Things Have Gotten Closer To The Sun

Гарри снится быстро мчащаяся машина. Он словно покинул свое тело и видит, как он едет по темной дороге на полной скорости, опасно и волнующе, не переставая, едет, и едет, и едет. Он не может остановиться, потому что позади него солнце. Несмотря на то, что на улице ночь, солнце прямо за ним, и даже если ему не удается увидеть его, он знает, что оно близко. В этом есть смысл? Его машина красного цвета, а воспоминания всплывают из темноты, словно дым. Они совсем мимолетны, правда, крошечные помехи в воздухе, но во сне они налетают на лобовое стекло, и после он может видеть, слышать и думать только о них. Все становится белым шумом. В этом тумане он смотрит на свое лицо, оно так быстро меняется, словно эти картинки наслаиваются друг на друга. Они похожи на неподвижные образы его самого, которые показывают всю его жизнь, а после и будущее — зернистые снимки, на которых он изображен маленьким мальчиком, зеленые глаза больше Луны, когда мама целует его и говорит, что он сделан из солнечного света. Он в двенадцать лет сидит в школе под большим дубом во время перерыва на обед, выплакав все глаза из-за того, что его выбрали последним на физкультуре. В тот день он думал, что его жизнь закончена. Вот он в шестнадцать, все такой же наивный, влюбляется в первый раз в своей жизни, чувства вспыхивают так быстро и неожиданно, что у него кружится голова. Во сне имя Луи крутится на кончике языка, и Гарри продолжает куда-то ехать. Воспоминания неумолимо появляются, захлестывают с головой и теряются в темноте. Ему снится авария, скрип металла по тротуару; ему снится любовь, которую они с Луи чувствовали друг к другу, и он вспоминает то, как он уничтожил ее, резкие слова вылетели изо рта прежде, чем он смог остановить их, оставляя синяки на молочной коже Луи. Но после этого — кроме этого — Гарри снится свет. Не похожий на солнечный свет, резкий и жгучий, а настоящий свет — лишь представление о нем, его простом значении. Он видит себя стариком, живущим в доме, скрытым глубоко в английской деревушке, месте, утопающем в цветах, даже несмотря на то, что на дворе середина зимы. Вот так выглядела бы его смерть. Если бы ее не забирало солнце, именно так выглядела бы его смерть. В его снах Луи рядом с ним, и он по-прежнему самый красивый человек в мире, его лицо в морщинках, следах прошедших лет. Лунный свет заливает комнату, от чего он выглядит голубым, голым и голубым, заставляет его выглядеть серебряным, пока он спит. Образы непрерывно сменяют друг друга, и вдруг все его воспоминания вновь испаряются в темноте, и он остается совсем один, наедине со своей красной машиной и бесконечной черной дорогой, яркий белый свет от его фар заливает сосны, выявляя их зелень. Гарри снится, что машина начинает снижать скорость. Имя Луи сидит на кончике его языка, и Гарри останавливается. *** На следующий вечер Гарри видит, как Луи растворяется среди деревьев впереди, его ярко-красную куртку поглотила неизменная белоснежная зима. Он как лисица в снегу, и Гарри следует за ним. Скоро начнет смеркаться. Они идут к озеру, чтобы покататься на коньках, и белое небо становится темно-синим над головой, желтое солнце садится под густым рядом сосен вдалеке. Водянистый свет словно дуновением разливается над горизонтом. Гарри молча идет рядом с Найлом, засунув руки глубоко в карманы, его рослое тело скрючивается от холода. На их плечи накинуты по паре коньков, и Гарри слушает, как снег хрустит под их сапогами. До конца света осталось семь дней. — Думаешь, между ними что-то есть? — вдруг спрашивает Найл. Нахмурившись, Гарри смотрит на него, разглядывает лицо Найла, продолжая идти вперед. Его дыхание похоже на белый дым, обесцвеченные волосы ярко сияют даже в полумраке. — Ты о