***
Мистган и Найтуолкер разделились, условившись встретиться в библиотеке. Девушка отправилась в легионьи ясли за Хьюзом, а юноша — в тюрьму за Шугабоем и в мастерскую за Байро. Скорым шагом и ходами для прислуги обход занял меньше сорока минут, однако ни она, ни он не нашли тех, кого искали. Увидев друг друга — одних — у библиотеки, оба поняли: оставшаяся надежда ложилась на плечи Коко, бегавшей дольше и быстрее любого в замке (Тариталь и от Найтуолкер бы убежала, не встреться на её пути Яджима). Более того, посыльная могла подробнее знать расписание мужчин. Тем не менее Мистгана съедало беспокойство. Вспомнилась магия одного из Шестерых Просящих, едкого волшебника с гигантской змеёй на плечах. Малая доза его магии словно выжигала мясо, расщепляла кости и выворачивала Мистгану желудок, жёлчь из которого неприятно саднила в горле и на нёбе. Джерар выжил лишь благодаря случайности и врождённой сопротивляемости магии, которую, как объяснил Ки-су, имели все эдоласовцы в разной мере. Джерар хрустнул кулаками. Он предпочёл бы разом сразиться со всей шестёркой, не считая змеи, чем стоять перед дверьми в библиотеку и разбираться с отсутствием бывших капитанов и генерала. Беспокойство говорило, что мужчины отсутствовали не просто так. — Когда ты в последний раз видела Хьюза и Шугабоя, Найтуолкер? — спросил Король, открыв перед девушкой тяжёлые величественные двери в библиотеку. Она бросила на него хмурый взгляд, перебрала пальцами по древку копья, но вошла первой. Воительница ответила не сразу. — Видела… — она напряжённо поджала губы, — недели полторы назад. Ближе к ночи, когда возвращалась в комнату. Они шли впереди, о чём-то шептались, но, заметив меня, ускорили шаг. — Ха? — выдохнул Мистган и изогнул бровь. Он не многое знал об отношениях троицы, но увиденного было достаточно, чтобы сделать вывод: именно Хьюз и Шугабой инициировали разговор. Такая реакция на напарницу с их стороны казалась странной. — Что, даже не поздоровались с тобой? — Думаю, они просто не хотели со мной пересекаться — между ними двумя всегда царствовала особая атмосфера, сказать по чести. Однако, не знаю почему, но я решила пойти за ними. Они скрылись за поворотом. — И? Ты заглянула? — Заглянула. Однако их уже не было. Не знаю, воспользовались ли они ходами внутри стен или спрятались в каком-либо помещении, но я не стала их искать. Это меньшее, что я могу сделать для этих идиотов, — она пожала плечами, впрочем, тень напряжения не покинула её лица и, в частности, сведённых бровей. — К тому же, если быть откровенной, я была слишком уставшей, чтобы участвовать в коммуникации с кем-либо. Сама не знаю, почему меня это задело… — выдохнула Найтуолкер, будто пыталась смахнуть что-то с плеч. Мистган хмурился и сжимал челюсти. В августе, после приезда Зеро, когда они сидели в столовой, мужчины якобы «пришли перекусить» и «так удачно пересеклись с Найтуолкер», сев рядом с ней на скамью. Джерар был уверен, что они специально искали девушку, узнав о приезде Преяра. Допустить возможность не просто игнорирования, но избегания с их стороны… «Сдаётся мне, мы увязли куда глубже, чем думаем», — Король хрустнул шеей и ускорил размеренный шаг. Хотя бы библиотека радовала. Отстраивать её было приятно, и к апрелю получилось обустроить величественное пятиугольное четырёхэтажное здание с высокими потолками и расписными круглыми окнами. Первый этаж, самый низкий, но наибольший в диаметре и второй, чуть ýже, были открыты для посещения всем желающим. Третий этаж, также несколько ýже предыдущего, тянулся выше и был закрыт для публичного посещения. Он служил архивом для запрещённой, провокационной и тем не менее ценной литературы, паспортов солдат, личных дел, заметок и прочих материалов для досье. Самым высоким и узким этажом был четвёртый, тоже запрещённый для публичного посещения. Чтобы попасть туда, необходимо прежде получить разрешение самого короля Эдоласа. Там хранились важные правовые документы международного характера, соглашения с бывшими правителями некогда независимых стран, исторические своды, летописи, хроники и исследования, проводившиеся по приказу королей Сенсо. Лахар чаще всего обитал на втором этаже, в часы необходимости спускавшись на первый. Мост из дворца вёл прямиком на второй, пустой, за исключением работников. Они поклонились Королю, который приветливо им помахал и с теплотой в голосе спросил, где искать Уигра. Нечего паниковать перед людьми. Ведь что оставалось делать детям, когда их сильный и величественный отец напуган? Уигр против обыкновения оказался на третьем этаже. Мистган застал его скрутившимся и пыхтевшим над высокой передвижной лестницей. Увидев Короля, мужчина вскрикнул, едва поймав слетевшие очки, и, не встав с колена, развернулся к Франсеру и поклонился. — Не тратьте время и силы на условности, мессер Уигр, — сказал Мистган и подал мужчина руку. Из-за протеза, заменившего правую ногу выше колена, архивариус двигался с трудом. Он принял королевскую помощь и встал. — Чем могу быть Вам полезен, Ваше Величество? — Где Коко, Лахар? — с места начал Мистган. — Я отправил её в подвал за ящичком с инструментами. Для лестницы, — он махнул на предмет. — Надо заменить старушке колёса, — Уигр посмотрел на Короля и на девушку. — Что-то случилось, Ваше Величество? В письме генерала? Лахар, через руки которого проходили все письма, ибо голубятня находилась на чердаке библиотеки, тоже понимал, что без надобности Рубилакс Найтуолкер не писал. Потому Джерар кивнул и с тяжестью вздохнул. Коко бежала медленнее обычного из-за ящичка, и Лахар поспешил принять его и поставить на полку. Тариталь отдала Королю честь и он, размяв онемевшие пальцы, обратился к ней: — Коко, как давно ты видела Хьюза, Шугабоя или Байро? Или хотя бы их Хранителей? Часть Франсера надеялась, что Хранители по странному совпадению решили дать Подопечным отгул и сейчас просто сопровождали их на прогулках по городу. В противном случае его ждал зародыш настоящей катастрофы. Джерар оттянул и без того растянутый ворот рубашки. — Думаю… в прошлый четверг? — девочка наклонила голову и взялась за подбородок. — Господину Байро пришла посылка с лекарствами, которую заказал Люмус. — Неужели у Ки-су не нашлось лекарств? — выдохнула Эрза в шарф. — По всей видимости, — Тариталь пожала плечами. — Господин Лахар её проверил и не обнаружил ничего особенного, да, господин? — Да, — кивнул Уигр. — Всё растворы для инъекций