках хлипкая спортивная сумка. Ничего лишнего. Он создавал впечатление человека сдержанного, но налет тревожности стерся, а сам он буквально преобразился, когда улыбнулся Гамзии. Сквозь неприступность пробилась легкая непосредственность. Когда мой друг налетел на своего брата с вопросами, тот указал на свой рот, потом, будто закрыл его на невидимый замок и выбросил воображаемый ключик. Немота. Похоже, он ушел пару лет назад в состоянии душевного расстройства, с которым так и не в силах оказался справиться. Гамзии похлопывал старшего брата, то по спине, то по плечу, то стискивал его в медвежьих объятиях, то так, то эдак, точно сам себе не веря. Что вот он – живой и здоровый родственник вернулся. Мой милый сожитель затараторил, перебивая сам себя и перескакивая с тему на тему, его речь была несколько хаотичной и путанной, и заключалась она в том, что теперь он снова учится, работает. И гостит у меня. Тут Макара младший переключился на мою персону, расхваливая на все лады. Курлоз нагнулся, чтобы лучше меня рассмотреть. Ладонь у него была широкой и горячей, пальцы шершавыми и мозолистыми, а рукопожатие крепким. Меулин немного опоздала. Управляющая «Убежища» прибежала уже к тому моменту, когда на перроне было уже поменьше народу – часть людей, уже встретила своих близких, друзей и коллег, прибывших из другого города, толпа понемногу рассевалась. Припозднились только мы, да еще горстка праздно шатающихся зевак, что тоже стали нечаянными свидетелями странного представления. Лейон неслась на каблуках, не глядя под ноги, грозя оступиться и сломать себе шею. Полы ее длинного пальто развевались, как крылья, а развязавшийся пояс болтался точно хвост, создавая странное сочетание. Меулин, увидев Макару старшего вдруг замерла на полпути, точно не веря собственным глазам или будто громом пораженная. Так реагируют, когда сталкиваются с призраком прошлого или приведением, но этот морок исчез, когда вполне живой брюнет пошевелился. Девушка в пару шагов-прыжков настигла Курлоза, повисла у него на шее, с каким-то остервенением вцепилась в него, обнимая, будто боясь отпустить. Лейон издала то ли всхлип, то ли горестный вздох, когда мужчина ласково погладил ее по спине. Когда, наконец, девушка успокоилась и отстранилась, на её щеках слезы уже проложили влажные дорожки. - Курлоз, скажи хоть что-нибудь. Почему ты меня бросил? Брюнет сделал жест, мол, не могу, подожди и достал мобильник. Телефон послушно повторил механическим бездушным голосом тот текст, что забил в него ранее Макара. - Прости… Меулин явно ожидала не этого и даже забыла, что благодаря слуховому аппарату могла не переходить на язык жестов и выражать свои мысли в устной форме. Судя по её теплому приветствию и реакцию на извинения, девушка негодовала не из-за того, что Курлоз сделал когда-то давно, а из-за того, что пропал. Взволнованная Лейон была так зла, что начала активно жестикулировать, помогая себе еще и развитой мимикой. Может, так было даже лучше, ибо мы, как непосредственные свидетели не слышали возможных криков, обвинений, или даже ругательств. Однако у Гамзии отвисла челюсть после нескольких минут лицезрения разворачивающейся сцены: - Ох, ты ж… Это же надо так беситься. Хотя некоторые непереводимые символы, вроде конструкций из трех пальцев были понятны даже мне, я отважился переспросить у моего лучшего бро: - Откуда ты знаешь, что они говорят? - Да был у нас один пацан в общаге - слабослышащий. Он мог одновременно говорить и заодно руками себе помогать. Так по сравнению с ними двоими, мой бывший дружбан – желторотый птенец по количеству словесных вывертов. Так странно было наблюдать за ссорой, что протекала в полном молчании, лишь только обычный шум, что постоянно царил на вокзале, нарушал разгорающуюся перед нами свару. Курлоз лишь вяло отвечал на