Одиночество

       Я вижу маленького тощего плачущего мальчика, забившегося в угол комнаты и наблюдающего за буянящим мужчиной, который, матерясь, пинает ногами женщину, свернувшуюся в клубок на полу и прикрывающую руками голову. Я чувствую страх этого мальчишки, который видит, как отец до полусмерти избивает мать, и ощущаю боль, мучающую его из-за того, что он ничем не может ей помочь. Я проживаю эту боль и осознание собственной никчемности вместе с этим ребенком. А вот угловатый мальчик лет десяти в выцветшей от бесконечных стирок трикотажной кофте и коротковатых брюках прячется от сверстников за углом дома. Он тяжело и хрипло дышит, словно долго бежал. Его сердце гулко колотится в груди, обливаясь горечью и обидой, когда издали доносятся крики мальчишек: «Трусливый ведьмин выкидыш сбежал. Идемте отсюда». Паренек утирает злые слезы и старается взять себя в руки. Я чувствую, как бушующая в нем магия постепенно смиряется и утихает, подчиняясь воле маленького волшебника. Хогвартс. Я узнаю его сразу же. В самом дальнем углу библиотеки за последним книжным шкафом есть крохотный закуток с небольшим столом. Я хорошо знаю это место, потому что сам не один раз засиживался там за чтением интересной книги. Угрюмый подросток лет тринадцати, в котором уже легко можно узнать Снейпа, устроился за столом, на котором вместо книг или свитков валяется несколько пустых флаконов от зелий. Снейп не читает, что было бы ожидаемым в библиотеке. Он терпеливо водит волшебной палочкой над левой кистью руки, шепча заживляющее заклинание. Пальцы на поврежденной руке уже выглядят вполне здоровыми, но я отлично знаю, что еще несколько минут назад два из них были сломаны, и все косточки были сбиты до крови. Я чувствую боль в его запястье, как свою собственную, видимо, оно тоже повреждено. Снейп, переведя дыхание и свирепо прошипев: «Блэк - ублюдок», - опять продолжает самостоятельное лечение. А я погружаюсь в пучину злости, отчаяния и желания отомстить, которые бушуют в его душе. Как картинки в калейдоскопе, передо мной мелькают школьные годы Снейпа – я замечаю на некоторых из них маму, отца и Сириуса. Но не это оставляет жгучий болезненный след в моей душе, а неизбывная тоска молодого Снейпа и его жажда вырваться из порочного круга, где ты – ничто, невесомая пылинка, которую безжалостно несет ветром. Стена непонимания и постоянные затрещины от судьбы, отчаянное желание вернуть дружбу единственного человека, который был к тебе добр, и горечь осознания невозможности направить время вспять. Боль, надежда, злость, любовь, ненависть, гордость, мстительность, радость, уверенность, тоска – все это смешалось в чудовищном коктейле, заставляя меня прожить все эти невзгоды, успехи, неудачи, взлеты и падения вместе со Снейпом. Я - словно его отражение, связанное эмоционально с ним самим, которое невидимо сопровождает его повсюду. …Мне казалось - я не выдержу шквала его эмоций, рвущих меня на куски, но я ошибался. Я все выдержал. Выдержал, чтобы увидеть, прожить то, о чем не смогу забыть и на своем смертном одре. Я видел, как Снейп получил метку от Волдеморта, я видел, как он валялся в ногах у Дамблдора, вымаливая у него жизнь моей матери, я видел, что он сделал с собой, чтобы исправить, чтобы искупить, чтобы не потерять себя. Я видел, что он делал с прочими магами, как убивал одних и спасал других. Это было чудовищно и вместе с тем заслуживало преклонения. Страницы прожитой жизни Снейпа в книге судеб листались перед моим взором – я видел все без купюр и прикрас, я проживал все вместе с ним… Трибуны квиддичного поля полны зрителей, а там, в вышине, я вижу себя-первокурсника, судорожно вцепившегося в метлу, норовисто взбрыкивающую подо мной. Снейп шепчет заклинание, стараясь усмирить помело, а заодно злится на МакГонагалл, которая, поправ все правила, добилась возможности ввести в состав факультетской квиддичной команды первокурсника. Я вместе со Снейпом чувствую ответственность за того Поттера, который изо всех сил цепляется за метлу, чтобы не упасть. Я вижу Снейпа в больничном крыле, склонившимся надо мной – то ли спящим, то ли лежащим без сознания. Он твердо настроен сделать все, чтобы я быстрее поправился. Нет, Снейп не чувствует сопливой жалости, но он искренне желает уберечь меня от лишней боли – и не только физической. А чуть позже я снова, как и три года назад, наблюдаю превращение Ремуса во время полнолуния и его драку с Сириусом в анимагической форме пса Бродяги. Но в этот раз я чувствую то же, что и Снейп – его злость на предателя Блэка, сбежавшего из