Зависимость

===> Будь Гамзии. Время самой страшной проверки на прочность в твоей жизни. Оглядываясь назад, я иногда думал, что явно не туда попал. Не в ту историю, не в тот промежуток повествования, может быть, даже не в то тело. Однако всматриваясь в свое отражение в зеркале, встречался там взглядом с собственным двойником — счастливым влюбленным идиотом, которого характеризовала улыбка до ушей, сияющие фиалковые глаза и по-боевому взъерошенные волосы, торчащие во все стороны как от удара током. Признаю неоспоримый факт: я — Гамзии Макара, и я по уши втрескался в одного по-настоящему особенного парня, отчего сам себе напоминал молодого орангутанга, который только-только спустился с дерева, и потому крайне возбужденного от творившихся вокруг перемен. Хотелось поделиться с любым встречным обуревавшей меня эйфорией, кричать на каждом углу о том, что шальной клоун наконец-то нашел свою судьбу и путь, по которому необходимо следовать, чтобы превратиться в примерного гражданина. А как же иначе? Теперь и Курлоз к нам вернулся, не собираясь никуда пропадать, и Нитрам уже почти не стыдился меня и моих закидонов — притерся к нестандартности своего бро. Я думал, что после того, как окончательно брошу наркотики и не буду о них вспоминать, то у меня не получится испытывать сильные и яркие эмоции. Что не будет также «вставлять» от обыкновенных вещей вроде повседневных чудес, с которыми мы часто сталкиваемся в жизни, но не замечаем за рутиной. Что не удастся получать удовольствие от фантазий и творчества; что внутри не будет трепетать от восторга, как раньше, когда от естественных гормонов удовольствия расширяются зрачки и заходится в ритме танго сердце. Но как же я тогда ошибся, предполагая подобный сюжет, уже зная, что моим соседом по жилью будет Таврос… Ведь полностью «завязав с прошлым», благодаря лишь ему, я умудрялся восхищаться серыми буднями, которые можно было расписывать в сочные краски самостоятельно — с трудом, тяжело, но гордо. Так в книжке расцветают иллюстрации, чтобы читатель поскорее перевернул страницу дабы полюбоваться еще одной главой. Любовь — вот мое самое впечатляющее приключение, ставшее отличным лекарством-спасением и приятной, но не столь вредной, привычкой как дурь. Все сказки, знакомые нам с младенчества, заканчиваются свадьбой и словами: «Они жили долго и счастливо» и всё. Дальше в легендах зияла дыра, которую читатель заполнял по мере своей извращенности, а ведь по-правде истории должны были продолжаться, чтобы показать истинную суть вещей, запрятанную под мишурой и фальшивым блеском. Меня, например, всегда заботило, что скрывалось за этой банальной, вызывающей уже оскомину фразой «happily ever after». Как удавалось героям историй сохранить свои чувства и пронести через время? А что было дальше? Меня вопросы заботили по сугубо личному интересу. Конечно, обмен кольцами у нас с Тавбро был чисто символическим, детсковатым и глупым жестом, который только показывал насколько мы стали дороги друг другу, но ведь намек на углубление связи осуществился, хотя и не без шероховатостей. Нитрам до сих пор настаивал на раздельных койках, чему я, впрочем, не сильно препятствовал. Священное личное пространство и интимные подробности переодеваний моего драгоценного парня тщательно оберегались, ибо в ином случае мы бы банально не вылазили из-под одеяла неделями, предаваясь магии горячего перца Тавбро. Конечно в таком случае можно было и неожиданно пошалить, помимо наших переодических и традиционных упражнений, но постоянный телесный контакт во время сна, расположившись под теплым боком любовника, не добавлял мне покоя, наоборот, намекал на кое-что большее. Как не трогать Нитрама, если он такой соблазнительный? И спать бы я своему воплощению идеала бы не давал. Или он мне… А отсутствие нормального отдыха, как известно, — нехорошо. Еще меня всполошила особенность — оказывается, отношения не заканчиваются сразу после постели, хотя интим тоже важная их составляющая. До меня дошло, что секс, как развлечение на один раз и секс с человеком, которого обожаешь без памяти, — совершенно разные вещи. И первое намного проще, потому что не нужно сильно вкладываться и о