резкие, четкие, эмоциональные знаки руками, что воспроизводила девушка. Мужчина просто стоял, чуть заметно улыбаясь кончиками рта. Его тонкие, плотно сжатые губы были будто зашиты в одном единственном виноватом выражении. Макара старший явно умом пребывал сейчас не здесь, судя по его мечтательному прищуру. Складывалось такое ощущение, будто он поддерживал диалог только затем, чтобы собраться с духом для чего-то особенного. Я одернул Гамзии за рукав, привлекая к себе внимание: - Может нам вмешаться? - Нет, ну ты что? Самое интересное начинается, чувак. Мы не должны этого пропустить. Сомнения насчет того, что Гамзии не сговорился со своим старшим братом о каких-либо подробностях разворачивающейся драмы, лишь усилились. Мой поваренок всю неделю ранее ходил с таинственным видом и хитро ухмылялся на каждый встречный вопрос, точно трепетно сохраняя только ему доверенную тайну, даже мне не поделился, что такого особенного скрывал его потерянный родственник. Единственное, что я смог из него выудить, так это то, что, похоже, глухота Лейон возникла по косвенной вине Курлоза и в какой-то степени от его голоса. Судя по количеству его «прости», расшифрованных для меня Гамзии, он действительно раскаивался в проступке. Наконец Макара старший поднял указательный палец вверх, требуя внимания, указал им на девушку и медленно обвел свое лицо ладонью, будто умываясь, а в конце этого знака, поцеловал себе кончики пальцев, как заправский ценителей прекрасного. Это было неожиданно… Лейон замерла на месте, будто не веря своим глазам и не понимая, что происходит это именно с ней и не во сне. Она огляделась, удостоверившись, что позади нее никого нет, густо покраснела: - Ты всегда говорил мне, что я красива. Курлоз кивнул и улыбнулся чуть шире, собрав правую ладонь в не тугой кулак, однако сохраняя на физиономии выражение, точно собирался сказать ей нечто действительно замечательное. Потом медленно поднял мизинец, затем указательный палец. Это напомнило рога козы, что показывают любители рок музыки на концертах. Но потом к знаку добавился и большой палец. - То есть ты… До сих пор… Правда? Я за этим тихо наблюдал со стороны, не особо врубаясь в ситуацию, но кое о чём догадываясь. Чтобы развеять свои подозрения мне понадобилось заручиться помощью друга. Я зашептал, точно боясь своим любопытством и звуком своего голоса нечаянно испортить волшебство момента: - Что он говорит, Гамзии? О чём толкует? Мой незабвенный обожаемый брюнет с глупой, но счастливой лыбой оперся на ручку коляски, прижимая палец к губам, точно наш разговор мог помешать, этим двоим достойно объясниться. - Тавбро, он говорит лучшие слова в ее жизни, но ты их уже узнал от меня. Он сказал, что любит её. Так что лучше не отвлекайся - смотри, кажется, Курлоз еще не закончил. Тем временем мужчина, ещё раз кивнув, указал на себя, потом кулаки обеих рук он прижал к левой стороне своей груди, крест-накрест, точно кого-то близко и нежно обнимая, потом вновь указал в сторону опешившей Меулин. Макара старший будто просто подтверждал и закреплял жесты, что сделал ранее, раз ему не поверили в первый раз. Вердикт вынесен – он ее до сих пор любит. Курлоз медленно опустился на одно колено перед девушкой, пачкая штаны в слякоти из снега и пыли. Может быть, кто-то скажет, что это сделано будто напоказ. Конечно, но как сделать предложение по-другому, если не можешь сказать вслух нужные слова, если есть возможность только показать – в позе, знаках или намеках? Из-за пазухи Курлоз выудил небольшую коробочку и, приоткрыв её, протянул изумленной Меулин. На шелковой подушечке поблескивало обычное золотое колечко со скромным камушком, без всяких изысков. Макара старший будто безмолвно гипнотизировал девушку, улыбаясь и покачивая головой её мыслям, мол, да – это тебе. Лейон прижала к губам ладони, потом