Азкабана, его ненависть к безответственному Люпину, забывшему выпить антиликантропное зелье в полнолуние. Его леденящий страх за нас – глупых подростков, влезших во все это, его ужас и гнев на меня, когда я побежал следом за Бродягой. Я вижу, как Дамблдор заставляет его поклясться совершить ужасное злодеяние – убить. Убить его, Дамблдора. Я ощущаю, как шевелятся волосы на голове Снейпа, когда он дает эту клятву, а вместе с тем чувствую волну радостного облегчения, такую неуместную при этом. Я словно со стороны наблюдаю, как Снейп исполняет свое обещание – зеленый луч Авады бьет Дамблдора в грудь. Я помню это. Я видел это раньше, стоя на Астрономической башне в стороне под обездвиживающими чарами, наложенными на меня директором. Почему он не отпустил меня? Я ведь мог улететь на метле, чтобы не подвергаться опасности быть пойманным Пожирателями. Но Дамблдор предпочел заставить меня увидеть, как его будет убивать Снейп. Спектакль для Гарри Поттера, чтобы он был злее, чтобы видел, на какие жертвы идут ради победы над Волдемортом, чтобы не бросил великое дело Альбуса Дамблдора и довел его до конца. Только так я теперь могу понять эту рискованную жестокость по отношению ко мне. Дамблдор ведь знал, что я его искренне уважаю и преклоняюсь перед его гением. А он… Передо мной мелькают еще несколько картинок, их хронология явно нарушена. Сначала я снова вижу Снейпа времен его учебы в Хогвартсе и сразу после этого его - бегущего с Астрономической башни, только что совершившего убийство директора. Теперь мне понятна его лютая ненависть ко мне после того, как я назвал его тогда трусом. Я вместе со Снейпом ненавижу себя за эти слова. Затем наблюдаю за ним, стоящим на коленях перед Волдемортом с покорно опущенной головой. А потом Снейп с глазами, полными боли и отчаянной тоски, о чем-то спорит с еще живым Дамблдором в директорском кабинете, и я вижу, как по комнате проносится патронус-лань. Тот самый, что привел меня к лесному озеру. Сумбурность картин, чувств и ощущений подсказывают мне, что своеобразная экскурсия в чужую жизнь заканчивается. Только я еще и понимаю, что никогда не смогу забыть ни мгновения из увиденного, потому что я не был праздным наблюдателем – я прожил эту чужую жизнь. Жизнь Снейпа.

***

Я будто зависаю в безвременье - я уже вроде и не в чужой жизни, но и в свою пока еще не вернулся. Перед глазами клубится странный то ли дым, то ли туман, пронзаемый разноцветными вспышками, похожими на молнии. А сердце и душа рвутся на части и, словно мозаика, складываются снова, только в них сейчас добавлено много новых кусочков – это чувства, ощущения и эмоции, которые прожиты мной в чужой жизни. Теперь это и мой груз, моя память, моя боль. Постепенно восприятие начинает меняться, и я почти в полной мере осознаю, что только что произошло. Я уже могу посмотреть на все со стороны… Со своей стороны. Я уже полон собственными эмоциями, не Снейпа, и меня захлестывают горечь и страх, восхищение и сочувствие, боль и… Ужас. Ужас, когда я понимаю, что с нашими жизнями сделал Дамблдор. Туман рассеивается, и я вижу глаза Снейпа, в которых всего на миг отражается мой ужас, а затем его губы начинают презрительно кривиться. А я задыхаюсь от боли, от чувства, что меня предали. Дамблдор… Как он мог? Вся моя жизнь была им распланирована по пунктам, он уверенной рукой вел меня от одной встречи с очередным воплощением Волдеморта к другой. Квиррелл, дневник, Отдел тайн. Всеобщее благо не предусматривало счастья для меня. - Все обман… Вся его забота – обман… - мои губы словно деревянные, еле шевелятся. - Что, Поттер, довольны собой? Пошарили в голове убийцы вашего драгоценного Дамблдора? – слова Снейпа с трудом доходят до моего сознания, и я, как могу, превозмогая боль и шок, отвечаю ему: - Он… Как он мог? Он специально… Там, на башне, он специально меня обездвижил, чтобы я увидел… Как? Зачем? Со мной… С вами… - захлебываюсь словами, эмоциями, слезами. Я не выдерживаю тяжести открывшегося мне. Моя жизнь, его жизнь и, я уверен, еще десятки таких же, как мы… Все мы жили, исполняя волю Дамблдора и по его слову. Это, как удар под дых, сбивает меня с ног, и я валюсь на колени, продолжая тихо скулить от боли, рвущей на части мое одинокое сердце. Ничей… Никому… Незачем… Нет, мне сейчас не до пересмотра своего отношения к Снейпу, мне бы с самим собой разобраться. Пустота в моей душе, несмотря на прожитую еще одну жизнь, не становится меньше. Она, как губка, впитала в себя эмоции, пережитые мной за одно вечное мгновение. Мне даже на миг кажется, что я слышу