draw me close

Он просыпается чуть ли не с восходом солнца и идет на утреннюю электричку, чтобы ехать в самые трущобы Сеула, чтобы смотреть, как Чонгук рисует, пить его кофе и говорить о чем-то, подходить и обнимать его сзади, наплевав на то, что потом вся одежда и лицо будут в краске, а ему в этом ночью ехать домой. Главное, что Чон смеется, и ему хорошо, и он, кажется, даже не ненавидит Тэхена так сильно. А еще Тэхен постоянно думает об этих «привычных» Чонгуку людях и ревнует, пусть Чонгук о них разговаривать и не любит совершенно, даже все портреты убрал. Ревнует и чувствует за собой какое-то «право» на Чонгука и боится, что это право не будет иметь былой силы после завершения картины. Завершения картины Тэхен и хочет, и нет: тогда вряд ли будут веские причины торчать у Чонгука целыми днями. Чонгук никогда не проявляет никаких излишних чувств к Тэхену, никогда не говорит «Приходи завтра», больше не краснеет под его взглядами и ничего о себе не рассказывает. Тэхен пытается оттянуть время завершения: дурачится целыми днями, в хорошую погоду вытаскивает Чона на улицу, пусть и ненадолго, а на улице не даёт писать, заставляет кататься с ним, Тэхеном, на колесе обозрения или кормить уток в пруду. Чонгук, вроде, и не против: у него после таких прогулок лавина вдохновения - не только для написания портрета, но и для других картин. И он всё ещё не позволяет оставаться у себя на ночь, зная, что тот убивает на проезд по два часа в одну сторону, что иногда не успевает на электричку и ещё дольше едет в такси, зная, что не высыпается. Не зная, что Тэхен подумывает снять квартиру где-нибудь в доме рядом, или, что было бы совсем хорошо – в этом же. Иногда Чонгука отвлекать нельзя: работает сосредоточенно сразу над несколькими картинами, не отвечает и вообще на Тэхена не смотрит. И Тэхен занимается, чем придётся: пытается повысить свой навык рисования, читает книги Чонгука, готовит Чонгуку или перебирает вещи на чердаке. Всё ещё не подходил к пианино, хоть и крутится возле него постоянно, но ждет подходящего. Понемногу, наблюдая за Чоном, роясь в его вещах и, пусть и изредка, но слушая о нём, Тэхен узнаёт о предпочтениях художника, о его взглядах на жизнь и людей, о его характере. И с каждой новой деталью, с каждым новым днём, с каждым новым движением или переменой настроения, Тэхен чувствует, что влюбляется в Чонгука больше и больше. Вместе с этой любовью растёт и желание оставить себе, никому не отдавать, никому не показывать и не рассказывать; пусть никто не знает о его Чонгуке, рисующем небо и Тэхена на чердаке старого дома. Тэхен привозит Чонгуку еду из дорогих ресторанов, ноутбук с кучей фильмов «которые-обязательно-нужно-посмотреть» и свой самый лучший свитер. Тэхен пьёт из любимой кружки Чонгука («Она мне нравится, ищи себе другую!»), ходит в его перепачканных краской футболках и досыпает в его постели, потому что не может спать в электричках. Тэхен притаскивает Чонгуку неизвестно где и как пойманных птиц, чтобы вместе выпускать из окна, и охапки цветов. «Для вдохновения». Тэхен курит. Курит иногда беспросветно много, не задумываясь о количестве выкуренных им сигарет. Курит и всегда спрашивает разрешения у Чонгука, с каждой новой сигаретой, а ещё извиняется, потому что он, Чон, и не думал курить. Чону всё равно, ему даже как-то наплевать на окурки, лишь бы не прожёг холсты, а так «Да хоть закурись, но окно открой». Вместе с дымом Тэхена в мастерскую приходит и какая-то жизнь, какое-то желание дышать. И Тэхен всё время ждёт случая, когда можно будет сыграть Чонгуку. Ждёт и не заикается даже о своих способностях. И случай приходит. У Чонгука с утра настроение плохое: снились какие-то совершенно бессмысленные кошмары, кофе закончился, хотя вроде недавно была целая банка, куда-то затерялся любимый набор кисточек, ещё и Тэхена нет, а уже половина первого дня. Насчёт последнего Чон себя одёргивает – «И вовсе я его не жду. Он, может, кофе привезёт…». Но в глубине души Чонгук уверен, что с Тэхеном и без кофе станет лучше. День проходит медленно и невыносимо, хочется выбежать на улицу и слоняться по городу, слушая людей, чтобы заполнить уже непривычную тишину вокруг. Чонгук упорно не хочет видеть в Тэхене спасение ото всего этого и пытается вспомнить, есть ли у него ещё друзья. Выходит, что нет. А потом понимает, что никто и не нужен, когда Тэхен врывается на чердак. Запыхавшийся и какой-то непривычно злой, злой по-чужому. Врывается и прямо с порога бросается на Чонгука, сгребает его в объятия и утыкается в плечо, шепча что-то раздражённое. У Чонгука нет ни слов утешения, ни возмущения, ни