Дух Зимы

Наруто был рад до чертиков, когда узнал, что Джирайя взял еще одного помощника в свой магазин-мастерскую. И казалось, что вот оно - жизнь начинает налаживаться. Ведь так оно и бывает, верно? Во всех книгах и во всех историях герой преодолевает все жизненные трудности - и в награду ему достается верный друг или прекрасная девушка. Увы, этот Саске на девушку, конечно же, не тянул, а вот на друга - почему нет. Наруто был полон самых лучших и красочных мыслей. Самых смелых и воодушевляющих надежд. Он бежал в то утро по дороге к дому Джирайи с взбудоражено колотящимся сердцем. Не обращая внимания на неодобрительные взгляды, не взирая на покрытую тонким слоем льда землю - поскользнуться ничего не стоит. Что, собственно, и случилось. Но синяк на локте никоим образом не повлиял на общий позитивный настрой. Узумаки распахнул дверь. В будущее. К переменам. К новому знакомому. И наткнулся на тишину. Саске сидел за столом, неотрывно смотря перед собой. Узумаки скользнул взглядом по его темной макушке и опущенным уголкам губ и сглотнул нервно. Но не сдался. - Привет! Я Наруто! Приветствие было громким и звонким. Но вот руки, сцепленные за спиной, подрагивали от плохо скрываемого волнения. Узумаки нужен был друг. Он нуждался в нем так неистово, так отчаянно, что не мог этого скрыть. Новый помощник Джирайи медленно поднял голову и убийственным взглядом посмотрел на Наруто. Но все же выдавил из себя: - Саске. - Ага, - кивнул Узумаки. Все уже было не так, как он себе представлял. Но иллюзия уходить никак не хотела, и Наруто держался за нее, как мог. Он старался изо всех сил. Шутил, хихикал, бросал на Учиху призывные взгляды. Даже помогать пытался. Впрочем, эта часть его стараний закончилась особенно плохо - а именно пятном чернил на полу. Саске тогда пугающе долго смотрел, как с края стола капают вниз иссиня-черные капли, а затем молча и резко удалился на кухню за тряпкой и пятновыводителем. А Наруто овладело уныние. День за днем - никакого прогресса. День за днем - как о стену лбом. Все это было так далеко от всего им надуманного, что огорчало даже сильнее, чем должно было. Саске казался совершенно не заинтересованным в общении с Узумаки. В его взгляде даже мельком не сквозило хоть какое-то расположение, хоть какая-то предпосылка. Даже наоборот - была злоба. Не обретшая форму, но вполне ощутимая и значимая. Наруто видел, как Учиха натягивает рукава свитера до самых пальцев, как зябко ежится после каждого открытия двери зимой, и с все растущей горечью понимал, что - и он тоже. И он тоже презирает его за приобретенную неведомо как уникальность. Наверняка думает: за что ему такой подарок. Почему он вечно в комфорте - а тут приходится терпеть ледяные ветра и снег, попадающий за шиворот. Но Узумаки не сдавался. Упрямо продолжал выдавливать из себя задорные истории, пока в конце концов не получил грубый ответ: - Мне все это совершенно не интересно. Губы сами собой поджались от обиды. Слова ударили как хлыстом по спине - и остались гореть на коже. Джирайя, который вешал в этот момент на окно новые занавески, осуждающе покачал головой. А чуть позже Наруто, прижавшись ухом к двери, слушал, как он наставительно говорит Саске: - Зачем ты так - он ведь просто хочет с тобой пообщаться. Это его очень задело, понимаешь? - Я говорю то, что хочу. Не нужно читать мне морали. Ладони сами собой сжались в кулаки. Узумаки был готов ворваться в комнату, повалить этого Учиху на пол и бить-бить-бить прямо в равнодушное лицо. Да он ведь насмехается. Да он ведь плюнул на все старания Наруто, на все его мечты и стремления. Он такой же, как и все. Было обидно до слез. Узумаки до скрежета сжал зубы и пулей вылетел из дома через задний выход. Не будет дружбы. Не будет всего того чудесного, что Наруто успел напридумывать. Все - в мусор, все - в мусор. И снегом холодным сверху. Пусть похоронит. *** Дух Зимы стоял перед высоким деревом с ярко-красной листвой. От ежеминутных порывов ветра ветви дергались, будто языки пламени, одаривая всех вокруг своим осенним жаром. Мамы рядом не было. Это Дух понял, как только открыл глаза. На земле - ни единой белой полоски, воздух, не пропитанный морозом, кажется душным. Но в нем есть что-то странное и новое - сырость. Хмурое небо, чужое и далекое, дарит проливной осенний дождь. И Дух Зимы со страхом ловит на ладони первые капли, а затем сжимается и опускается на землю, оглушенный и придавленный колотящей по земле водяной стеной. Закрыть глаза. И открыть только тогда, когда уйдет шум последней грозы. Время окутывает голову дремой как ватой. На землю опадают красные листья. А потом становится холодно. Дух Зимы открывает глаза - и видит перед