холод, поселившийся в ней. Моему одиночеству теперь будет свежо – эта мысль, отдающая безумием, как ни странно, возвращает мне способность соображать. - Прекратите убиваться, Поттер, - Снейп хватает меня за плечи и ставит на ноги. Я попутно отмечаю, что у него сильные руки, но вернувшаяся способность анализировать обстановку заставляет меня на миг задуматься над тем, что он со мной сделает за то, что я прожил его жизнь, за то, что я знаю теперь его тайны, за то, что я видел его поражения? - У вас есть чем заняться, кроме этого, - слова Снейпа все еще с трудом пробиваются в мой разум, захваченный своими мыслями. Потянув слегка за цепочку медальона Слизерина, висящего у меня на шее, он уточняет: - Уничтожьте его. Я стараюсь сдержать последние редкие всхлипы. Мне больше не хочется оплакивать ни свою одинокую жизнь, ни изломанную – Снейпа, ни смерть Дамблдора, до которого мне теперь не добраться, чтобы посмотреть ему в глаза и спросить - за что? Я сосредотачиваюсь на словах Снейпа. Крестраж. Я, не особо отдавая себе отчета в собственных действиях, вытягиваю медальон Слизерина, и он теперь висит поверх моей куртки. Снейп предлагает мне уничтожить крестраж. Интересуется, умею ли я обращаться с мечом. Странный, он же должен знать… - Конечно. Я же василиска убил им, - напоминаю я Снейпу о том, как на втором курсе проткнул мечом Гриффиндора монстра из Тайной комнаты, напоив этот древний артефакт его ядовитой кровью. Видимо, мой ответ не очень обнадеживает Снейпа, и он предлагает мне другой способ – плеснуть на медальон ядом василиска. Он поясняет мне, что после такого «купания» артефакт можно будет уничтожить любым разрушающим заклинанием. Я уже успокоился настолько, что начинаю неплохо соображать и даже предполагаю, что, видимо, защита сосуда для крестража разрушается под действием яда василиска, потому что прерываются ее связи с частицей души, заключенной в нем. Однако я не рискую проверять правильность своих выводов, спрашивая у Снейпа. Ведь он же должен знать? А должен ли? Разве он уничтожал крестражи? Откуда ему знать? Я, конечно, совсем недавно прожил его жизнь, но не могу вспомнить всего. Лишь некоторые картины впечатались в мою память яркими образами, они все еще стоят у меня перед глазами. И тут догадка, подобно пламени, опаляет мой мозг: - Вы это делали? Дамбл… - имя застревает у меня в горле, и я поправляю себя: - Директор и вам рассказал про… - невольно прикасаюсь к медальону на своей шее. Вижу, как темнеет взгляд Снейпа. Не спрашивайте меня, я не смогу объяснить, почему мне так кажется, и как это у него получается. Но чернота его глаз становится еще гуще, непрогляднее, словно смотришь в котел с кипящей смолой. - Рассказал. И снимите это с себя, в конце концов, - голос у Снейпа резкий, будто он с трудом сдерживает раздражение, но я в его взгляде вижу промелькнувший страх. Самый настоящий – животный, до дрожи, до остановки сердца. Лишь миг, но мне этого достаточно, чтобы не перечить. Я стягиваю цепочку через голову и зажимаю медальон в руке. Затем понимаю, что могу освободиться от необходимости уничтожать крестраж самостоятельно и протягиваю его Снейпу. - Если вы уверены, что это так надежно… - я не боюсь, что он отнесет медальон Волдеморту. Я уже наверняка знаю, что он тоже жаждет его смерти. Тем временем в памяти постоянно всплывает последняя увиденная мной в его сознании картинка. Но я стараюсь сейчас не отвлекаться. Нужно убедиться, что крестраж уничтожен, потом можно будет подумать, что меня так не отпускает в том воспоминании. Снейп даже отступает на полшага, глядя на медальон в моей руке, как на ядовитую змею. - Ну уж нет, Поттер. Дамблдор хотел, чтобы вы лично занялись этим благородным делом, вот и дерзайте, - он пихает мне в руку флакон с ядом. – Советую не мешкать, пока ваша подружка сюда не примчалась. Ей не стоит такое видеть, уж поверьте. Его косвенная забота о Гермионе так непривычна, и тем сильнее она оказывает на меня влияние. Я перестаю думать о посторонних вещах и, оглядываясь по сторонам, быстро отыскиваю поблизости на берегу довольно большой валун, где и устраиваю медальон. Уже приготовившись лить на него яд василиска, который, по идее, должен находиться во флаконе, врученном мне Снейпом, на миг задумываюсь. Прихожу к выводу, что мне понадобится помощь Снейпа. Прошу его шандарахнуть заклинанием по медальону после того, как я искупаю тот под ядовитым душем, объясняя, что палочка Гермионы меня не очень хорошо слушается. Я даже не замечаю, что разговариваю так, словно рядом со мной Рон, а не Снейп, и он не