Кёнсу судорожно выдыхает сквозь стиснутые зубы и обхватывает колени руками. Боль и металлический привкус во рту как и противная пульсация в области плеча не дают сосредоточиться, и До в очередной раз сплевывает на грязный бетонный пол. Надо же было так сильно прикусить язык при падении и при этом не лишиться парочки зубов. Но потом Кёнсу вспоминает твердую руку, выдернувшую его с земли прямо за шиворот куда-то в сторону, глухие звуки выстрелов и куски арматуры, пролетевшие в нескольких сантиметрах от лица.
Если бы утром До хотя бы намекнули, что его, частного детектива Нижнего Манхэттена, взявшегося за очередное провальное дело, ждет погоня, перестрелка и встреча с давно потерянным товарищем (если его вообще можно назвать подобным словом), он бы заперся в своей маленькой квартирке в развалинах Чайна-Тауна и точно не покидал ее какое-то время. Определенно, длительное время.
Боже, да если бы не этот злосчастный грузовик с поломанными тормозами и едкий радиоактивный туман, окутавший своим зеленоватым сиянием всю территорию Манхэттена, они бы ни за что не оказались в одной комнате. По своей воле, конечно же.
Чонин выглядит больно нелепо и фальшиво для обычного, такого, типичного и не привлекающего внимания среднестатистического человека двадцать третьего века, за которого он так упрямо старается себя выдать.
«Совершенно бессмысленно», — думает Кёнсу, поспешно отводя взгляд в сторону, боясь снова быть пойманным в ловушку золотистых глаз.
И дело совсем не в том, как странно светятся глаза Кима в полутьме, а металлические пластины на щеке прорываются сквозь гладкую искусственную кожу. Просто таких людей, как Чонин, не бывает, не существует ни в реальности, ни во сне. Пусть андроид и уверяет, что в основу его личности легло сознание какого-то умершего спецагента двадцать первого века по прозвищу «Кай», отчего его мысли и поступки идентичны человеческим, До мало ему верит. Для человека, коим он пытается казаться, Чонин слишком хорошо умеет врать. А так же стрелять, убеждать своим ровным, безэмоциональным голосом, взламывать терминалы и отключать блокировку на дверях. И целоваться. Несомненно, целоваться. До дрожи в коленях, мурашек, бегущих по спине вдоль позвоночника, и прерывистого дыхания. И реагировать на бесконечные шутки между легкими касаниями губ, вроде: «Это в тебе тоже программой заложено?» — коронным и уже таким привычным: «Ты так считаешь?»
Детектив резко встряхивает головой и отрезвляюще шлепает себя рукой по лбу. Ненужные воспоминания никак не должны помешать делу. Так же, как и присутствие надоедливого андроида, сидящего на расстоянии вытянутой руки.
Новый раскат грома сотрясает воздух и заставляет куски штукатурки и бетона осыпаться на пол. С каждым новым всполохом радиоактивной бури трещина на потолке расходится все шире и шире. Кёнсу думает, что, может быть, в этот раз не стоило прятаться в одном из заброшенных подвалов Сохо.
— Почему ты был там?
До неосознанно вздрагивает от звука голоса андроида, такого низкого и по-странному вибрирующего. Ким сидит неподвижно на металлическом коробе возле сломанного довоенного обогревателя, видимо, оставшегося от прошлых владельцев подвала или от таких же, как и они, бродяг, пытавшихся отогреть замерзшие конечности какой-нибудь очень холодной радиоактивной зимой.
Снег уже давно растаял, но детектив, кутаясь в тонкую кожаную куртку и потрепанный алый шарф, не отказался бы от тепла.
— Почему? — повторяет Чонин чуть громче, но Кёнсу не хочется отвечать.
— Не думаешь, что я могу задать встречный вопрос? — смеется До, вытягивая вперед затекшую ногу и аккуратно разминая больное плечо. Эти противные ощущения жжения и покалывания стали уже настолько привычными, что детектив даже не хмурится, касаясь сквозь одежду обожженной кожи и металла.
Ким, до этого безучастно смотрящий в одну точку перед собой, медленно поворачивает голову в сторону детектива.
— Что с тобой произошло за последние два года?
Кёнсу хмыкает, стягивая с правой руки перчатку и демонстрируя свою металлическую, напоминающую скелет, ладонь.
— Протез, — сухо констатирует увиденное андроид.
— Даже два. Правая рука. Сначала был временный, до локтя, но в моей работе такой протез оказался крайне… неудобен. Пришлось менять на этот, постоянный, конечно, предварительно убрав остатки плечевой кости. И нога, тоже правая, от колена и ниже.
— Как крепятся?
— На деле, так же, как и довоенные. Контакты напрямую соединяются с нервами. А дальше, в зависимости от того, насколько развито воображение механика, — До улыбается, сгибая руку в локте несколько раз, неспешно сжимая и разжимая кулак. – Ощущения… Практически как и с настоящей. Хотя, конечно, первое время было трудно к этому привыкнуть.
Чонин молчит чрезмерно долго, от чего детективу становится не по себе.
— Хэй, чего так смотришь? Видишь, по количеству металла в организме скоро я смогу конкурировать даже с тобой.