собой одинокое дерево в бескрайнем белом поле. Оно кажется таким жалким, лишенным всего былого великолепия. Голые ветви неподвижны, даже ветер не хочет их касаться. Он там вдалеке, играет со снежными сугробами и сдувает с труб серый дым. В знакомой деревне тихо и безлюдно. Дух Зимы подходит к одному из окон, касаясь бледными пальцами замерзшего стекла - по нему тут же вырисовываются струящиеся вверх морозные узоры. Руки обжигает холодом, а глаза на прощание скользят по изголовью кровати и светлой голове мальчика, который спит под трепет свечи на столе. Окно закрыто. Теперь в этот дом не попасть. Не попасть и не согреться. Дома греют? Дух Зимы свободен. Он не спеша ступает по Белому холму, доходя до самого его края. И удивительно долго смотрит в снежную даль, что разворачивается перед ним как полотно бумаги, которого еще не коснулась кисть художника. - Мама. Последний зов. Дух Зимы не умеет кричать, не умеет плакать. Ему не нужен никто в этом мире кроме той, что всегда была рядом. Ему всегда было достаточно только ее. Дух не знает, что такое одиночество. Быть может, это то, что следует после зимы. Это то, что укрывает мир, когда ее нет. Духу не у кого спросить, его некому поправить. Никто не объясняет ему простых истин. Дух наблюдает за тем, как по улице, громко разговаривая, проходит большая компания. Как люди смеются, хлопают друг друга по плечам, оставляют десятки следов на снегу. А затем, не извиняясь и не оправдываясь, по этой же дороге бредет к деревне девочка. Не спеша, опустив голову. Молча. И Дух Зимы понимает, что одиночество - это тишина. *** Если бы у Наруто спросили, что же он ощутил, когда спустя неделю после последней встречи с Духом Зимы он зашел в дом-мастерскую Джирайи и увидел Саске, сидящим на привычном месте - Узумаки не смог бы ответить. По сердцу ударила какая-то нездоровая эйфория. И все, чего в сущности хотелось в дополнение к тому, что уже было - чтобы Учиха не удумал снова замолчать. - Привет! - Привет. И этого обоюдного приветствия уже хватило, чтобы воспарить духом. Мичи перебрался домой, ему стало заметно лучше. Сам он так вообще утверждал, что полностью здоров. Но Мари упрямо не верила и заставляла своего мужа сидеть у печки, пить настои и не говорить ерунды. Все потихоньку возвращалось на круги своя. Закольцовывалось обратно, натыкаясь на рубцы неизбежных изменений. Некоторые были хорошими, некоторые - не очень. Даже очень не очень. Чаша весов - на одной стороне Мари с немым упреком во взгляде и заметной агрессией на устах. На другой - Саске, который все чаще смотрел и говорил. Смотрел в глаза, так прицельно и избранно, что становилось не по себе. Что становилось тепло тому, кто не чувствует холода. Говорил не только о Духе Зимы или о разжигательном порошке. Незначительные фразы, легкие комментарии. Буднично, повседневно. Удивительно здорово. Вечером Наруто битых полчаса маялся у прилавка, смахивая с него невидимые пылинки, протирая его в сотый раз, перепроверяя журнал покупателей, по второму, третьему, четвертому кругу обводя одну и ту же фамилию. Саске этих страданий явно не замечал. А точнее - делал вид, что не замечает, краем глаза улавливая неловкие движения, с каждым разом приобретающие все большую степень нетерпения. Наруто вздыхал. Все чаще и все громче. Вздыхал до тех пор, пока Саске не отложил перо и не поднялся с места. - Ты домой? Слишком звонко, слишком поспешно. Учиха оценивающе задержал взгляд на приветливых глазах Наруто и кивнул. - А я тоже, я тоже. Вышли вместе, по дороге направились тоже вместе. Идти до развилки недолго, поэтому Узумаки тормозил, как мог. Болтал какую-то ерунду. Все такой же нелепый в своей оранжевой футболке в столь зимний и холодный день. Налетел порыв колючего ветра, Саске плотнее укутался в шарф, чуть ли не до носа его натянул. Узумаки замолчал, неловко повел плечом, но все же решился на вопрос, ответ на который до сих пор так и остался для него непонятным и непонятым. - Саске, слушай… ну я вообще у Мари и Мичи уже спрашивал. Ну, ты знаешь, просто интересно. Вроде того. То есть… ну вот просто… каково это – холодно? - Не испытаешь – не поймешь. - На что похоже хотя бы? Учиха промолчал. То ли с мыслями собирался, то ли и вовсе не думал отвечать. Впереди уже маячил поворот, что был предназначен для того, что разбить их общий шаг. - Похоже на тонкие острые иголки. Они колют разом по всему телу. Их не смахнуть, не остановить. Когда болеешь – они ранят изнутри. Зимой – снаружи. Ветер вбивает их еще сильнее, еще глубже. - Звучит даже как-то страшновато. Но помогает теплая одежда, верно же? - Да, теплая одежда, теплые дома, теплые руки. Смотря, насколько ты замерз. - Руки? - Можно