Love syndrome

ONE OK ROCK – You've Broken My Heart Стайка голубей шумно взлетает в воздух, потревоженная чьим-то неосторожным шагом, и Исин жмурится, поднимая глаза к яркому полуденному солнцу и синему-синему небу. Сегодня тепло, и на площади в два раза больше людей, а значит, и повезти ему может намного больше. Не то чтобы ему совсем не на что было жить, на студенческую стипендию-то не разгуляешься, но и такой способ заработка особого дохода не приносил. Потому лежащая рядом на скамейке вязаная шапка скорее бесполезная бутафория, а со стороны может показаться, что Исин просто играет в свое удовольствие, прикрывая глаза и перебирая пальцами натянутые струны. Исин поет про любовь, медленно собирая вокруг своей скамейки небольшую кучку вольных слушателей, и кивает головой, немного наклоняясь над гитарой, когда кто-нибудь все же опускает в его шапку пару монеток. Чаще всего это девушки, которым Исин успевает улыбаться между строк, или дети, которых посылают с парой зажатых в ладошке монет родители. Когда заканчивается последняя песня, а на площади загораются первые фонари, Исин поднимается со скамейки и кланяется оставшейся публике, получая в ответ заслуженные аплодисменты. К шапке подбегает маленькая девочка, кидая туда первую и, пожалуй, последнюю бумажную купюру за этот вечер, и Исин благодарит ее, потрепав по мягким волосам. Люди расходятся, Исин достает из рюкзака толстовку – по вечерам все еще холодно – и надевает ее, накидывая на темную макушку капюшон, когда краем глаза замечает рядом с собой какое-то движение. Он оборачивается и тут же машинально кланяется, когда видит, как чья-то тонкая и бледная рука кладет в его шапку пару купюр. - Спасибо, - улыбается Исин, поднимая взгляд. Парень напротив него несмело улыбается в ответ и трет затылок, кажется, собираясь что-то сказать. - Ты… Эм… Очень красиво поешь. Да. Ну… Я пойду, - парень разворачивается, чуть не спотыкаясь о свои ноги, и уходит спешным шагом, не оборачиваясь. Исин смеется, складывая шапку в рюкзак, и провожает худощавую невысокую фигуру долгим взглядом. Исин возвращается на то же место на завтра часом позже и быстро собирает вокруг себя заинтересованных слушателей. Сегодня он поет про веселую жизнь, море улыбок и счастье, про синее небо, яркое солнце и совсем немного о любви, и концу припева второй песни замечает, как чья-то знакомая карамельная макушка пробирается сквозь небольшую толпу в первый ряд. Парень улыбается так же широко и светло, как об этом поется в песне Исина, и, подобно окружающим зрителям, хлопает в ладоши, пока не замечает на себе взгляд музыканта. Исин еле заметно кивает ему и улыбается, а парень на секунду перестает хлопать и смущенно кивает в ответ. Исин думает, что ему еще никто никогда так щедро не платил. В этот раз он не спешит покинуть площадь после последней спетой песни и, улыбаясь, ждет, пока его самый преданный слушатель, теребя края безразмерной толстовки, подойдет к нему, чтобы оставить пару купюр в шапке, как и вчера. - Спасибо, - снова улыбается Исин, а парень на этот раз не говорит ни слова, только смущенно улыбается и кивает на прощание. Так продолжается каждый день, когда Исин приходит на площадь. Они встречаются взглядами в толпе, едва заметно кивая в знак приветствия. Так же прощаются, почти в полной тишине друг с другом, пока однажды Исин не останавливает парня, схватив за рукав, и не спрашивает, как его зовут. - Чу… Чунмен, - заикаясь, отвечает тот, хлопая ресницами и опуская взгляд. Исину кажется, что он непозволительно милый, а еще его ужасно хочется потискать за щечки. - Спасибо, Чунмен, - музыкант улыбается и возвращает парню его деньги, вкладывая их во влажную холодную ладошку. Чунмен непонимающе смотрит на него, но послушно засовывает купюры в карман. Когда на улице становится совсем жарко, что даже вечером впору ходить в одной майке, Исин перебирается в тень, собирая вокруг себя еще больше зрителей, часть из которых, может быть, здесь только для того, чтобы спрятаться от палящего солнца так же, как и он. Чунмен больше не смущается, встречаясь с Исином взглядами, а все чаще широко улыбается ему и садится рядом, украдкой поглядывая в его сторону. Исин больше не кладет шапку, чтобы собрать денег. Он собирает улыбки, смех и счастливые взгляды. Они почти не разговаривают, даже когда Чунмен задерживается на пару минут вечером, ожидая, пока Исин соберет рюкзак, закинет его на плечо и попрощается, обменявшись теплыми улыбками. С наступлением осени зрителей становится все меньше, но Исин все так же приходит на одно и то же место, чаще играя для единственного преданного слушателя – Чунмена, который неизменно посещает каждое его «выступление». Чунмен ежится и зажимает сложенные ладошки бедрами, то ли пытаясь отогреть их, то ли все-таки смущаясь каждый раз, когда понимает, что Исин играет для него одного. «Это так странно», - думается каждому из них. Встречаться на одном и том же месте почти три месяца подряд, и практически не разговаривать, понимая друг друга без слов. Исин все так же собирает молча любимый рюкзак и улыбается на прощание. Чунмен думает, что совсем скоро их встречи закончатся, и они, возможно, смогут увидеться теперь только тогда, когда на улице вновь станет тепло и будет светить яркое солнце, ведь ни одному из них до сих пор даже не пришло в голову спросить друг у друга номер телефона. Но одним особенно холодным вечером Исин рушит все планы Чунмена, когда берет его холодную ладонь в свою и переплетает пальцы, направляясь в ту сторону, в которую обычно уходит Мен. Чунмен не сопротивляется, только прячет улыбку и замерзший кончик носа в шарфе, беспорядочно намотанном на тонкую шею. Исин живет на пару кварталов дальше Чунмена, а еще у него милый акцент и такая трогательная ямочка на левой щеке, что Мен едва сдерживается, чтобы не потрогать ее. Они перекидываются парой фраз, смеясь и улыбаясь друг другу. Чунмен останавливается возле ворот своего дома, замечая, что свет в окнах уже не горит, а значит, родители давно спят. Он несмело разжимает пальцы, чтобы попрощаться с музыкантом и поблагодарить за то, что проводил его, хотя не стоило бы. Уже поздно ведь, автобусы ходят через раз, на улице холодно и вообще… Чунмен хлопает ресницами и задерживает дыхание, когда чувствует прикосновение теплых губ к своим. Исин целует осторожно, нежно, словно дает ему возможность отстраниться, хотя подсознательно надеется на ответ. И Чунмен отвечает, закрывая глаза и подаваясь немного вперед, упираясь ладонями в плечи Исина.

