Аннибалова клятва

Нам с мамой не так и часто удается гулять вместе: либо она не в настроении, либо я не хочу. Но сейчас, когда мы приехали к бабушке в Лозанну, отмазок просто не могло быть. - Элиза! - позвала меня мама. Я оторвала взгляд от электронной книги и посмотрела своими зелеными глазами в ее улыбающиеся синие. По правде сказать, я была рада этому отвлечению. Литература к следующему учебному году была просто жутко скучной и однотипной. Такой вывод мне помогло сделать наблюдение за многими книгами, что я уже прочитала. При этом я любила читать, но - как назло, опять же - такие книги не числились в школьной программе. Конечно, кому нужно читать "451 градус по Фаренгейту", когда ее содержание - наша нынешняя реальность? Люди боятся смотреть в глаза действительности, это я поняла еще когда мне было 11 лет, ведь мало кто в этой самой реальности восхвалит их несуществующие великие достижения. - Что, мама? - спросила я. - На улице великолепная погода. Не хочешь пойти прогуляться? А хотя... нет, никаких отговорок я не принимаю! Я хочу показать тебе одно место, - загадочно улыбнулась моя не только мама, но и лучшая подруга. Что характерно, нам никогда не бывало скучно друг с другом. Я, как и положено дочери, многому училась у нее, а она, подчас, у меня. - Вас понял! - так же загадочно улыбнувшись маме в ответ, я встала и пошла одеваться. - Мама, не хочешь с нами? - спросила мама у бабушки, которая сидела за столом и гадала кроссворды. Несмотря на зрелый возраст, в душе бабушка, как и мама, была молодее молодых. - Нет, доченька, идите, прогуляйтесь. Я пока что-нибудь сделаю на ужин да посмотрю телевизор, - улыбнулась бабушка, вписывая в квадратик очередную букву. Мы все прекрасно знаем, что такое семья. Ячейка общества, скажут обществоведы, однако, у меня есть другое определение. Семья, как и Отчизна, это не всегда те, кто родили тебя. Родить можно, а вот вскормить, воспитать, дать необходимые знания дано не всем. Я всегда любила именно семью мамы - мою бабушку, крестную, дядю, сестер, племянников, считая их моей единственной семьей. Впоследствии я даже взяла девичью фамилию мамы - Сикорцинска, вместо папиной Лерманн. - Элиза, но ты же понимаешь, как обидится папа, узнав об этом? - сказала мне мама, когда я объявила ей о своем решении. Ей было очень приятно, что я решила взять ее фамилию. - В жизни я совершу еще очень много поступков, которые не понравятся другим. Я не должна буду подо всех подстраиваться, ведь жизнь моя, - ответила я, отметая своим ответом всякие сомнения. Я хочу принадлежать к своей семье, а не к роду людей, рядом с которыми я не могу сделать ни шагу, не оставшись при этом осужденной. Моя жизненная позиция была очень твердой уже в подростковом возрасте. Я имела принципы, от которых никогда не отступала, вероятно, именно поэтому меня невзлюбили в средней школе. Оглядываясь назад, я понимаю, как смешно было переживать из-за этого. Переживать из-за непохожести на стадо! Раньше я расценивала это не как достоинство, но как огромный недостаток. Естественно, общество наложило на меня определенный отпечаток, некогда даже был момент, когда мне казалось, что я потеряла себя. Но на всю жизнь во мне сохранилось то страстное желание, то мое предназначение в мире и счастье - помогать всем, зная, что помощи заслуживает каждый.

***

- Куда ты ведешь меня, мама? - нетерпеливо спросила я. Мы шли по улицам Лозанны, ловя на себе взгляды прохожих. Как молодую девушку, это не могло меня не радовать, ведь я чувствовала, что именно такая я, новая, заставляю на себя смотреть. На самом деле, я никогда не была довольна своей внешностью, до того, как меня переубедил Такеши. Рыжеволосая, словно поле, залитое солнечным светом, зеленоглазая, приземистая и полноватая, я всегда с нескрываемой завистью смотрела на девушек, как мне казалось, более красивых. Но красота, она не в фигуре и не в количестве слоев тональника. Истинную красоту видно в улыбке, жестах, поступках. - Смотри, - подвела меня мама к решетке на пути к зданию, вполне уютно разместившемуся среди жилых домов и супермаркетов. Оно не было небоскребом, но и не было также особо низким. Вставки из красной плитки в нем отлично сочетались с цветом топленого молока и белой вставкой, похожей на ленту. Над зданием реяли два флага: Швейцарии, как обычно, и флаг с символикой этого самого здания. - Возникновение... - прочитала я слово из ярких букв, выложенное на входе в строение, - что это? - Это фонд помощи и спасения, доченька. "Возникновение" спасает женщин и детей, подвергшихся диким обычаям лишь потому что это "культура". Культура, которая противоречит всяким законам, - ответила мама, - к сожалению, порой нам приходится сталкиваться с несправедливостью и терпеть мучения только потому что мы другого, "нежеланного" пола. На ум почему-то пришел тот скверный эпизод с празднования папиного юбилея. Он попросил меня помочь ему задуть свечи, а это не укрылось от папиной родни. - Приготовься загадать желание, - шепнул мне папа, после чего я закрыла глаза. - Ха-ха, наверное, Инигвар мальчика загадает! - послышался голос кого-то из моих дядьев в толпе. Мне стало от этого не по себе: неужели меня, несмотря на свои достоинства, недостаточно? Неужели мне для признания нужно иметь между ног детородный орган? И, кстати говоря, папа как не попросил того родственника прикусить свой язык, так и не извинился передо мной. А мне стало очень обидно. - Ты ведь слышала о Суад? Ее спасла работница этого самого фонда, Жаклин. Только потому что эта девушка влюбилась и отдала свое тело мужчине, который обвел ее вокруг пальца, после чего забеременела, родители постановили сжечь ее. Убить во имя чести. Но она осталась жива благодаря Жаклин и ее усилиям, - рассказывала мне мама, а я смотрела на реющие в воздухе флаги, думая о своем. Как можно быть убитой за любовь? За такое светлое, прекрасное чувство, о котором мечтают многие? В Швейцарии, как и во многих странах мира, уже было исламское засилие, а потому мне часто приходилось наблюдать на улицах девочек и девушек моего возраста, закутанных с ног до головы в черное, с опущенными глазами и быстро идущих домой, поэтому я уже знала, как трудно приходится этим девочкам. Это была та самая минута, когда я приняла решение о своей дальнейшей судьбе. Во что бы это мне ни встало, я решила помогать им обретать "второе дыхание", улыбаться, жить полноценной жизнью. Я решила разрабатывать проект своего собственного фонда-центра помощи, поклявшись самой себе, что не оставлю эту несправедливость в покое.