Things Have Gotten Closer To The Sun

— Так значит, мы устроим вечеринку в день конца света, — повторяет Найл. Слабый свет послеполуденного солнца окрашивает его кожу в золотистый цвет, его белокурые волосы похожи на зажженную спичку, когда они идут по покрытому слякотью тротуару стоянки Уол-марта. — Парни, должен сказать, что это до жути цинично. Луи смеется в ответ, и у него изо рта выходит белый пар. — По моему мнению, лучше так, чем сидеть без дела и плакать из-за этого. — Хорошо, что это мне не интересно, — усмехается Найл. Гарри улыбается, щурясь от света слабеющего солнца. Оно горит словно огонь посреди неба. Вдалеке Лиам и Зейн уже заходят в магазин, и раздвижные стеклянные двери закрываются за ними — делают их похожими на одного человека, их тела сливаются друг с другом, становясь единым целым. Гарри размышляет над тем, значит ли это что-нибудь. Засунув руки в карманы, он идет по пустой парковке с Найлом и Луи, снег хрустит под их сапогами словно огонь. Они доходят до первой пары дверей, и Гарри заходит последним, вслед за остальными парнями. Внутри довольно-таки тепло, в этом проходе, ведущем к туалетам, стоит скамейка, но Гарри не останавливается до тех пор, пока они не проходят мимо второго входа, низкий потолок которого освещен длинными лучами и люминесцентными светильниками. Лампы мерцают над ними, окрашивая их кожу в беловатый цвет. — Ни фига себе, здесь так безлюдно, — говорит Луи, когда они заходят вовнутрь, обегая глазами магазин. В помещении никого нет, но номера возле касс светятся. — Кто-нибудь еще работает? — Похоже, что нет, — отвечает Найл. — Я бы тоже не стал работать. Гарри следует за его взглядом, замечая, что он прав. Во всем магазине нет ни одного человека, и он лишь наполовину заполнен всем остальным, в проходах, протянутыми по белому линолеуму, всюду разбросаны банки, канистры и пачки хлопьев. Одежда исчезла с витрин, и Гарри понимает, что люди были здесь, искали способы выжить. Он чуть ли не считает это странным, эту потребность людей в выживании. Особенно в такое время, когда поиск способа выжить кажется бессмысленным, когда через шесть дней солнце вспыхнет и превратит их всех в пыль. Он чуть ли не считает это странным, но вдруг… Но вдруг он вспоминает, что идет по пустому Уол-марту с теми парнями, с которыми не общался годами, и они здесь все вместе, и он предполагает, что, возможно, он делает то же самое. — Похоже, ты такой не один, — говорит Луи, когда они проходят мимо почти пустой секции женской одежды, взглянув на Гарри с улыбкой. — Что? — переспрашивает Гарри, застигнутый врасплох теплым отношением Луи. Луи смеется, отводя взгляд. — Ты знаешь. Решил на что-то надеяться и все такое. — Ох, да, — усмехается Гарри, понимая. — Да, думаю, что не один. Найл переводит взгляд с одного на другого и обратно, ничего не говоря, но Гарри все равно чувствует, что у него есть какой-то вопрос. Он опасный, нестерпимый, и Гарри рад, что он его не озвучил. Странно, но ему кажется, что это вежливо, словно его слова могли разрушить то, что, наконец, вернулось. Мысли Гарри улетучиваются, когда Лиам и Зейн появляются в поле зрения; Зейн везет тележку, набитую газировкой и чипсами, бумажными тарелками, стаканчиками, и пластиковыми вилками. — Мы взяли кое-что для вечеринки, — говорит Лиам, увидев их. — Я думаю, что они заметили, Ли, — ухмыляется Зейн, щелкая его по виску, звук от этого приглушается из-за шляпы Лиама. У Лиама чуть розовеет лицо, и он смеется. — Заткнись. Луи усмехается. — Вы двое такие