Под чужими звездами

Я думала, что сложнее всего будет привыкнуть к лишениям в виде отсутствия интернета, музыки, игр, кино и сериалов, а также всех прочих развлечений современного мира или на крайний случай к образу жизни. Но не жалеть свечей, когда темно, и носить из колодца столько воды, сколько нужно на небольшую ванную, я научилась быстро, хотя ощущение экстремального горного похода преследовало ежесекундно. Сложнее всего было с людьми. Кэналлийцы были улыбчивыми и открытыми, но их мысли и образ жизни отличались от того, к чему я привыкла. Я была девушкой из современного мира, имеющей к двадцати двум годам плечами опыт, который здесь посчитали бы непристойным для девушки моего возраста. Осознав это, я поняла, почему герцог так тщательно пытался сплавить меня из своего холостяцкого дома на руки той, назовем эту даму, компаньонки. Кэналлийцы не задавали вопросов, но они понимали, что я из очень далеких земель, поэтому к моим явным ошибкам в общении относились с прекрасной небрежностью. Я потихоньку узнавала этот мир. Кончита могла часами болтать о герцоге Алве, о событиях в Олларии, о королевской чете и перетирать многочисленные сплетни. Мы часто ходили с ней на рынок за продуктами, благодаря чему я видела этот мир — низкие дома, купцов и торгашей, людей и знать в богатых одеждах. Слуги дома Алвы были свободными людьми, с хорошей одеждой, едой, условиями и зарплатой. Когда я получила деньги за работу, то удивилась сумме — думала, что будет много меньше, на что Хуан даже обиделся и пробурчал что-то вроде: «Соберано не позволит, чтобы его слуги утопали в нищете». Я вставала рано вместе со всеми слугами и начинала работу. Особняк Ворона требовал гораздо больше сил и времени, чем могло показаться. Кончита часто причитала, что дому не хватает женской руки, а потом на кухне обмахивалась веером и усмехалась, мол, славно, что у соберано нет выводка детей, иначе бы слуги не знали отдыха. Сначала меня не нагружали работой. Давали то, с чем я справлюсь точно и показывали, как все устроено. Герцог, как уважающий себя сеньор, держал целый штат слуг с управляющим, пажами, конюхами, служанками, кухарками и прачками. Я стала служанкой и в моих обязанностях была уборка гостевых комнат, что считалось делом легким, потому что гостей у герцога Алва не было, и помощь в сервировке стола. Несколько вечеров я потратила на изучение всех правил сервировки, что бесило до белого каления. Все эти ложки, разные вилки и ножи, бокалы, блюдца и тарелки подавались то к одному, то к другому, то к десерту. Для меня, человека, который привык есть из одной тарелки, это было практически дикостью. Кончита каждый раз заливисто смеялась, когда я в очередной раз ошибалась с вилкой и в сердцах начинала ругаться. Тем не менее, все работало как часы и я подошла к этому механизму. Стала маленьким винтиком, который, впрочем, по вечерам останавливал свою работу и уходил в библиотеку. Сначала я читала. Запоем. В век, когда на нас ежедневно обрушивается тонна информации, первое, что я услышала здесь — тишину, от чего мне даже поплохело. Гул мыслей в голове, который раньше успешно затравливался новой серией сериала или музыкой, здесь обострялся, и ночами и я лежала один на один с собственными мыслями и недостатком информации. Я не знала как толком приглушить этот голод, поэтому стала много читать. И, конечно, рисовала, нередко засыпая прямо в библиотеке на своих рисунках.

***

Я почувствовала его присутствие еще во сне. Герцог Алва двигался практически бесшумно, но что-то его всегда выдавало. Из окна противно дуло, я почувствовала сквозняк, блуждающий по спине — неделю назад выпал первый снег. Герцог сидел на том же столе, за которым я уснула, и рассматривал мои рисунки. Я рисовала на чем попадется и что первое придет в голову. Москву, университет, нарисовала квартиру, в которой выросла и маму на кухне, пьющую чай. Нарисовала мою комнату в Москве, соседку с бутылкой виски в зале, всех своих парней, того психа, который чуть не изнасиловал меня, а еще летние рассветы и многие эпизоды прошлой жизни, которая теперь казалась очень далекой и нереальной. Герцог рассматривал рисунки. Он давно заметил, что я очнулась, но ничего не говорил. И я тоже ничего не говорила. Все это было очень личным, но при этом мне не хотелось вырывать рисунки с его рук. - Вы прекрасно рисуете, сударыня. Вас обучали? - Да, - ответила я, едва подавив зевоту. - Художественная школа, художественная Академия и самообучение, герцог. - И с чем вы предпочитаете работать. Краски, тушь, карандаш? - интересно, это праздный интерес? Я пожала плечами: - Без разницы. Я могу рисовать хоть грязью. Без преувеличений, это было правдой. Герцог чему-то усмехнулся, а через пару дней я обнаружила в спальне мольберт, кисти и краски. Не знаю, почему герцог так расщедрился, но иногда он делал вещи довольно странные.