задерживается с комментарием, желая напомнить мне об этом: - Шандарахнуть бы вам по башке, Поттер, чтобы думали, о чем говорите, и были хоть на гран серьезнее, - его замечание совсем беззлобное, словно он устал. Он подтверждает, что справится с уничтожением медальона после того, как я убью часть души, заключенную в крестраже. - Так вы переживаете за Вол… - стоит только мне начать произносить имя, как Снейп кидается ко мне и закрывает мой рот ладонью. Меня обливает холодом ужаса – я чуть не призвал сюда приспешников Волдеморта… Ведь его имя – табу, на нем специальные чары, помогающие отыскивать таких вот глупцов, каким чуть не стал я сам. Однако ужас не мешает мне почувствовать, что ладонь Снейпа пахнет какими-то травами с острым приторно-горьким ароматом. А может, это рукав его мантии так пахнет? Моя дурная привычка все время отвлекаться, замечать какие-то несущественные детали и пропускать что-то важное, в этот раз играет мне на руку, страх проходит быстро, и я даже способен попросить прощения за свой убийственный промах: - Простите. Это купание в ледяной воде, наверное, что-то повредило… - В мозгах? У вас их нет, Поттер! Так что тут не о чем беспокоиться. Давайте доведем дело до конца. Или вы считаете, что мне нечем больше заняться, как таскаться за вами по всему свету и выслушивать ваш бред? – за язвительными и злыми словами Снейп прячет свой испуг. Кто-то другой вряд ли заметил бы это, но я прожил его жизнь, и от меня он не может ничего укрыть. Это в какой-то мере даже неприятно, словно подглядываешь в замочную скважину. - Что-то повредило в моем восприятии реальности, - поясняю я свою мысль, стараясь не реагировать на неприятные слова Снейпа. - Вот стою тут ночью, посреди леса, и разговариваю с вами… Это – не очень-то нормально, - я прекращаю объяснения и сосредотачиваю свое внимание на крестраже. Открываю флакон с ядом и лью немного на золотую поверхность медальона прямо на выгравированные рядом с зеленым камнем буквы «SS». Ничего не происходит, хотя я уверен, что гибель части черной души Волдеморта должна сопровождаться куда более эффектным зрелищем. Я и сам не знаю, откуда у меня такая уверенность. Но я помню, как истекал чернилами дневник-крестраж. Воспоминание о Тайной комнате наводит меня на мысль о том, что медальон должен раскрываться, и я, не задумываясь, произношу: - Эш-шх-хас-с-са. То, что следует после этого, заставляет мое сердце сжаться от боли. В который уже раз за последний час? Как оно еще выдерживает? Медальон раскрывается, и оттуда вылетает туманное облако, зависая над ним и сразу же превращаясь в изображение целующихся Рона и Гермионы. Голос, взявшийся из ниоткуда, довольно громко нашептывает мне: «Ты же знаешь, что не нужен им. Ты никому не нужен. Останься со мной». Мне кажется, что они тоже меня предали. Они! Самые близкие мне люди! Мне даже на миг хочется поддаться на предложение крестража и… Я собираюсь с духом и выплескиваю яд василиска из флакона прямо в раскрытый медальон – видение пропадает, развеиваясь в воздухе, медальон чернеет, а через секунду Снейп уничтожает то, что осталось от крестража. Я все еще нахожусь во власти сказанного видением, когда слышу язвительную реплику: - Вы справились, Поттер. Дамблдор вами бы гордился. Мне неприятно напоминание о Дамблдоре, и я кривлюсь в ответ, но слова Снейпа снова вызывают в памяти последнюю сцену, подсмотренную в его сознании, и его упоминание об обещании… Я не помню... Я вдруг отчетливо понимаю, что тот разговор очень важен, что он касается меня и еще… Почему-то мне кажется, что Дамблдор до сих пор держит на привязи Снейпа какой-то клятвой, данной ранее. А тем временем Снейп бросает почти безразлично: – Мне пора. Постарайтесь не сильно болтать о нашей встрече. Не могу ему позволить уйти! Мне нужно знать! Сердце заходится от понимания, что Снейп сейчас исчезнет, и я, возможно, так никогда и не узнаю, что же сказал ему Дамблдор. Ведь мы на войне, любой из нас может погибнуть до того, как наши жизненные пути сойдутся снова. Я ощущаю, как одиночество опять показывает мне свое лицо, напоминая о том, что судьба может отобрать у меня даже Снейпа, но оно, мое одиночество, всегда будет рядом. Не понимаю, что на меня нашло, но я хватаю Снейпа за рукав мантии и, сбиваясь, просто-таки умоляю: - Вы… Вы должны мне что-то рассказать! Что? Какое последнее распоряжение Дамблдора? – вижу, как лицо Снейпа, и до этого не очень-то приветливое, становится вовсе отчужденным и откровенно злым. Ну да. Конечно… Я же напомнил ему о том, что провалился в его сознание. Но это не