Things Have Gotten Closer To The Sun

— Гарри, — говорит кто-то, и Гарри шевелится от шума, моргая, открывает глаза и слегка вздрагивает из-за тусклого света. — Привет, — мягко говорит человек снова, уставшим и теплым голосом. Гарри пытается сказать что-то в ответ, но вместо этого что-то хрипит и еще несколько раз моргает, приходя в себя. Лиам, он понимает, стоит около него, его лицо размыто из-за слабого света ламп на потолке. Лиам, с которым Гарри не разговаривал уже почти восемь месяцев, стоит около него, уставший и измотанный, и он по-прежнему такой же, каким его помнит Гарри. — У тебя отросли волосы, — тихо отмечает Гарри, приподняв уголки губ. — Гарри, — осторожно говорит Лиам, смотря на него. — Ты попал в аварию. — Я… — он обрывает себя, потому что в этот момент замечает приглушенный писк в комнате, отрывистое сердцебиение из аппарата. На его руках наклеен пластырь, трубки из-под которого отходят к другому аппарату, и его кожа стала почти белой. Он может видеть свои вены, понимает он. Прямо на запястье. В этом есть что-то очень жалкое и слабое. Он не может не представить себе, как выглядит в глазах Лиама, лежащий с бледной кожей и синяками на больничной койке. Наверное, как парень, от которого остались лишь кожа да кости. Лишь тень того, кем он был раньше. Он был гораздо лучше. Раньше у него все было так хорошо. Гарри молчит и, водя пальцами по запястью, осматривает палату, Лиам тяжелым взглядом уставился на его лицо. Окно рядом с кроватью выходит на парковку, на которой стоят всего несколько машин, и все они засыпаны свежим снегом. И даже взглянув на небо чувствуется дух зимы. Быстро падают снежинки большими хлопьями, и Гарри сразу же чувствует желание протянуть руку и прикоснуться к ним. Еще он замечает три зеленых кресла, стоящих перед окном, все они свободны, и он пытается не особо задумываться о людях, которых хотел бы увидеть в них. Моргая, он переводит взгляд на лицо Лиама. — Скоро конец света, Ли. Лиам не обращает внимание на это утверждение и продолжает смотреть на Гарри так, словно не совсем уверен, что ему сказать. Наконец он вздыхает. — Знаешь, мне позвонили, когда это произошло. Всем нам. Остальные парни сейчас здесь, они спустились за кофе, и, я думаю, скоро вернутся, но мы все были так напуганы, Гарри. Ты был без сознания три дня, и врачи не были уверены… — Остальные? — тупо повторяет Гарри, пытаясь сесть в постели. Он вздрагивает от боли, что проносится по спине, и смещается назад, упираясь головой в стену. Он не думает о том, что умирает. Вместо этого он снова смотрит в окно, чувствуя на себе взгляд Лиама, когда начинает говорить. — Так значит, они здесь? А он… хм, он здесь? Лиам с секунду молчит. — Хм, нет. У него какие-то дела, думаю… — Не надо, — говорит Гарри, и у него это выходит резче, чем он хотел. Он поворачивается лицом к Лиаму, запутывая руку в волосах. — В смысле, ты не должен мне лгать, хорошо? Я понимаю. Я так и думал. — Гарри, — говорит Лиам. Внезапно его голос становится усталым, и Гарри не хочет это слышать. Не здесь, где он не может избежать этого, где не может сбросить телефонный звонок. Лиам наклоняет голову набок, выглядя огорченным, и это самое ужасное зрелище, что видел Гарри в последнее время. — Гарри. Ты ушел от него, так? Ты знаешь это. — Знаю, — кивает Гарри, но смотрит на синяки на своих руках. Когда Лиам ничего не говорит в ответ, Гарри снова кивает. — Да, Лиам. Я знаю. — Хорошо, — отвечает Лиам. Он осторожно отодвигает ноги Гарри, присаживаясь на край больничной койки. Какое-то время стоит тишина, прерываемая слабым попискиванием аппарата, а потом Лиам снова начинает говорить. — Знаешь, вы четверо были лучшими друзьями, о которых я только мог просить, чтобы