Things Have Gotten Closer To The Sun

— Я сейчас вернусь, — говорит Луи, выходя в коридор. Гарри кивает, но на самом деле он думает лишь о том, что голос Луи похож на мед, и он хочет налить его в чашку и выпить. Луи делает его жалким. Из-за него тело Гарри кажется наэлектризованным. Гарри беспокойно вздыхает, садясь у подножия кровати Луи. Он не совсем понимает, как сюда попал. Словно в одну минуту он целовал Луи, а затем внезапно уже нет, свет сменила темнота, она поглотила свет. И Гарри от этого не в восторге. В полудреме, но все-таки бодрствующий, он ждет возвращения Луи. Уже раздевшись до белых боксеров и вязаных носков, он чувствует, как тепло возвращается в ноги, словно в него впились все булавки и иголки. Как будто он наступил на стекло, но менее преодолимо. Кровать Луи — переплетение теней и лунного света. Оно немного теряется в темноте, и, честно говоря, у Гарри не получается ничего разглядеть. Одну стену почти полностью занимает окно с видом на переднюю лужайку и подъездную дорожку, и за ним мир выглядит серебристым и подмороженным. Пурпурное небо и сосны, сделанные из снега и льда. В дневное время, оно, должно быть, ярче. Он представляет, что сидит в центре Солнца. Мгновение спустя Луи возвращается, его шаги шелестят по ковру. Когда он встает перед Гарри, лунный свет падает на него, от чего он становится серебряным, и Гарри замечает, что он принес металлический тазик, наполненный водой со льдом и листьями мяты. Он поднимает бровь, но Луи только улыбается. — Это поможет избавиться от синяков. — Конечно, — говорит Гарри, и на губах непроизвольно появляется небольшая ухмылка. Он смотрит на то, как Луи отжимает маленькое полотенце, а затем опускается на колени и устраивается на полу между ногами Гарри. — Люблю, когда ты обижаешь меня, а потом пытаешься это исправить, — говорит Гарри. Луи усмехается, качая головой, будто он смущен. — Заткнись. Лунный свет освещает черты его лица, и Гарри думает, что, должно быть, в этом замешана магия, в том как он светится и во всем остальном. За все эти годы, что они не виделись, он так и не смог найти кого-нибудь, кто делает точно так же. — Закрой глаза, — говорит Луи, так близко к Гарри, что это поражает его. Гарри слушается и дрожит, когда чувствует первое прикосновение мокрого полотенца к векам, а затем ко рту, скулам. Оно пахнет мятой и сухим деревом, напоминая Гарри о море. — Лу, — бормочет он, — мне совсем не больно. — Я знаю, — мягко признается Луи. Гарри понимает, что он улыбается. — Просто мне кажется, что довольно забавно смотреть на то, как ты волнуешься. — Ублюдок, — Гарри смеется, но не открывает глаза. Холодные и мокрые капли воды стекают по его груди, он дрожит и выдыхает, в то время как Луи вытирает его горло холодным полотенцем. — Я уже начинаю возбуждаться, — говорит он низким голосом. Он произносит это в шутку, но это звучит так правдоподобно, что Луи почти сразу же прекращает свои действия. Гарри открывает глаза, и Луи смотрит прямо на него, голубыми глазами он быстро бросает взгляд на его губы, а после поднимает его на глаза. Луи опускает полотенце обратно в тазик, облизывая губы. Они смотрят друг на друга, и кажется, что весь мир застыл на месте, прямо здесь и сейчас; такое ощущение, что время на самом деле остановилось, словно они, наконец, выиграли эту войну с Солнцем. Половина лица Луи обрамлена лунным светом, и Гарри чувствует себя любимым. Он медленно дышит, его глаза почти закрыты, когда руки Луи запутываются в его волосах, потому что у него такое ощущение, словно у него в руках электричество, неистовое и обжигающее. Гарри сглатывает, внезапно ему становится жарко во всех местах, где он только что чувствовал холод. Луи наклоняется, и вдруг они снова целуются, их губы прижимаются друг к другу так, словно это какая-то тайна тускло освещенной спальни. Поцелуи с Луи очень похожи на дыхание, на то, что Гарри уже умел делать еще до того, как действительно это сделал, но даже если и так — его сердце так быстро бьется, что он чувствует его у себя в горле. В этот момент Луи отрывается от него, и Гарри смотрит, как он стягивает через голову толстовку, полоска бледной кожи на животе словно луч лунного света. В полумраке глаза Луи закрыты. — Боже, Лу, — говорит он, и его голос пронизан любовью, и он абсолютно сломан. Луи пристально смотрит на него, его губы покраснели от поцелуев. — Ложись. Его голос нежен и мягок, и Гарри просто кивает, забираясь на кровать, и ложится на тонкую хлопковую простынь. Он снимает носки, но