милые. Он говорит это в шутку, но это так похоже на правду, и Гарри не понимает, как он не замечал этого раньше — любовь между ними, между Зейном и Лиамом. Потому что теперь, когда они все идут под тусклым освещением магазина, их любовь кажется яркой, она кажется такой очевидной, черт возьми. И Гарри знает, что это по-детски и глупо, но он завидует. Правда. Он завидует тому, что у них есть, и он завидует тому, что они еще ничего не испортили, в отличие от него. Но, на самом деле, он не может им завидовать, не по-настоящему, потому что он здесь с ними всеми, с парнями, которых он любит сильнее всего на свете, и на большее он даже не смел надеяться. Гарри чуть замедляется, оставаясь чуть позади остальных парней, пока они идут по магазину, наполняя тележку всякой всячиной для их вечеринки под конец света. — Конфетти и серпантин, — говорит Найл, хватая их с полки, и бросает в тележку, раз уж они в отделе товаров для вечеринок. — Мы должны все украсить. Луи смеется, и его хохот отражается эхом. — Хорошая мысль, приятель. После того, как они заполнили эту тележку полностью, наряду еще с двумя, они останавливаются в отделе игрушек, и Лиам смотрит на них с вопросом в глазах. Он говорит: — Мы же заплатим за все это, да? Гарри усмехается. — Ты считаешь, что мы грабим магазин, Ли? Услышав это, Луи улыбается, а Лиам хмурится. — Нет. Конечно нет, просто — ну, вы же понимаете, что здесь нет кассиров. — Мы можем оставить деньги на прилавке? — предлагает Зейн, глядя на Лиама. — И все мы могли бы чуть скинуть цену? — Забудь об этом, — говорит Луи. — Просто… Считай, что это распродажа в честь конца света. - Да, скидка сто процентов на все, — смеется Найл, прислонившись к полке с игрушками. — Но это же воровство, — вздыхает Лиам. — Я не хочу воровать. — Ну, иногда нам приходится делать то, чего мы не хотим делать, Лиам, — отвечает Луи в шутку, смягчая свои слова улыбкой. — Ладно, у меня есть идея. И теперь Гарри смотрит, как он исчезает в следующем проходе, верхний свет мерцает и окрашивает его в желтый. Он возвращается спустя пару минут с корзинкой, наполненной игрушечными пистолетиками с мягкими пулями для всех пятерых, неоново-желтого и синего цветов. — Добро пожаловать на последние игры в прятки, парни. Делайте свой выбор. Вам будет очень страшно. — Даже не верится, что тебе двадцать шесть лет, — говорит Лиам, качая головой. Он выглядит чуть смущенным, когда он поднимает один из пистолетиков и крутит его в руках. — Ты правда думаешь, что это необходимо? — Думаю, да, — утверждает Найл, выбрав себе оружие. - И я не хочу платить за то, что можно взять бесплатно, — добавляет Зейн, хватая пистолет из корзины. Он недолго рассматривает его, после чего поворачивается к Лиаму, пожимая плечами. — Прости, приятель. — Я и не сомневался, — тепло отвечает Лиам. Гарри забирает пистолет последним, и взгляд, которым Луи одаряет его, когда он делает это, не совсем улыбчивый, скорее внимательный, тяжелый, и почему-то его вполне достаточно для того, чтобы у Гарри покраснели щеки. — Слушайте, парни, — говорит Луи, отводя взгляд от Гарри. — Вот как мы будем играть. *** — Гарри, не поднимайся, ты, маленький ублюдок, — шепчет Зейн и дергает Гарри за рукав куртки, опуская его на кафельный пол. Гарри чуть не смеется, но Зейн закатывает глаза. — Ты вообще слушал правила? — Нет, — отвечает Гарри с улыбкой, садясь спиной к полке с консервированными супами. — Я так и думал, — говорит Зейн, приподнимая уголки рта, и садится напротив Гарри, прислонившись черноволосым