ком-то заботиться. А второе подразумевало, что кроме одержимости в близости, азарта и обогащения опыта в сфере страсти свободной от запретов, имелись еще и мелочи, которые были дороги для обоих партнеров. Этой простой мудрости меня тоже научил Тавбро. Я открыл для себя кое-какие новые, незнакомые вещи в совместном быте со своим парнем, то чего не давали несерьезные увлечения, коими мне доводилось баловаться прежде. Я узнал, как могут быть сладки минуты совместных дел, и начал их ценить. Поэтому стал дорожить долгими посиделками на кухне в компании Нитрама и совместной готовкой сендвичей под бормотание телевизора, тихим голосом Тавбро, рассказывающим события дня, помнить о том, как мы коротали пару часов вдвоем при свечах, когда вдруг, вечером отключилось электричество в доме, от разбушевавшейся над городом бури. Еще говорят, что настоящее чувство связано с подвигами. Возможно… Но можно геройствовать понемногу, незаметно в любое время суток. Ведь только потому, что мы любим, грязная посуда сама по себе не становится чистой, ужин не готовится, мусор не выносится. Любовь мы познаем через действие, через поцелуй и объятия, вкусный ужин и чистую одежду, через подарки и теплые слова. Для того чтобы жить «долго и счастливо» нужно много работать, учиться, прощать, думать, чувствовать и понимать. Любовь — это когда даешь ему одержать победу в игре на приставке, чтобы увидеть его неподдельное ликование и восторг. Любовь — это когда он укрывает тебя теплым пледом, если ты задремал на неразобранном диване прямо во время скучного фильма, и пытается бесшумно уехать на своем неуклюжем кресле в другую комнату, а на следующее утро тебя будит запах свежего кофе и тостов. Когда вы пишете кучу смсок ни о чем на протяжении всего рабочего дня. Когда по вечерам вы молчите вместе, но при этом будто слышите мысли друг друга. Кто-то скажет, что подобные фразы часто пишут на вкладышах со жвачками. Но разве нужно что-то дополнительно для доказательства преданности? К семье и любимым мы почему-то часто относимся как к чему-то, что всегда будет существовать и поддерживать. Но это не гребанная константа, которая вечна. Мы можем их потерять в любой момент, если не ценить. Я на своем опыте на этом уже как-то обжегся, поэтому цеплялся за Тавбро всеми лапами, старался постоянно держаться к нему поближе и не отпускал его от себя. Для счастья не достаточно просто взаимное чувство влечения. Счастье требует усилий, и не малых, и чем дольше оно длится, тем больше усилий необходимо прилагать и выкладываться, причем обоим дружбанам, а не только играть в одни ворота. Надо еще и испытывать гордость от того, что рядом с тобой живет такой удивительный человек. А я восхищался своим Нитрамом, как никто другой. И он, похоже, отвечал мне тем же. Вроде своего я добился. О чем еще можно мечтать в моем-то положении? Можно ли желать большего? Но одновременно я убеждал себя не восторгаться раньше времени и не забывать об уроках прошлого. Потому что.… Ну, не бывало у меня еще так, чтобы все складывалось прекрасно! Обязательно должна была произойти какая-то подлянка. Её-то я практически ощущал за каждым углом и поворотом, как зверь чует опасность, пробираясь рядом с ловушкой охотника. В подобные моменты мне мерещилось, что вот-вот совершу какую-то трагическую, непростительную ошибку, оступлюсь и потеряю то немногое, что успел приобрести — хрупкое доверие Тавбро. Иногда я просыпался среди ночи, осторожно сталкивал с ног тяжелое одеяло вместе с дремлющей на нем собакой и уже привычно крался в комнату Нитрама, чтобы в который раз убедиться, что он мне не пригрезился, что я его себе не придумал. Сознание порой жестоко шутит над нами. Вдруг я до сих пор лежу на той самой скамейке в парке и в агонии мне приглючилось такая сказка? Смешно, не правда ли? Но, несмотря на мои подозрения, — эти гнусные мысли были обыкновенным опасением, таким же беспочвенным, как, например, боязнь нападения на страну инопланетян. Вроде о них часто говорят, пишут, показывают по зомби-ящику, но… Кто из современных людей здоровался с пришельцем за какую-либо конечность или щупальце? То-то. Так что я загнал свои страхи подальше и решил наслаждаться