бросилась к замершему мужчине, тщетно пытаясь его поднять. Она снова заплакала, но на этот раз от счастья. - Я согласна, только больше не уходи. Гамзии неслышно очутился позади меня и крепко стиснул моё плечо рукой, точно делясь своим волнением и выражая поддержку. Я чувствовал себя абсолютно лишним. Если мой бро приходился этим двоим родным или почти родным, то мне тут делать явно было нечего. Я присутствовал на личной встрече, будто забредший без приглашения на чужую свадьбу нахлебник. Это всё какой-то... конфуз. Тем временем управляющая кафе опомнилась и обернулась, вынудив мужчину подняться с колена. - Можно мы уединимся для серьезного разговора? Обещаю вернуть Курлоза в целостности и сохранности к вечеру, - спросила Лейон, обращаясь к нам, точно извиняясь. Сам же Курлоз незаметно показал Гамзии большой палец, на что мой друг лишь миролюбиво пожал плечами. - Мы не виделись вечность, можно потерпеть ещё чуть-чуть. Подхватив багаж, Курлоз взял под локоток Меулин, и, уже не оглядываясь, поспешил к веренице дверей, не замечая, что я с моим неразлучным приятелем остался далеко позади. Эти двое уже, наверное, совершенно забыли о нас с Гамзии, да уже вряд ли догадывались о существовании кого-то кроме них самих. Счастье и любовь ослепляют. К сожалению… Как-то совсем не так я представлял свой нынешний вечер. Возглас моего спутника заставил меня вынырнуть из собственных мрачных мыслей: - Хей, Тавбро… Гамзии безмолвно указал на себя, улыбаясь во весь рот, потом приложил ладони к своей груди, будто собираясь разорвать её пополам и достать оттуда трепещущее, бьющееся сердце. И сделал он этот многозначительный, говорящий жест так вдохновенно, будто на самом деле на вытянутых пустых руках пытался преподнести мне нечто действительно важное и ценное, что буквально отрывал от себя. Включившись в игру, я с удовольствием «принял» подарок, так же изобразив биение в пальцах и прижав открытые ладони к своей грудной клетке. Макара младший сразу сделал вид, словно от переизбытка эмоций потерял сознание и с трагичным вздохом повалился на меня, придавливая к сидению коляски. Если бы не его объемная дутая куртка, так он бы вообще с изяществом умирающего лебедя уселся бы мне на колени, но в альтернативу подобной проделки, лишь попробовал умаститься на ручке инвалидной каталки, с переменным успехом. Раз трюк не удался, Гамзии попытался меня пощекотать, прямо через многочисленные слои верхней одежды. Хоть от манипуляций парня не было никакого толку, я все равно негромко засмеялся. Честное слово, будто мы не взрослые люди, а малые дети, вырвавшиеся из-под опеки строгого родителя. - Этому тебя тоже научил тот парнишка со двора? - Нет, чувак, этот фокус я придумал специально для тебя. Эксклюзивная версия, самое последнее обновление, воспользуйся последней возможностью оценить - ухмылялся брюнет. Бывшего наркомана совершенно не заботило, что мы находимся в общественном месте, что нас могут понять не так, что выглядят его пассажи совсем не невинно и вообще возмутительно откровенно. Он вел себя непосредственно, вызывающе… И очень мило. Не знаю, как я вообще раньше жил без этого ходячего, вечно лохматого недоразумения, как держался без его шутливых кривляний, без яркого, ничем не подкрепленного позитива и вечного «Да всё пучком будет, бро». Макара почти ничем уже не напоминал того сломленного парня, что я забрал из больницы. Он впредь старательно огибал или игнорировал тему, касающуюся наркотиков, пытаясь забыть события той ночи, когда я нашел его полуживого на лавочке в старом парке. Он будто разделил свое повествование на то, что было до передозировки и то, что после. Гамзии давно выбрал себе позицию – жить здесь и сейчас, не оглядываясь назад. Вот и теперь брюнет не хотел стопориться на том моменте, что старший брат предпочел провести время с