затылком к противоположной полке. Проход тянется от них по обе стороны как ледяной покров, белая плитка сверкает под тусклым освещением, и Гарри понижает голос, прислушиваясь к звукам, предупреждающих о приближении других парней. — Думаю, мы должны действовать, — шепчет Гарри. — Я никого не заметил. Зейн прищуривает глаза, осматривая проход до конца. В той стороне стоят бункеры из подушек и пятидолларовых книг, но в поле зрения никого нет. Тем не менее, Зейн скептически оглядывается на Гарри. — Ты уверен? — Да, — кивает Гарри. Зейн, кажется, задумывается над этим на секунду, а после он медленно поднимается с места, вытянув перед собой пистолетик, как настоящее оружие. Гарри встает и следует за ним, они оба медленно двигаются в сторону конца прохода и выходят из него. Обернувшись, Гарри видит, что там по-прежнему никого нет. — Видишь, никого нет, — усмехается он, опуская пистолет. — Привет, мальцы! — вдруг кто-то кричит, и тогда Гарри смотрит на то, как Найл и Лиам появляются из-за стойки с открытками, и со смехом бегут в сторону Гарри и Зейна. — Мы так и думали, что наткнемся на вас здесь! Их оружие поднято, они прицелились и готовы стрелять. — Черт возьми, Стайлс! — кричит Зейн, еле сдерживая смех, и после они оба снова бегут, разделяясь по разным проходам. Гарри опять возвращается в отдел с супами с диким хохотом, быстро передвигая ноги по плитке. Он не останавливается до тех пор, пока не оказывается в отделе с одеждой. Как только Гарри оказывается там, он замедляет свой темп, присаживаясь на корточки за полупустой полкой с рубашками. Он осторожно, стараясь не шуметь, садится на жесткий серый ковер на полу, откинувшись назад, и упирается головой в стенд со сложенными брюками цвета хаки. Отсюда, если он поднимет голову, Гарри может разглядеть раздвижные стеклянные двери, ведущие на улицу. Солнечный свет проходит сквозь них, затопляя пол возле входа, и Гарри хочет, чтобы этого не было. Солнца, а не света. Солнечный свет может остаться. — Я не буду стрелять, если ты пообещаешь мне то же самое, — кто-то говорит, пугая Гарри, и он поворачивается в сторону голоса с широко раскрытыми глазами. Луи стоит рядом с ним, направив пистолет на лоб Гарри. Его кожа похожа на молоко, а глаза на витражи. — Господи, Лу. Ты испугал меня, — выдыхает он через мгновение, но в словах нет никакого обвинения. Они смягчаются, как только выходят изо рта. Луи усмехается, опуская пистолет. — Ты оставил себя слишком незащищенным. Гарри ему не отвечает, он просто смотрит на то, как Луи садится рядом с ним на крошечном участке. Они касаются друг друга руками, от чего разливается теплое чувство. Гарри поворачивается и рассматривает лицо Луи, омываемое светом. Вблизи он замечает бледность шеи Луи, и она, кажется, выделяется на фоне его дубленки. Незащищенным, сказал Луи. — Не уверен, что ты прав, — наконец отвечает Гарри вполголоса. Луи бросает на него взгляд, и вдруг оказывается, что они сидят лицом к лицу — зеленые глаза сосредоточились на голубых, голубые глаза смотрят в ответ. Вдруг воздух между ними накаляется, словно стеллажи постепенно окружают их со всех сторон. Воздух становится сжатым, удушливым, и, возможно, это чувствует только Гарри, но он же может, и она здесь. Любовь. Великолепная и очевидная, Гарри чувствует ее. — Луи, — начинает он, но тут он слышит звук приближающихся шагов, разрывающих тишину, а за шагами приглушенный разговор. — Где они? — говорит кто-то; это голос Найла. — Не знаю, — отвечает Зейн. — Ты проверял там? — Черт