Я всегда буду рядом

      Корица отдаёт бархатисто-пряным вкусом, и чай, горячий и сладкий, приятно греет горло. Это совсем не тот вкус, приторный и обволакивающий, который характерен для чая с молоком. Тот лучше пить туманным весенним утром, свежим и зябким, или оставить на ежедневный файв-о-клок; но этот, этот был идеален для непроглядного, холодного вечера перед камином.       Эмили оправила плед, которым укутала озябшие ноги, и сонно моргнула. Глаза у неё болели: всё-таки в библиотеке слишком темно для чтения, и неровного света пламени недостаточно.       Она перевела взгляд на чёрный прямоугольник окна. Ничего не было видно, только изредка темнота проблескивала белыми искрами снега.       Часы на стене, те, что с крупным циферблатом, устало закряхтели и, наконец, забили. Приглушенно, как и все звуки здесь. Тишина проглатывала стук шагов и скрип открываемых дверей, шелест страниц и даже редкие слова. Никакой мистики: повсюду ковры и ткани, покрывающие абсолютно всё, в том числе и скамеечки для ног, горы мягких подушечек на креслах и низком диванчике, даже на подоконниках. Толстые шторы, наглухо отрезавшие библиотеку от внешнего мира, были спущены везде, кроме одного окна. Тяжёлая дубовая дверь тоже закрыта.       И все, все с режущей глаз позолотой: узоры на шторах, замысловатые сплетения нитей на подушках, золотистые буквы на корешках книг, стоящих в безукоризненно ровных рядках.       В таком месте, казалось бы, точно ничто не могло отвлекать от чтения, но тишина, глухая и почти осязаемая, со временем начинала давить.       Эми всегда невольно сравнивала библиотеку Транси с библиотекой Фантомхайвов. Здесь нагромождение различных предметов мебели буквально душило человека, там же наоборот было просторно и дышалось намного свободнее. Окна не прятались за занавесками, а только на ночь закрывались ставнями; гладкие деревянные панели на стенах всегда были начищены до естественного блеска. То ли из-за прибитых вдоль стен книжных шкафов, то ли из-за чего-то другого, но библиотека Сиэля казалась несравнимо больше. Такой, во всяком случае, она осталась в памяти девочки.       Они не виделись чуть больше месяца, и ей подумалось, что красочные летние деньки, которые стояли в самом начале их знакомства, отошли далеко в прошлое, будто совсем в другую жизнь. Но ей вдруг вспомнился приём у королевы, на котором она совсем неожиданно встретила Сиэля, вспомнилось, как он был мил и любезен, когда она только оправилась после болезни (пусть эта галантность и была сначала разыграна для сестры), вспомнился пасмурный день, когда за ней пришёл Клод, и хмурый, щемящий взгляд юного Фантомхайва. А еще вспомнилось то, как она скучала в своей спальне, не желая вставать с постели, когда тот же Клод вошёл и с нескрываемым недовольством объявил, что граф прибыл с её багажом и ожидает. Последняя встреча.       Странно, но все воспоминания были как чужие и не вызывали прежних чувств. Они задыхались в её сердце, как порой задыхалась она сама в этой жарко натопленной комнате. И это… пугало. А не забыл ли её Сиэль?       Эмили вздрогнула, как будто бы от холода, и медленно поднялась с кресла. Плед скользнул на пол. Она подняла его, бросила, скомкав, обратно и вышла из библиотеки. Так же медленно, как нарочно, побрела по пустым, слабо освещённым коридорам. Она боялась наткнуться на Алоиса, потому что тогда уж точно будет не отвязаться, надеялась, что сегодня он изменит своей появившейся привычке спать с ней в одной постели.       Однажды он просто пришёл в одной рубашке вечером, когда уже было время отправляться ко сну, и сел на край кровати. Проигнорировал все вопросы и недоумённые взгляды и, откинувшись назад, сидел без слов, только смотрел на неё, как обычно, лукаво улыбаясь. Эмили помнила, как тогда испугалась. А еще, как ей было после неловко. Зашла Ханна, но своё удивление быстро скрыла, и подошла к госпоже, чтобы помочь переодеться ко сну, как ни в чём не бывало. Эмили отшатнулась. — Не сейчас. Алоис, — она повернула голову в его сторону, но глядела вниз, — не мог бы ты выйти? Мне нужно переодеться. — По-твоему, в этом есть что-то такое, что я бы не видел, а? — Нет, но леди неприлично раздеваться в присутствии… — она запнулась. Мужчины? Смешно. Джентльмена? Уж на кого Алоис был похож меньше всего, так на джентльмена. — Дурочка, тебе не идёт жеманничать. Или ты бы предпочла, чтобы это сделал я? Ханна, чего стоишь?       Служанка приблизилась, опустив глаза, но было видно, что она не посмеет ослушаться господина, как бы ей ни хотелось. Эмили закусила губу. Мурашки пробежались по всему её телу. Потом она вздёрнула голову, отвернулась к стене, подождала, пока ей развяжут шнуровку, и безропотно подняла руки, чтобы стянуть платье. Сняли белоснежные нижние юбки, развязали ленты на подвязках, и из одежды осталась только батистовая ночная сорочка.       