и довольствоваться тем, что мне преподнесла судьба и не париться по пустякам, ибо проблемы имелись посущественнее, чем ревность и неуверенность в выборе реальности. Кстати, нужно тут упомянуть и Курлоза… Вот за этого парня действительно надо было порадоваться: и с семьей воссоединился, и отхватил себе девушку только ступив на перрон. После того памятного дня, когда мы встретили Курлоза на вокзале, мне удалось подкараулить загулявшего брата и «поговорить» с ним «по душам», уже без свидетелей и в спокойной обстановке. На малой родине он погостил недолго — от силы пару дней, но и этого было предостаточно, чтобы я хорошенько помял его в своих объятиях, а он меня. Поделились мы друг с другом новостями и разбежались по своим делам. Изменился он конечно, но не совсем. Хах, ну молчит он все время, ну странноватый и таинственный в своих недомолвках, но Курлоз остался все тем же родным мне человеком, с которым у меня столько общего, в том числе и прошлое. Распрощались мы с ним тепло и, провожали тем же составом, что и встречали. Когда Курлоз уехал, я был хоть уверен, что никуда уже он теперь не пропадет — известно же, где можно поймать этого шального мима с гитарой. Приближалось Рождество, заманивая своими ослепительными огнями, музыкой и обещаниями лучшего будущего. Осталась всего неделя до звездной даты, и зима вступила в свои права. Темнело теперь рано и на улицах зажигались фонари, уже украшенные броскими разноцветными лампочками. Замигали завлекательные надписи о традиционных скидках в витринах — предрождественская суета захлестнула город, точно накрыв его снежной лавиной. На светофорах скапливались огромные пробки, а пешеходы носились с безумными лицами, перебегая из магазина в магазин в поисках подарков. Праздники я обожал с детства, благодаря их влиянию у меня и получалось никогда не вешать нос. Было в них что-то по-настоящему особенное, волшебное, грандиозное, особенно в Рождестве… Как таковой семьи у меня никогда не было, но зато имелась идея «икс»: однажды отметить настоящее торжество — со свечами, огнями, ёлкой и подарками. Правда раньше мое знакомство с декабрьским сумасшествием заключалось лишь в школьных мероприятиях, которые я предпочитал пропускать или являться на них в компании Курлоза. Денег у нас с Нитрамом перед рождественскими праздниками не было — совсем. Точнее были какие-то небольшие заначки, рассованные по потаенным уголкам квартиры Тавбро — жалкие крохи, оставшиеся после вложений на лечение. На наши запасы можно было только протянуть до моей следующей зарплаты и стипендии, но не более того. Никаких неожиданностей у нас не предвиделось, кроме того, как превратиться в полных банкротов. Подарки для друзей мы купили заранее, а вот на особенный презент для своего возлюбленного мне не удалось скопить — сюрприз был слишком дорог для нашего кошелька. А ведь Таврос так вздыхал каждый раз, когда наш путь пролегал мимо лавочки с игрушками, где на почетном стенде красовался какой-то мутант — помесь быка и какого-то крылатого существа. Это был тот самый «покемон», которого не имелось пока в коллекции Нитрама. Удивительно, но плюшевый монстр стоил баснословно, а его внешность преследовала меня уже в кошмарах, я уже мог нарисовать его с закрытыми глазами. А Тавбро мечтал только о нем. Что поделать — сердцу не прикажешь. А как можно сделать что-то из ничего? Или сляпать собственными руками, или купить. После продолжительных размышлений о собственной косорукости имело смысл остановиться на втором варианте. Поэтому кроме основного места «уборки» я еще устроился на временную подработку, которая не требовала особых умений и претензий на образование. Так мне удалось найти халтурку — наряжаться Сантой, чтобы рекламировать шоколадную продукцию в одной частной лавке, а заодно и нянчиться с мелкими хулиганами, пока их родители отовариваются сладостями. Удивительно, что подобную роль доверили такому подозрительному субъекту, как мистер Макара. Может быть потому, что платили за труд сущие копейки и, не нашлось еще одного болвана наряжаться в пропахнувший нафталином и чем-то кислым костюм. Странно, но от своей новой роли мне получалось ловить кайф почище, чем от