Я всегда буду рядом

      Мрачные тучи сгустились над Лондоном, выпустив из свинцовых объятий тысячи дождинок. Маленькие, стыдливо забирающиеся за шиворот, они падали на пыльную землю, со звоном разбивались о плиты мостовых, изморосью ложились на ящики, ютившиеся в переулках. Холодная влага пробирала до костей, девочка никак не могла прекратить дрожать, зябко кутаясь в изодранную кофточку.       Как страшно ей было на улице и как разительно отличалась окружающая её теперь среда от той, к которой она привыкла. Снежно-белые простыни, роскошный особняк, великолепные обеды — где это всё? Кровать заменил лоскут ткани, крышу — старые коробки, а изысканные трапезы — редкий кусок хлеба. Грязные, уныло-серые переулки служили обиталищем для всех отбросов города: сирот, калек, бездомных, на кварталы вокруг тянулись бессчисленные оборванцы.       Эмилия безумно скучала по матери, пожалуй, даже больше, чем непосредственно после её смерти — тогда она мало что понимала. Морозными ночами, когда бледные коленки покрывались гусиной кожей от холода, она из-под полуприкрытых век смотрела на небо. Оно безразлично глядело очами звёзд в ответ со своей недосягаемой высоты. «Раньше небо было другое... доброе».       Темнота, глубокая и бархатистая, обнимала её неосязаемыми руками и милостиво отправляла в царство Морфея, где все были счастливы.       Она проснулась совсем недавно — сон согнал начинающийся дождь. Справа послышался шорох, мелкие шаги, и из-за поворота вышел мальчик ненамного старше ее. Спутанные, ломкие черные волосы почти совсем скрывали глаза. Он сперва удивился, но решил осторожно подойти и присел рядом с ней на корточки. — Привет. Я Колин. А ты? — спросил он, стараясь говорить как можно мягче.       Малышка попятилась и, запнувшись то ли от страха, то ли от смущения, пробормотала свое имя. — Не бойся меня, Эми. Ты давно здесь? — Н-нет. — Тут сквозняк, ты, наверно, замерзла. Пойдём?       Эмили отрицательно мотнула головой: ей казалось, если она останется, её обязательно кто-нибудь найдёт и заберет отсюда. Колин вздохнул и, сняв с одного плеча старую куртку, накинул её на свою новую знакомую. Они сидели молча, всматриваясь в пелену дождя, размывшую противоположную сторону улицы. В трубах звенела вода, шумно обрушивалась на землю, и Эми поминутно жмурилась от колючих брызг.       После знакомства с Колином её сердечко стало биться чуть беззаботнее, уже не сжимаемое когтями вечного страха. Подросток взял девочку под свою опеку: защищал от уличных драчунов, грел озябшие руки своим дыханием, делился найденной пищей. Улыбка расцветала на бледных губах всё чаще, омрачаемая только тем, что друг постоянно прибегал к драке и возвращался с разбитой бровью или очередным фингалом под глазом. — Коолин, — обиженно тянула она, когда видела его, снова побитого. — Ты же обещал, помнишь? — Да чего они лезут! — Так ты не обращай внимания. Ты ведь умнее. — Ум здесь не поможет, Эм, если хочешь выжить, нужно уметь постоять за себя. И за других тоже. Или ты, или тебя.       Эта истина врезалась в памяти огненными буквами. Как и все дни, проведённые с ним. Боже, как же их было мало! К сожалению, Колин оказался бессилен перед такой коварной напастью, как болезнь. Она незаметно въедалась в лёгкие, пожирая их изнутри, стирала румянец с милого лица, крала ловкость и когда-то звонкий голос. Когда уже стал ясен исход, Эми сидела рядом и плакала днями напролёт, слёзы, казалось, должны были давно кончиться, но лились ещё и ещё, без конца. Она ничего не могла с собой поделать. Она закутала приятеля в старую куртку, на которой они коротали ночи, и не двигалась с места, ноги её затекли и практически не чувствовались, но отойти хотя бы на шаг было непростительным грехом.       «Почему так? — всхлипывала девочка. — Почему опять? Почему никто не хочет помочь нам?» Она уткнулась в грудь мальчика, который медленно гладил её по волосам, из последних сил перебирал светлые тонкие пряди. В какой-то момент рука замерла. И не двигалась больше никогда.       Всё было кончено. Душа Колина отлетела в хмурое небо, захватив и душу маленькой подружки, захватив её редкий очаровательный смех. Потянулись безрадостные, бесконечные недели. Был полдень, Эмилия смотрела на бледное дымчатое небо в ожидании дождя и тщетно пыталась согреть свои руки. Проезжающая мимо карета вдруг остановилась. На мостовую спрыгнул кто-то, судя по живости движения, совсем подросток, в высоких сапогах с сиреневыми бантами. Он был одет очень хорошо, неожиданно хорошо для этого грязного района, и показался Эмили похожим на тех людей, что когда-то приезжали к матери. — Надо же, какая забавная! — прощебетал он, рассматривая девочку, как диковинную зверушку. Во взгляде сверкала напускная весёлость. — Ты давно здесь? Клод, давай возьмём её. — приказал мальчишка, не дожидаясь ответа на свой вопрос. — Как вам будет угодно, мой господин.       Позади тенью возвышался мужчина с холодными желто-карими глазами. Повинуясь приказу, он поднял безмолвную девчушку с земли, отряхнул её и посадил в карету. По пути мальчик всё разглядывал её, но вскоре ему это надоело. — Ну же, прекрати молчать, — он зацепил пальцами блестящий локон, пружинкой отлетевший назад. — Ты должна быть благодарна мне. — Я благодарна, — эхом отозвалась Эми, не глядя на собеседника. — Тебе не интересно, кто я и куда тебя везут? — Нет.       Он цыкнул. В своем поместье Транси (а это был именно он) рассчитывал поразвлекаться с ней, как с игрушкой, и был раздосадован тем, что она никак не реагировала ни на издёвки, ни на щипки и только робко опускала пепельную головку. «Ещё одна Ханна… как же бесит».       Ей выделили просторную комнату, отделанную в зелёном цвете. Светло-зелёные стены, изумрудные шторы, глубокий малахитовый балдахин над кроватью. Первое время ей здесь нравилось, она подолгу валялась в мягкой постели, расставив руки, вспоминая всё, что с ней произошло. Здесь было её убежище от вездесущих голубых глаз, пронзающих насквозь. В них горел жестокий огонь за прозрачным стеклом льда. Ей хорошо запомнилось то утро, когда выпал шанс на себе испытать всю злобу, таившуюся в стройном мальчишеском теле, и все его улыбки не могли стереть из памяти боль, им же причиненную. Стали ненавистны его лицо, его голос, его шаги — все, что было связано с Алоисом Транси.       Вот почему в последний день пребывания у Фантомхайвов так не хотелось уезжать. Она всё ссылалась на то, что за ней еще не прислали, и чего-то ждала. Опустились сверкающе-зелёные сумерки, когда вернулся Сиэль с перевязанной макушкой; складывалось ощущение, что попадать в неприятности и ежедневно рисковать жизнью — его призвание. Однако на этом всё закончилось. Несмотря ни на что, дело было раскрыто поразительно быстро, так что некоторое время даже оставалось сомнение, конец ли это. Загадка о проколах на шее мистера Рубенса разрешилась довольно прозаично: убит при помощи шприца, дозу снотворного в который влил когда-то своими же руками. Скотланд-Ярд был раздосадован и обрадован одновременно: с одной стороны, полиции не удалось самим поймать преступников, а с другой — одним запутанным делом стало меньше, двое детоторговцев сами явились с повинной.       Девочка вмиг догадалась, что без вмешательства Себастьяна офицеры ещё долго бы возились, да и неизвестно, выжил ли бы Сиэль в этом случае. Почему-то она была благодарна Михаэлису за его помощь, тот, однако, в благодарности абсолютно не нуждался, как стало понятно по его равнодушно-презрительному взгляду, и в тот вечер день оба ограничивались показными любезными улыбками.       