Эмили переступила туфельками юбки, потом скинула и их. Почти вырвала сползший набок за день бант, тряхнула волосами и упрямо уселась на стул перед зеркалом. — Ханна, заплети мне косу на ночь, — решительно велела она, но голос её дрожал.       Нужно было выиграть время. Может, ему надоест смотреть, как она возится перед сном, и он уйдет?       Но этого не случилось. Он невозмутимо ждал и лично закрыл дверь после того, как горничная пожелала обоим доброй ночи и ушла. Они остались вдвоём. Все мужество Эмили улетучилось, когда стихли последние шаги за дверью. Она легла и натянула на себя толстое одеяло так, что остались только глаза, и когда Алоис, смеясь, сказал ей, как она глупо выглядит, сослалась на озноб. И правда, теперь её практически трясло, только не от холода.       Алоис задул свечу на прикроватной тумбочке и скользнул под одеяло. Он даже не касался её, но тепло от его тела ощущалось совсем рядом, и это заставляло зубы выбивать дробь. — Ты трясёшься, как заяц, — шепнул он. И всё. Он перевернулся набок и скоро заснул.       Последующие ночи проходили практически одинаково, но Эмили всё равно к ним не привыкла и считала себя счастливой, когда Алоис вдруг задерживался и спал у себя или был в отъезде. Поэтому в этот раз она проходила мимо его комнаты по возможности бесшумно и вздохнула с облегчением только тогда, когда закрыла дверь своей. Поспешно переоделась, решив не дожидаться Ханны, и набросила сверху тёплую шерстяную шаль, потому как ещё не хотела ложиться. Она минут десять ждала, в тайне надеясь, что Алоис не придёт, и не знала, чем себя занять, потом посмотрела на часы: без четверти десять. Если его до сих пор нет, то, может, и не будет.       Эмили протянула руку к нижним полочкам стола, отдёрнула и снова протянула. Взяла из-под стопки чистых листов несколько исписанных: одно письмо от Сиэля и несколько её черновиков. Она не собиралась их отправлять, потому что ближе к середине они неизменно превращались в несусветную чушь, но всё равно писала — быть может, для себя. И всё-таки представляла, что бы он подумал, если бы получил их. Наверняка бы мысленно отчитал за неосторожность и был бы прав.       Она вернулась мыслями в тот раз, когда Алоис тоном, не терпящим возражений, объявил о том, что она обязана будет сопровождать его на приём у Коллинзов. С чего бы это? Честно говоря, Эми вообще ожидала, что после того, как Алоис всё узнает, убьёт её, а не станет развозить по балам. Он не сказал НИ СЛОВА с того вечера, как она снова появилась в его особняке, и это было по-настоящему странно. Он знает о том, что она всё доносила его врагу, но молчит. Он даже ни разу не ударил её. В общем, вёл себя так, как будто и не было в их жизни Сиэля Фантомхайва. Это пугало больше, чем если бы он злился и кричал.       Дверь вдруг скрипнула, и сердце сразу же ушло в пятки, Эмили просто замерла на месте, не успев спрятать письма, и беспомощно держала их в руках, пока не догадалась оглянуться. — Прошу прощения за опоздание, юная леди, — поклонилась Ханна и прошла к столу, положила на него серебряный поднос, накрытый большой салфеткой, сделала вид, что ничего из того, чем занимается госпожа, не заметила. Только после спросила: — Будут ли какие-то приказания?       Эмили нашла в себе силы только на то, чтобы отрицательно покачать головой. Ханна вышла. Эмили рвано выдохнула и снова спрятала бумаги, больше не рискнув доставать их, пока Алоис дома и может войти в любую минуту. Она сняла шаль, потушила лампу и быстро легла в постель, даже не притронувшись к подносу. Было прохладно, хотя все окна закрыты и сквозняков не было, и она ворочалась с боку на бок под одеялом, пытаясь согреться или хотя бы уснуть, чтобы не чувствовать холода. Часы внизу прогудели сначала десять раз, затем одиннадцать... А потом стала открываться дверь.       Эмили с трудом приоткрыла глаза и в открывшуюся между веками щелочку с замирающим сердцем стала смотреть. Белый силуэт приближался, и она настолько хотела, чтобы Алоис сегодня остался у себя, что ей не сразу в голову пришло, кто это может быть. Однако это был именно он.       Подошёл к кровати и почти бесшумно, кошачьим движением, опустился рядом на подушки. Он долго лежал молча и, судя по всему, уснул; Эми, уже не опасаясь быть замеченной, повернулась. Она лежала с закрытыми глазами и ощущала на щеке ровное дыхание, чувствовала замерзшей ногой другую ногу, тёплую, и сама, наконец, почти согрелась. Ей неясно почему хотелось придвинуться ближе, но она тут же одёрнула себя, и всё равно: впервые за долгое время, за все те разы, когда Алоис ложился рядом, ей было приятно спать не одной.