Андроид не произносит ни звука, и Кёнсу воспринимает это как должное. Ведь и тогда, много лет назад, когда До разрешалось беспрепятственно касаться Чонина где вздумается, задавать кучу по-детски глупых вопросов и нести всякий вздор, Ким предпочитал отмалчиваться.
***
Он видел, как детектив направил лазерный карабин в сторону бочек с горючей смесью позади выживших Стрелков и нажал на спуск. Видел, как он бежал в укрытие, перепрыгивая через кирпичи и бетонные блоки. Как на полном ходу поймал пулю в правое плечо, но не остановился, только дернулся как от удара, крепче прижав карабин к груди.
В такие моменты Кёнсу казался Чонину непозволительно маленьким и хрупким, не умеющим держать оружие мальцом, всего лишь неловким неразумным человеком. Без четко выверенных, доведенных до автоматизма движений, без терабайтов информации, отсортированной по датам и темам, в черепной коробке, без холодного расчета и пренебрежения моралью.
Он видел, как До запрыгивал в грузовик, тут же нажимая на газ и выворачивая руль в сторону. Видел, как парочка зазевавшихся Стрелков попала под колеса автомобиля, как подошедший слишком близко штурмовик был поражен своей же турелью.
Детектив, к сожалению, в отличие от Кима, не мог похвастаться военной подготовкой, потому действовал открыто и с размахом, не рассчитывая возможных последствий. То, что грузовик, простоявший, по подсчетам андроида, лет двадцать-двадцать пять без пользования был в этот раз заправлен старым добрым бензином, было чистой воды случайностью. А то, что тормоза сего агрегата уже давно пришли в негодность — закономерностью.
Было несколько глупо пытаться остановить несущийся по складу грузовик об стену, но Кёнсу не нашел других вариантов, кроме как, сбив, как кегли в боулинге, парочку Стрелков и коробков, на полной скорости въехать в стену.
Именно здесь Чонин и нагоняет До.
Детектив неуклюже выбирается из помятой кабины грузовика с лазерным карабином наперевес и тут же спотыкается о кусок арматуры на земле.
Именно здесь их находит, сметающая все на своем пути, радиоактивная буря.
Чонин поражается его глупости и импульсивности. Он не может понять причины поведения детектива, пытается путем логических выводов и сопоставления данных добиться раскрытия сути его поступков.
Но не может.
Здесь присутствует то, чего ему, андроиду, никогда не понять.
Эмоции.
Человеческий фактор.
То, что никогда не будет действовать, оказывать особого влияния на «несовершенную модель».
Не должно.
Но действует.
Если разум андроида — лишь синтез технологии и памяти реально существовавшего человека, если он не обладает полной имитацией человеческого организма, если его тело, он сам — механизм, то почему он чувствует беспокойство за этого странного человека? Почему воспоминания, чувства, эмоции того самого «Кая» из прошлого все чаще прорываются наружу?
Он не может что-то чувствовать к человеку, повторяет Ким себе сам каждый раз, когда ловит на себе пристальный взгляд глаз цвета кофе с молоком.
Это не любовь.
Ошибка.
Сбой в программе.
Это пройдет.
Это можно исправить.
Правда, же, можно?
***
Кёнсу поспешно натягивает перчатку, ежится, поправляя сползший шарф, и растирает ладони.
— Я могу ненадолго повысить температуру своего тела, это поможет согреться, — произносит Чонин, поднимаясь с места и машинально отряхивая тёмные джинсы от пыли, и, не дав детективу возразить, садится рядом, так близко, что их локти почти соприкасаются.
До смотрит с плохо скрываемым раздражением, а когда Ким резко сгребает его в охапку, прижимая к себе – с недоверием вперемешку с удивлением, пытаясь вырваться. Но буквально в ту же секунду тепло, исходящее от андроида, растекается по телу от макушки до кончиков пальцев. Кёнсу по старой и, казалось, забытой привычке забирается к нему на колени и обнимает, тесно прижавшись, обхватывает ногами за пояс и запускает руки под свитер, сцепляя в замок на спине.
— Ты ни капельки не изменился, Ким Чонин, чёрт возьми, ни капельки, — сетует детектив, уткнувшись носом Киму в плечо, от удовольствия прикрыв глаза. Чудится, что не только пальцы, вечно холодные протезы в этот раз немного потеплели.
Внутри андроида невольно что-то дергается, и он не может сдержать улыбки.
— Ты тоже, До Кёнсу, ты тоже.
— Надеюсь, в этот раз ты все-таки расскажешь, что заставило тебя уйти.
Ким аккуратно гладит в ответ жмущегося к нему Кёнсу руками по спине и тихо спрашивает, разглядывая пылинки, оседающие на плече детектива. Том самом, правом.
— Что именно тогда произошло?
До громко смеется, будто ему совсем не тяжело, совсем не больно вспоминать события прошедших лет. Чонину кажется, что, будь воспоминания детектива такими же, как у него, андроида, слишком уж сильно похожими на компьютерные файлы, а не на человеческие мысли, было бы…
Лучше.
Проще.
Не так больно.
— А, снова грузовик с поломанными тормозами.