да эмульсии, если верить рецептам. Возможно, господин Байро не захотел обременять достопочтенного Джигоку. Возможно, хотел скрыть от большинства факт болезни. Вполне в его духе — господин Байро довольно упрям. Эрза фыркнула и отвернулась. В её рейтинге «бесячих стариканов» Байро шёл следом за Яджимой, и слово «упрям», по её мнению, было приуменьшением. Бывший генерал армии скорее лопнет, чем попросит чьей-либо помощи. — Господин Байро лежал в своей комнате, — продолжила Тариталь. — Люмус сидел с ним, когда я вошла отдать посылку. Судя по всему, господина свалил удар. Люмус обещал, что он обратится к господину Ки-су по этому вопросу, даже если Байро станет отнекиваться. Король посмотрел на Лахара, и тот всё понял, кивнув. Архивариус позвал ближайшего ассистента и велел ему отправиться в лазарет за Джигоку. — Что до Хьюза и Шугабоя… — Коко массировала виски. — В среду, если не ошибаюсь, Хьюзу пришло письмо от матери. — От матери? — фыркнула Найтуолкер и шагнула вперёд. — Хьюзу? — Что-то не так? — Джерар вгляделся в её сморщенную напряжением переносицу и губы, норовившие оскалиться. В девушке было не меньше тревоги, чем в нём самом. — Отношения Хьюза и его родителей нельзя назвать тёплыми, Ваше Величество. Он с куда большей нежностью вспоминал бабушку, которая ему и писала во время войны. Ты не могла этого не знать, — обратилась она к Коко. — Разумеется, я знаю, что он в ссоре с родителями! — девочка надула губы. — Потому и попросила господина Лахара вскрыть конверт! Уигр покраснел и вспотел, в панике забегал взглядом по помещению. Эрза хмыкнула и усмехнулась, а Мистган изогнул бровь. Он пресёк практику вскрытия личных писем, впрочем, сейчас имел причину жалеть об этом. — И?.. — Ну… его мать просила прощения и спрашивала, когда он приедет. Я запечатал письмо обратно и отдал Коко. — Да, а я отнесла, — девочка кивнула. — Шугабою тоже пришло письмо, в ночь со среды на четверг. От кого, не помню. — От отставного солдата из его отряда, — вставил Лахар. — Не сказать, что видный боец. Отстранён по причине инвалидности, как я сам когда-то. Я не стал вскрывать. — Ты помнишь имя? — азарт ушёл, и Эрза вновь нахмурилась. — Нет, но я его записал, — Уигр кивнул Коко, и та побежала на четвёртый этаж за сводом. — Поделитесь мыслями, госпожа Найтуолкер? — Я никому не госпожа, Лахар. И да, поделюсь, — она прочистила горло. — Отряд Шугабоя хорошо проявлял себя в арьергарде, и в нём состояло наибольшее количество новобранцев из народа. Неотёсанный и довольно слабый люд, который Шугабою приходилось обучать чуть ли не во время боевых операций. Второй и третий отряды были телом армии, её основной ударной силой, а отряд Пантерлили сравним с отменной бронёй и сталью — его элитные бойцы прикрывали или сменяли нас, минимизировавши потери. Отряд Шугабоя основной массой прикрывал тыл и обеспечивал поддержку, учился. Лишь малая его часть выступала с самим Шугабоем. Изуродованных среди его людей было полно. Тех, кто при этом выжил да ещё и выучился грамоте, единицы. Коко принесла журнал. Лахар показал имя отправителя: «Прохор Йона из пригорода Меззанотте». Мистган услышал, как Найтуолкер матом выругалась себе под нос. — Лахар, это мой человек! — она стукнула копьём об пол. — Его досье говорит, что нет, Найтуолкер, — нахмурился Уигр и повысил голос. — Лахар, долбанная бумажка может говорить всё, что ей, треклятье, вздумается! — на повышенных тонах ответила Эрза. — Прохор Йона из пригорода Меззанотте служил у меня и потерял обе руки во время облавы на Фантом Лорд. — Он мог попросить ему помочь с письмом, знаешь ли, — выдохнул Лахар и прислонился к полке. По ссутуленным плечам и воспалённым глазам стало ясно: библиотекарь уже сам не верил, во что говорил. — Ты чересчур хорошего мнения о людях, — Найтуолкер отвернулась и поджала дрогнувшие губы. Её тело пробивал тот тремор, который приходил с волчьей, лютой злобой, не оставлявшей ничего, кроме желания завыть и вгрызться обидчику в горло. Мистган молчал. Наблюдал за диалогом, за чужой мимикой. Следил, как напряжение в плечах и лице Найтуолкер обратилось в злость и панику. Девушка ненавидела, когда ошибались по поводу её бывших людей, понял юноша. Девушка ненавидела, когда что-то шло не по плану, когда нутро жёг холод сомнений, вины за столь глупую и роковую ошибку, и Франсер был с ней согласен. Пальцы ломало — настолько крепко Король сжимал кулаки. Он понимал, что происходит. Не было никакой болезни — в посылке были не лекарства, а реагенты. Хьюза — всё равно, за что — не прощала мать, а в послании наверняка передали шифр. Шугабою писал не солдат — письмо подделал тот, кто знал этот конкретный изъян, связанный с этим конкретным документом. Байро почти никто не видел, кроме Люмуса, а Хьюз и Шугабой больше недели избегали Найтуолкер. Каким образом эти симптомы проявились лишь спустя неделю? Неужели Лахар, такой чудесный и умный мужчина, библиотекарь, ветеран и истый дворянин, действительно не нашёл ничего подозрительного? Неужели Коко, его милая и добрая Коко, не сочла нужным рассказать о таком любимому королю? Не обманывала ли его Найтуолкер, самая верная воительница Фауста, Охотница на Фей, чей знак он носил у сердца?.. Тварь, предавшая отца?.. В правый глаз стрельнуло, и Мистган надавил на него низом ладони, пальцами сжал волосы. — Ваше Величество? — вздрогнули Лахар и Коко. Девочка шагнула к нему, но замерла, когда Франсер посмотрел на неё. — Что? — тихо и ровно спросил Король, чем поверг всех присутствовавших в ужас. Найтуолкер тихо перехватила копьё и медленно, крадущимся зверем повернулась к юноше. — Почему ты так испуганно на меня смотришь, Коко? — Я… — хрипло выдавила она и отвела затравленный взгляд. Она задыхалась. — Я просто… — Да для вас двоих, я смотрю, всё просто, — Франсер отнял руку от лица и выпрямился. Найтуолкер видела его искажённые, как перед оскалом или рёвом, губы и следила за его телом, руками. — Один бумажку принял, вторая отнесла. Знай, записывай себе имена в книжку и живи припеваючи. Одного понять не могу… — он посмотрел на них, бледных и потных, запуганных, сверху вниз, — почему вы так напуганы? — Король выдохнул, и его голос задрожал. — Неужели… неужели только сейчас до вас снизошло, что вы натворили, ЗАСТКНУВ СВОИ ЕБАНЫЕ РТЫ?! Франсер, белый, с зияющей кровью татуировкой на лице, сотряс этаж. Его дикий, страшный рёв отразился от полок и стен и раздробил кости, порвал лёгкие. Ослепший Король