пройти через все это. Я жил своей мечтой, спасибо вам, ребята, и я… В смысле, иногда я просто хочу, чтобы мы были так же близки, как и раньше. Гарри молчит, рассматривая профиль Лиама в тускло освещенной палате. В очередной раз он не знает, что на это ответить. Ему кажется, что он никогда не умел говорить о чем бы то ни было. Он знает, что это все его вина: распад группы, неразбериха в их отношениях — он осознает это. Но он понятия не имеет, как выразить это словами или объяснить, как сильно он сожалеет обо всем этом. — Медсестры, — вдруг встревоженно говорит Лиам, понизив голос. — Они сказали, что твой автомобиль стоял посреди перекрестка. Что горел зеленый свет, а ты просто там остановился, — Лиам внезапно замолкает, медленно выдыхая, и поворачивается лицом к Гарри, нахмурив брови. — Это ты… Гарри, ты хотел, чтобы это случилось? Гарри моргает, не понимая. — Что ты имеешь в виду? — Я спрашиваю, ты хотел умереть? — говорит Лиам. — Ох, — Гарри сухо смеется. Забавно. Он не может поверить, что Лиам вообще спросил его об этом. — Так значит, вот что говорят? Стайлс пытается покончить жизнь самоубийством и терпит неудачу? Ну же, Ли. Ты же лучше меня знаешь. — Я так думал, — вздыхает Лиам. — Я правда так думал. Слова ударяют Гарри под дых, затыкая его. Впервые с момента пробуждения он задается вопросом, что сказали о нем в новостях, и ему интересно, кто в это поверил. Господи. Из-за горизонта может объявиться конец света, черт возьми, а люди по-прежнему будут останавливаться, чтобы посмотреть, как он теряет рассудок. Ему кажется, что он слишком долго жил в ярком свете, и думает, что, возможно, его тень слишком сильно растянулась. Исказилась. Найти истину становится все труднее. Шестнадцать. Год начала его жизни и ее конца. Он хотел бы иметь возможность вернуться туда. — Лиам, — говорит он несколько минут спустя. — Скоро конец света. Лиам улыбается. — Кажется, что он случился давным-давно, не так ли? Гарри пожимает плечами. — Будет солнечная вспышка. — Да, — кивает Лиам, кладя пальцы на голую лодыжку Гарри. — Я видел по телику, что миру скоро конец, — Лиам делает паузу, со смешком качая головой. Слабый свет, проходящий сквозь открытое окно, превращает его темно-карие глаза в золотые. — Прямо перед тем, как мне позвонили из-за твоей аварии. По правде говоря, это был самый странный момент в моей жизни. Лиам все еще улыбается, но Гарри видит его насквозь. Он видит правду в темных кругах под глазами Лиама, видит ее в том, как его пальцы сжимают лодыжку Гарри, словно он боится отпустить ее. Гарри причинил ему боль — это настолько очевидно, что он может заплакать. Но он не делает этого. — Прости, — говорит он вместо этого и двигается вперед, опираясь подбородком на плечо Лиама. — Мне так жаль, Ли. — Мне тоже, — отвечает он и наклоняет голову, упираясь лбом в лоб Гарри. — Осталось девять дней. Ты можешь в это поверить? Гарри качает головой, но ничего не говорит. Между ними оседает молчание, а мысли Гарри продолжают крутиться у него в голове с бешеной силой. Он даже не знает, о чем думать, на чем сосредоточиться. Ему двадцать четыре года, и он никогда не станет старше. Но это не беспокоит его так, как должно. Он понимает, что ему повезло больше, чем большинству, знает, что солнце поглотит детей и матерей, невинные души, но все дело в том, что… он впустую потратил время. Больше всего он жалеет о впустую потраченном времени. О всех хороших поступках, что он не сделал. Восемь лет назад жизнь была прекрасной. Каждое утро он просыпался, и в нем светилось солнце. Но сейчас все изменилось. Господи. Он и его мальчик, у них все было так хорошо. Когда Гарри, наконец, начинает говорить снова, его слова льются в уши Лиама как