моя вина, хотя для Снейпа, видимо, это не будет звучать оправданием. На миг пугаюсь, что он сейчас сотрет мне память. Учитывая его состояние, я уверен, что только подсмотренным дело не обойдется. Да я и не представляю, как можно сейчас отыскать в моем сознании кусочки мозаики под названием «Жизнь Снейпа», если они тщательно уже перемешались с моими собственными воспоминаниями. - Я ничего вам не должен, Поттер, - слова, как плевок, срываются с губ Снейпа, нервно вырывающего свою руку из моих цепких пальцев. - Не мне. Дамблдору. Что вы ему обещали? Скажите то, что должны передать мне, и освободитесь от… - я панически пытаюсь сообразить, что должен сказать дальше, чтобы не рассердить его еще больше. Снейп, пользуясь моим замешательством, отступает на пару шагов, собираясь аппарировать. Я вижу его решительный настрой уйти отсюда как можно быстрее. Не исключено, что он боится не сдержаться и все же подчистить мою память Обливиэйтом. - Я не обязан удовлетворять ваше любопытство! Придет время – все узнаете. Держите язык за зубами, - слова Снейпа холодные, как льдинки, и такие же острые. Они морозят душу и ранят меня больше, чем если бы он снова обозвал меня или презрительно наорал, унижая, как это умеет делать только он один. И я, словно в состоянии временного помешательства, кидаюсь к нему чуть ли не на шею, хватаясь за ворот мантии, заставляя слегка наклониться, и заглядываю ему в глаза. Я так хочу, чтобы он понял меня. Я даю ему шанс посмотреть мне в глаза и прочесть в них жажду правды. Мне необходим его ответ на мой вопрос. Я хочу, чтобы он, как и я, понял, что мы можем больше никогда не увидеться, что, не исключено, сейчас у него есть последняя возможность рассказать мне все. Я хочу, чтобы он осознал – мне ужасно больно от мысли, что меня снова, как козлика на веревочке, ведут, не объясняя, куда и зачем. Я прошу его взглядом не играть мной, как куклой, не предавать меня в очередной раз. Но, видимо, я обратился не по адресу. Он ничего не видит, ослепленный яростью и ненавистью ко мне. Я даже не понимаю, чем мог вызвать такое яркое и всепоглощающее чувство, ведь он вроде смирился с тем, что я видел его жизнь. Так почему? Что я снова сделал не так? Неужели так сложно понять, что я тоже хочу почувствовать себя живым, свободным и способным самостоятельно принимать решения? Что я устал прятаться за картонной маской марионеточного мальчика-героя… В его угольных зрачках зарождается тайфун гнева, и он со шквальной силой выплескивается на меня, замораживая своими ледяными волнами. Мне даже на миг кажется, что я снова окунулся в лесное озеро на морозе. Снейп жестко, до боли, хватает меня за руки и прижимает их к моим бокам. Он держит меня крепко, словно боится, что я сбегу, тогда как я даже не пытаюсь сопротивляться. Мне уже все равно. Я чувствую, как во мне лопаются последние струны надежды на то, что меня поймут, что не обманут моих ожиданий, что я хоть что-то значу в этой жизни сам по себе, а не как герой, Избранный, и всякое такое. А затем Снейп резко наклоняется, и я страшусь, что сейчас снова провалюсь в бездну его взгляда и буду до скончания времен бродить в его сознании, пока не забуду, кто такой Гарри Поттер. Но мои страхи напрасны – Снейп впивается в мои губы болезненным и горьким поцелуем. Его губы жесткие, требовательные, злые. Я на миг растерян. Я не ожидал того, что меня поцелует человек, так яростно меня ненавидящий. Он, скорее всего, даже не представляет, что сейчас вдыхает в меня надежду, которую я уже начал соборовать и готовить к погребению. Я отвечаю ему, жадно впитывая в себя странное двойственное чувство, словно я и необходим сейчас Снейпу, и абсолютно не нужен одновременно. От осознания, что мне не собирались подарить ласку этим поцелуем – я ведь не дурак – мое сердце покрывается изморозью, а на глаза наворачиваются слезы. Но несколько секунд, когда губы Снейпа становятся мягче и даже немного нежнее, дают мне возможность представить – как это могло бы быть, если бы меня целовал человек, которому я не безразличен. Я понимаю, что Снейп, скорее всего, просто шокирован тем, что я не вырываюсь и не пытаюсь сбежать от него. Вот так, профессор! Прежде, чем целовать ненавистного Поттера, следовало сначала поинтересоваться его сексуальными предпочтениями. Сюрприз? Да? Поттер – Избранный и герой магической Британии, а еще он совсем не интересуется женскими прелестями, сэр. Вот так-то. Правда и опыта в мужских ласках у меня нет никакого. Но это ведь дело наживное. Не так ли? Я не закрыл глаза, так же, как и Снейп. Наверное, все