замахнулся и попал по древку копья Найтуолкер. Эрза выдохнула — попала чуть выше локтя, прямо по больному месту, как планировала. Она шагнула к Королю, закрыв Коко, и уставила древко позади ступни юноши, чуть выше пятки. Она уткнула ладонь под его подбородок и толкнула вверх и вперёд. Франсер пошатнулся и шагнул назад, но не упал. Злобная бледность сошла с его лица, взгляд обрёл искру осознанности. Франсер мотнул головой и прокашлялся от внезапно большого количества воздуха в горле. Найтуолкер, смотрев исподлобья, шагала к нему твёрдо и громко. Такая походка пугала её бойцов и врагов. Она сжала плечо Мистгана и заговорила на ухо: — Если хотите подраться, рекомендую напасть на вооружённого офицера армии. Он сможет удовлетворить Вашу потребность в побоях и природной жестокости куда эффективнее тринадцатилетней девочки и близорукого инвалида. Для минутного выплеска гнева, однако, прекрасно подойдут здешние полки: они буковые и оставляют незабываемые синяки на незащищённых кулаках, — она ослабила хватку на его плече. — Покричали и хватит, Ваше Величество. Вы отыскали меня в богами забытой глуши меньше, чем за неделю. Неужели не отыщите этих остолопов? Соберитесь, — она усмехнулась и небрежно хлопнула Короля по плечу. Юноша вздёрнул брови и выдохнул, не в силах сформировать воздух из лёгких в слова. — Прошу прощения за нарушение личного пространства, Ваше Величество, — поклонившись, сказала Найтуолкер, когда отошла назад. Джерар не мог отдышаться. Только сейчас он понял, с каким трудом воздух наполнял стянутые лёгкие. Мистган посмотрел на Коко. Она не могла оторваться от пола и тяжело, прерывисто дышала, будто давила рыдания. Найтуолкер что-то сказала ей, но Мистган не разобрал её слов. Коко кивнула, зажмурившись, и вытерла глаза рукавом. — Прости, — выпалил Мистган сухим горлом. — Я… я не знаю, что на меня нашло. Ты не виновата… и Лахар тоже, вы не виноваты… — Вообще-то Ваши доводы довольно весомы. Подобная наивность губительна для зелёной власти, толком не пустившей корни. — Эрза! — шикнул Франсер и в горле застрял ком. — Вы уже накричали, и с этим ничего не сделать, — Найтуолкер пожала плечами и подпёрла спиной полку, сложив руки на груди. — Имеете сказать, что лучше быть обруганным без причины, чем по делу? — она фыркнула и поморщилась. — В следующий раз они проявят чуть больший уровень паранойи, чем сейчас, а Вы впредь прежде выхода к людям стукните по стенке. Всё! — Найтуолкер рыкнула и вскинула одну руку. — Предлагаю вам обняться — или какой ещё ерундой вы, эмпаты, там занимаетесь — и в тишине дождаться господина Джигоку. Все смотрели на Найтуолкер молча и, как говорится, во все глаза, пусть у кого-то и близорукие. Прошло несколько секунд в тишине, прежде чем Коко и Джерар прыснули и спешно отвернулись, зажав рты. Эрза закатила глаза и устало, практически в агонии вздохнула. — Прости меня, — вновь начал Франсер и протянул Коко руку. Та спокойно приняла её и кивнула. — И Вы нас, Ваше Величество, — поклонился Лахар, а за ним и Тариталь. — Что за прекрасная сцена, — раздался мягкий старческий голос, и Найтуолкер вздрогнула. Иногда она жалела, что старший Джигоку не носил на шее колокольчика. — Настоящая услада для моих старых глаз, — Ки-су, шелестя одеждами, поклонился. — Чем могу быть полезен, мой король? Всё ли в порядке? Вы бледны. Мистган выпрямился и отпустил ладонь девочки. — Достопочтенный Джигоку, — начал Король, прочистив горло, — обращался ли к Вам Байро касательно вопросов о своём здоровье? Улыбка исчезла с синего лица Ки-су. Сизый взгляд окаменел, и старик спрятал руки в широкие рукава. — Так точно, мой повелитель, — он склонил голову. — У бедняги случился удар, судя по показаниям месье Люмуса и фигуре самого преклонного Ракхоку. Я посоветовал отстранить его от работы, и месье Визард вечером того же дня принёс мне разрешение о выезде, отмеченное Вашей печатью, мой повелитель, — Джигоку вынул из рукава упомянутый документ. Мистган ледяными пальцами выхватил его и стал читать. Справка гласила, что король-вседержитель Эдоласа якобы позволяет Люмусу Визарду и его Подопечному Байро Ракхоку покинуть Горичку на срок больничного отпуска, продолжительность которого установит лекарь Ки-су Джигоку. Печать, стоявшая на документе, была до рвоты знакома Франсеру: это была королевская печать с его стола. Единственная в замке. Впрочем, не секрет, что Байро был опаснейшим среди осуждённых. Подделка печати наверняка только открывала многокилометровый список его возможностей. Виски уже было сдавило, но Мистган вспомнил ухмылку Найтуолкер и вес её руки на плече и выдохнул. Король выпрямился, оглядел присутствующих и звонко, храбро отчеканил приказ: — Коко, найди Яджиму Онерама и скажи ему, что я велел прийти в мои покои. — Есть, Ваше Величество! — девочка отсалютировала и рванула из библиотеки. — Лахар, прошу тщательнее следить за почтой и вскрывать письма и посылки. Обо всех подозрительных посланиях, передачах, происшествиях и встречах записывай. Спрошу с тебя полный отчёт. — Так точно, мой король, — Уигр поклонился. — Найтуолкер, ты знаешь, как пройти к координатам, отмеченным в письме отца? — М, — девушка поморщилась. То ли от раздумий, то ли от слова «отец». — Да, Ваше Величество. Впрочем, предугадать изменения рельефа без новых карт будет проблематично. — Отлично, тогда третьего не берём, — Франсер кивнул и показал большой палец, а Найтуолкер поперхнулась воздухом. — Собирайся, отведёшь меня на точку. Через полтора часа жду у западных ворот. Девушка молча натянула шарф на нос и откланялась. — Господин Джигоку, Вы пойдёте со мной. Франсер мог оставить город только на Малый совет. Коко, может, успела бы добежать до собора, но Брэйн не успел бы добраться до замка в кратчайшие сроки, потому надежды Короля возлагались на тонкие старые плечи лекаря. Он должен объяснить ему ситуацию до того, как отправится лицезреть новую Аниму.***