возьми, — шепчет Луи, и момент рассеивается, когда он смотрит в сторону, приподнимаясь над столом, чтобы изучить ситуацию. — Их там трое. Гарри остается на полу и просто смотрит на то, как Луи рассматривает мир. Разумеется, в конце концов, их нашли. Это было лишь вопросом времени. *** Лиам проигрывает, но парни в итоге скидываются на все вместе. "Только ради справедливости", — оправдывается Зейн. Гарри видит его насквозь. *** Обратная дорога домой спокойная, мирная. Мороз затуманивает холодное стекло пассажирского окна, но Гарри не сводит глаз с мира за ним, не отводит взгляд с разросшегося света солнца. Деревья сливаются из-за скорости, размываясь в тени. И даже несмотря на то, что он не видит, он чувствует, как тепло Луи разливается между ними, и он понимает, что поворачивается посмотреть на него время от времени, чтобы убедиться, что ему это не кажется. Иногда Луи чувствует его взгляд и смотрит в ответ, и они пристально вглядываются друг в друга, а спустя мгновение Луи улыбается, почти незаметно, прежде чем снова отвести взгляд. — Как думаете, нам будет больно? — спрашивает Найл спустя пару минут молчания. Лиам хмурится. — Мы думаем, нам будет больно от чего? — От вспышки на Солнце, — поясняет Найл, и солнечные лучи проникают сквозь окно и, попадая на Найла, освещают его. От этого его голубые глаза кажутся серыми. — Думаете, мы сможем ее почувствовать? На какое-то мгновение наступает молчание, и оно затягивается. Гравий хрустит под колесами, так как они едут по покрытой слякотью дороге, и тишина висит между ними, как пепел, и Гарри размышляет над этим вопросом. Почувствуют ли они? Он не уверен. По правде говоря, он не думал об этом аспекте конца света вообще — самом конце, о том самом моменте, когда Солнце приблизится к Земле и затопит ее светом, опалит своим жаром, усыпляя их. — Нет, — говорит Луи, наконец рассеивая мысли Гарри, и с натянутой улыбкой поворачивает вслед за изгибом дороги. Он не отводит взгляда от приборной панели, и Гарри видит, что его глаза темнеют под светом умирающего Солнца. — Если честно, я не думаю, что мы вообще что-то почувствуем. — Да, думаю, ты прав, — соглашается Найл. — Это же произойдет быстро, да? Мгновенно. — Мы даже не успеем заметить, — утверждает Луи, и Гарри замечает, что его пальцы вцепились в руль так, что побелели костяшки. Он врет, понимает Гарри. Лжет сквозь зубы. Ну конечно, это же Луи. Он всегда был таким. Он не хочет, чтобы все они грустили, чувствовали страх. Он притворяется, что все хорошо не из-за страха плохо выглядеть, он притворяется, что все хорошо, потому что он хочет, чтобы они в это верили. Ну и, в этот момент, Гарри так сильно переполняет чувство любви к парню, что он даже не может справиться с ним. Иногда он забывает, что Луи старше их всех, но в подобные моменты он вспоминает это. Точно также, когда они выбыли с Икс-Фактора сто лет назад, и Луи не плакал до тех пор, пока Гарри не смог остановиться сам и не смог успокоить Луи, как ему того хотелось из-за камер, со вспышками, следующими за ними по пятам. И теперь все не так, но все же. Гарри хочет протянуть руку и взять ладонь Луи в свою, но он понимает, что так нельзя. Его пальцы по-прежнему лежат на коленях и дрожат — они отбивают ритм какой-то песни, изнывая от желания. Вздохнув, Гарри снова отворачивается к окну, и видит, что слова Найла, кажется, нарисовали себя в морозном узоре: Думаете, мы сможем ее почувствовать? На этот вопрос уже был дан ответ, но все же именно этот вопрос следует за ним по пути домой.