Эмилия долго-долго сидела на скамье под ивой, глядела на мокрую от выпавшей росы траву, блестящую, словно атласные ленты. Закатные лучи, уже не обжигающе-горячие, ласково касались закрытых цветочных бутонов. Прохлада мурашками ложилась на плечи. Как будто желая навсегда впитать в себя запахи гортензий и ночной свежести, Эми вдыхала влажный, ароматный воздух, а, когда уже пришло время, возвратилась в особняк, бездумно зашагала в библиотеку. Сиэль сидел за столом между двумя книжными рядами и сосредоточенно проверял какие-то бумаги, Кэтрин упрашивала Себастьяна почитать ей «Лесную лань». — Юная леди, молодой господин сейчас чрезвычайно занят и не хотел бы, чтобы мы его тревожили, — мягко пояснил тот. — И что-о? Сиэль, мы тихонько, ладно? — ребёнок потянул дворецкого в противоположный угол комнаты и в предвкушении уселся на подушки. Михаэлис метнул на вошедшую резкий взгляд, а после углубился в чтение. — Жили-были однажды король с королевой. Жили они счастливо, и подданные их обожали, одного только не хватало и тем и другим — не было у них наследника. Королева, уверенная, что король любил бы ее еще больше, если бы у них был сын, каждой весной отправлялась пить целебные воды, которые славились на всю округу. Туда съезжалось очень много народа… — начал он тихим, серьёзным голосом.       Эмили прошлась между полок, выбрала первый попавшийся томик и, присев у окна, раскрыла его. Безмолвие нарушало только перелистывание страниц да полушёпот демона, читавшего волшебную сказку. Через минут тридцать граф, видимо, покончил со своим занятием, подошёл и, опершись о подоконник, первое время молча глядел за стекло —на пустынную лужайку закрадывались мрачные тени, — потом повернулся вполоборота. — Что читаете, позвольте узнать? — «Грозовой перевал» Бронте, — почти неслышно отозвалась Роусфорд. — И как вы его находите? — Мне очень нравится. У вас прекрасная библиотека. — Верно… Она собиралась не одно десятилетие.       Мальчик уже несколько дней порывался спросить о том разговоре в столовой, но всё не находилось подходящего случая, теперь же он размышлял, под каким предлогом удалить сестрёнку, слушать которой было необязательно. — Кэт, — он подошёл к ней и прошептал что-то на ушко. — Я уже не хочу. — Разве? — Да. Сиэль, я хотела побыть с тобой, пока не пойду спать! — капризно вздохнула Кэтти. — Финниан наверняка заждался тебя с цветами, — Сиэль нетерпеливо повел бровью. — Я знаю. Но… тогда почитаешь мне позже? — Да-да. Иди, составь самый красивый букет для ужина, — брат легонько подтолкнул малышку к выходу, и она скрылась за дверью, сопровождаемая Себастьяном.       Фантомхайв твёрдым шагом вернулся к нише у окна. — Мне кажется, нам с вами стоит кое-что обсудить, мисс. Недавно вы позволили себе одно замечание, и я не смог оставить его без внимания, теперь же намерен прямо перейти к делу: кто вы на самом деле и какова истинная цель вашего визита?       Эмилия взирала на него снизу вверх, собираясь с мыслями, через секунды две-три вздохнула и всё-таки решилась. Она поведала ему практически всё, начиная со смерти матери и оканчивая венчанием с Алоисом, разве что заменила приказанное ей убийство на получение необходимой информации и умолчала о контракте. Когда она окончила, в ней снова ожил страх.       Вышвырнуть шпионку за дверь ничего не стоило, но в голову пришло решение получше. Как и во время первой встречи, он долго молчал и наконец холодно проговорил: — Что ж. Не вижу смысла скрывать своего разочарования в вас, миледи, — губы его скривились в презрении. — Однако оставлять всё как есть я не собираюсь. С этого дня вы обязуетесь доносить вашему жениху исключительно ту информацию, которую я вам укажу, мне же будете доставлять всё, что потребуется, если вам дорога ваша жизнь, — последние слова были сказаны с особым нажимом. — Не надейтесь более на послабление. За каждым вашим шагом будет следить Себастьян. — Да, — рвано выдохнула девочка.       