Сборы задержали Мистгана сильнее, чем он планировал. В нём теплилась надежда уйти незаметно и не спровоцировав панику, но юноша уже не надеялся, что подобное вообще возможно. Разумеется, его заметил ограниченный круг лиц, но и того малого количества очевидцев было достаточно, чтобы опустить в почву общественности семя коробящих и беспокоящих слухов. Лучшее, что мог сделать Франеср: вернуться до того, как сорняк пустит корни. И желательно вернуться с плугом в виде чёткого плана или хотя бы осведомлённости касательно ситуации. Горичку он покидал с тяжёлым сердцем и оледеневшим горлом, но постепенно любимая ходьба вытесняла тягучее беспокойство. Мистган вспоминал урывками иногда читаемый бестиарий, сопоставляв рисунки и настоящие растения, наслаждался чистым воздухом, вскружившим пыльную от сидячей работы голову, смотрел на сизое, зеленоватое небо и тени, густевшие впереди. Веки блаженно тяжелели, а сердце ударяло тяжелее, увереннее, как кузнецы, обретшие ритм. Мистган знал, что невзирая на ужасные вести на привале заснёт крепко и блаженно. В то же время где-то у желудка скручивала тоска: Мистган забыл, как сильно скучал по путешествиям. Легион, судя по отчётам генерала, несколько лет жил и продолжал жить на улице, в лесах, горах и степях, где выполнял задания и мог найти пропитание. Джерара поражало, как некогда колоссальный орден превратился в шайку бездомных. Король посмотрел на Найтуолкер. Девушка, как и он, двигалась лёгким бегом и в одном темпе, потому он не стал донимать её разговорами: они сбили бы ритм и рискнули бы не успеть. После письма Ранкилла Джерар заинтересовался историей Легиона. Орден оказался старше, чем Франсер думал: впервые его сформировали в середине третьего века. Его праобразом служил карательный отряд, что истязал беглецов, дезертиров и предателей. Жертв пытали не только физически, но и психически, применяв лучшие методики со всего Эдоласа от галлюциногенов и телесных модификаций (подробный эпизод, где пленным брили головы и надевали тесные освежёванные шкуры, оставляли на несколько дней под палящим солнцем, из-за чего новые волосы врастали обратно в скальп, заставил Мистгана подавиться жёлчью) до манипуляций. Выживших могли принять в отряд в качестве прислуги, ибо их воля была сломлена, а рассудок не знал ничего, кроме угождения. Король вновь посмотрел на Найтуолкер и нахмурился. Впоследствии в плен карательного отряда всё чаще попадали политические заключённые, аристократы других государств и умелые вражеские воины. Последнее заставило власть имущих пересмотреть своё отношение к выжившим жертвам, и «перевоспитанных» воинов стали делать солдатами. «Пушечное мясо» оказалось искусным, живучим и покладистым, что во времена войны спровоцировало отдавать палачам отряда любых провинившихся преступников. Мужчинам (любого возраста) предлагали выбор: сдаться карательному отряду или умереть за преступление. Женщинам (тоже любого возраста) предлагали несколько иное: зачать с солдатом отряда ребёнка и родить или умереть; родившийся ребёнок при этом, если мальчик, с рождения принадлежал ордену, или, если девочка, с рождения считалась «парой» для других пралегионеров. Причём женщине необходимо было родить минимум трёх сыновей или же пятерых дочерей. Стоило сказать, что в те времена было нормальным выдавать замуж двенадцатилетних девочек, и отсрочку им давали крайне редко. Мистган, когда читал, ненароком подумал о Венди в такой ситуации. Его вывернуло. Постепенно карательный отряд расширялся и, даже при высокой смертности, радовал высшие чины успехами на поле боя. Перевоспитанные не знали страха и эмпатии, беспрекословно подчинялись хозяевам. Новый орден, сотрясавший Эдолас, с колыбели внушавший ужас всему населению известного мира, был сформирован. С хозяином Легиона — королём Сенсо — считались. Его силы боялись. Самое маленькое королевство в мире если не терроризировало, то пугало мир. Шли века, и ряды Легиона всё активнее пополнялись не только преступниками, но и младенцами. В какие-то времена «для спаривания» женщин отбирали из преступниц и это было наказанием (Мистган понимал, что косой взгляд на какого-то дутого графа или невовремя уплаченный налог тоже считался преступлением). В другие времена родить для Легиона считалось почётом и поощрялось государством денежно и социально. Когда-то для этого отбирали лишь физически и умственно развитых женщин, обладавших хорошей генетикой. Когда-то спариваться с Легионерами было прямой обязанностью каждой женщины, что закреплялось в законе государства. Легион перестал быть чем-то новым. Он стал данностью. Действительностью, с которой люди жили и которую боялись. Страх внушал противоречивые чувства: от презрения до боголепного преклонения. Правду отрицать нельзя: короля Сенсо боялись и уважали. Каждый смертный знал, что произойдёт, если он не будет подчиняться: за ним придёт Легион. Так было до середины четвёртого века: правление династии Франсеров пресеклось. Дворяне, умелые и образованные воины, знали, что с Легионом незачем биться: достаточно отнять у короля власть, ведь орден подчинялся короне, а не человеку, что её носит. Тем паче, что человек, судя по биографии, был тем ещё мешком с дерьмом. Короля убили, как и шестерых из семи детей. Седьмой ребёнок выжил благодаря случаю и Двуязычному Найтуолкеру — зачатому для службы в Легионе рекруту. Обоим едва исполнилось двенадцать. Найтуолкер и ещё несколько рекрутов, тоже выведенных специально для службы, таких же мальчиков, вывели принца из дворца и через несколько лет стали во главе его дружины, поднявшейся на восстание. Рэйн Франсер, вернув себе трон и корону, расширил владения Сенсо, основал Церковь Единой Религии и освободил Легион. В общем, шуму навёл не меньше (если не больше) Джерара. Мистган знал: Рэйну было не менее тревожно, чем ему сейчас, но в одном предок был уверен — Найтуолкер и другие рекруты спасли его лишь благодаря собственному желанию. Свобода выбора — мощнейшая благодетель человека. Легионер — да любой человек — силён только тогда, когда имеет право, желание и возможность выбирать. Мистган жалел, что не знал древнего языка Сенсо и не мог прочитать дневники предка, в отличие от хроник лишённые перевода. Легион из символа бича стал символом щита: лишь истинные Легионеры, настоящие воины, свободные и сильные, прекрасные люди спасли Рэйна Франесера. Пустоголовые куклы только навредили стране. Отныне попасть в Легион значило стать примером для подражания, символом рыцарства и обеспечить себе и семье почёт и процветание на многие годы. Легион стал отдельным орденом с собственным самоуправлением и системой продвижения по службе, пусть звания и копировали звания в обычной армии. Легион и основные войска существовали отдельно друг от друга: первый считался войсками специального назначения или даже личной охраной короля. Двуязычный Найтуолкер стал первым Легионером в истории, который не только женился, но и сделал это по собственному