Сердце Его Величества

В помещении, где заперли Френсиса, оказалось не так уж и холодно. По крайней мере, по сравнению с тем, что он уже успел пережить. Тут гуляли сквозняки, но пол был теплым, покрытым соломой — Френсис решил, что здесь могли держать животных, когда холода наступали слишком сильные, чтобы оставлять их на улице: специфический запах чувствовался явно. Но Френсис был даже благодарен за это, уверенность в том, что он сможет тут протянуть хотя бы некоторое время окрепла, и он кутался в остатки соломы, сооружая себе подобие гнезда в самом теплом углу. Все мысли вертелись вокруг Моргана. За него было страшно и неспокойно. У них оставалось не слишком много времени. И отчасти Френсис хотел, чтобы Морган и Калеб продолжали путь без него, а потом уже пришли на подмогу. Все-таки тут он сможет продержаться какое-то время, а животное внутри Моргана в любой момент могло поглотить его сознание полностью. На следующие сутки, когда ему принесли чашу с горячей водой, Френсис уже ощущал голод — в животе урчало, желудок от пустоты сводило. Но Френсиса это почти не волновало. Он был даже благодарен Вараону за то, что тот предоставил ему возможность остаться наедине со своими мыслями и обстоятельно все обдумать. Правда, ни к каким определенным выводам Френсис не пришел: его разрывало на части. С одной стороны ужасно хотелось оказаться вновь рядом с Морганом, зарыться в его шерсть ладонями и ощутить частое сердцебиение под ребрами; с другой стороны хотелось, чтобы тот скорее стал человеком, и тогда его уже можно будет обнять и ощутить на себе знакомые горячие ладони. Засов с той стороны двери лязгнул, и Френсис поднял голову, невольно шмыгнув носом. Шел уже четвертый день, как он сидел здесь. То, что сначала не казалось холодом, постепенно пробиралось ему под кожу, заставляя непрерывно дрожать. Голод тоже играл свою роль, горячая вода помогала мало, хотя Френсис понимал, что именно она позволяет ему еще держаться в сознании. На пороге показался Гейбл, заслоняя весь дверной проем своим грузным телом. Он несколько секунд смотрел на сжавшийся комок, в который превратился Френсис, после скептически хмыкнул, мотнул головой и сделал шаг внутрь. — Как будто я тебя выхаживал для того, чтобы ты снова промерз и заболел, — проворчал он. — Поднимайся, будем снова лечить. И без глупостей. Я тебе уже говорил про перспективы, если будешь непослушен и твое поведение не понравится Вараону. Давай-давай, поднимайся, — Гейбл подхватил его под мышки и поставил на ноги. Френсис покачнулся и перевел мутный взгляд на недовольного омегу. Тот действительно пребывал не в лучшем расположении духа, мрачно разглядывая «подопечного». Но больше ничего не сказав, Гейбл потащил Френсиса по коридору — путь оказался уже знакомым, потому что они снова пришли в небольшую каморку, в которой Френсис впервые очнулся. — Ложись, — буркнул Гейбл. — Подогрею тебе похлебку и выпьешь несколько отваров. Мне совершенно не хочется заниматься тем, кто настолько упрям, поэтому на большее не рассчитывай. Френсис наблюдал за тем, как омега суетится, и молчал, давя в себе глупую, несвойственную ему улыбку, к тому же совсем не подходящую ситуации. Но Френсис не мог не отметить, что чтобы не говорил Гейбл и каким бы мрачным ни был, он все равно не может оставить болеющего человека. То ли потому что являлся лекарем, то ли из-за своей сердобольности. Невольно Френсис вспомнил Эйдена, и его взгляд немного потускнел. Несмотря на то, что их прощание не было холодным, Френсис не мог простить предательства: ни его, ни Густава, когда Морган так доверял им, едва ли не отдавая в их руки свою жизнь. — Держи. Съешь все, — поставив перед Френсисом на стол тарелку, Гейбл посмотрел на него так строго, что тот фыркнул, не сдержавшись. Он чувствовал себя не в плену, а провинившимся сыном. Или от поднимающейся температуры в его голову приходили слишком уж бредовые мысли? Но так или иначе