травки, хоть и накладной живот мешался, красная шуба оказалась душной, а лицо под ватной бородой немилосердно чесалось. Но доставлял сам факт того, что мне выпал шанс побывать под личиной самого важного персонажа Рождества. Я заметил, что человеческое сопереживание почему-то парадоксально заостряется в период, когда вспыхивают гирлянды, когда снег ложится на заиндевелые улицы, когда в супермаркетах не протолкнуться, а на каждом углу мерзнут представители благотворительности. В какой-то обыкновенный день, начиненный капризами маленьких посетителей пошло что-то не так. На коленях у меня умостился очередной карапуз со списком игрушек, которые бы он хотел получить под елку, но вместо еще одного монолога «чего я хочу», маленький мальчик неожиданно выдал непредсказуемую фразу: — Санта, а у тебя есть рождественское пожелание? Ты после того, как развезешь подарки, отправишься к миссис Клаус? Вопрос застал меня врасплох. В основном принято, чтобы у толстого, вечно веселого старика в алом колпаке что-то просили дети, а не наоборот. И как-то не спрашивают о личной жизни у мужика, который на Севере водил дружбу с эльфами и оленями. Особенно с оленями. Но встретившись взглядом с хмурым, не по годам серьезным видом посетителя «Сладкого Королевства», я понял, что соврать не смогу. Взъерошенный, как воробей, мальчишка набычился и повторил свой вопрос, будто для себя решив, что дедок глуховат. Или глуповат. — Так что? — Да, конечно, есть. Ножки у нее не ходят, так что Санте нужно теперь больше времени, чтобы принести радость и подарки в каждый дом. Еще надо приготовить традиционный ужин, чтобы она поскорее поправилась. Вот мое единственное пожелание, хо-хо-хонк, — держась за колышущийся накладной живот, я подмигнул мелким ребятишкам. Девчушка в зеленном пальто и синей шапочке протянула мне сверток. С одной стороны брать что-то у детей — возбранялось, но с другой обижать наивных малышей не хотелось, поэтому я с громким «хо-хо-хо», принял в дар горсточку миндаля, изюма и цукатов. Почему-то на душе от этого стало чуточку теплее, пусть «миссис Клаус» об этом и никогда не узнает, а проблем убавится. Когда я перся домой после той памятной смены, консьержка подозвала меня в подъезде и стала конкретно допрашивать о моем протеже с рвением, достойного лучшего применения. Адель, как она сама себя величала, просила о «крыше» и чтобы ее на районе уважали столь же бойкие старушки. Ну, раз Таврос авторитет со связями, а я его представитель, то по её разумению устроить, как она хочет, для нас раз плюнуть. Что-либо объяснить и втолковать любительнице сериалов, было просто невозможно, но когда чаша терпения переполнилась, удалось предложить ей бартер. Она мне «белую и желтую смерть», то есть муку и яица, а я ей пожизненное обеспечение славой. На том и порешили. Взамен небольшого свертка, я ей торжественно вручил значок, который как-то завалялся в коробке из-под кукурузных хлопьев, с гордой надписью «Под защитой мафии». Пожилая женщина тут же нацепила обнову на свою безразмерную кофту, прямохонько на грудь. С тех пор консьержку вообще вся шпана стала шугаться. Не потому, что «с крышей», а потому, что по природе она грозная женщина. Мне показалось, что нашей мадам без разницы спец-агент Тавбро или мафиози, главное, чтобы на входе колеса своего инвалидного кресла протирал. С честным отъемом алкоголя на праздники оказалось еще проще — Эридан почему-то избавлялся от своего личного бара и раздавал свое добро «сирым и убогим». То есть соседям. Всем, кроме Каптора, — ему пить воспрещалось, потому что «у блондина есть живое порнозаписывающее устройство в перьях и эта тварь не дает мне жить спокойно», как объяснял сам Ампора. Только не понятно было, про какую именно тварь он имел в виду. А мне нужно было совсем немного коньяка и пива для теста, да бренди «для успокоения», поэтому хипстер расщедрился. Мукой, яйцами, фруктами и спиртным я запасся, а на кухне, на самой высокой и дальней полке обнаружилась маленькая баночка с окаменевшим сахаром, который, похоже, томился в темном углу с доисторических времен всеми забытый. Там же нашлись и подсохшие приправы вроде имбиря, корицы и перцы. Так мне и удалось добыть