желанию, имев волю. На полях хроник Джерар видел пометки, что его жене невероятно повезло. До знакомства с биографией Найтуолкера Мистган считал их просто очаровательными, а после познал всю их сальность. Найтуолкеры изначально оказались в Легионе в результате позорного поражения: тогда треть городов Асдарза сгорела дотла, часть из них так и не восстановилась. Отец семьи, потеряв двенадцать отпрысков, откупился от короля Сенсо сыном и дочерью — оба оказались в Легионе. Сын, попав туда восьмилетним ребёнком, к двадцати годам выслужил самое высокое из возможных званий. Дочь, шестнадцатилетняя девушка, по заметкам, крепкая, широкоплечая, сильная и гордая, наверняка совсем как Эрза, родила десятерых детей: выносливых и крепких мальчиков. Одного от брата. Мистгана вновь замутило и он тяжело выдохнул, заглушив жёлчную отрыжку. — Всё хорошо, Ваше Величество? — бросила Найтуолкер через плечо. «Всего лишь думаю, как ты могла служить ему, зная о подобном». — Да, — отмахнулся Франсер и прокашлялся на бегу. — Вспомнил неприятное, сейчас оклемаюсь. Не останавливайся. Двуязычный Найтуолкер был выжившим и младшим ребёнком Найтуолкера от Найтуолкер. То ли был слишком умным, то ли его тело не выдерживало кровь сразу от двух Найтуолкеров (судя Эрзе, чья мать, исходя из досье, принадлежала к относительно покорному этносу, для безумств хватало и одного рыцаря в родословной), но за дерзость мальчику вырезали центральную часть языка, оставив два лоскута болтаться по бокам, и решили посмотреть, выживет ли результат кровосмешения. Он выжил, в отличие от доброй половины своей родни. Замечали, что он мог контролировать движения оставшихся «боковых» лоскутов. Комментарии на полях об удачливости жены отсылали к оральному сексу. Двуязычный был не единственным Найтуолкером в Легионе, пусть самым известным. Не без помощи Рэйна он поддерживал отношения с братьями и сёстрами по отцу… дяде… отцу-дяде и матери. Выжившие родственники обрели поддержку Цицернак Ранкилл — в девичестве Найтуолкер — и вернулись в Асдарз, чтобы под её покровительством восстановить семью. Двуязычный Найтуолкер остался в Сенсо. Поддерживал ли он связь с семьёй или так и остался изгоем из-за кровосмешения, хроники ордена не уточнили, а дневники Рэйна не раскрыли. Погрузившись в генеалогическое древо Найтуолкеров, Мистган узнал, что Эрза была потомком Двуязычного. Хроники находились в запрещённой секции, и Франсер не знал, одаривал ли к ним доступом девушку, её отца, её деда или прадеда кто-либо из предков Джерара. Если нет, стоило стать первым. Под ногами стучал камень, шуршала листва, чавкала почва. Перед глазами в последних лучах сонного солнца искрились красные, жёлтые, рыжие и даже фиолетовые листья, зияли синева эдоласовских эндемиков и яркая серость трав. Мистган позволил себе вдохнуть пряный осенний воздух, смазавший лёгкие маслом гнили и тепла. Всё в мире менялось, и это было здорово. Привал они разбили между крупными скалистыми осколками упавших островов. Они защищали от ветра, а их землянистая поверхность, плохо отражавшая свет, позволяла разжечь костёр и не привлечь лишние взгляды. В Земном Крае Мистган разводил костёр редко и в крайних случаях: когда требовалось прокипятить воду или приготовить и когда было особенно холодно. Он редко готовил. Чаще питался на ходу хлебом, орехами, овощами или фруктами, лишь изредка баловав себя горячим в гостиницах. Когда-то он готовил для Венди и Мэста — своего ученика. Мысль стянула грудь, и Мистган подобрал куски хлеба, лежавшие на «столе» из его посохов у самого костра, и подал один Найтуолкер. Твёрдая корочка хлеба крошилась с хрустом, а расплавленный сыр смешивался с его мякотью. Найтуолкер смотрела на Короля косо, недоверчиво, изогнув бровь, словно хлеб взорвётся в её руке, словно решала в голове важнейший конфликт самого своего бытия, но всё же взяла еду. Об этом только догадывались, однако Найтуолкер испытывала трудности с субординацией по отношению к новому Королю. Она признавала в нём достоинство звания, ум, рассудительность, однако… Найтуолкер ловила себя на мысли, что не находила в голове абсолютно никаких мыслей, когда Франсеру кто-то угрожал, будь то знатный индюк или зудящий Яджима. У неё было только одно: автоматизированное выдвижение левой ноги и левого плеча вперёд, взятие копья на изготовку и вычленение уязвимейшего места на теле обидчика. Онерама, который весь был уязвимым местом, она задевала психически, убивав двух зайцев: отвлекала старикана от Короля и потешалась над коротышкой-маразматиком. При всём этом та граница подчинения, та пропасть социального статуса, которая так чётко разрезала горизонт сознания Найтуолкер при Фаусте, практически исчезала с Джераром Франсером. Из-за того, с какой непринуждённостью он отправлял её на обед, как небрежно тыкал в свои рукописи, показывав их ей, как с непониманием оборачивался на неё со словами: «Всё в порядке? Я слишком быстро иду для тебя? С твоими ногами всё хорошо? А. Дистанция. Точно». Как открывал двери, потому что осознавал это как непреложную истину, как обращался на «ты», забыв, что можно иначе. Как наливал ей чай в солдатской столовой, пропитанной запахом кислой морской капусты, и небрежно бросал: «Это твои друзья, колоти их, если хочешь, и не спрашивай меня», — когда Хьюз и Шугабой в очередной раз довели её. Это заставляло отвечать соответствующе: поддаваться на его провокации, поддерживать его инициативы, подчиняться не из чувства долга, а по… склонности. Дрожащим от раздражения голосом отвечать: «Эти имбецилы мне не друзья», — и так не грациозно, так не по-дворянски громко орать на Хьюза и Шугабоя матом и метать в них влажные тряпки. «И на кой чёрт им спокойно не сиделось?» — Найтуолкер поджала губы и сжала кружку с водой. — Всё хорошо, Найтуолкер? — спросил Король так не по-королевски сидя на земле, скрестив ноги. — Да, — вздрогнула Эрза и прокашлялась, дробя ком в горле. — Вспомнилось неприятное, скоро оклемаюсь. Франсер прыснул и помотал головой. Ах да, ещё эти его «оклемаюсь», «пенсионерка», «а», «м», «глянь» и иные просторечные слова и междометия, которые иногда мелькали в его речи, как она могла о них забыть. Мысли о том, что она только что пошутила с ним, Найтуолкер старательно блокировала. Сыр таял во рту, но Мистган не мог продолжать трапезу: неотрывно следил за Найтуолкер, так и не сделавшей ни куска. Наконец-то девушка выдохнула, и откусила от небрежного