***

Входная дверь почти бьется об косяк, и в коридоре слышно хихиканье Чунмена, грохот ботинок и звуки несдержанных поцелуев. Мен успевает скрыться на втором этаже, потянув с собой за руку Исина, до того, как в прихожей появляется его мать и спрашивает, все ли в порядке. Отец спит крепко, а может у него сегодня ночная смена, он не помнит. О чем вообще можно думать, когда кое-чьи теплые ладони забираются под твою футболку, пока ты пытаешься не выдать себя и ответить матери, что у тебя все хорошо, нет, ты не хочешь есть, и вообще мам, я спать, спокойной ночи. И как только дверь чунменовской комнаты закрывается, Исин тут же ловит его в свои объятия, избавляя от ненужной одежды, стараясь не задеть в темноте ничего, кроме кровати, на которую они так удачно падают вдвоем. Исин нависает сверху, прижимаясь губами к чужой шее, а Чунмен так сладко вздыхает, совсем не заботясь о том, что их могут услышать. Хотя стоило бы, но вряд ли там, на первом этаже, в самой дальней комнате мамы и папы что-нибудь слышно. Исин красивый, особенно без одежды, и Чунмен думает, что с таким телом ему бы в танцоры. А Исину кажется, что Чунмен спел бы не хуже его, судя по его стонам, которые он старается заглушить всеми способами, но у него это откровенно плохо получается. Чунмен вовсе не такой стеснительный, когда настойчиво тянется за поцелуем и горячим шепотом просит взять его сильнее. А Исин, оказывается, любит болтать в процессе, больше на своем родном китайском, который Чунмен ни черта не понимает, но заводится от этого еще больше. Исин сходит с ума, когда наблюдает за тем, как Чунмен выгибается, кончая, как откидывается головой на подушки, как напрягает живот и дрожит, а с губ вместе с глухим стоном слетает тихое «Исин». Они засыпают вместе, не отпуская друг друга ни на миллиметр, а утром Чунмен провожает Исина засветло, получая напоследок сладкий поцелуй. С первым снегом Исин приходит к Чунмену под окно петь серенады о любви.