ком? — спрашивает Гарри. — О Зейне и Лиаме, — вздыхает Найл, закатывая глаза, словно это должно быть очевидно. Гарри задумывается на мгновение, в то время как они подходят к деревьям. Он вспоминает вчерашний день, когда Зейн наблюдал за Лиамом из окна и сказал: “Я люблю его”. Тогда он не понял этого, но теперь до него дошло. — Думаю, между ними что-то есть, но началось все не так давно, — говорит он. Найл задумчиво хмыкает, переступая через заснеженное бревно, когда они заходят в лес. Гарри дрожит от порыва холодного ветра, и в тех местах, где ветви отбрасывают тени, становится темнее. Когда Найл ничего не говорит в ответ, Гарри улыбается, мягко подталкивая его плечом. — Ну же, не держи в себе, Найл. Я же вижу, что ты о чем-то задумался. Найл смотрит на него, поджав губы, и отводит взгляд. — Просто… Боже мой, я не знаю. Как думаешь, сейчас подходящее время для этого? Конца света? Гарри не отвечает. Он лишь задумывается над этим. Когда деревья становятся реже, и он замечает вдалеке Луи, яркое пятнышко света на фоне матового замерзшего прозрачного озера, Гарри решает, что он находит свой ответ. Пожав плечами, он оборачивается к Найлу. — Думаю, что в какой-то степени все так и должно быть. *** — Ох, и толпа сходит с ума! — кричит Найл со смехом. Он бросает обледеневшую палку на лед, кругами катаясь по пруду, его бледное лицо порозовело от холода. Они играли последние полчаса, и Гарри не чувствует своих ног. — Молодец, приятель, — усмехается он, вытирая снег с ресниц. — Спасибо, Стайлс, — отвечает Найл, подмигивая, и катится в сторону Луи на другой конец пруда, по обе стороны от него лежат ботинки, что-то вроде замены вратарской сетки. Он укутан в шарф и шапку, а его красная куртка словно маленькое солнышко. Гарри пытается очень долго не засматриваться и особо не обращать на него внимания, но это довольно-таки трудно, поскольку Луи рядом с ним, и Гарри все еще не привык к этому — ему трудно, потому что Луи рядом с ним, а он так давно его не видел. Они оба ярко выделяются на фоне вечернего синего неба. Гарри смотрит на то, как Луи смеется, поднимая камень, который Найл смог забить в его “ворота”. — Держи, засранец, — говорит он, протягивая Найлу камень. — Когда ты вообще научился играть в хоккей? Найл пожимает плечами. — У меня природный талант, дружище. Луи закатывает глаза, но не перестает улыбаться, прижав руки в перчатках ко рту, согревая их своим дыханием. — Ох, неважно, — усмехается Найл. Он смотрит в сторону деревьев, и Гарри следует за его взглядом. Через прогалины, включенный свет в доме Луи сияет, как маленькие звездочки. — Пожалуй, я пойду обратно, — говорит Найл, возвращая внимание Гарри обратно на пруд. — Мне кажется, мои пальцы вот-вот отвалятся. Вы идете, парни? — Нет, думаю, я останусь здесь, — говорит Гарри, скользя на коньках к центру пруда. — Вы идите, я вас догоню. Не дожидаясь ответа, он ложится на лед, чуть морщась от мокрого холода, который просачивается сквозь ткань его джинсов. — Ладно, дружище. До встречи, — говорит Найл. А после Гарри слышит звук хрустящего снега под чьими-то ботинками, звонко отражающийся эхом. Найл и Луи исчезают за деревьями, и даже когда мир вокруг него становится безмолвным, Гарри не сводит взгляда с неба. Оно темно-синее, почти черное — почти бесконечное, тянущееся дальше, дальше и дальше. И все же, на нем нет ни единой звезды, из-за чего Гарри начинает думать о конце света. Знают ли звезды о том, что их ждет? Нет. Наверное, нет. Они не имеют ни малейшего понятия. В полнейшей тишине Гарри рассматривает пар от дыхания. Он выходит у него изо рта и поднимается вверх словно дым, белый на фоне синего неба, мороза и зимы. Он не чувствует свое тело из-за холода, Гарри замерз, но он даже не может заставить себя пошевелиться, или — такое ощущение, что гравитация держит его на одном месте в этот самый момент, именно здесь, но ему кажется, что он может чувствовать, как его все так же подгоняет время — словно Луна над ним, полная и белая, тикающие часы, опускающиеся все ниже и ниже, готовясь к новому дню. Но, понимаете, Гарри не хочет наступления нового дня. Пока нет, не в их ситуации, когда это означает, что они приближаются к своему концу. Гарри закрывает глаза, негромко фыркая. Он не может сдержаться. — Что ты делаешь? Гарри резко распахивает глаза, услышав чей-то голос, и ему приходиться поморгать пару раз, чтобы сфокусировать взгляд, потому что это Луи стоит над ним. Луи стоит рядом с ним, и Луна подсвечивает черты его лица. Свет против тьмы. Свет, идущий вперед. Гарри задается вопросом, что все это значит. Спустя мгновение, ему удается ответить. — Думаю, — произносит он, наконец. Луи ничего не говорит, но голубизна его глаз похожа на океан, когда он стоит над Гарри, и небо позади него кажется черным — резкий контраст с бледно-молочным цветом его лица, красным цветом куртки. Словно где-то стоит прожектор, направленный прямо на Луи. Гарри шумно сглатывает. Он не чувствует своего рта. — Я думал, что ты ушел. — Нет, — Луи вздыхает, отводит взгляд в сторону и всматривается в то место, где вдалеке должен виднеться его дом. Когда он снова смотрит вниз, Гарри поражен его близостью. — По правде говоря, дальше деревьев я не ушел. Гарри кивает, но не говорит ни слова, не зная, как это понимать. Луи задумчиво облизывает губы, взгляд его голубых глаз остановился на зеленых глазах Гарри. А потом он опускается на землю и, немного поворочавшись, ложится рядом с Гарри на льду. Их руки соприкасаются друг с другом, и все это словно под оранжевой дымкой¹. — Послушай, мне правда… — начинает Луи спустя мгновение, его голос прерывает тишину. — Прошлой ночью. Прости меня за это. — Ты не обязан извиняться, Луи. — Я знаю, что не обязан, — соглашается он. — Мне просто кажется, что я должен. Гарри понятия не имеет, что на это ответить, поэтому ничего не говорит. Такое ощущение, что он спланировал все это дерьмо, все слова, что он хотел сказать, и сейчас, когда настал тот самый момент, он совсем не знает, что ему делать. Сглотнув, Гарри переворачивается и ложится на бок, его взгляд останавливается на кончике носа Луи. Тот смотрит на небо, но Гарри разглядывает его лицо, бледные щеки, порозовевшие от холода. Он кажется видением, какой-то иллюзией, и Гарри просто хочет протянуть руку и прикоснуться к нему. Он хочет поделиться теплом с посиневшими губами, заставить его тело дрожать от самых разных ощущений, и он хочет оставить свою любовь везде, где она только поместится. Под языком Луи, в ямочках на его спине, в пространстве между его ног. Гарри хочет все это сделать, правда, но он не может. Спустя какое-то время Луи говорит. — Прошло пять лет. Он больше ничего не добавляет, и даже несмотря на то, что Гарри ожидал этого, он по-прежнему испытывает сильное желание просто подтянуть Луи к себе так, чтобы тот оказался под телом Гарри и как-то, каким-то образом, он сможет заставить Луи снова полюбить его. Вместо этого, он медленно выдыхает, давая словам запасть в душу. — Я знаю. И вдруг Луи смотрит на Гарри, его щека прижимается к ледяной глади озера. Его ресницы засыпаны снегом, и его голубые глаза кажутся лазурными в полумраке. — Ты сломал меня. — Я знаю, — повторяет Гарри хриплым голосом. — Мне жаль. — Я знаю, — признает Луи. — Но это ничего не меняет. — И не надо, — говорит Гарри, взглядом пытаясь найти что-нибудь в Луи, что угодно. Он даже не уверен, что именно. — Не нужно ничего менять, Луи. Я просто не хочу, чтобы ты злился на меня, когда наступит конец света. Услышав это, Луи смеется, его голубые глаза сияют как