бутерброда. Если бы у трепета была секира, то её лезвие пробило бы Мистгану хребет и рассекло лёгкие, когда он увидел, как загорелись глаза Эрзы, испытавшей вкус мягкого хлебушка и плавленого сыра. Очевидно, что Найтуолкер была голодной, потому не откусила как следует, и нить сыра растянулась от её рта до бутерброда. Эрзы досадливо выдохнула и нахмурила брови, с укоризной взглянув на сыр, но не посмев опустить руку. Сыр при этом всё тянулся под собственным весом и рисковал встретиться с землёй, что заставило девушку поднять бутерброд ещё выше и сильнее оттянуть голову. Видят боги, Мистган старался. Но Мистган пал — весь красный и содрогавшийся он засмеялся и отвёл голову, хотя всё ещё наблюдал за девушкой. Она выдохнула с таким недовольством и посмотрела на него с такой злобой, что Джерар засмеялся сильнее, и смех этот начал душить юношу. Джерар накренился, не свалившись исключительно благодаря вовремя выставленному локтю. — Ой, в пижду, — выругалась багряная Найтуолкер, чем окончательно добила Короля, и совсем не по-дамски и отметнув всякий этикет (в конце-то концов о каком этикете могла идти речь в такой глуши) подобрала сырную нить второй рукой и остервенело, мощно откусила ещё, взяв в рот больше половины бутерброда. — Ой, да хорош уже! — в состоянии аффекта фыркнула Найтуолкер и кинула в Короля фляжку с водой. — Ай! — сквозь немой смех вскрикнул Джерар и упал на спину, закрыв рукой глаза. — Я стараюсь! — выдохнул он, когда услышал, как девушка шуршит в поисках нового снаряда. — Ох, прости! Я не со!.. я не со зла! И он вновь засмеялся. Найтуолкер решила не тратить силы, которые могла уделить на поедание хлеба и сыра, к тому же, что она уже дожевала. Вскоре Франсер успокоился, и, взглянув на него, девушка увидела на губах мягкую улыбку и не смогла найти в себе силы для злобы. Эрза отвернулась, схватившись за шарф. Если бы не еда, она натянула бы его на лицо до самого лба. — Эрза, — позвал Король тихим, спокойным и глубоким голосом. Своим молчанием она дала понять, что слушала. — Спасибо тебе. — За какие заслуги? За неумение поедать плавленый сыр в приличном обществе? — За то, что ешь со мной. Я очень давно ни с кем не ел. Ну, с кем-то, кто не сватает за меня пятилетних девочек и тому подобное. Даже не знал, что так скучаю по этому, — он выдохнул, и Найтуолкер заметила, как напряглись его губы. — На самом деле я ем просто омерзительно, по меркам знати, — выдохнула Найтуолкер и принялась делать ещё два бутерброда. — Разве? — отозвался Король. — Не ты ли учила меня столовому этикету? — Я про темп, — выдохнула она и положила бутерброды на посохи. Полезла в сумку за помидорами. — В армии вечно ешь быстро, даже если ты офицер. На званных ужинах, пока господин Фауст их ещё устраивал, приходилось вечно вспоминать, где я. Прошу прощения за сцену, — Найтуолкер сконфуженно потупила взгляд. — Впредь этого не повторится. — Ох, не говори так! — простонал Джерар так внезапно, что Эрза вздрогнула. В этом возгласе было разочарование. — Это было… — он в задумчивости поджал губы, — мило. По-домашнему как-то. Очень напоминало гильдию. Очень напоминала Эрзу Скарлет. — Я буду рад, если ты не станешь переживать из-за таких мелочей наедине со мной. Найтуолкер нахмурилась и разрезала помидоры. Ощущения, спровоцированные словами Короля, были слишком спутанными, чтобы разобрать их. — Встаньте уже. Вы почти не ели сегодня, — она передала ему разрезанный помидор. — Спасибо, — выдохнул Король чётко и просто. — Да, Вы уже говорили, Ваше Величество. — Я про Коко, — он доел старый хлеб и громко проглотил. Когда Франсер поднялся и отнял руку от лица, его глаза были красными и воспалёнными. Впрочем, они у него всегда воспалённые, как замечала Найтуолкер. — А, — девушка вздёрнула брови. — Не за что, — Эрза пожала плечами и проверила, не горит ли сыр. — Признаться, я до последнего сомневалась, стоит ли Вас прерывать, — Найтуолкер лукавила. Это был очередной момент, когда она действовала на рефлексах, а потом осознала, что никогда бы так не поступила при Фаусте. — Раз Вас всё устраивает, то, признаюсь, бить Вас — это не только почётно, но и приятно. «Что ты несёшь, Найтуолкер?» — фыркнула она на себя, когда осознала, с какой игривостью сказала это. Правильно — с той самой, которая никогда бы не зазвучала при Фаусте. Найтуолкер старательно пыталась представить на месте короля его отца, чтобы вспомнить, с кем она. Получалось никудышно. — Найтуолкер… — позвал Франсер, заглянув в кружку, будто на её дне было нечто важное. — Скажи… тебе нравилось служить? Вопрос застал Эрзу врасплох своей внезапностью и неуместностью. Впрочем, решила Охотница, она не могла знать, о чём именно думал Король, потому для него вопрос, очевидно, имел громкую предпосылку. Найтуолкер думала достаточно долго, чтобы сыр в хлебе расплавился и начал вытекать. Франсер отнял бутерброды от огня. — Ответ на этот вопрос я узнаю к концу своей жизни, Ваше Величество, — наконец отозвалась девушка. — Могу ли поинтересоваться: что стало его предпосылкой? Мои действия поселили в Вас сомнения? — Нет-нет! — Король помотал головой, будто ребёнок. — Просто… я думал о Легионе… и о том, что сказано в твоём досье… Найтуолкер против воли закатила глаза и не сумела подавить тяжёлого вздоха. Если бы её наказание укорачивали на месяц за каждую фразу Короля, содержавшую «сказано-написано в твоём досье», Найтуолкер была бы свободной женщиной. — Знаете, Ваше Величество, — начала раздражённая Охотница, плутовски оскалившись и прищурив глаза. — Вы невероятно хорошо знаете моё досье — впрочем, неудивительно, ведь там так много всего интересного. Мои физданные в полный рост, например. Король выпучил глаза и вспыхнул, став краснее татуировки и жарче огня. — Я ИХ НЕ ВИДЕЛ! — завопил он сдавленным голосом и вскочил, в защите выставил свободную от кружки руку. — Ну, то есть… — тараторил Франсер, затравленно искав, на что смотреть, — конечно, я их видел, я же листал всё, но, как только я понял, что это, то сразу отшвырнул всю папку! Ну не потому, что это ужасно или… я… ну, я не ожидал такого и не хотел лезть в твоё личное! Я отшвырнул её, клянусь! Спроси у Ки-су или Лахара, как вернёмся, Лахар до сих пор мне припоминает, потому что я бумаги испортил… — он запнулся, и пот потёк по его лицу. — Испортил тем, что кинул то есть! Они там помялись и так далее… НЕ ТО ЧТОБЫ Я ПОТОМ ЛИЧНО ЭТО ПРОВЕРЯЛ! Мне Лахар сказал, клянусь тебе! Господи… — выдохнул