Повернувшись на каблуках, граф покинул помещение. Во дворе послышалось ржание лошадей. Всё. Пора ехать. Эмили спустилась вниз на негнущихся ногах, сжала и без того тонкие губы и как ни в чём не бывало проследовала к карете. Руки её были холоднее льда, когда она забралась внутрь под уничижительным взглядом Клода. Ехали, как назло, мучительно медленно, уже почти совсем стемнело, и чернильные силуэты деревьев выделялись на фоне синего-синего неба. От напряжения начинало подташнивать.       Непонятно, сколько прошло времени, когда они, наконец, остановились перед огромным приземистым домом. Поначалу он казался совсем чёрным, и только потом удалось различить тусклый свет лампы на втором этаже. — Милорд у себя, — только и бросил Клод, прежде чем отправиться в указанном направлении.       Она прошла огромный холл, поднялась по лестнице и свернула в коридор, испещрённый высокими окнами. Оказавшись перед нужной дверью, дворецкий встал у порога и бесстрастно доложил: — Ваша невеста, мисс Роусфорд. — Проси.       Полумрак упрямо гнездился в углах и под багровым пологом, крепко обхватил полулежащую фигуру на кровати. — Можешь идти, Клод, — жёстко приказал Алоис, и в голосе его, как ледяной иней, дрожали нотки злости. Повисла тишина. — Я ведь предупреждал тебя, Эмили… — невидяще уставившись в пол, начал Транси. — Я был уверен, что на этот раз тебе хватит ума сделать всё, как нужно. Ты меня подвела, — отчеканил каждое слово он. Обманчиво-спокойный тон не предвещал ничего хорошего. Как и всегда.       Всё произошло в одну секунду. Он рывком поднялся с постели, здоровой рукой схватил её за плечо, впиваясь ногтями, резко притянул к себе и прорычал: «Бездарная дура!» Теперь рука сжалась уже на шее, и воздух будто вылетел из груди. Эмили, попятившись, больно наткнулась спиной на угол стола и в отчаянии зацепилась ладонью за скатерть. Лампа, мигнув на прощание, с грохотом упала. Мрак тут же затопил комнату, и это, кажется, вернуло Алоиса к действительности, потому что он вдруг остановился. Девочка отшатнулась и попыталась отдышаться. — Про-сти, — сдавленно прохрипела она. — Мне жаль. Но я могу всё исправить — буду узнавать о нём что угодно, что захочешь.       Неожиданный приступ ярости, по-видимому, прошёл, теперь мальчик молча обдумывал услышанное. Затем он поднялся и, взяв Эми за локоть, грубо поволок за собой, втолкнул её в маленькую комнатушку с единственным окном и запер там.       Она перевела дыхание, осмотрелась: железная кровать с тонким матрасом и пуховым одеялом, две тумбы, сдвинутые вместе, образующие подобие стола. На этом незатейливая меблировка кончалась.       Эмили подошла к окну и, чтобы убить время, принялась разглядывать лабиринты живой изгороди. Зелёной стеной возвышавшиеся примерно на метр, они уходили вглубь сада, переплетались между собой, вновь расходились. В памяти ожили те встречи с Алоисом, когда всё было относительно спокойно, как они гуляли, болтая, он — весело, она — пока несмело. Сейчас в этом стыдно признаться даже самой себе, но были моменты, когда он нравился ей, ещё не обличивший жестокости, миловидный юноша с ласковыми ладонями. Только глаза его, снежно-голубые, пугали своим алчным блеском. А потом наступило то страшно-розовое утро.       Время текло медленно, луна уже была высоко. Делать абсолютно нечего, в желудке было пусто, не считая давнего обеда, так что Эмили прилегла на кровать и попыталась задремать: привычный когда-то голод не мешал ей. Комната утонула во мраке, глаза закрылись. — Встань, — разбудил знакомый голос, будто и не прошла почти целая ночь. — И иди к себе.        