дождь. — Как он? Лиам удивляется, взгляд его карих глаз перемещается на больничную койку, как будто он пытается уйти от вопроса. — Гарри… — начинает он. — Я просто хочу знать как он, Лиам. Как у него дела. Кажется, Лиам призадумывается об этом на минуту, прежде чем пожимает плечами и переводит взгляд на мир за окном. Слабый свет заливает комнату, от чего темнота его глаз кажется золотой. — Он в порядке, — наконец отвечает Лиам. — Я бы сказал, у него все хорошо. Гарри обрадованно кивает, услышав это. — Ты разговаривал с ним? — Да, на самом деле, я разговаривал с ним по телефону этим утром, — отвечает Лиам, после чего обрывает себя и, вздыхая, сжимает пальцами переносицу. — Зачем ты это делаешь, Гарри? Прошло два года. — Я знаю, — отвечает Гарри, несмотря на то, что прошло пять. — Просто… — Но ты не знаешь, Гарри. Ты понятия не имеешь, — Лиам резко вскакивает с кровати и подходит к окну. Гарри смотрит, как его тело превращается в размытый силуэт на фоне приглушенного блеска замерзшего стекла, черный на фоне бледного светло-голубого. — Ты не видел его после своего ухода, — говорит Лиам, наблюдая за кружащимися снежинками, замерев как статуя. — Он был разбит, Гарри. Он был разбит, и, наконец, он снова в порядке. Или, по крайней мере, он на пути к этому. И я совсем не хочу это менять. — Как будто у меня есть время что-то изменить, — резко говорит Гарри, и эти слова выходят чересчур грубыми. И все же, он раздражен. Хоть он и не имеет на это права. — Я знаю, что все испортил, Лиам. Хорошо? Я знаю это. Знал даже когда уходил, что совершаю ошибку, но не я один все испортил. Он… Господи, мне просто казалось, что он никогда не заботился обо мне… — Скажешь такое еще раз, Гарри, и я убью тебя еще раньше, чем солнце успеет приблизиться к нам, — голос Лиама непоколебимый, но за ним чувствуется тяжкое и ужасное бремя. Гарри наблюдает за Лиамом, который вздыхает и прижимается головой к холодному окну. — Черт, Гарри, ты же знаешь, что он любил тебя. Мы все это знали. С того самого момента, как все это произошло, мы знали. Все знали. Все. Разве не это всегда было проблемой? Лиам произносит эти слова, а затем они внезапно — и все сразу — выплывают наружу. Кажется, что они разбиваются о холодную плитку больничной палаты как осколки стекла, кусочки правды, которую он старался избегать с начала всего этого. Гарри даже не знает, что сказать. Он просто решает, что Лиам, очевидно, этого не понимает. Конечно, Лиам не понимает, каково чувствовать стыд за то, что кто-то еще продолжает прятаться за разговорами, закрывает тебе рот, даже когда в этом нет необходимости. — Ублюдок, — говорит Гарри сам того не желая. Лиам смиренно вздыхает, по-прежнему не отворачиваясь от окна. — Нет, я не ублюдок. Как и ты. Я просто… я просто хочу сказать, что он любил тебя. Обожал тебя. И я знаю, что он заботился о тебе так же сильно, как и ты… — Конечно, когда поблизости никого не было! — кричит Гарри, пораженный злостью в собственном голосе. На смену грусти приходит гнев, ярко-красный и раскаленный, и Гарри едва… Он не может этого делать сейчас. Он не может ссориться с Лиамом, когда приближается конец света. Сглотнув, он откидывает голову назад, прислоняясь к стене, уставившись на затылок Лиама. Его голос становится тихим, когда он говорит. — Я просто не думаю, что смогу умереть не попрощавшись, Ли. Лиам настороженно оборачивается. — Я лишь… Я хочу у тебя кое-что спросить. — Давай, — говорит Гарри. — Ты все еще в него влюблен? — Я что? — неуверенно говорит Гарри, застигнутый врасплох. — Это простой вопрос, Гарри. Ты все еще в него влюблен? Гарри чувствует, что это вопрос с подвохом, поэтому он моргает, его кулаки сжимаются от волнения, протекшего по нервам