стекло, когда он снова переводит взгляд на небо. — Ох, конечно нет. Не во время конца света. Я полагаю, в любое другое время ты не против? Гарри медлит с ответом и, нахмурившись, смотрит в сторону Луи. — Ты же знаешь, что я не это имел в виду. Через мгновение Луи вздыхает, оглядываясь на Гарри. — Почему ты здесь? — Я хотел увидеться с тобой, — говорит Гарри. — Но почему ты хотел увидеться со мной? — Потому что приближается конец света, Луи, — отвечает Гарри, наблюдая за падающим с темного неба над ними снегом, окрашивающим все в белый. — Я хотел увидеться с тобой, потому что у меня не было выбора. Луи лишь пристально смотрит на него. — Всегда есть выбор. — Не в том случае, когда дело касается этого. Не думаю, что у меня вообще был выбор, когда дело доходит до сам знаешь чего, — говорит Гарри, потому что это правда, и так было всегда. Он тихо произносит, передавая свои слова как жертву, частичку самого себя. — Я очень скучал по тебе, Луи. После этих слов у Луи немного расширяются глаза, и Гарри чувствует, как он поднимается с места еще до того, как он действительно делает это — до того как он на самом деле поднимается с земли и встает, его правая щека стала ярко-красной от холода. — Черт, — шепчет Луи, пиная ботинком лед. — Луи, — говорит Гарри, поднимаясь, и наблюдает за спиной Луи, в то время как тот нарезает круги по замерзшему пруду, прижимая руки к лицу. — Луи, остановись. Луи замирает и поворачивается к Гарри с непроницаемым лицом. Контур его тела обрамляет лунный свет. — Какой же ты кретин, раз приехал сюда, — говорит Луи, и эти слова ударяют Гарри под дых. Они выбивают из него все слова, но он остается спокойным, позволяя Луи закончить. — Ты разбил мне сердце, черт возьми, ты в курсе? В тот момент, когда я увидел тебя… в ту же секунду, когда ты вышел из той гребаной ванной, я знал, что это случится. Я знал, Гарри, и я все равно впустил тебя. Гарри застывает на месте, холод ото льда просачивается сквозь его джинсы. — Мне так жаль, Лу. — Да, я знаю, — говорит Луи, чуть ли смеясь, и снова поворачивается спиной к Гарри, его красная куртка выделяется ярким пятном на фоне неба. После непродолжительного молчания он снова начинает говорить. — Я думал, что все еще злюсь. Но когда ты объявился у моей двери два дня назад, именно тогда я понял, что это не так. Гарри нерешительно спрашивает. — Что ты имеешь в виду? — Я не злюсь, Гарри, — отвечает Луи. — Я рад тебя видеть. — Я не понимаю, — говорит Гарри, потому что он правда не понимает. Луи громко вздыхает, проводя рукой по лицу, опять разворачиваясь лицом к Гарри. — Я рад тебя видеть, Гарри. Я просто не знаю, что мне с этим делать. — Луи… — Гарри, ты ушел, — едко говорит Луи. Его слова прорезают снегопад, невыносимый холод. — Черт, Гарри, ты просто ушел от меня. Тебе же было так просто это сделать, а я был таким гребаным придурком, потому что каждый день ждал, что ты вернешься. Что ты позвонишь мне. У Гарри кружится голова, он даже думать не может. — Мне было не просто. — Да, может, и нет, — смеется Луи, его голос срывается от эмоций. Он вытирает снег с глаз, и Гарри внезапно осознает, что это их самый длинный разговор за последние пять лет. — Но ты все равно сделал это, а теперь на носу конец света. Уже через неделю нас сотрет с лица Земли. Гарри чувствует комок в горле, он моргает, пытаясь сдержать слезы, и глубоко дышит через нос. — Луи… Луи качает головой, прерывая его. — Ты был любовью всей моей жизни. — А ты все еще моя любовь, — говорит Гарри, не обращая внимания на то, что ото льда немеют пальцы, когда он решает встать. Гарри удивлен тому, насколько легко он произнес эти слова, насколько они правдивы. Он стоит в нескольких футах от Луи, поэтому он сокращает расстояние между ними, так чтобы они стояли рядом друг