все ингредиенты для традиционного Рождественского пудинга. Но вот индейку мне достать вовремя не удалось, зато Меулин предложила мне тушку курицы, которую почему-то выбраковали. Тавросу я не признался, откуда взял продукты, хитро умолчав об их источнике. Нитрам что-то заподозрил, но не перечил. Зачем о чем-то знать, когда секреты сохраняют спокойствие? Меня спас дух Рождества, гребанная экономия и поддержка друзей. Но даже они не смогли исправить неизбежного — я так и не купил подарка для Тавбро. Точнее к тому моменту, когда наскреб нужную сумму, игрушки на витрине уже не было. Мне оставалось только одно. Сделать ее своими руками, чем я и занимался все свободные минуты. Время бежало незаметно. Таврос пригрозил мне, что скоро к нам должна была заявиться какая-то таинственная Канайа, о которой Нитрам говорил почему-то вкрадчиво и шепотом, будто делясь со мной чем-то сокровенным, но я не придавал особого значения его предупреждениям. Ну, прикатит его драгоценная подруга детства. Ну, погостит она у нас — пообщается с моим протеже, что такого страшного? Разве мы не сможем её достойно встретить? Скоро — это понятие растяжимое. Так я себя успокаивал и надеялся, что успею подготовиться к визиту «неожиданной родственницы». И благополучно об этом забыл. За пару дней до Рождества мы с Тавбро занялись украшением нашей общей скромной берлоги. Нитрам поначалу вяло сопротивлялся моему энтузиазму отметить праздник с помпой, но потом смирился, точно с мировым катаклизмом, который уже не остановить. Я слазил на антресоль за коробкой с разноцветными стеклянными шарами и искусственной елкой, которую потом поставил гостиной под ценные указания Тавбро. С блошиного рынка мы потом притащили парочку настоящих еловых веток для запаха и даже немного прибрались дома. Точнее несколько куч хлама, раскиданного по комнатам, волшебным образом превратился в одну большую, но хорошо спрятанную в кладовку. Кто-то хранит в шкафах скелеты, а кто-то гору вещей, которая по законам гравитации должна высыпаться на первого храбреца, кто найдет в себе смелость открыть дверцу. Так что для надежности я еще её стулом припер, чтобы у Нитрама не возникало желания проверять, что там. Ничего не предвещало катастрофу в предпраздничный вечер: Нитрам как обычно засобирался на прогулку с Найдой. Я же надел передник и повязку на голову, возился с продуктами, зарабатывая себе титул повара. Хоть на что-то мои умения и годы в ПУ должны были сгодиться? Жарко распрощавшись с парнем, я занялся готовкой, заодно мимиходом прикидывая, когда должен возратиться Тавбро, традиционно засекая время его отъезда, что стало уже привычкой. Хоть внимание полностью сосредоточилось на запекающейся курице и на замешивании соуса для пудинга, мне было слегка не по себе без компании русоволосого, поэтому время от времени прислушивался к тому, что происходило в соседней комнате. Ничего, потерплю, мой «добрый доктор» никуда не денется. Вот только минут через десять щелкнул, открывшись, замок в коридоре, скрипнула дверь, возвещая о том, что кое-кто вернулся пораньше. Но вместо знакомого мягкого шелеста колес инвалидного кресла, послышались чьи-то ЧУЖИЕ шаги и бормотание. Единственная адекватная мысль, что забилась у меня в голове, была — воры! Я, не будь дураком, решил напугать неожиданного противника и оккупанта своим воинственным видом, поэтому вооружился увесистой скалкой, точно дубиной. С зычным кличем — «Банзай!», я влетел в узкое пространство прихожей, с твердым намерением защитить доверенную мне территорию. Мы застыли как статуи — я в кружевном фартуке, измазанном муссом и мукой, со скалкой наперевес и банданой, сползшей на один глаз, и мой конкурент, зависший в неудобной, слегка неприличной позе в наклонку. Враг оказался не таким, каким я его себе представлял, и вовсе не бугаем с бандитской рожей. Девушка в черном, ультрамодном пальто как раз нагнулась, чтобы снять свои элегантные ботиночки на каблуке, и я ее застал именно в такой ответственный момент. Благо столкнулись мы лицом к лицу, а не лицом к… Не важно к чему. Что действительно важно, так это картина маслом, — «не ждали». Или скорее более вольный вариант: «к нам приехал