девушкой, нежели побалагурить с близким ему по крови. Мы тоже потихоньку собрались в путь, вот только хоть Гамзии и не показывал в открытую своей тревоги, но было видно, что он проникся ситуацией между Курлозом и Меулин, что-то его зацепило в том, как именно можно показывать свои чувства. У меня неожиданно зародилась почти безумная, несвойственная мне идея, и я ухватился за неё точно одержимый, пока мы с моим возлюбленным прогуливались по вокзалу без определенной цели, прежде чем покинуть его. А что если… Курлоз смог это сделать, после того что случилось, а почему бы и мне не заявить о серьезности отношений? Я глянул на ничего не подозревающего друга, взвешивая «за» и «против». Мы уже довольно долго вместе и столько всего пережили, мне даже казалось, что некоторые пары не смогли бы вынести испытаний, что выпали на нашу общую долю. Дело лишь за малым – признать как факт связь душ. Хоть это было сложно, но надо было решиться. Я притормозил и одернул задумавшегося Макару, заставив его остановиться около одного из многочисленных ларьков, набитых ерундой, что тут попадались на каждом углу и предлагали свой незамысловатый товар, вроде сувениров на память. - Давай посмотрим, что тут? Брюнет удивленно сморгнул, а потом вывернул карманы сначала своей куртки, а потом штанов, дав полюбоваться содержимым – дыркой и пачкой жвачки: - Можно только глаза продать, но ничего не покупать. У меня же в карманах завалялась последняя мелочь на дорогу обратно – пара мятых банкнот и монетки, что томились в плену моей одежды, завернувшись в подкладку, неизвестно с каких пор. Так что мы зарулили в сомнительную лавочку, обладая кое-какими финансами. Среди дешевых вещиц, вроде статуэток и постеров, мой выбор пал на кольца, что россыпью лежали в специальной прозрачной банке. Они были такие разноцветные, с наивными надписями - клятвами, что сразу привлекли взор. Тут имелись слова на любой вкус. Можно было взять два, чтобы они гласили «Лучшие» и «Друзья» или «Клевый» и «Братан», но больше меня интриговали те, что несли иную смысловую нагрузку. Продавец озвучил сумму, которую раньше бы я назвал смехотворной, смотря на нас, как на двух идиотов – еще бы, два взрослых парня покушались на подобный мусор. Детсковатые украшения с признаниями, теми, что бездумно дают друг другу несмышленые подростки, порой путая влюбленность с любовью. Но я в кой-то веки был абсолютно серьезен и уверен. И правда, сколько может стоить парочка пластмассовых кругляшей? Выбирая между кольцами с громкими лозунгами, я собрался купить те, что звучали как "Я твой..." "Ты мой...". Если взять их, то они будут точно клейма, что должны показывать, что мы принадлежим друг другу. Брюнет воодушевился, понимая, чем это грозит ему. - Тавбро, ты ведешь себя как болван. Едрен-батон, да это же моя миссия совершать безумные и глупые поступки, - ввернул колкость Макара, помогая мне с подбором нужных комбинаций цвета и фраз колец. - Не просто болван, а влюбленный по уши болван, - тихо поправил его я, под изумленным взглядом продавца, когда мое личное живое счастье вдруг полезло восторженно обниматься, да ещё с таким энтузиазмом, что грозило снести инвалидное кресло вместе с седоком. Задерживаться в недружелюбной обстановке мы не имели желания и расплатившись, мы поспешили уйти, пока скучающий ларечник не начал комментировать наши телячьи нежности. - На нас никто не пялится? – поосторожничал я, когда мы покинули ларек и свернули по направлению к выходу. - А если кто и зырит, то что с того? – развеселился Макара, но для приличия оглянулся и подтвердил. - Мы никому не нужны, слежки нет – можно расслабиться. Так, что ты мне хотел поведать, друже? Подходящее уединенное местечко обнаружилось у отдаленной скамеечки, на которой, что удивительно, не было ни чужого багажа, ни посторонних, что могли