У демонов есть чувства.

Джанет, ненадолго пришедшая в себя после того, как Сиэль куда-то ненадолго ушёл, встала с четверенек и молча направилась к окну. Всё это она делала слишком резкими движениями и машинально. Отодвинув висевшие шторы тёмного цвета, она села на подоконник с ногами - такую дерзость она позволяла себе тольао в своей комнате, куда ходила только она - лишь Себастьян, Мэйлин и ещё некоторые другие люди могли заглянуть в эту комнату или зайти на минутку.

Полная луна притягивала к себе взор, как никогда. Неизвестно почему, но она чувствовала чьё-то присутствие. Может быть, того же самого Себастьяна, обещавшего не мешать и не мелькать перед глащами, но следть за целостью и сохранностью Джанет и Сиэля. Только сейчас она, сидя на подоконнике и разглядывая свои части тела, поняла, какую большую ошибку она совершила. Теперь не только Сиэль мог послужить в качестве причины, благодаря которой мог стереться с лица Земли Лондон со всеми жителями. Всё тело было полностью усеяно пентаграммами, светившимися в темноте разными цветами. Сейчас она чувствовала себя "ночной бабочкой", запутавшейся в том, что правильно, а что - нет...

Решив избавиться от всех этих странных мыслей, горничная слезла с подоконника и решила прогуляться по зданию. Но с каждым шагом та наоборот больше углублялась в эту мысль, размышляя, что бы было, если бы она поступила по другому, или же оставила только пентаграмму Себастьяна.

- Господин, всё готово? Может быть, помочь завесить все зеркала? Хотя... Это ведь делают, когда люди умирают, может просто вынести? - протараторила Джанет, когда услышала позади себя шаги.

Её тронули за подол платья и она повернулась. Вместо графа перед ней стояла полупрозрачная девочка, прижимающая к себе плюшевого кролика. Всё её лицо было слишком похоже на лицо самой горничной, что и напугало её. Она уже хотела ещё что-то сказать, но девочка, склонив голову набок, мило улыбнулась и растворилась.

- Джанет, ты с кем там разговаривала? - Сиэль вернулся обратно.

- Да так. Просто... Половица скрипнула и я подумала, что это Вы, - солгала она, надеясь сама разобраться во всём происходящем.

- В таком случае нам остаётся только разойтись, чтобы не причинить друг другу вреда. Я думаю, что это случится со мной, поэтому я пойду на че...

- Простите, что я перебиваю, но я отправлюсь на чердак, - Джанет, схватив подготовленный ей фонарь и какую-то длинную тряпицу, поднялась по лестнице.

Вот и тот самый чердак. Лунный свет слишком сильно льётся из треугольного окна, стелясь на деревянный ветшатый пол, который, казалось, мог провалиться, образовав дыру, в любой самый неподходящий момент.

Пройдя некоторое расстояние, лавируя между всевозможными преградами, представляющими собой тумбочки, старые картонные коробки и ящики, Джанет плюхнулась на пол. Тут можно было продолжить думать о своей жизни, которая несмотря на все прелести жизни, как привязанность к любимому человеку, дружба и хорошие отношения почти со всеми, постепенно скатывалась в какую-то непонятную кашу смешанной мистики, фантастики, опасностей, тревог и переживаний, непонятно чего. Уже почти нельзя было повторить те каламбуры с вываливающимися из окна шинигами, шутки с цирковой труппой... Она закрутилась в обществе, словно белка в колесе, хотя прекрасно понимала, что там она представляет всего каплю в океане.

- Может быть, это всего лишь часть превращений и господин тоже думает почти также? - невольно произнесла она часть своих мыслей, случайно вырвавшихся на волю.

С детства та уже знала, каково это быть частью общества, презираемой частью общества, постоянно быть в одиночестве...

- Джанет, - рядом послышался знакомый приятный голос, который словно вывел Джанет из этого оцепенения.