Френсис действительно съел все и даже попросил добавки, откидывая гордость в сторону. Гейбл располагал к себе, с ним не хотелось показывать характер и упрямиться. Особенно после нескольких дней голода. — Нельзя, — покачал головой Гейбл, с силой укладывая его в кровать и заматывая в одеяло. — Когда долго не ешь, нельзя набивать желудок. Утром поешь побольше, — пообещал он, вкладывая в руки Френсиса чашу с горячим отваром. В прошлый раз Френсис морщился от его запаха, но сейчас выпил за несколько глотков, чувствуя, как по телу расползается долгожданное тепло. — Спи, — промолвил Гейбл, накрывая его сверху еще одним одеялом. Френсис чуть поворочался, а потом пробормотал, уже почти заснув: — У тебя есть дети? Если нет, то обязательно заведи. Они будут счастливы с таким отцом. Гейбл улыбнулся, глядя на шумно — дыхательные пути все еще были забиты холодом и простудой — засопевшего «гостя». Детей у Гейбла не было. В подростковом возрасте он попал в распоряжение Вараона, который сначала заинтересовался им, но после сослал на кухню. Только через несколько лет Гейбл смог вымолить разрешение на изучение врачевательства. Вараон долго не хотел поддаваться, искренне считая, что Гейбл не справится и только лишь усугубит положение дел среди его народа, — в тот год всех валила с ног неизвестная лихорадка. Но Гейбл помогал тогдашнему лекарю с таким искреннем желанием узнать о нелегком труде больше, что Вараон сдался. Прожив под управлением Вараона много лет, Гейбл перестал считать его страшным, как считал, когда только увидел. Опасным — да. Но не боялся. Он один из немногих, кто мог выступить против слов «вождя», не публично, конечно. Но иногда ему удавалось даже переубедить Вараона, и тот отказывался от решений, которые на самом деле были слишком опрометчивы. Иногда Вараон звал к себе Гейбла под предлогом болезни, но омега знал, что здоровье у его господина прекрасное, а тому просто скучно. Между ними давно не было интимной связи, скорее, они могли называться почти друзьями. Вараон ценил то, сколько делал Гейбл, тот в ответ ценил то, что его волю не ограничивали. И в благодарность внимательно следил за своими словами, действиями и даже жестами. Но при всем при этом, Гейбла многие опасались, зная, что тот находится в благосклонном внимании Вараона. И в первую очередь грозный альфа всегда будет слушать Гейбла. Злые языки шептались, что омега околдовал господина, да только это все было грязными и лживыми сплетнями. Вараон любил шутить, когда Гейбл приносил ему еду: он отпивал из кубка вина, потом ел из тарелки и хватался за горло, словно гланды опухали и мешали дышать. А после смеялся, глядя на мрачного и утомленного такими шутками омегу. Все это, конечно, проделывалось наедине, и Гейбл хранил в тайне небольшие слабости Вараона, вновь в знак уважения и благодарности за его благосклонность и доверие. Именно Гейбл убедил Вараона выпустить Френсиса раньше, чем сначала задумал альфа. Они недолго спорили, Вараон поддался быстро, решив, что в словах Гейбла о слабости прибывшего омеги и его нездоровье есть резон. Вараон все же хотел заполучить себе здоровое тело, которое будет с невольным удовольствием отзываться на ласки, а не обледеневший труп. — Проснулся? — Гейбл услышал шевеление почти сразу, как Френсис начал выходить из объятий сна. — Отлично, — кивнул он, подходя ближе к кровати, и тронул лоб «подопечного». Еще сонный Френсис едва заметно поморщился, кутаясь в одеяло сильнее — озноб не спадал, но был уже не так силен, как накануне. — Сейчас разведу тебе еще немного отвара. С ним нельзя злоупотреблять, иначе можно отравиться, — объяснил Гейбл, возвращаясь к широкому деревянному столу. — Выпьешь, а через полчаса позавтракаешь. Силы тебе пригодятся. Френсис моментально помрачнел, вспоминая о Вараоне. И осознание, что тот так просто не отступится, стало слишком ясным, совсем не прибавляя хорошего настроения. Френсис даже удивился