Вечная музыка и пустые рифмы

На репетиции следующим утром вокалист вел себя как обычно, словно вчера ничего не произошло: опаздывал, чуть хамовато отшучивался, варил невкусный, но крепкий кофе. Работа продвигалась в привычном темпе, без каких-то вопросов, и Руи, удостоверившись, что по стенке его размазывать не планируют, в спокойной обстановке даже приободрился. Где-то через час-два случайный разговор все же заставил Рюичи признаться коллегам, что задача, казавшаяся поначалу элементарной, вымотала ему все нервы. - Не понимаю, что мешает, – проворчал маэстро, задумчиво почесав макушку, –композиции, вроде бы, выбраны, цель ясна, но процесс ползет, как ленивая черепаха... - Расслабься, – неунывающий лидер потрепал его по плечу, – просто ты раньше ничего похожего не писал. Бё вон тоже замучается сочинять текст. Попытка утешить виртуоза, к сожалению, провалилась: что именно представляет собой стихосложение, Ямамото представлял смутно и потому, уязвленный тем, что Казуки рискнул сравнить титанический труд композитора с «рифмулями», сердито фыркнул. - Не смеши, такие тексты любой дурак за пять минут соберет, для этого не нужно ни таланта, ни вдохновения, – пианист нервно затянулся дымящейся сигаретой, уже второй за текущий перекур. На лице Казу появилось удивленное выражение. - Постой. Неужто ты считаешь... – прищурился Сато, но его не слушали: Руи слишком устал от скопившейся неопределенности с этой идиотской музыкой, в отношениях с Бё... - Да ты сам посуди, – он резко выдохнул, – что такое слова рок-песен? Вздор сущий, чушь, пустые рифмы, в которые вокалист облекает подробности своей бурной биографии. Пересказать произошедшие события может каждый, а вот попробуй родить новую мелодию, вплести в ее канву уже существующие элементы классического произведения, ни в коем случае даже намеком не задев честь почившего автора. Слабо? То-то же. Потушив окурок в полной пепельнице, он поставил в беседе категоричную точку. Рюичи не хотел никому грубить, просто он не привык лицемерить и не собирался скрывать от старого друга свое невысокое мнение о рокерах. Сейчас к тому же его гораздо больше беспокоили собственные проблемы, одна из коих возникла не далее как вчера и требовала немедленного разрешения... а того не наблюдалось даже в резервах смекалки. Немудрено, что мастер не заметил ни порицающего вздоха проходившего мимо Юто, ни мгновенно потемневших глаз вокалиста, замершего над огромным блокнотом. Крепкие пальцы Бё, увешанные витыми кольцами, с силой сжали карандаш, тот хрустнул, точно соломинка, но Рюичи не обратил на это внимания. Как выяснилось несколько позже – зря. В сумрачном зале его встретил солист, хмурый, как нависшая над городом грозовая туча. С порога смерив Руи презрительным взором, он резко толкнул его в плечо, приперев к стенке, и, привалившись, прошипел: - Что это было? Интерпретатор растерялся, ощутив, как по спине прокатилась волна холодного ужаса. Мысли перемешались, в памяти огнем вспыхнула вчерашняя зарисовка, несчастный почувствовал себя подсудимым, которому в качестве обвинения в зале нравственного суда сунули под нос видеоматериалы порнографического толка с ним в роли режиссера. Как теперь доказать, что ничего крамольного ты не совершал?.. Сглотнув, парень спросил: - Что именно? – и своей невозмутимостью, сам того не желая, перевел едва подавляемый гнев визави в режим «вкл». - «Что-что»?! – едко передразнил Бё. – Уши на что? Кем ты, морда классическая, себя возомнил? Самый умный тут, да?! - ... - Не тупи: у тебя звезданутость обострилась? Так могу помочь: недорого отзвездить. Или гребаный маэстро решил, что раз он засранец с мировым именем, значит, вправе о других ноги вытирать? Ты эксперт, что ли? генеральный продюсер? гуру шоу-бизнеса? - Бё, я... – Рюичи умоляюще посмотрел на взбешенного коллегу, с трудом подбирая оправдания, как назло, тут же вспомнив целый ряд пошлых подробностей, успевших и не успевших минувшим вечером воплотиться в жизнь. – Ты неправильно понял. - Все я правильно понял, – отрезал фронтмен. – Ну и дерьмо ж у тебя в башке... Так вот, – стиснув пальцами чужое плечо, Коджима угрожающе понизил голос, – предупреждаю: этот твой номер не покатит. Я те не сопляк какой, который все стерпит, я поставлю тебя на место, я... - Дай объяснить, – вымученно перебил Руи, искренне недоумевая: неужели Масахито не понравилось? Он же отвечал на ласки, причем недвусмысленно. - Заткнись, – повелел Бё. - Послушай! – взмолился пианист. - Нет, это ты меня послушай, – Коджима лишь крепче сжал хватку, Руи поморщился. – Еще раз перейдешь мне дорогу, закатаю в асфальт без джентльменских церемоний, умник. Заруби на носу: со мной шутки плохи. – Секунду-другую он поколебался, чтоб затем хищно улыбнуться, развязно бросить будничное «ах да, чуть не забыл» и резко впиться в губы Рюичи. Тот не успел оказать хотя бы маломальское сопротивление, Бё же, насытившись минутной властью, пафосно подытожил: – Надеюсь, теперь тебе ясно, кто здесь хозяин. И вот тут потрясенный Ямамото, кажется, осознал причину негодования Бё, поражаясь, отчего он не понял сразу: яркий, смелый вокалист хочет лидерства в отношениях. Правда, догадка ничуть не порадовала, скорее наоборот – расстроила, ведь Рюичи уже решил для себя, что им лучше забыть друг друга. Поэтому, как бы ни возражало сердце, он все же остановил фронтмена, явно собравшегося после триумфа покинуть зал, вышагивая с гордо поднятой головой. - Пожалуйста, пойми: так не должно быть, – хрипло проронил Руи. Вокалист искренне изумился. - Что? - Так не может быть. Их взгляды встретились. Коджима замер, неготовый к подобному повороту. - Но ты же сам... – пробормотал он. - Я ошибся. На самом деле... - На самом деле ты вообще въезжаешь, что ты сейчас сказал? – первоначальный шок творческой личности мгновенно сменила ярость. – За кого ты меня держишь? – прорычал вокалист, прибавив натянуто, с плохо скрываемой горечью: – Не дошло разве, бестолочь, почему ты до сих пор жив? - Бё-кун, прости, я не хотел. - Безусловно. - У меня крыша поехала из-за работы. - Конечно. - Хорош издеваться, циник, это глупо и несмешно, – не выдержал Рюичи, отводя глаза. Какое-то время оба музыканта молчали, затем Масахито тяжело вздохнул, засунул руки в карманы, пожал плечами, тщетно маскируя обиду равнодушием и сарказмом. - Да, я циник, – мрачно известил он. – И, наверно, потому мне не понять чувствительную душу творца. Ну да, – изобразил на лице кривую ухмылку, – куда мне: я же просто рифмую происходящее – большого ума не надо. Знаешь, мастер, а катись-ка к чертям. Коджима развернулся на каблуках и, уже занеся над порогом ногу, устало бросил: - Ты очень странный человек, Руи. - Ты тоже очень странный человек, Бё. Громко хлопнула дверь, Рюичи остался один, оплеванный и потерянный. Нет, он вовсе не сожалел о сказанном, однако прекрасно понимал, что играть сегодня уже не будет.