Забери меня.

если вы оставите отзывы, я буду чуточку счастливее~

***

      Затем Джиа резко, до хрустка в суставах, встряхивает плечами и вместе с Доктором наблюдает, как плотная ткань соскальзывает на пыльную землю.       Ей почти грустно от того, что без пиджака она не чувствует его запах. Доктор пахнет, как путешественник. Сырой землей, пряностями и еще чем-то кисло-сладким и таким манящим. Ему почти грустно от того, что придется вновь невероятными усилиями подавить в себе желание прижаться к её хрупкому телу сорваться на крик. Они молча разглядывают друг друга. Доктор водит глазами лишь по плоскости от её шеи до макушки, Джиа рассматривает его всего с ног до головы. Ненадолго задерживается на тёмной жилетке, ярко выделяющейся на бело-серой рубашке. Находит схожесть с черной дырой и хочет в ней утонуть; считает, что этой черноты на внутри его груди достаточно для них обоих.       Джиа не дотрагивается, но чувствует черноту пальцами, вдыхает её, ощущает во рту её привкус и вдруг уверывает: в её жизни черноты и так слишком много, она буквально слепит Джи. И Доктору вряд ли под силу крепко взять Джиу за руку и вести, вести, вести. Она бы сжимала его ладонь и позволяла направлять себя, если бы верила, что он сможет. Но она не верит. С этой грязью под ботинками, черными кругами под налитыми кровью глазами, с острыми, переливающимися различными оттенками синего коленями, с запахом дешевого табака и до жути молчаливой, но прорывающейся громко и всегда не во время злобой-злобой-злобой она не верит, что Доктору захочется её вести. Мысли оглушают, и собственные стоны в ушах хуже любого крика.       Джиа вспоминает, как недавно считала Доктора опасным и странным, как разглядывала его лишь искоса, не смея таращиться в упор. Как он хватал её руки при их первой встрече, не будучи уверенным в правильности своей жесткости; и как он хватал её парой часов ранее.       Странная это штука - время, думает Джи. Сменяет проклятие на благословение, вздохи сожаления на стоны, из незнакомцев делает близких, заставляет забывать одно и не позволяет забыть другое. В горле спицы, а вместо чувств очередная притворная личина. Всё слишком привычно.       На её лице застывает поддельная гримаса отвращения к нему, к Доктору, и оттого ему хочется закрыть глаза и не видеть этой её ухмылки, этого её хитрого прищура. Она вновь надела на себя маску, решила влиться в роль, словно произошедшего ранее не было, словно ни у кого в этом мире нет памяти.       И Джиа улыбается хитро-хитро, словно заранее знает его мысли и желания.       А доктору хочется разбить руки в кровь о её лицо, втоптать в землю, чтобы почувствовала, как его рвёт на части, чтобы поняла, чтобы... Он видит, как она стоит перед ним и ломает своё нутро. Не справляется со всеми своими ролями (не хочет) Разбитая, смятая. И в то же время прямая, как струна. По-смешному гордая, озлобленная. Доктор бы улыбнулся, но не хочет причинять ей боль. Его улыбка сейчас была бы сродни ножу в бедро. - Надень пиджак. Доктор почти вздрагивает, не узнает свой голос и будто не успевает понять, когда успел раскрыть рот. - Нет, мне жарко. - В кварцево-серых глазах плескается сила. Она ведет себя как ребёнок - злится Доктор. Она и есть ребёнок - и Доктор злится еще сильнее. - Джиа. - Он произносит это со стальной мягкостью в голосе. Так, будто учится жить с ней бок о бок уже на протяжении многих месяцев, так, будто она в очередной раз не убрала за собой одежду, разбросав её по всем комнатам его машины времени. Так, будто он хочет сделать вид, что его в самом деле злит её поведение, но не может солгать самому себе, что нет, чёрт возьми, нихрена его это не злит!       Доктор приближается к ней семимильными шагами, Джи старается не пятиться. Ветер заставляет трястись против воли, и дрожь только усиливается, когда его холодные пальцы едва ощутимо касаются её плеч. Но Джи тепло от его холодных прикосновений, она дрожит от страха близости. Не телесной, сторонней, а внутренней, душевной. Доктор тоже боитялся. Но ему почти надоело. Их разделяет пара сантиметров и будто бы электрическое поле, которого оба, против законов физики, могут коснуться, если захотят. Джиа молчит. Дышит часто-часто и не знает, какую роль играть теперь. Доктор читает мысли. - Хватит с тебя ролей, девочка.       От меткого взора Джи не ускользает, как на мгновение Доктор столбенеет, произнося странно-нежное "девочка", пускай даже не вкладывая в это слово ни грамма ласки. Доктор не хочет быть ласковым.       Но он быстро забывается. Тормоза уже отказали. Еще тогда, когда он пустил её в свою Тардис. Уже слишком поздно задумываться о сделанном в надежде расставить всё по еще не разворошенным полочкам с прошлым. У Доктора есть машина времени, способная исправить любую ошибку. Но так же у Доктора есть ошибка, которую он не хочет исправлять. (И загадка, которую не хочет бросать)       Джиа делает шаг вперед и с зажмуренными глазами падает в объятия мужчины, боясь, что даже (особенно) после того поцелуя он может оттолкнуть её. И она готова к провалу, чуть ли не надеется на отказ. В голове уже звенит жесткое "Нет, то было лишь ошибкой". И вместо отторжения Джиа чувствует, как крепкие руки узлом завязываются вокруг неё. Открывает глаза, среди тёмных танцующих пылинок, появившихся после длительных жмурок, находит Его взгляд из-под полуприкрытых век и погружается в сладкий дурман.       И пусть сейчас Доктора тревожат галлюцинации Джи, странный парень, непонятный убийца и белые листы бумаги под мостом, он - Повелитель Времени и уж как-то успеет разграничить все свои проблемы и решить их по порядку.       Доктор плотнее прижимается к девушке, она не отходит, но вдруг становится вся напряженная, молчаливая и мертвенно-спокойная. Вновь заставляет его испытывать раздражение. Непокорная девчонка, слишком непостоянная, слишком запутавшаяся. - Джиа. - С укором шепчет Доктор. Джиа вздрагивает. - Хватит играть с собой (со мной) - Чёрт, - произносит она после минутного молчания. - Я будто никогда не смогу обращаться к тебе на ты. Утыкается ему в плечо. Пиджак все еще пылится на земле. Доктор обращает на это внимание, потому что это важно. То, что она без верхней одежды - это важно. То, что сейчас запах корицы заменяет ему кислород - это важно. Но почему-то Доктор молчит о неважном и произносит: - Сможешь, мне же не три тысячи лет. Всего лишь две с четвертью. Девочка смеется ему в грудь. Но все еще не верит.