дорогой, наш товарищ — ревизор», ибо по взгляду, которым меня одарила незнакомка, я вдруг понял, что это та самая долгожданная Канайа. На пальчике у брюнетки покачивался ключ от нашей квартиры. Его я и распознал по легкомысленному брелку, такой же был в комплекте у меня и у Тавроса. Марьям медленно выпрямилась, сохраняя спокойствие, которое приписывают настоящим английским леди. Было такое ощущение, что даже если начнет рушиться здание, девушка не потеряет чувства собственного достоинства. Мне пришлось спрятать свое грозное оружие за спину. Кажется, феерическое приветствие для Марьям я запорол, самым наитупейшим образом. А ведь первое впечатление о человеке — самое верное… Может быть, я успею еще оправдаться? — Привет, — протянул я, сверкая полным комплектом зубов. В любой непонятной ситуации надо так и делать — пугать неудачу улыбкой. — Добрый день, — сухо поздоровалась Канайа, проявляя демонстративную вежливость и поправляя свою почти идеальную прическу. Ее короткие волосы, уложенные «шапочкой», слегка топорщились на кончиках от избытка лака, но впечатление складывалось такое, что красота ее как раз заключалась в этом тщательно продуманном легком несовершенстве. Когда Марьям выпрямилась, я подметил, что у нее горделивая, будто фиксированная осанка. О таких людях еще говорят: имеет военную выправку. Вот это как раз о подруге Нитрама. Я даже почему-то ждал, что она вот-вот гаркнет: «лег и отжался сто раз!», чтобы никто не расслаблялся в ее присутствии. У нее самой фигура была подтянутая, худощавая, что подчеркивалось изысканной, но чуть строгой и консервативной одеждой. У девушки оказалось вытянутое, продолговатое лицо, выступающий подбородок, крупный прямой нос с горбинкой и кончиком вниз, сурово поджатые губы. Движения у нее получались законченные, напряженные, вымеренные, чтобы ничего лишнего. Многое говорило в ней о том, что она человек хоть и хорошо воспитанный, но чопорный, как пристало настоящей британке. — Я не ожидала здесь увидеть кого-то помимо Тавроса. На последнее слово брюнетка сделала упор, точно показывая, кто тут главный. То есть Нитрам ей ничего не сказал про НАС? Она не в курсе? Имею ли я право сейчас вывалить на лучшую сеструху Нитрама кучу сведений, вроде того, что теперь её знакомый студент подался в нетрадиционную ориентацию? Скорее всего — нет. Я как-то даже немного приуныл. Надо было что-то выдать, что-то такое, что произведет впечатление на новую знакомую: — А я тут живу, — взболтнул мой язык раньше, чем мозг выдумал что-то действительно подобающее для ситуации. Хотелось заехать себе по роже. Да, я просто мастер конспирации. Меня опять понесло в треп. — А еще я занимаюсь уборкой, готовкой и еще много чем. Меня зовут Гамзии Макара. Приятно познакомится. — Канайа Марьям, — представилась девушка, вешая верхнюю одежду на плечики специальной подставки и расправляя складочки на пальто, смахивая невидимые пылинки. — Если ты здесь трудишься, то почему до сих пор находишься в квартире, в отсутствии работодателя? Счет 1:0, не в мою пользу и крыть нечем. Вот, черт, не знаю ведь, что такого соврал Тавбро про меня, а нужно как-то выкручиваться. Еще же надо будет как-то объяснить Марьям, почему и ночевать остаюсь… Но разберемся позже. Я дружелюбно протянул ладонь девушке, но та её проигнорировала, продолжая степенно разоблачаться — снимая с шеи шарфик. Может ей не по душе, что у меня пальцы в муке и масле? Не обратила она на меня внимание, даже когда я кашлянул. Не пустое же место! Простояли мы в коридоре недолго. Девушка по-хозяйски вплыла в комнату, распространяя благоухание дорогого парфюма, обойдя меня, будто брезгуя даже дотронуться, как если бы я был прокаженным или заразным. Ну и снобы нынче пошли! И носом водит, словно принюхивается и серо-зеленными глазищами зыркает по углам, как если бы что-то искала. А, ну да, надо же меня научить пыль вытирать. Кстати, что это за запах? Я совсем от шока мозги растерял и забыл про готовящийся, а точнее подгорающий ужин. — Ёпть! — емко выразился я, влетая на кухню и доставая из духовки слегка передержанную куру. Следом за мной прошествовала Марьям, все так же подозрительно поглядывающая по сторонам. Сейчас