Король и упал лбом на ладонь, а потом опрокинул голову и залпом осушил кружку. Настала очередь смеяться Найтуолкер. Именно сейчас тактика «А если бы это был Фауст» сработала наиболее пагубно, чем когда-либо: Эрза кусала щёки, зажимала губы, но плечи всё равно задрожали, а воздух опасно перекрутило в лёгких. Сначала она смеялась в ладонь, потом без дыхания скрутилась и наконец засмеялась, схватившись за заболевший бок. Мистган покраснел от смущения и старательно, сильно надавив потёр шею. Смотреть на девушку было стыдно, но взгляд всё равно магнитило к ней и её раскрасневшемуся лицу. Мистган всё ещё краснел, но от чего-то другого. Наконец он сел на место и налил в кружку ещё воды. — Сколько тебе там?.. — со страданием выдавил юноша, не в силах отвернуться. — Шестнадцать, — вальяжно, с издёвкой словно смахнула Найтуолкер, усмехнулась и пожала плечами. — Ужасно! — застонал Король и ладонями закрыл глаза, а девушка вновь засмеялась. Прошло несколько минут, прежде чем они успокоились, и стало слышно треск костра и природу. — Зачем спрашивать меня о чём-то, если Вы прочитали ответ в документах, Ваше Величество? — Найтуолкер откусила хлеб, тщательно на сей раз, и не стала отнимать далеко от губ. — Затем, что ты права: на бумаге можно написать всё, что только власть имущим угодно. Мне интересна правда. Статус «Экспериментальная наследница» звучит пафосно, согласен, но мне интересно, каким образом им наделили дочь «трусливого, ничтожного и слабохарактерного предателя», как ты выразилась. Найтуолкер фыркнула. На лице, в позе не осталось ни следа былого веселья. Она нахмурилась, как перед оскалом, и посмотрела исподлобья. — После восстания Рубилакс Найтуолкер не отличался особой покладистостью и часто стоял на грани правонарушений и прямого неповиновения приказам. В семьсот девяносто девятом году, поняв, что телесные наказания бесполезны, Фауст Франсер и Зеро Преяр забрали меня в столицу, чтобы в случае неповиновения генерала казнить. Карие, тёмные глаза Найтуолкер блестели холодом и напоминали пожирающую бездну, и Мистган, смотрев в них, ощутил, как леденели кишки. Не таким ли взглядом смотрел тот Найтуолкер, её предок, взбиравшись на сестру? — Рубилакс не только не воспротивился моему так называемому аресту, но и продолжил деструктивную деятельность. Вместо того, чтобы убить меня, как было задумано, Зеро Преяр предложил королю альтернативу, которая была одобрена. Я стала ученицей господина Преяра, впоследствии приняв его пост и принеся победу в Противомагической войне. Сэр Фауст, по факту, обеспечил мне жизнь лучше, чем отец. — Если бы Фауст не выставил его на мороз, твой отец, я уверен, имел бы возможность сделать тебя счастливейшей на свете, — Мистган хрустнул кулаками. — Моего отца Вы не знаете! — прикрикнула Найтуолкер отчеканив каждое слово. — От Зеро можно трижды сблевать, согласна, да вот только постоять за себя меня научил он, а не Рубилакс! — Да, только твоя стойкость отчего-то стабильно и раболепски падает перед нужными Преяру людьми! — Король взглянул исподлобья и поджал бледные губы. Найтуолкер замолчала, будто получив пощёчину, затаила дыхание, а потом медленно выдохнула и отвернулась от его лица. Мистган ослабел: лоб разгладился, брови и губы без напряжения рухнули, пальцы закололо. — Эрза… — выдавил Джерар из сухого горла обессиленными связками, — это совсем не то… я не это хотел сказать… — Нет, именно это хотели и именно это сказали, баста, — её глаза блестели, и Мистган не был уверен, от огня или слёз. — Считаю омерзительным, когда мне говорят не то, что хотели — только время зря тратят. Либо молчите, либо берите за свои слова ответственность, король. И уж точно не начинайте разговор, если не готовы услышать то, что может показаться вам неприятным, — она дёрнулась на месте, расправила плечи, словно скинув с них что-то. — Отвечая на Ваш вопрос, Ваше Величество, скажу: я не жалею. Не знаю, за кого Вы меня принимаете, хотя — чего греха таить — догадываюсь, но у меня нет причин сожалеть. За моей спиной и под моими ногами несметное количество изуродованных трупов моих людей и врагов моего короля: сожаление — это сопливое и никчёмное чувство, которому придаются слабаки, — непозволительная роскошь для меня. Так что да, мне нравилось служить. Мне нравилось быть полезной, нравилось быть уважаемой, нравилось быть сильной… — Найтуолкер запнулась, явно взболтнув лишнего, и как ошпаренная отвернулась. Трещал прожорливый костёр. Какая-то птица ухала в деревьях. Мистган смотрел на Эрзу и не понимал, как они только что смеялись над какой-то ерундой, а теперь вновь были готовы сцепиться из-за пустяка. — Страх не делает тебя менее сильной, знаешь ли… — Я не!.. — …разу не дралась без магии с противником, у которой она в неограниченном запасе. Знаю. Ты не видела отца почти пять лет. Твой мир разрушен после вмешательства какого-то выскочки в вонючем плаще и смехотворно огромных штанах. Твои соратники пошли на мятеж, ничего тебе не сказав, и ты понятия не имеешь, что этот фаустовский ублюдок, способный только на дешёвые провокации, с ними сделает. Я же вижу, что ты не в порядке, Эрза, и потому так реагируешь. Знаю. — Провокации у Вас действительно дешёвые, — кивнула девушка. Мистган незаметно выдохнул от облегчения. — Вам следует работать над манипуляциями: никто, кроме «раболепящих», ни за что на них не ответит. — Полагаюсь на твои наставления, Найтуолкер, — Франсер склонил голову. — А ещё ценю твои комментарии и всегда показываю самые проблемные письма, — он пожал плечами и прыснул, когда девушка потупила взгляд в землю, и её уши заалели. «Она знает, что я её уважаю. Знает, что она мне полезна. Но знания не гарантируют ощущение и уверенность». — Прости, что заставил говорить на неприятную тему. На самом деле мне просто было интересно, почему ты в ссоре с отцом и знаешь ли о Двуязычном Найтуолкере. Давай в следующий раз я спрошу прямо, а ты просто скажешь, если не захочешь отвечать, ладно? — Договорились, — Найтуолкер кивнула. — Про Двуязычного Найтуолкер читала — сэр Фауст разрешал отцу посещать архив, а после разрешил и мне, — Мистган удивлённо вздёрнул брови и помял шею. — И… — она вздохнула и подняла на него уставший взгляд, — я прошу прощения за столь резкую реакцию. Сорвавшись, я повела себя недостойно. — Бутылку не кинула, на том и спасибо, — Джерар сладенько улыбнулся и пожал плечами, а Эрза скривилась, побагровев, и метнула в Франесра половинку помидора. Король был не лыком шит, потому поймал её ртом и посмялся. — М-м-м, теперь ты кормишь меня, как романтично, — прочавкал сочным помидором юноша и прыснул, когда девушка фыркнула и остервенело принялась за бутерброд так, будто это был не хлеб с сыром, а королевская глотка.***