еще надеюсь, что он сможет меня понять. Но его взгляд, который только что был градусов на пять теплее, вновь подчиняется морозу, мне даже кажется, что я вижу снежные разводы на радужке его глаз. Только начинаю хмелеть от понимания, что это мой первый поцелуй с мужчиной, как Снейп снова превращается в монстра, пытающегося меня «сожрать» – он опять целует жестко, холодно, подчиняя, он кусает мои губы, я даже чувствую вкус собственной крови во рту. Но отталкивать его я не собираюсь, несмотря на слезы, готовые пролиться из глаз. Ведь это мой первый настоящий поцелуй. Я хочу его запомнить навсегда, каким бы он ни был. Забываюсь настолько, что не сдерживаюсь и стону прямо в насилующий мои губы рот. Почти мгновенно во взгляде Снейпа кроме гнева и злости появляется еще и презрение. Вот, Поттер, что вызывают твои чувства – ненависть и презрение. Снейп прерывает поцелуй и несколько секунд изучающе смотрит на меня, будто я козявка на стеклышке исследователя. Даже его гнев отступил на полшага, пропуская вперед любопытство и брезгливое непонимание моих поступков. Это немного обидно, но что можно было ожидать от человека, который шесть лет меня терроризировал? Да, я знаю теперь, что не от хорошей жизни он стал таким мизантропом и человеконенавистником, но мне все равно немного больно от его взгляда. - Хотите знать? Поттер, вы так наивны, что даже представить не можете, чего жаждете. Но будь по-вашему, - голос у Снейпа до предела злой, с нотками самодовольства, словно он задумал какую-то несусветную гадость и радуется от появившейся возможности воплотить ее в реальность. – Мне предстояло рассказать вам об этом только перед вашей битвой с Темным Лордом. Но разве у вас есть хоть толика терпения? Вот оно! Я знал, я чувствовал, что он скрывает что-то очень важное. Не задумываясь о его предупреждении, шепчу, потому что голос почему-то вдруг отказывается мне служить в полной мере: - Расскажите. Чувствую, что капелька крови на губе норовит скользнуть на подбородок, и слизываю ее, чтобы не выглядеть, как сыто наевшийся вампир. Снейп бросает короткий взор на мои губы, ловя взглядом движение моего языка, и, как будто получив еще один довод в пользу своего решения, открывает мне тайну, ранее хранимую Дамблдором: - Вы крестраж, Поттер. Вы – живой крестраж. Надеюсь, чей именно, вам не нужно рассказывать? Холодные, жестокие слова, подобно упавшей крышке саркофага, с грохотом отсекают от меня будущую жизнь. Саму ее возможность. Я понимаю это в тот же миг, когда слышу этот приговор, произнесенный Снейпом с некоторой долей вызова. Словно он молчаливо язвительно добавляет: «Вы сами хотели об этом узнать! А я предупреждал вас, Поттер, чтобы не спешили». Смертельный приговор. Ведь я помню слова Дамблдора о том, что все крестражи необходимо уничтожить – только так можно будет убить Волдеморта, отобрав у него саму возможность возродиться. Эти мысли не занимают и доли секунды – они в один миг проносятся в моем сознании, заставляя поверить и смириться. Все, на что я остаюсь способен – это непроизвольно вздрогнуть. Если этого и не заметно со стороны, то уж почувствовать Снейп может в полной мере, потому что все еще удерживает меня за руку, словно боится, что я сбегу. Зря. Не буду я никуда бежать. Не буду, потому что некуда. И я это прекрасно понимаю. От себя ведь не сбежишь? Да и есть ли этот Я? Крестраж – вот кого держит за руку сейчас Снейп. Кажется, что его слова открывают какую-то заслонку, и в меня с шумом врывается холод, тот самый, который я чувствовал, когда проживал жизнь Снейпа. А может, я еще тогда впитал его в себя, заполнил им пустоту в своем сердце и в своей душе, но просто не мог до этих пор смириться с тем, что тот холод теперь со мной навсегда, так же, как и мое одиночество? Снейп безэмоционально рассказывает мне, как так произошло, что я стал крестражем Волдеморта, а я даже не особо и прислушиваюсь к его словам. Лихорадочно пытаюсь осознать, кто я такой на самом деле, есть ли во мне хоть что-нибудь от мальчика по имени Гарри Поттер, или все это морок, иллюзия, мираж, созданные заботливым гением Дамблдора? Снейп все еще продолжает что-то объяснять, а я уже не могу вздохнуть от боли, рвущей душу – я кукла, я марионетка, я голем! Меня, в конце концов, просто не должно быть! Я умер уже очень давно – остался там, в детской кроватке, рядом с которой замертво упала моя мама, сраженная заклинанием Волдеморта. Дамблдор – сука! За что же ты так меня ненавидел? Не проще ли было убить сразу, как только понял, кем, вернее - чем я являюсь? А да, конечно