***

Зимние дни летят быстро. Складываясь в недели и месяцы, они пролетали пулей. Четвертый месяц пребывания в этом мире отметился знакомством с одной девушкой, которая практически спасла меня. Я была на грани. Ночные кошмары, которые потрошили все мое естество, наведывались почти каждую ночь. В них я бежала за друзьями и родителями, но они были далеко, звали меня, а я никак не могла добраться. Я всегда знала, что они ждут, но вместе с этим понимала, что мне никогда не догнать их. С этим ощущением ужаса я просыпалась утром, умывалась прохладной водой, натягивала темное платье и шла работать. Тот же ужас я почувствовала, когда в одну ясную ночь вышла в сад посмотреть на звезды и не увидела ни одного знакомого созвездия. Дьявол кроется в мелочах? Как раз эти мелочи ломали до хруста костей. Элизабет, Лиз. Она была немного старше меня, жила в старом домишке почти на окраине города и была потомственной повитухой. Денег у нее едва хватало на жизнь, но она никогда не жаловалась. Мы познакомились на рынке. Встретились раз, другой, а на третий она позвала в гости и я согласилась с радостью. Лиз уверенным движением руки поставила на стол бутылку самодельного пойла и со смехом сказала, что сегодня домой я не попаду. Так и случилось. Домой, кстати, как быстро дом герцога Алва стал моим домом, я доползла в пять утра следующего дня, причем пьяная вдрызг.

***

Я сидела на полу у лестницы в полной темноте. Как глупо, одолеть дорогу домой, целый этаж, а на втором свалиться и не встать. Дом спал и тонул в тишине, а меня крутили знакомые вертолеты. Черт, зареклась же столько пить! Я усмехнулась и потерла виски. Пол в ответ шатнулся сильнее. Господи помилуй, - собственный шепот показался чужим. Не помню, сколько времени провела на полу и быть может просидела бы там до самого утра, если бы на меня не наступили. Герцог Алва собственной персоной с фонариком в руках возвышался на до мной. Лицо в свете фонаря выражало ровным счетом ничего, но не заметить приподнятую бровь трудно. - Что вы здесь делаете, девушка? - Сижу, - буркнула я. - А вы? - Вообще-то я здесь живу. Вставайте и идите... Куда-нибудь. - Не могу. И тут он наклонился, посветив фонарем на лицо, отчего стало дурно. - Какая прелесть! - восхитился герцог. - И сколько вы выпили? - Много, очень много, - произнесла я, обхватывая голову руками. - Кружит. - Судя по запаху, это был самогон. Не могли выбрать напиток поэлегантнее? - герцог поставил фонарь на столик и наклонился ко мне. Я почувствовала его руки на спине и ногах. Что он делает? - Что вы делаете? - Не беспокойтесь, сударыня. Надругиваться над пьяной добродетелью из другого мира я не собираюсь. Алва подхватил меня на руки, каким-то образом цепанул фонарь и вместе со мной пошел на третий этаж. - О чем вы вообще? Какая добродетель? - Ваша. - Вы про секс? Ха, ну это было смешно. Я бы посмотрела. Кстати, почему вы ни с кем не встречаетесь? - Встречаюсь? - голос Алвы был явно озадачен и, тем временем, лестница была преодолена. - И что это значит в вашем мире? - Мужчина, женщина, чувства. Ну вы знаете. - Я уже говорил, что Леворукий уберег меня от женитьбы и преданных любовниц. - Нет, не это, не про то, - взмахнуть рукой не получилось, зато дернуться так, что герцог пошатнулся — пожалуйста. - Здесь, кажется, все помешаны на этих брачных отношениях, - Господи, что я несу. Кажется, именно поэтому я зареклась много пить. - Я про любовь. В моем мире люди встречаются друг с другом, как пара. Спят друг с другом, живут вместе, ходят в гости, напиваются по пятницам, заводят детей, а только потом уже иногда женятся. - Очень удобно, - хмыкнул герцог, открывая дверь в мою комнату. - Но это не стандарт, у всех по-разному, - произнесла я. Герцог поставил фонарь на столик, а потом положил меня на кровать. В тусклом свете его глаза казались темными. Красив, подумала я, но быть может сказала это вслух, потому что на лице герцога показалась знакомая улыбка. - Почему? - Я не читаю мысли, - отозвался герцог, подходя к мольберту, где на холсте были намечены наброски следующей картины. - Почему вы возитесь со мной? Здесь и вообще... - Вы забавляете меня, - ответил он будничным тоном. Ну, конечно, что я еще могла услышать от этого мужчины? - Рада служить, герцог, - сказала я чуть обиженно. И с чего вдруг? Герцог продолжал рассматривать наброски, а я смотрела на него, хотя тело предательски хотело спать. - Что вы пытаетесь нарисовать? - спросил он вдруг и я открыла глаза. - Москва. Город, в котором я жила. А это район небоскребов. Показать вам ее, когда закончу? - Покажите, сударыня. Афина? Он назвал мое имя и я попыталась что-то ответить, но тело сдалось. Меня вырубило.