я как никогда надеялся на возвращение Тавбро, который мог бы разрулить ситуацию, ну или хотя бы не дать Кан убить меня… Почему-то у меня возникло стойкое подозрение, что брюнетка намеревалась меня профессионально пилить — долго и со вкусом. Что она и делала четверть часа, указывая на ошибки в ведении хозяйства. Бл… Блин, на такое бы не нанялся ни один нормальный человек! Например на то, чтобы по линейке вешать полотенца… Или снимать катышки с обивки дивана. Когда во второй раз в коридоре щелкнул замок, я сломя голову побежал в коридор к своему спасителю в виде парня в инвалидном кресле. Пока Марьям отвлеклась на поиски тапочек и на слюнявое приветствие Найды, я успел выпытать кое-что у Тавбро. Что он сам все расскажет подруге о настоящем положении вещей. Но не сейчас. А пока мне еще надо поиграть роль доброго самаритянина, устроившегося сиделкой с проживанием, до тех пор, пока Нитрам не решится признаться. Поэтому весь последующий вечер я строил из себя примерную гейшу, то есть лыбился, кивал, как китайский болванчик на любое высказанное замечание, старался быть услужливым и заботливым, но, похоже, никоим образом не расположил к себе суровую модницу, которая лишь поджимала губы на мои попытки пошутить и побалагурить. Беседа шла вяло, даже подробности разговора не запомнились, только сам антураж. Канайа строила из себя тещу… Или свекровь… Или существо, что совмещает в себе все качества, присущие защитницам морального облика современной семьи. Ее не устраивал мой внешний вид, мое происхождение, о котором она уже вызнала у Георга, мой далеко не аристократичный язык и отсутствие изысканных манер. А от цепкого взгляда Марьям пробирали мурашки — он фиксировал любую деталь, а меня чуть не разбирал на молекулы. Мне заочно уже вынесли вердикт «не годен», но оспаривать нелестное звание еще предстояло. Если бы была воля Марьям, меня бы вышвырнули взашей. Я начал даже подозревать, что раздражаю Канайу уже тем, что дышу, поэтому старался издавать как можно меньше звуков. Ей не понравилось и сладкое, потому что Тавбро нельзя поправляться, и запеченное мясо, так как сверху такая вредная жирная корочка. Похоже, Марьям видела во мне лишь очередного халявщика, который воспользовался безграничной добротой Тавбро, а я просто не понимал, как мне доказать обратное. Нитрам за меня заступался. Точнее пытался, в своем неповторимом стиле. Если бы он мог, он бы попинывал под столом неподкупную эстетку, намекая сбавить обороты, но так как по весомой причине он этого делать не мог, то просто показывал многозначительные знаки глазами и мимикой. До тех пор, пока Марьям не заинтересовалась, как давно у него приключился нервный тик, и кто именно его вызвал. Я уже подумывал о том, как бы можно свалить в кафе пораньше и оставить друзей детства наедине. Обстановку неожиданно разрядила Терези. Она заявилась в гости, как раз к застолью, в тот момент, когда атмосфера накалилась до предела, а Канайа уже готова была просверлить во мне дыру своим ставшим фирменным испепеляющим взором. Пайроп принесла целый пакет со свитерами ужасающей расцветки и одарила каждого, получив за это пачку отличного чая в подарочной упаковке и мягкий шарф, отчего пришла в восторг. Хоть слепая справедливость меня тоже слегка недолюбливала, но ее непосредственные подколки лишь веселили. С Марьям у нее были доверительные отношения, но, по крайней мере, Пайроп не побоялась отведать мою стряпню и напробоваться бренди с пудингом. В кой-то веки я порадовался тому, что мне выпала роль проводить Терези… И заодно свалить на очередную смену в кафе. Если быть откровенным, то слепая совсем не нуждалась в моей помощи — не так уж и много она выпила, да и со своей палочкой она передвигалась порасторопнее некоторых зрячих. Лично я всегда сшибаю все встреченные углы, а вот Пайроп всегда вписывалась в повороты. Мне просто был необходим повод поскорее свалить, поэтому, когда все прощались, я тоже быстро оделся, прихватив с собой пакет «с рукоделием». Но дальше лестничной клетки мы с Терези не ушли. Она почему-то по стеночке добралась до створки соседней квартиры. Я притворился, что завязываю на своих сапогах невидимые шнурки, чтобы полюбоваться