своей наивности, вспоминая, как он вел себя на первой встрече с альфой. Видимо, забыл, что тот не Морган и даже не Себастьян, которым воспитание, въевшееся под кору мозга, не позволяло многих вещей. Моргану не позволяли еще и собственные моральные принципы и желания. А Себастьян просто не был в нем по-настоящему заинтересован, несмотря на истинность их пары. В то время бывшего короля интересовал только трон. Френсис это понял уже немного позже, когда они пустились в путешествие, и у него образовалось много времени для упорядочивания мыслей. — Зачем ты ему помогаешь? — вопрос сорвался с языка прежде, чем Френсис успел захлопнуть рот. Но, решив, что сделанного не воротишь, продолжил: — Ты же не плохой. И не такой, как они, — он качнул подбородком в сторону двери, имея в виду и Вараона, и его приспешников. — Он тоже не плохой, — после недолгой паузы сказал Гейбл. — У всех свои недостатки. — Красть омег у мужей и подчинять их себе — это не недостаток, — покачал головой Френсис. — Это слишком аморально и против всех законов и правил. — Да? — Гейбл повернулся в его сторону и вскинул брови, глядя на мальчишку — исключительно с его взгляда и опыта — с нескрываемой иронией. — Хочешь сказать, что в вашей стране омегами не распоряжаются так, как удобно альфам? Я сам из тех краев, Френсис, не думаю, что там много изменилось за те двадцать лет, как я их покинул. Френсис не нашел, что ответить. Гейбл был прав. Ведь и его, Френсиса, отдали в угоду королю, как подарок, почти сувенир. И если смотреть на это не с личной точки зрения, где Френсис с готовностью соглашается нести этот крест судьбы, чтобы поблагодарить отца за сделанное ему добро, то такой поступок мало отличался от варварского поведения и животных желаний Вараона. — На юге, за морем, — продолжил Гейбл, скрывая усмешку, видя расстроенное лицо Френсиса, — и вовсе альфы могут делать с омегами, что пожелают, а те и сказать ничего против не имеют права. И искать спасения им негде — альфы не считают омег за людей. Только за оплот удовольствия и сосуд для будущего наследника, больше их ничего не интересует. А если читал те сказки, которые они сочиняют и везут в наши земли, то знай — это все выдумки слишком романтичных омег, которым проще жить в своих фантазиях, чем под гнетом альф. Френсис молчал, не зная, что ответить на это. В словах Гейбла он сомневался, но и сказать что-то против не мог — не знал, как на самом деле живут там, за широким морем, которое казалось бесконечным. — Вараон — это не худший вариант. Я тебе уже говорил, что ему нужно только понравится, и твоя жизнь сразу станет легче. — Мне придется с ним спать, а у меня есть муж! — Френсис не сдержал возмущения в своем голосе, оттягивая в порыве ворот рубахи, показав метку. Гейбл скользнул по ней взглядом и повел плечами, через мгновение глядя уже в лицо Френсиса: — Забудь о том, что у тебя есть муж. Сейчас ты принадлежишь только одному человеку. И лучше тебе помнить об этом. Если же кто-то придет к тебе на помощь, то он не выстоит против Вараона. Его люди сильны и беспощадны, — он говорил серьезно, смотрел прямо в глаза Френсису, желая только одного — чтобы этот омега уже понял, где он. — Ты ведь не хочешь, чтобы твой муж погиб, верно? А если он придет за тобой, то смерти ему не избежать. Френсис поджал губы и отвел взгляд, вздернув подбородок. Упрямство и вера в то, что Морган сильнее шайки разбойников, — он знал, что эта шайка действительно сильна и многочисленна, но не мог назвать их народом, не было у него к ним уважения — не давали ему покоя, не оставляли его и помогали не сдаваться в своих надеждах на лучший исход, чем ему предсказывал Гейбл. Старший омега лишь вздохнул, глядя на юношеское упрямство. Он не знал, какие доводы еще привести, чтобы переубедить Френсиса, да и надо ли? Тот скоро сам столкнется с реальностью и тогда должен будет понять, что выбор: какой будет эта реальность — только за ним.