греть ладони одна о другую или дыханием. Саске стянул варежки, сложил пальцы домиком и поднес их к губам. А затем взглянул на Узумаки, который наблюдал за этим действием, как за неким ритуалом. - Брось, ты должен был сто раз такое видеть. - Я видел! Просто… ну знаешь, я вроде как… о подобном людей не спрашиваю, зачем лишний раз напоминать. Учиха остановился. Снег под ногами скрипнул и затих. Дорога разветвлялась буквой «г», побуждала к выбору. - А если руки холодные – тогда так не согреешься, да? - Немного получится. Но в стужу такое явно не спасет. Узумаки стало не по себе. Вспомнился Дух Зимы, вспомнилась замерзшая птица, что стала таковой только лишь по его прихоти, что в миг утратила возможность согреться. Учиха скользнул взглядом поверх чужого плеча. Там, у самого леса в окне дома лесника горел огонек. - Мне пора. Пока, Наруто. - Что? А, пока… Эй, слушай! Вопросительный взгляд, порыв снежного ветра. Который наверняка вбил тонкие иглы холода глубже под кожу. Как теперь избавиться от такой ассоциации? - Заходи как-нибудь ко мне в гости. А то я у тебя был, а ты у меня – нет, непорядок. В горле отчего-то пересохло, последние слова вылетели комом, едва на грани разборчивости. Саске даже чуть нахмурился. - У тебя… - Я печку затоплю! - У тебя дом весь промерзший, одной топки не хватит. - Я каждый день буду топить, придешь? - Может быть. Еще один порыв ветра окончательно взъерошил светлые пряди и придал им утренний вид. Тот, что бывает сразу после пробуждения. Учиха много раз видел, как Узумаки прибегал на работу непричесанный и неумытый. С непослушным вихром на макушке и едва разлепленными глазами. Захотелось улыбнуться, но шарф надежно скрыл этот порыв. А разум надежно скрыл, задвинул в угол рациональную мысль о том, что все это нужно пресекать. Саске еще не обозначил, что именно. Но с тоской понимал, что ни к чему хорошему это не приведет. Просто не может. Наруто же в своем блаженном незнании смотрел на закутанного Учиху и улыбался. Открыто и искренне. Так, как давно хотел кому-нибудь улыбнуться. *** Эта зима самая спокойная из всех. Куда делись метели, шумные ветра и ворох снега с небес? Эта зима самая скупая. Дети играют возле своих домов под редкими, но внимательными взглядами своих матерей. На лавочке сидит коренастый дед и курит трубку, изредка кашляет и выдыхает вместе с дымом: - Иш-ты, детвора. - Детвора, - одними губами повторяет Дух Зимы и бредет прочь от деревни. В лес, к самым узким тропам. Меж деревьев теплее. Они окружают будто стены и можно вообразить, что это твой дом. Теперь просторы нагоняют тоску и заставляют сжиматься, обхватывая себя дымчатыми пальцами. Но это не помогает, не спасает. Просто не может. Дух Зимы не знает, что ему делать. Он не знает, что такое страшно, но ему страшно. Дух Зимы никогда никого не запоминал, но теперь то и дело перед глазами возникает видение женщины, лежащей на снегу. Ее красные волосы – как путеводные нити. Ее стремления – как урок. Ее последняя просьба – как олицетворение любви. - Пожалуйста, - одними губами повторяет Дух Зимы далекие слова той, с которой начал рушиться привычный мир. На тропинке, придерживая сумку, висящую на плече, появляется путник. Он бредет, смотря только себе под ноги. А когда все же поднимает взгляд, замирает, натыкаясь на смотрящие прямо на него черные глаза. Смотрящие без угрозы, без дружелюбия. С толикой любопытства, с внимательностью ученого, с оттенком детской прямоты. Путник не убегает, не кричит. И, быть может, даже не боится. - Я впервые вижу Духа Зимы. Ты меня не тронешь? Тишина становится тяжелой. Она прерывается лишь треском веток и глухим завыванием ветра. Путник не сводит глаз с дымчатой фигуры, она куда четче, чем ее описывают во всех прочитанных им книгах. И куда меньше. Дух не бросается в лицо снегом, не сдувает нестерпимым ветром с тропинки. Он наблюдает и ждет, когда в лесу снова станет безлюдно. Путник неосознанно кладет правую руку на сумку, будто охраняя все то, что сейчас имеет для него какой-то смысл. Какую-то ценность. Все то, что было приобретено в пути. Все то, что было бережно взято с собой из родного дома. Прямо под ладонью рядом с самодельной рогаткой лежит вырванная страница из некой книги. Путник ее не читал, он даже не знает, как она называется. На белом листе бумаги – густой лес, его окутывает туманная дымка. Снег лежит на стволах как мох – и рядом с самым дальним деревом виднеется очертание человеческой фигуры. «Дух Зимы не прячется. Дух Зимы не ищет. Дух Зимы существует лишь потому, что ему нужно просто ждать. Все в свой срок – и не раньше. Если раньше – путь закрыт, путь не готов. Ты станешь терпеливей, если поймешь».