Посмотрим, кто кого

Маленькая комнатка уборщика, казалось, не могла выдержать того шквала эмоций, что обрушились на Эмиля вместе с губами француза. Тут была вся гамма чувств: от немого недоумения до желания немедленно оттолкнуть наглеца и врезать как следует, и черт с ним, с неспортивным поведением. Последнее и попытался сделать мужчина, но Фуркад сам отодвинулся, с абсолютной насмешкой на лице рассматривая чуть ли не дышащего паром Свендсена. - А здесь ты даже не можешь принять бой, не то что победить, Эми-и-иль, - он растянул его имя немного выставляя вперед губы, как при поцелуе, будто снова пробуя их на вкус. - Что-о-о? Какого..? – почти рычал эмоциональный норвежец. – Так это было соревнование? Ты из этого устроил соревнование?! - Да, - вдруг серьезно сказал Мартен. – И ты его проиграл. Пусти. Французский дьявол прошел мимо мужчины, задев его плечом и, не удержавшись, проведя рукой по полоске кожи, выглядывающей из-за разорванной футболки. Холодные и жесткие пальцы лишь на пару мгновений соприкоснулись с теплым животом Свендсена, но тот почувствовал, как внутри него что-то ухнуло вниз. Это было настолько странно, насколько вообще возможно в этой ситуации, что он пропустил наглеца мимо себя, ничего ему не сказав. Дверь закрылась, и Эмиль остался один. Мужчина прислонился к стене и оглядел комнату, стараясь привести мысли в строй. Глаза зацеплялись за какие-то швабры, ведра, средства для мытья пола. Из-под стопки тряпок стыдливо выглядывал женский журнальчик, рассказывающий дамам из категории «кому за», как вернуть третью с половиной молодость и снова завоевать внимание мужа. «Что за бред? – машинально удивился биатлонист. – Как будто это кому-то поможет… Фу-у-ух, надо просто забыть все это и сделать то, что собирался. Да». В коридоре гостиницы из знакомых никого не было. Все спортсмены занимались с тренерами, либо отдыхали после гонки, поэтому на голый торс Свендсена никто не обратил внимания – просто тот решил, что выйти в разорванной рубашке из кладовки уборщика не круто, потому снял ее совсем. За исключением, наверное, некоей дамы, которая уронила ключи от номера, и изогнулась до полу-изломанности, выставив свои прелести напоказ, но, к ее огромному сожалению, спортсмен ничего не заметил. Он вообще не видел ничего вокруг. *** Тренер много говорил с ним, даже предлагал сходить к психологу. Но Эмиль уже достаточно работал с врачом, и видимых причин переживать из-за стрельбы не было, так как биатлонист, подходя к огневым рубежам, был спокоен, как олимпийский бог. - Наверное, я слишком хочу выиграть. Я это понимаю и постараюсь завтра хорошо выступить. - Дай себе настрой не на победу, а на максимум усилий. По очкам Фуркад далеко пока, но не слишком. Ты знаешь, что делать. Не расслабляйся, но и не зацикливайся, просто проведи хорошо гонку, ок? Фуркад... На время позабытый, он буквально ворвался в сознание биатлониста. Свендсен почти физически снова ощутил жесткие губы Мартена. Французский дьявол был волевой, сильный, непрошибаемо упрямый и целеустремленный, и в поцелуе это чувствовалось. Он всегда делал то, что хотел. - Эмиль, ты не внимателен, что с тобой? Проблемы? - Нет, я, наверное, хочу спать уже. Мне нужно отдохнуть, я все понял насчет стрельбы. - Давай, иди. И позови там наших братов-акробатов, обоих, меня не радует их стрельба сегодня, ох как не радует… Биатлонист расплылся в улыбке, предчувствуя взбучку застрелившимся братьям Бё, кивнул на прощание всем находящимся в комнате и вышел. Но настроиться на гонку не удавалось. Не помогли ни прогулка, ни телевизор, ни предложивший сыграть партию в шахматы Бьорндален. Эта добрая традиция уже давно вошла в их жизнь, и в сумбурной и постоянной суете древняя игра успокаивала и упорядочивала мысли. Но сейчас в голове Свендсена царил хаос, и это ему не нравилось. Не то, что не нравилось - это бесило его. Как этот француз посмел выкинуть такую штуку, совершенно подлую с психологической точки зрения? Ведь он прекрасно знал, что никому нельзя об этом рассказывать, журналисты сразу растреплют это по всем газетам и информационным порталам. Их будут обсуждать, осуждать и… Неожиданно, даже для самого себя, биатлонист вскочил с кровати, надел кеды и вышел из комнаты, махнув рукой строчащему жене смски Уле Эйнару. «Если он хочет борьбы, то я ему ее устрою. Он навязал мне свои правила? Что же, внесем коррективы…» *** Стук в номер отдался гулким эхом в голове Эмиля, все чувства обострились, цвета вокруг казались несколько смазанными. Он принял решение в эмоциональной горячке и теперь уже подумывал сбежать. Поздно. Дверь открылась, и на него уставились насмешливые глаза француза. Тот поднял бровь и вздернул подбородок вверх, вопрошая о цели визита. - Ты один? - Да, Симон ушел к тренеру по стрельбе. А что? - Отлично, - Свендсен затолкнул парня обратно в номер, щелкнул замком и повернулся. И снова его встретили те усмехающиеся черные глаза. - И как это понимать, норвежский мачо? – Мартен расслабленно сел на кровать и скрестил руки на груди. Можно было сразу понять, чья это половина комнаты. Вещи были почти педантично сложены, спортивные сумки аккуратно стояли в углу, лыжи ровно прислонены к стенке. А с другой стороны царил хаос братца Симона, который, прибыв в Остерсунд, все свалил в одну кучу – все равно уезжать скоро, зачем себя утруждать. Это был краткий итог осмотра комнаты Свендсеном, ему требовалась небольшая пауза, потому что в душе кипела куча чувств. Ее срочно необходимо было выплеснуть, и объект находился в шаговой доступности. - Ты хотел соревнования, но играл нечестно, - Эмиль подошел к кровати и сел вплотную к Фуркаду, соприкасаясь с ним бедром. - Да неужели? – надменно спросил француз. – Ты не объяснил мне правила, - Свендсен положил ему руку на грудь, толкнул, Мартен упал на кровать, и норвежец навис сверху, сделав упор на руки, - но теперь я понял. - Наконец-то… - выдохнул прямо в губы оппоненту чемпион и потянулся за поцелуем.