с другом. — Я знаю, это несправедливо, Луи, но ты любовь всей моей чертовой жизни, и я извиняюсь за то, что сделал с тобой. Луи не отвечает. Он просто не сводит глаз с Гарри на мгновение, и его ресницы засыпаны снегом. Белый против голубого. Он словно дух зимы. — Я хочу, чтобы мы стали друзьями. — Друзьями, — повторяет Гарри, и эти слова кажутся странными у него на языке. И все же, он не может поверить, что вообще получает такое. — Я не против. — Как и я, — соглашается Луи. После этого Гарри ничего не говорит. Он просто не сводит взгляда с лица Луи, рассматривает то, как его освещает Луна, и то как он светится на фоне темного неба. — А ты вырос, — говорит Луи. Гарри глупо хихикает, но не отводит глаз от Луи. — Как и ты. — Да, — соглашается Луи, глядя на себя с небольшой улыбкой. У него посинели губы. — Думаю, так и есть, да? Гарри кивает, и чуть замешкавшись, он подходит ближе, раскрывая замерзшие руки как приглашение. Он даже не чувствует своего тела, а Луи просто смотрит на его руки, но вдруг Луи прижимается к нему, обнимая руками Гарри за талию. И это… Они не были ближе друг к другу пять лет, и Гарри снова начинает чувствовать тепло в своем теле, поэтому он глубоко вдыхает и опускает голову на плечо Луи. “Вот и все,” — думает он… Это он и Луи, Гарри и Луи, и солнце может скрываться на другом конце планеты, но он по-прежнему держит конец света в своих объятиях. И почему-то он чувствует каждую клеточку тела, которой они соприкасаются друг с другом. В коленях и в сердце, тепло проходит по всему его телу, словно электрический ток. Чуть отступив, чтобы снова посмотреть Луи в лицо, Гарри смаргивает снег с глаз. Луи нежно улыбается и вздыхает, поглядывая в сторону его дома, стоящего вдалеке и виднеющегося за деревьями. — Нам пора возвращаться, — говорит он. Гарри кивает, позволяя рукам упасть по обе стороны. Они ничего не говорят на обратном пути, идя по замерзшему пруду, снег хрустит под их сапогами, но молчание между ними умиротворенное, говорящее. Вернувшись домой, они снимают ботинки и куртки, а после обнаруживают, что парни втроем уснули в гостиной, раскидав свои конечности друг на друга, и все это на одном диване. Телевизор выключен, но в камине мерцает огонь, отбрасывая тени. — Может, оставим их здесь? — шепчет Луи и смотрит на Гарри, стоя на пороге. Легкой улыбки на его лице достаточно для того, чтобы Гарри тоже начал широко улыбаться, без всякой на то причины, просто так. Гарри лишь кивает, смотря на Луи с улыбкой. — Что? — спрашивает Луи, ухмыляясь, поднимая руки к лицу, как будто с ним что-то не так. — Ничего, — тихо смеется Гарри, качая головой, и снова переводит взгляд в сторону трио в гостиной. Лиам свернулся под рукой Зейна, а голова Найла лежит у Лиама на коленях. — Они так мирно выглядят, Лу, — говорит Гарри. — Давай их просто оставим. — Да, — соглашается Луи. — Да, хорошо. На следующее утро Гарри поднимается с восходом солнца. И уже спустя мгновение, он сбрасывает с себя простынь и встает с кровати, холодный ковер морозит босые ноги. Подходя к окну спальни, Гарри дрожит из-за ледяного ветра, проникающего сквозь трещины. Мурашки появляются на его коже, как шрифт Брайля. Гарри смотрит на Солнце, а время все тянется. В полудреме, он не может заставить себя сделать что-то большее. Его взгляд прикован к небольшому шару света вдалеке, и он придумывает, что его держит невидимая веревка, что он подвешен на фоне бледно-белого небесного занавеса. Гарри представляет, как он поднимается туда с банкой надежды и парой ножниц, представляет, как перерезает веревку, позволяя Солнцу упасть обратно в темноту, позволяя миру жить своим чередом. “Но нет,” — думает Гарри. — “Этого не произойдет. Такого быть не может.” Через шесть дней это самое Солнце поглотит их целиком.