Двери её покоев оказались открыты, как и окна, зелёные гардины покачивались от ночного ветерка. Месяц, скатившись к горизонту, сиял подобно огоньку в тёмной водной глади, рассыпав искры-звёзды по всему небу.       Не успела Эми присесть, как Алоис вошёл, загасил свечу — надобности в ней не было — и занял место рядышком на кровати. Он молчал пару минут. — Я надеялся на тебя, — было неясно, настоящая ли грусть звучала в его голосе или притворная. — Прости, — привычно сказала девочка. — Хорошо, Эмили. Это последний твой шанс.       Она поведала ему то, что потребовал Сиэль, и после этого короткого разговора Транси лёг с невестой в постель, по-хозяйски обхватил рукой, так что та не смела шевельнуться, и оба они погрузились в беспокойный сон.       Едва утренние лучи коснулись подушки, вторая половина постели была пуста. Эмилия поднялась, наскоро вплела в волосы розовые ленты и подошла к окну: сквозь стекло пробивалось солнце, облизывало золотыми глазами лежащий на столе лист бумаги. Записка от Алоиса. Уговорились встречаться по пятницам, в остальное же время она была вольна находиться, где пожелает.       Желания оставаться в этом доме не было, но и Фантомхайв вряд ли оставит за ней её комнату после всего, что узнал. На последнее оставалась легкая, трепещущая надежда, поверить в которую можно было, если удостовериться в этом лично. Она спустилась по лестнице, скользя ладонью по перилам, и притворила за собой тяжёлую входную дверь, в лицо тут же задышал ветер. Направляясь в город, нельзя было не заметить чёрный, снующий где-то позади силуэт — Сиэль слов на ветер не бросал. Через какое-то время силуэт подошёл ближе. — Вы выполнили указание молодого господина? — спросил он, глядя сверху вниз на синеватые пятна на шее своей спутницы. — Да.       Они молчали несколько минут. — Знаете, миледи, у вас забавное представление о правде, — дворецкий ухмыльнулся. — Вас это не должно касаться. — Что вы, на настоящий момент я просто наблюдаю. Хочу вас предупредить, марионетки врагов никогда не были во вкусе моего хозяина. — В мои планы не входило быть во вкусе вашего хозяина, — парировала девочка.       Собеседник тоже не поверил, однако спорить не стал, вскоре он влился в пёструю толпу, и дальнейший путь проходил в одиночестве.       Поначалу Эми не знала, стоит ли ей навестить Сиэля, но после встречи с Себастьяном всё-таки решилась. Оказанный приём был подчёркнуто вежлив, холоден — мальчик редко сводил взгляд с окна и только отдавал поручения безразлично-строгим тоном. — Транси должен знать только то, что вам велено. Осмелитесь рассказать больше — пеняйте на себя. Надеюсь, вы всё поняли? — Да. — Возьмите письмо, — он указал на письменный стол, — и скажите, что вам удалось заполучить его без моего ведома.       Роусфорд стояла, опустив глаза в пол, не из-за смущения, но из-за горечи расплаты. Хотя на что она, собственно, надеялась? На благодарность за честность? Смешно. Теперь недоверие преследовало с двух сторон, и если со стороны Алоиса оно её не особо трогало, то подобное отношение графа Фантомхайва резало тупым концом кинжала. Почему…? «Господи, какая же ты дура».       Подсознание всё же подкидывало кое-какое утешение: не расскажи она всё сначала, после было бы хуже: чем выше поднимаешься — тем больнее падать. — Вы меня слышите? — Да, конечно.       Сиэль как-то странно смотрел на неё, испуская прерывистый печальный вздох, и хотел было оставить Эми в одиночестве, когда сзади послышалось: «Могу ли я остаться здесь?» — Как вам будет угодно. Я, однако, не желал бы, чтобы моя сестра находилась в вашем обществе долгое время.