за интересным зрелищем. А если точнее тем, как Пайроп ломится в дверь с двухцветным принтом. Чего она задумала? Мне надлежит за ней следить. Мало ли что. Соллукс высунулся на стук, чтобы быть тут же пойманым, буквально за руку. — Хей, братишка, иди сюда, я тебя обниму! Ты от меня столько скрывался, не ожидал, что на Рождество к тебе заявится обожаемая сестрица, чтобы устроить проверку на прочность? — Терези стала тискать несчастного блондина, а у меня чуть челюсть не отвисла, ведь было чему тут удивляться. Я не знал, что эти абсолютно разные личности — родственники. — Тез, НЕТ! — Давай, иди сюда, я тебе кое-чего принесла, Медовый Язык. — Тез, мать твою, я же просил тебя, меня так не называть! — Не выражайся при мне, Конвенции на тебя нет, — захихикала Пайроп, выуживая что-то из своего мешка с «сокровищами». — А ты не штатский кэп, не говори так, — увернуться от новых объятий у программиста не получилось. — Но я хочу. Но не могу себя сдерживать, ты такой милаха, — слепая нашарила лицо моего соседа, и стала умильно щипать ему щеки. Каптор сделал мне знак, мол, вали отсюда парень, хватит смотреть на мой позор. А что я? Я шнурую сапоги. — Отсовокупись от меня, — Соллукс подумав, потом добавил чуть тише и даже протяжнее, надеясь, что кроме Пайроп этого никто не услышит, — пожалуйста… — Неееееет, так просто ты от меня не отвяжешься, мы так долго не могли свидеться. Точнее не снюхивались! — не сдавала позиций Терези. Каптор тихо шипел, как шарик, из которого спускают воздух, но не вырывался из цепкого захвата Пайроп, видимо он был уже прекрасно осведомлен в том, что любое сопротивление бесполезно перед лицом слепой Справедливости, что от нее не убежишь и не спрячешься. Почему-то возможность того, что можно укрыться в собственном доме от навязчивой особы он абсолютно не рассматривал. На лице у блондина было написано такое отчаяние и смирение перед неизбежным, что я его даже пожалел. На Каптора девушка сходу нацепила традиционный галстук, с елочкой и огоньками, а программист состроил такую мину, что с большим энтузиазмом он использовал этот кусочек ткани, чтобы повеситься. — Дай я тебя чмокну в щечку, двоюродный братишка, ты такой пуся, когда злишься.  — Аааааргх, — взревел обычно непробиваемый блондин, отмахиваясь от навязчивых чмоков, смеющейся Пайроп. Зря она, конечно, попробовала моего бренди для пудинга — он был слишком крепким для её чувства самосохранения. — Что я говорила? — вдруг Терези повела носом, точно ищейка, напавшая на след, и безошибочно потянулась к входу в квартиру, не обращая уже внимания на свою помятую жертву. — Солл, у тебя кто-то есть? Я чувствую запах дорогого парфюма от тебя. В чем подвох? Колись, пока я не устроила допрос и обыск. Ты поэтому не хочешь приглашать меня на Рождество? Вот скажу маме, как меня встречает «гордость семьи», мигом она тебе устроит «драконову разборку» полетов. — Никого у меня нет, Тез, ты вроде собиралась куда-то идти, — Каптор одним незаметным движением развернул девушку и попытался ее уволочь подальше от распахнутой двери, но не тут-то было. Терези, сделав обманный маневр, легко освободилась от хватки своего кузена и прошествовала в темный коридор. Иногда я начинал подозревать, что кое-что видеть она все же могла. В следующую минуту Пайроп чертыхнулась и, судя по грохоту в прихожей, чуть не упала, обо что-то споткнувшись. — Чьи тут ботинки расшвырены? Ты свои вечно в углу суешь, а эти в проходе стоят. — Нет. Никого тут нет… — Да. — Нет. — Да. — Привет, — раздался знакомый голос, по тембру и тону напомнивший мне Эридана, но почему-то доносился звук из глубины квартиры Каптора. Соллукс в который раз рыкнул, но что толку. Каким образом Ампора оказался у Каптора, судя по всему в гостиной? — Я так и знала, что у тебя гости! — победоносно зазвенело сопрано подруги Тавроса. Теперь есть кому отвести Терези домой. Ну и страсти в нашем подъезде, Санта-Барбара с ее мыльными операми даже в подметки не годится. Посмеиваясь, я отправился на работу, крепко сжимая подмышкой сверток, над которым мне еще предстояло хорошенько потрудиться. ===> Перестань быть Гамзии. Посмотри на ситуацию со стороны других участников действия.