Сама не понимая почему, она потянула к нему руки, словно маленький ребёнок, просящий подержать его на руках, укачать и успокоить, прижимая к себе. Себастьян понял этот жест и нагнулся, так как несмотря на хорошее питание, Джанет так и не удалось дорасти хотя бы до его ключицы. Джанет потянула его к себе и положила голову на плечо, прижимаясь своим маленьким тельцем к нему, чувствуя, что хвост опять начал неконтролируемо стучать по полу.

***

"- Может быть, всё-таки нужно было попросить Себастьяна остаться, чтобы присмотреть за нами?" - подумала Джанет лишь после того, как Себастьян растворился в темноте чердака. - "- Страшно ведь... Не зря я такая трусливая и не зря меня называли трусливым кроликом...".

Слабый свет от слегка коптившегося фонаря падал на половицы, освещая только лишь кусочек пола. Да ещё Джанет, боясь увидеть своё отражение в стекле фонаря, накрыла его своей накидкой. Сейчас оставалось только спокойно сидеть в уголочке, приседая к себе колени и старого плюшевого кролика, которого она нашла тут же - Себастьян, решивший хоть как-то её успокоить, приащил игрушку из её детства.

Где-то за окном размеренно, но громко ухала сова, изредка доносились крики пролетавших воронов. Это уханье с одной стороны и успокаивало Джанет, и приводило в некий ужас, вселяло чувство смерти... Решив, что тем самым она сможет избавиться от этих ужасных ощущений, Джанет встала и дрожащими руками сняла с фонаря тряпицу, накинула на себя и направилась в сторону лестницы, надеясь, что не сможет увидеть господина, так как тот всегда сдерживать свои слова, поэтому он сейчас мог сидеть в своей комнате или кабинете. Как бы не казалось эта задумка глупой и слишком детской, Джанет предполагала, что эта тряпица сможет ей помочь, если она накинет её на лицо, если услышит шаги господина, чтобы не смотреть на него.

- Ведь разговаривать можно и с самой собой? - поинтересовалась Джанет у самой себя, а после, переждав минуту и поняв, что всё это ей нечем не обернулось, продолжила свой разговор. - Странно. Почему же я увидела эту девочку... Может быть, в моём мозгу сбои и я вижу события из прошлого?

Не успела та добавить ещё что-то, как её прежняя версия из прошлого появилась вновь, а после протянула к ней руку, зовя куда-то. Когда Джанет решилась пойти за ней, девочка опустила кролика на пол и, что-то сказав загробным голосом, указала на свою игрушку. Словно марионетка на ниточках, кролик поднялся и, нерешительно ступая, направился за ней. Всё это нисколько не удивило горничную - себя она нисколько не опасалась, а вещи, даже похуже этого ей приходилось видеть чаще, чем она хочет.

- Подожди, можешь хотя бы объяснить, куда мы идём? - еле слышно произнесла Джанет, аккуратно ступая по скрипучим половицам и стараясь не наступить на кролика, возящегося у неё под ногами.

Иногда девочка проходила через стены и двери, совсем забывая о том, что Джанет не могла этого сделать и то, что ей приходилось искать другие пути или ломиться в закрытые на ключ двери. В конечном итоге девояка вывела её в какую-то комнатушку с наглухо закрытыми занавесками. Тут же чувствовалось присутствие Себастьяна. Казалось, он стоял позади неё, готовясь защищать в любое время, но это чувство было частично обманчиво - она его не видела.

- Дать свои руки? Зачем? - протягивая красные от наступившего после появления девочки холода, поинтересовалась Джанет.

***

"- Что же тут вообще творится?" - Джанет попыталась что-то сказать, но понялв, что практически ничего не может выговорить. Лишь что-то бормотать, как маленький грудной ребёнок. Так и оказалось, с помощью той девочки, скорее всего, вызванной её подсознанием, той удалось ненадолго вспомнить своё раннее детство и переместиться в то время, когда ей было чуть меньше годика.