в пальцах Гарри. — Что ты хочешь мне сказать, Лиам? Лиам вздыхает, качая головой. — Нет правильного или неправильного ответа. Я просто хочу знать. — Ладно, — медленно говорит Гарри, и он, даже не задумываясь, говорит. — Тогда нет, не влюблен. — Не влюблен? — равнодушно повторяет Лиам. — В самом деле? — Да, в самом деле, — говорит Гарри, и он чувствует, что это должно быть правдой, но он не уверен. Язык онемел от тяжести во рту, словно что-то обременяло его. Он пытается не особо задумываться над этим, потому как прошло пять лет, а еще потому, что приближается конец света. Нет времени думать о том, что он может чувствовать. Тем не менее, Лиам все еще смотрит на него, поэтому Гарри продолжает, пытаясь улыбнуться. — Лиам, я серьезно. Я дам тебе знать, если я передумаю, хорошо? Лиам мгновение молчит, после чем громко вздыхает, и Гарри становится интересно, с каких пор он стал так часто это делать. Но он ничего не говорит, в то время как Лиам протирает ладонью лицо и, нахмурившись, поворачивается лицом к Гарри. — Он будет не рад тебя видеть. Гарри кивает, но вдруг у него резко сворачивается в животе тяжелый узел. — Это нормально. Лиам отворачивается к окну, но секунду спустя открывается дверь, и в палату входят Зейн и Найл, каждый держа в руке по две чашке кофе. У Гарри чуть не сбивается дыхание при виде его двух лучших друзей рядом с ним впервые за многие годы, принесших ему чашку кофе даже несмотря на то, что они были не обязаны делать это. — Привет, — он широко улыбается, и его голос медленный. — Рад видеть тебя, приятель. Приятно знать, что ты в порядке, — говорит Зейн первым, улыбаясь при виде Гарри на больничной койке. — Много времени прошло, да? Гарри кивает, улыбаясь еще шире. — Ты поседел и все такое, лысеющий красавец. Зейн громко смеется в ответ, бросая скомканную салфетку в сторону Гарри. — Хорошо придумал. Гарри фыркает от смеха, уклоняясь от салфетки, а затем смотрит, как Зейн подходит к Лиаму, протягивая тому чашку. Лиам берет ее, и в его улыбке есть какая-то теплота. Гарри едва не спрашивает, не пропустил ли он чего, но потом Найл садится на край кровати Гарри, отвлекая его внимание от двух парней. — Смотрите, кто, наконец, решил присоединиться к нам, — ухмыляется Найл, протягивая Гарри чашку с кофе. — Выпей, дружище. Ты выглядишь ужасно. Гарри закатывает глаза, но с улыбкой забирает чашку, поднося ее к лицу. Пар поднимается вверх, влажный и горячий, и он морщится от жара, делая глоток; кофе горчит у него в горле и обжигает, растекаясь по нему. — С чем он? — спрашивает он, глотая. — С двойной порцией молока, без сахара. Ты же так его пьешь, да? — Именно так и пью, — говорит Гарри, делая еще один глоток. Его почти удивляет, что Найл помнит о том, с чем он пьет кофе, хоть и не должно. Просто. У него такие хорошие друзья. — Спасибо. — Это меньшее, что я могу сделать для больного, черт возьми, — смеется Найл. Гарри хихикает, а после становится тихо. Тяжелое молчание разливается по комнате как вода — не неловкое, но наполненное не заданными вопросами. Так странно думать, что Гарри давным-давно не видел этих парней — этих парней, с которыми однажды гастролировал по миру, которых когда-то любил, жил и смеялся с ними. Он задается вопросом, как он дошел до такого момента, и размышляет, есть ли у них какая-то надежда. Он надеется на это. — Итак, ребята, — вдруг говорит Лиам, хлопая в ладоши, и отворачивается от окна. — Думаю, мы не можем допустить конец света без воссоединения нашей пятерки, не так ли? Найл поднимает брови. — Путешествие до конца света? Я в деле. Зейн опирается на окно, улыбаясь. — Да, я тоже. Лиам смотрит на Гарри, и тот просто кивает. — Хорошо, — говорит Лиам последним. — Тогда поехали.