Под веками метались цветные пятна. Бледно-жёлтый, как у засохшей травы, мертвенно-коричневый, ослепляющий белый, который видишь, обращаясь к солнцу, бурый и зелёный цвета сменяли друг друга и мешались в комок, собирались в знакомые и далёкие образы — столь же хрупкие, как дымка. Эрза Найтуолкер ворочалась во сне — холодном, пахнувшем гнилыми листьями и нежеланном. Цвета клубились в образы и фигуры. Они собрались в тёмную дубовую дверь: такую тяжёлую и высокую, что открылась только после того, как Эрза навалилась на неё всем избитым телом. Дверь противилась, наваливалась в ответ, как пьяница, тяжело кашляла и вздыхала скрипом петель, но наконец поддалась. Эрза Найтуолкер упала — неуклюже, больно, на худые коленки и торчащие локти, на хлипкий нос. Мёртвая листва воняла трупным ядом и покрывала мокрую, склизкую землю, но падение было отнюдь не мягким. Что-то вгрызлось в конечности, в щёку, растянуло по земле и надкусило суставы: Найтуолкер посмотрела на раскрытые, изломанные локти, из которых торчали кости, и закричала. Её никто не услышал, и она себя тоже: мокрая листва облепила горло, запечатало воздух в лёгких. Великан стоял впереди, плакал и обнимал куклу. Кукла была сделана из мяса и кожи бледно-жёлтого, как засохшая трава, цвета и не могла держать голову. Эрза видела сухое и худое лицо и то, как на него капали слёзы из чёрных, пустых великаньих глаз. Эрза выдохнула, сжала леденящую листву в кулаки и силилась подтянуться. Мышцы свело, выкрутило, и она закричала не в силах породить ни звука. Когда она подняла взгляд, куклы уже не было. Великан стоял к Эрзе жилистой, широкой, недосягаемой спиной и был стальным, и даже глаза его нельзя было отличить от густого слоя пепла. Он озирался на неё из-за плеча и недовольно, презрительно хмурился. «Подожди», — хотела сказать, прошептать, хотя бы прохрипеть Эрза, но не могла. Голем фыркнул и отвернулся от неё, как от мусора. Его тяжёлые шаги тонули в густой мокрой листве, а алые волосы казались чёрными в полумраке. Эрза Найтуолкер заплакала от боли и обиды: — Подожди меня, — умоляла она, сжимала в содранных кулаках землю, подтягивалась, но падала и вновь плакала. — Пожалуйста, подожди меня. Не оставляй меня здесь. Я не хочу быть без тебя. Не оставляй меня одну. Подожди меня… Раскрытые кости затрещали и надломились, как ветки под ногами великана. Эрзе оставалось только плакать и умолять.***
Единственная причина, по которой Мистган не вопил от головной боли, это трещавший костёр. Юноша скрестив ноги сидел напротив пламени, наслаждавшись его жаром, щупал шею и плечи и глубоко дышал. Из запутанного и беспокойного сна он запомнил только плакавшую женщину: она лежала на грязном полу и тихо пыталась подавить плач, закрывала глаза так, будто заталкивала в них пролитые слёзы, и рычала. Когда Мистган подошёл к ней, чтобы утешить, женщина испугалась. Джерар мельком заметил синие волосы, но тут же проснулся от резкой боли и испачкал кровью из носа весь платок. «Это была не Венди: ни моя, ни эдоласовская. Нежели Кая Хоу… мама?» Мистган понимал, что массировать шею было бесполезно, потому что голова болела не от спазма мышц, но всё равно продолжал давить. Тело окоченело, и двигались только руки. Работавшие, они отвлекали от мыслей о кошмаре — Джерара до сих пор трясло, и слёзы страха стояли у горла. Всхлип чуть впереди отшвырнул паралич. Джерар распахнул глаза и посмотрел вперёд, через огонь. Найтуолкер сжавшись спала спиной к костру и тряслась. «Может, стоит её разбудить?» — Мистган, держась за голову, медленно поднялся, но тут же одёрнул себя величественным голосом: «Найтуолкер волнуется о своём образе. Ты расстроишь её, если она узнает, что ты застал её в столь уязвимый момент». «Неужели её образ важнее её здоровья?» — Мистган дёрнул плечом и подошёл к девушке. — Эрза?.. — тихо позвал юноша и сел на корточки. — Ты спишь? — Подожди… — прохрипела она и всхлипнула. — Что? — Джерар сжал кулаки и ощутил, как укололо сердце. Вспомнилась Венди, в протесте сжимавшая маленькие кулачки. — Подожди меня… не оставляй… здесь… не хочу… не оставляй… одну … пожалуйста… — Кто тебе снится, Эрза? — Папа, — выдохнула она. Мистган поджал губы. — Я не хотел тебя провоцировать, — он заправил прядь волос за ухо и увидел мокрое, покрасневшее лицо. — Прости. — Не оставляй меня. — Это сон, Эрза, — Мистган снял плащ и накрыл им Найтуолкер. — Очень тревожный. Ты скоро проснёшься и помиришься с папой. Я уверен, что он тебя любит. «Ты Фауста видел, мальчишка? Отчего бы Найтуолкеру не быть таким же?» Эрза всё всхлипывала и тряслась. Мистган нахмурился. Если Найтуолкер осознавала его слова как часть сна, то разбудить её будет проблематично. Как-то раз в Земном Крае Франсер увидел ребёнка, которого так испугал кошмар, что он продолжил плакать даже после того, как его разбудили. Мальчик пришёл в себя только после того, как смог попить. Возможно, с Найтуолкер могло произойти то же самое. Мистган кивнул и решил налить воды. Он уже развернулся и приподнялся, как Найтуолкер схватила его за кончики пальцев и всхлипнула: — Не оставляй… «Так, а вот это уже действительно жутко», — Джерар замер. Чувствовал, как Эрза сбито, загнанно дышит на его ладонь, хрипит, стонет и бормочет, разговаривая с кем-то. «Ты ведь убьёшь меня утром, не так ли? — подумал он и посмотрел на худое, измученное и воспалённое лицо, на искусанные губы. Вслушался в севший голос. — Несомненно». Мистган огладил её пальцы своим большим. Дотянулся до своего рюкзака и юрко перебрался через девушку, чтобы она лежала между ним и костром. Подложив под голову рюкзак, Джерар лёг и перехватил ладонь Найтуолкер. Второй рукой погладил по голове, когда Эрза вновь всхлипнула, и поправил на девушке свой плащ. — Знаешь, похожим образом я спал с Венди. Ей было года четыре, может, лет пять, и она ужасно боялась темноты. Неважно, насколько большой костёр я разводил, она могла спать, только если я обнимал её. Впрочем, я только сейчас понял, что без неё мне самому спалось гораздо хуже. Мистган выдохнул и обнял Эрзу Найтуолкер, которой впервые за пять лет приснился старший брат, взявший её на руки.