Сейчас она с видом королевы с розовыми щеками лежала в маленькой самодельной деревянной колыбельке, вырезанной в большом полене дерева, что позволяло сделать углубление повыше, чтобы девочка во сне ненароком не упала на пол. Внутри всё было уложено мягкими тряпочками и пелёнками, многочисленными игрушками, погремушками и ещё чем-то. Кажется, деревянной соской, выплюнутой ей совсем недавно, да и кусочком ржаного хлеба, замотанного тряпочкой, который родители давали ей тогда, когда у матери не хватало молока, а ей хотелось поесть.

Джанет, воспользовавшаяся тем, что у неё сохранились почти все умения, без труда приподнялась из колыбельки, шатаясь на ещё неокрепших худеньких ножках. Деревянная стенка колыбели скрывала настоящую картину того, что тут происходило. Несмотря на всё богатство кроватки дочки, самим родителям жилось плохо. Маленький обветшалый домик, в котором те решили прожить до тех пор, пока детям не исполнится хотя бы пять или шесть лет, был весьма грязным. Белые, кое-как отштукатуренные стены, успели посереть и почернеть от копоти. В углу, возле Джанет и ещё одной колыбели с синей ленточкой, чуть побольше, чем её, где спал Колин, стояла старая печка, от которой тепло доходило только для этих двоих счастливчиков. В углу на своём почти развалившимся кресле-качалке сидела бабушка, которая что-то вязала для своих внуков, изредка, как Джанет, нечленораздельно бурча когда у неё что не получалось.

- Ты точно думаешь, что мы доживём до совершеннолетия всех наших детей, чтобы рассказать им правду про нас? - к колыбельке подошла мать и подняла Джанет на руки, но она и сейчас не могла разглядеть лицо. - А вдруг что-то случится, а мама забудет им рассказать то, что нужно?

- Да что они смогут сделать? Шинигами ведь за нами сложно охотиться, - отец, вышедший из своей мастерской, устало опустился на стул возле матери, наблюдая за её работой.

Его лицо было отчётливо видно, поэтому Джанет попыталась запомнить хотя бы некоторые его очертания, но ей мешала мысль о том, что сейчас сказал отец. Шинигами? За родителями сложно охотиться? Что это может значить? Никто не дожил до совершеннолетия и не мог рассказать ту правду... Хотелось узнать больше...

- Не видишь, она хочет спать. Она не понимает, что происходит, - вмешалась старушка, откладывая навязанное в сторону. - Золотце, ты не против, если я пришью эту записочку к твоей пелёночке? Я ведь могу забыть...

***

- Джанет, что случилось?! - ничего не понимающий Бард, решивший вернуться после рассвета, застал весьма странную картину - на полу, словно поломанная кукла, сидела Джанет, судорожно прижимая к себе ту самую тряпицу, что была накинута на неё ночью, за столом сидел Сиэль, размышлявший о чём-то, в углу, как какой-то голем, стоял Себастьян, обеспокоенный поведением и внешним видом как Джанет, так и Сиэля.

К белой тряпке, которую сейчас сжимала ничего не понимающая горничная, была зашита записка из хорошо сохранившейся бумаги. Красные нитки, спутавшиеся на кончиках, торчали в стороны и она сейчас изредка задевала их, гладила, словно какое-то домашнее животное. Только сейчас Барду удалось увидеть Колина, прискакавшего пораньше всех, который сидел под тканью.

- Красные нитки - нитки, связывающие судьбы... - бормотала Джанет.

- Другой город Лондона... - Сиэль резко встал с места. - Себастьян, если ты расправился с Жеводанским зверем, то нам нужно выезжать срочно. Сейчас же. Если я не смог найти родителей, то это не значит, что кто-то не может обрести счастье.

Все, кроме Себастьяна и Джанет разошлись по своим делам, оставив их стоять и сидеть на тех же самых местах.

- Ну хоть Неко вернулась и то счастье, - Себастьян подошёл ближе и опустился на колени. - Подожди... Я знаю этот адрес...