бы нам помешать, я попросил Макару присесть, чтобы хотя бы его лицо было на уровне моих глаз. Фразы, что раньше сами напрашивались, почему-то застряли у меня в горле, когда друг выполнил просьбу. - Гамзии, я, конечно, не могу сейчас встать перед тобой на колено, но прошу тебя быть моим… Моим… - мне самому было невдомек, кем он для меня стал и в какую роль я ему сейчас пророчил. Быть кем? Моим парнем? Мужем? Право, неподходящее слово. Он и так был для меня всем. И другом, и компаньоном, утешителем и любовником - моей новой семьей. Пауза затянулась. Я, пряча взгляд, запнулся и замолчал. Много необходимо храбрости и терпения, чтобы произнести нужную фразу, а изобразить точно мим свои чувства мне было не под силу. Но и тут меня выручило беззастенчивое чудо, что нахохлившись, восседало напротив: - Тавбро, я и без того твой полностью. Может, уже отдашь мне ту штучку, что ты приготовил? – мысли почему-то окончательно запутались от короткого спича брюнета, но от своего я не отступил. Несмотря на мое старание, мне не удалось натянуть страшно довольному Гамзии на безымянный палец оранжевое пластмассовое колечко, хотя я целенаправленно выбрал «украшение», как самое большое по размеру из ассортимента торговца. Из-за крупных суставов парня дальше второй фаланги символическая окружность не лезла. В альтернативу мне благосклонно предоставили мизинец. Для создания атмосферы брюнет начал мурлыкать под нос марш Мендельсона, чем бесповоротно вывел меня из колеи. Когда я окольцевал своего Макару, в ответ мне он отдал свой подарок. Фиолетовый обруч с яркой полоской букв плотно обхватил мой палец. Мы обменялись знаками привязанности. Вроде глупо, вроде сделали для шутки, но мы оба искренне поняли, что это значило. Должно быть смешно, но никто из нас не хохочет. Мы вроде как помолвлены теперь - Нитрам и Макара. Мне стало интересно, ожидал ли Гамзии от меня подобной вольности: - Так ты знал, что я хотел сделать? - Чувак… Я всегда в курсе твоих махинаций, даже когда ты сам этого еще не знаешь. А теперь нам просто необходимо поцеловаться, чтобы скрепить союз, - брюнет наклонился, чтобы исполнить свою угрозу, напрашиваясь на ласку. - Нет, не сейчас, вспомни – мы на вокзале, - брюнет просто вынудил меня отстраниться от него. Иногда его открытость в выражении чувств заставляла меня краснеть. Как-никак мы на вокзале, пусть народу не очень много уже и каждый занят своим делом. Однако я подсластил пилюлю погрустневшему парню. – Один поцелуй будет ждать тебя дома. - Два поцелуя. Один сразу, как вернемся, один вечером, после ужина. Должен же ты меня поблагодарить за готовку? И еще сегодня я ночую у тебя в комнате, потому что отныне полностью твой. - Наглый шантажист, - поразился я хитрости своего шеф-повара. - Значит, ты согласен! – радостно подтвердил мой парень и потерся колючей, небритой щекой о мою, царапая кожу. Но вот как можно это опровергнуть? - Бро, кажется, домой придется добираться пешком - мы последние центы потратили на кольца. Ты уже сожалеешь о своем выборе? – каким-то удрученным тоном переспросил Макара. - Нет, я никогда не буду о таком сожалеть. А то, что у нас больше нет денег… Чем не мотивация лишний раз хорошенько прогуляться? Брюнет ухмыляясь, уже привычно покатил мою инвалидную коляску, толкая её перед собой к ближайшим пандусам – к вращающимся створкам не стоило даже приближаться. Поезда прибывали на вокзал, народ волновался на платформе, точно шумное море, не замечая произошедших обыкновенных чудес и чужих личных побед. Люди слишком занятые существа, чтобы увидеть в обыденном волшебство момента. А тем временем уже подбирались рождественские праздники, а вместе с ними и перемены. ===> Перестань быть Тавросом. ===> Хей, хей, полегче. Тебе нужен скотч, чтобы склеить свой мимиметр и время, чтобы перейти к следующему эпизоду.