даже радости – одно беспокойство и странная боязнь, что Тэхен начнёт изливать все свои проблемы, всю злость. Ведь до этого Тэхен – радость и восторг, восхищение и смех, Тэхен - успокаивающий запах на подушке и тёплые ладони на плечах, Тэхен - светлые краски на холсте, Тэхен… Тэхен успокаивается минут через десять, так ничего и не говоря. Вытаскивает из рюкзака пачку кофе и какую-то еду, пытается улыбаться и не смотрит Чонгуку в глаза. Чонгук успокаивается вместе с ним, и, ему кажется, успокаивается от этого дня, тишины и вспоминания других людей. И даже первый начинает что-то рассказывать, но осекается, видя, что Тэхен его вовсе не слушает. - Тэхен… – пытается привлечь внимание Чонгук, которому не нравится эта натянутая улыбка. Пытается и раздражается. - Не зови меня Тэхен, – вдруг резко обрывает его парень каким-то грубым и резким голосом. – Зови меня Ви. Так никто не зовёт, – и поднимает на Чонгука глаза, полные какого-то злого, чужого отвращения. - Хорошо, – спокойно соглашается Чон, инстинктивно пытаясь будто бы защититься. Или защитить. – Только «Тэхен» останется всё равно. Моё собственное «Тэхен». Моим голосом. Тэхен. Тэхен. И Тэхен (а ещё можно «Ви») смеётся. Не чужим, слава Богу, смехом, а тем смехом, что принадлежит «Тэхену». Смеётся, а затем хватает ладонями лицо Чона, восхищённо разглядывая его черты лица. «Красивый, ты красивый», – шепчет и наклоняется ближе, и мысли Чонгука разлетаются, в то время как нужно быстро решить – хочет он или нет. И Чонгук почти поддаётся «хочет», когда Ви вдруг отстраняется и тем же шёпотом произносит: «Я знаю ещё кое-что красивое. Красивое, как ты». «Пришло время», – с чувством какого-то удовлетворения думает Тэхен, сдёргивая с пианино дорогую ткань, которая больше никогда, он надеется, не понадобится, а Чонгук думает, что он тоже знает «кое-что» безумно красивое, и это «кое-что» пробует пыльные клавиши старого пианино и довольно кивает получившимся звукам. И он играет так, как Чонгук никогда не слышал. Музыка пробирает до кончиков пальцев, царапает что-то внутри, вызывая слёзы, музыка сжимает и растягивает, даёт ощущение какой-то предсмертной лёгкости и неимоверно правдоподобно показывает жизнь. Музыка Тэхена заставляет Чона думать, что он влюблён, или нет, он хочет умереть, нет, чёрт, ему нужно писать, писать как можно больше картин или выброситься из окна своей мастерской, или прочувствовать каждой клеточкой кожи тепло рук Тэхена. Ви играет долго и вдохновлённо, он почти ощущает все те чувства, что испытывает Чонгук, и, слушая, ему хочется играть вечно, играть только для Чонгука и останавливаться лишь затем, чтобы обнять его. Но и у него есть предел, и, когда пальцы начинают заплетаться, Тэхен перестаёт играть – чтобы не портить впечатление. И ему даже не нужно смотреть на Чонгука, чтобы знать его выражение лица и эмоции, но он смотрит, смотрит жадно, смотрит так, будто это играл Чон, а не он сам. Чонгук закусывает губу и вздыхает глубоко, и знает – Тэхену не нужны слова. Тэхену достаточно этого вздоха, Тэхен сейчас подойдёт и обнимет, Тэхен всё поймёт по сердцебиению. И нет никакого страха, что момент будет испорчен какими-то внешними проявлениями подымающихся чувств, какими-то человеческими передачами их. Единственное, что делает Тэхен – обнимает и кофе, единственное, что говорит: «Я буду играть только тебе». И остаётся на ночь, даже не спросив, но никто и не против. А затем в их череду дней добавилось ещё одно занятие – пианино. Тэхену доставляет удовольствие дразнить Чонгука звуками, не играя, или играя что-то глупое, и Чонгук злится, но не по-настоящему. Ему хорошо. Он дописывает портрет под красивую музыку красивого Тэхена. Тэхен отчего-то думает, что теперь «прав» на Чонгука у него больше, и ревнует всё сильнее. Однажды застаёт в мастерской у Чона какого-то парня, желающего быть написанным Чонгуком, и устраивает художнику разнос, выплескивая все свои переживания, всю ревность и злость, и какую-то нелепую ненависть ко всем людям. Как будто его маленький, пропахший красками и кофе мир пытаются отобрать, а сейчас заставляют рушить криками и первой ссорой. И он пытается взять себя в руки, шепчет Чонгуку: «Я хочу, чтобы ты рисовал только меня», а в ответ получает удивлённо-сердитое «Я не твоя собственность», и это резонирует с мыслями Ви. Он понимает – Чонгук всего лишь художник, рисующий его портрет. Понимает и впервые целует его – будто желая убрать это «не» из фразы. Понимает, что бесполезно. Чонгук поддаётся поцелую, жадному и рваному, хватает Ви за плечи, думая, что это спасёт. И – ненадолго – это правда спасает.