же! Нельзя было взять на душу такой грех! Да? А кому вы, добрый и светлый, поручили эту миссию? Снейпу? Да? Ему можно рвать свою душу на куски, ему привычно и не впервой?! Меня потряхивает от собственных мыслей, и я чувствую, как тошнота подступает к горлу. Вырываю руку из захвата Снейпа и успеваю отступить на пару шагов до того, как меня рвет желчью, желудок-то пустой практически. Пережидаю немного, пока спазмы успокаиваются, и решаю убедиться, что мои догадки верны, спрашивая у Снейпа – он ли должен убить меня? В том, что меня следует уничтожить так же, как и любой другой крестраж, я не сомневаюсь ни на миг и даже не пытаюсь спорить с судьбой. В глазах Снейпа снова вспыхивает ярость, и мне кажется, что он сейчас меня ударит. - Я не палач, Поттер. Это слишком большая честь для меня – становиться убийцей героя магического мира, - он ерничает и язвит, но сдерживается и не рукоприкладствует. – Вы ведь хотели знать, что именно я должен был передать вам от Дамблдора? – Снейп выдерживает прямо-таки театральную паузу. Наверное, для того, чтобы я посильнее проникся тем, что сейчас услышу. - Вас должен убить Темный Лорд. Лишь он и никто другой. Только так, считал Дамблдор, появится возможность уничтожить его. Я проникаюсь. Еще как проникаюсь, понимая наконец-то, зачем мне до сих пор сохраняли жизнь, но абсолютно не представляя, каким образом моя смерть может навредить Волдеморту. - Уничтожить? Он что, подохнет от радости, что заавадил меня? – выходит похоже на шутку, но мне сейчас не до смеха. Разве что устроить истерику? Вон и руки уже трястись начинают, приходится срочно вцепиться в куртку, чтобы не было так заметно. Прикусываю губу, готовую задрожать, как у плаксивого ребенка. Не хочу выглядеть дрожащим от страха трусом. Ведь я уже принял свою судьбу, и мне, по большому счету, даже не страшно. Это только предательское тело не хочет смириться, это его непроизвольная реакция на убийственную новость показывает Снейпу, что я еще жив. Так, убеждая себя, что мне вовсе не страшно, я выслушиваю ответ на свой вопрос. - Не имею ни малейшего представления о том, что произойдет, но Дамблдор был твердо уверен, что ваша добровольная смерть от руки Темного Лорда станет его собственной погибелью. Главное, чтобы все крестражи до этого момента были уничтожены. Тогда он никогда уже больше не возродится, - поясняет, как может, мне в ответ Снейп, не показывая, что видит мое состояние. Собственно, ничего нового я не слышу. Мне Дамблдор тоже говорил об этом, только вот забыл добавить, что и я также из этого расстрельного списка. - А… Все?.. Сколько?.. Еще?.. – пытаюсь уточнить подробности, но становлюсь до невозможности косноязычным и не могу ни один вопрос произнести полностью. Однако Снейп, кажется, вполне понимает, о чем я спрашиваю. - Дамблдор полагал, что крестражей семь. У меня нет оснований не доверять его прозорливости в этом вопросе. Пять уничтожено. Нагайна, змея Темного Лорда - тоже крестраж. Она еще жива, - отвечает Снейп, пристально глядя мне в глаза, словно пытается напомнить, что второй не уничтоженный крестраж – это я. Не нужно, профессор Снейп, я на память не жалуюсь. Я помню. Я задумываюсь, а Снейп меня не торопит и не спешит уйти, несмотря на свои ранее сказанные слова о занятости. Словно понимает, что наш разговор еще не окончен. А я вспоминаю еще одно событие, которое я увидел в его сознании – то, где Снейп стоит на коленях перед Волдемортом, и мне в голову приходит странный вопрос, который я не мешкая озвучиваю: - А что вы должны Вол… Темному Лорду? Какое обязательство у вас перед ним? Мой вопрос вызывает непонятную для меня реакцию – Снейп снова злится. Он с долей мстительности и вызова бросает мне в лицо: - Я должен ему привести вас, Поттер! И незачем так нервничать. Я же не заставляю вас перебирать флобберчервей или потрошить рогатых жаб, профессор Снейп, думаю я почти отстраненно, а вслух задаю еще один вопрос. Вот этот, как я понимаю, точно мог бы не понравиться и не такому гордому, как Снейп, человеку. - И тогда… Тогда вы будете свободны? Мне показалось, что Снейп сейчас развернется и молча аппарирует, но он все же выдавливает из себя: - Да! - Хорошо, - говорю я и невольно улыбаюсь, увидев, как Снейп наступает себе на горло, но отвечает на мои вопросы. Я считаю это знаком. Знаком того, что я собираюсь сделать правильно, раз даже Снейп смиряет свою гордыню в ожидании моего решения. А он ждет – я знаю. Он и сам может этого не осознавать, но он ждет – он жаждет узнать, что же я теперь стану делать с открывшейся мне тайной. Я не разочаровываю его и интересуюсь для начала: - Вы ведь сумеете с ней справиться? С Нагайной? – и сразу же понимаю глупость своего вопроса – конечно же, он справится. Он же Снейп – он все может. Все, кроме того, чтобы победить Волдеморта без моей помощи. Иначе он не пришел бы сюда и не рассказал мне правду. Мне страшно до тошноты, но я прошу: - Отведите меня к нему. Профессор Снейп, отведите меня. Я не герой. Нет. Мне страшно. Мне очень не хочется умирать. Я был бы лгуном, если бы сказал, что это не так. Но я не вижу другого выхода. Я устал от постоянных гонок за очередным воплощением Волдеморта. А теперь еще и знание, что я не просто человек, не просто волшебник, а крестраж – это не даст мне жить спокойно. Я не хочу каждый день просыпаться и думать – сколько еще мне осталось? Пусть все закончится сегодня. Ведь нет никакой разницы – когда он меня убьет, раз уж почти все крестражи уничтожены. Я теперь прекрасно понимаю, почему Дамблдор не учил меня специальным приемам магической защиты и почему ничего не рассказывал о моем особом отличии от других волшебников. Вот за это, пожалуй, стоило бы ему сказать спасибо. Если бы я раньше узнал, что я крестраж Волдеморта, то, возможно, сейчас уже был бы либо в больнице Святого Мунго на соседней койке с Локхартом, либо сбросился с Астрономической башни. И не потому, что слаб духом, а потому, что я не хочу знать, что я не человек – а лишь только сосуд для создания крестража. А значит – я должен быть уничтожен вместе с частицей души Волдеморта. Это ужасно осознавать. Особенно, если тебе всего семнадцать. Снейп не отговаривает меня и не насмехается, а, недолго думая, отвечает: - Хорошо, - звучит как-то совсем по-деловому, словно речь идет вовсе не о моей жизни. Но мне некогда себя жалеть. Я напоминаю, что мне необходимо позаботиться о Роне, чтобы он не простыл, да и Гермионе следует вернуть ее волшебную палочку. Снейп соглашается со мной и, подхватив меч Гриффиндора, помогает отлевитировать Рона к полянке, где стоит наша палатка. По пути он расспрашивает меня о наших злоключениях и о том, куда делась моя волшебная палочка. За своими довольно подробными пояснениями я не замечаю, как мы подходим к защищенной чарами ненаходимости палатке. Снейп ее не видит, в отличие от меня, ведь я был внутри защитного контура, когда Гермиона устанавливала чары. Я не рискую перемещать Рона магией, опасаясь, что волшебная палочка Гермионы может меня подвести, поэтому просто подхватываю его под мышки и волоку к палатке, кивком обещая Снейпу не очень задерживаться. У входа я ненадолго останавливаюсь со своей ношей и на свой страх и риск использую сонные чары, чтобы Гермиона не проснулась раньше времени. Рон оказывается весьма увесистым, и я немного запыхиваюсь, пока мне удается затащить его в палатку и пристроить на кровати. Мне недосуг искать пергамент и перо, поэтому совершаю святотатство, как это назвала бы подруга – огрызком карандаша, отысканного в кармане куртки, прямо на полях открытой страницы книги «Сказок барда Бидля» оставляю записку: «Медальон уничтожил. Остальные к. тоже уничтожены. Ушел к Вол.» - имя Волдеморта на всякий случай не дописываю, потому что не знаю, распространяется ли табу только на его произношение или и на написание тоже. Возможно, моя предосторожность и выглядит глупой, но именно сейчас я больше всего не хочу рисковать жизнями своих друзей. На миг задумываюсь и дописываю: «Слушайте новости. Верьте патронусу в виде лани. Простите». Кладу волшебную палочку Гермионы между страниц, делая из нее своеобразную закладку, чтобы книга случайно не закрылась. Конечно же, было бы правильнее попрощаться с друзьями лицом к лицу, но я уверен, что они меня никуда не отпустят, уговаривая, что можно что-нибудь придумать. Не хочу причинять им больше боли, чем это и так им предстоит пережить, когда они узнают о моей гибели. Рон шевелится на кровати, видимо, чары Снейпа прекращают свое действие. Я, не дожидаясь, пока Рон проснется и начнет задавать вопросы, спешу выбежать на улицу. На миг замираю возле самой палатки. Снейп меня не видит за завесой защитных чар. У меня мелькает предательская мысль, что я могу аппарировать отсюда и спрятаться так, чтобы меня никто не нашел. Но я только горько ей усмехаюсь, понимая – от себя мне все равно никогда не сбежать. А я не смогу жить, зная, что я такое. Поглубже вдыхаю морозный воздух и делаю несколько шагов, подходя к Снейпу. Он смотрит на меня слегка оценивающе и, как мне кажется, одобрительно. Молча беру его за руку, давая возможность аппарировать нас из леса Дин.