остается в боксерах, наблюдая за тем, как Луи разглядывает его. Он смотрит на Гарри так, словно он что-то, заслуживающее внимание, что-то особенное, и по телу Гарри разливается тепло от осознания того, что, возможно, Луи все еще любит его как и прежде. Вокруг них сгущается воздух, становится тяжелее. Сонно улыбаясь, Гарри облизывает свои губы, в то время как Луи заползает на кровать, подбираясь к Гарри. На нем нет ничего, кроме пары тонких черных боксеров, и Гарри может только лежать там и ничего больше. Луи останавливается между ног Гарри и наклоняется, медленно расцеловывая его грудь, постепенно опускаясь к животу; его легко касается мягкий край челки, пробуждая в нем бабочек. От этого тело Гарри горит, тепло приливает к его паху. Ох, думает он, глупо улыбаясь. Страсть признания. Луи опускается все ниже, расцеловывая аккуратную дорожку волос, тянущуюся вниз в боксеры Гарри, и это настолько щекотно, что Гарри хихикает, черт возьми, он хихикает как маленькая девочка, поднимая руки и запуская их в волосы Луи. — Гаденыш, — говорит он, растягивая рот в глуповатой ухмылке. Луи смеется, уткнувшись в живот Гарри, и того неожиданно поражает интимность всего этого. Он поражен близостью, светом серебряной Луны. Странно, что это так просто, быть здесь после стольких лет разлуки. Словно он существует только в тех местах, где Луи прикасается к нему. Судорожно выдохнув, Гарри чувствует, что что-то затрепетало в животе, когда Луи начинает целовать его грудь, ключицы, горло. Он делает это неторопливо, даря поцелуи как извинения, которых Гарри не заслуживает. Подстрекаемый эмоциями, Гарри нежно тянет Луи за волосы и снова целует его, на этот раз грубо, так, что у него болят губы от силы этого поцелуя. Тени движутся вокруг них, лунный свет падает на изголовье кровати, на их полуголые тела, и Гарри просто до боли влюблен. Он был невероятно глуп, раз когда-то думал, что сможет покончить с этим. — Ложись, — шепчет Луи в рот Гарри. Гарри снова откидывается на подушки, его дыхание сбивается, когда пальцы Луи поддевают резинку боксеров, стягивая их вниз по бедрам. Гарри приподнимает задницу с матраца, позволяя Луи снять их совсем, и тут он вдруг становится более голым, чем был в течение долгого времени. Он обнажается далеко не одним способом. Его твердый член лежит на впадине живота, а большой палец Луи скользит по его тазовой кости, останавливаясь на синяке. — Я должен был прийти, — говорит он, задумчиво нахмурив брови. Кажется, что его голос вот-вот сорвется, и Гарри это совсем не нравится. — Я должен был быть там, Хаз. Прости меня. Гарри качает головой, улыбаясь. — Нет, я рад, что ты не пришел. Я был потерян. Луи пристально смотрит на него, но не выдерживает и смеется. — Ты все еще потерян. — Да, но зато я сексуален, — дразнит Гарри. — Конечно, Кудрявый, — усмехается Луи, отходит и снова встает у подножия кровати. У Гарри ускоряется сердцебиение, когда он следит за тем, как Луи снимает свои боксеры, стоя голым посреди серебристого участка лунного света. Он словно мед и молоко, и Гарри даже не может остановить свой взгляд и не опустить глаза на твердую линию члена Луи. — Господи, — шепчет он, слова сами вылетают у него изо рта. — Ты само совершенство. В смысле, ты всегда был прекрасным, но это… — О боже мой, замолчи, — Луи улыбается, почти смущенно, возвращаясь обратно на кровать. Матрас слегка прогибается под его весом, и он становится на колени меж раздвинутых ног Гарри, целуя внутреннюю часть бедер, после поднимаясь к его животу и члену. — Черт, — стонет Гарри, его тело трясет от ощущений. Луи с улыбкой толкает его обратно на спину. — Не дергайся, похотливый маленький развратник. Гарри смеется, задыхаясь, он даже не может думать. У него получается лишь чувствовать теплый рот Луи на его коже, и возбуждение вспыхивает с новой силой — оно течет по его телу будто наводнение, заставляя пальцы сжиматься и делая дыхание прерывистым. Ему должно быть неловко, но это не так. — Перевернись, — просит Луи, поднимаясь, чтобы поцеловать Гарри в губы, после чего изменяет его положение так, что он встает на колени и локти, его руки скрещены так, словно он за что-то молится. И тут Луи становится прямо позади него, целует его спину, спускаясь по мягкому изгибу позвоночника, и Гарри задается вопросом, чувствует ли Луи, что его трясет. — Тебе… — начинает Луи, обдавая ухо Гарри облачком горячего воздуха. — Тебе что-нибудь нужно? — Да, — кивает Гарри, его голова кружится от возбуждения. — Да, много времени прошло. Луи затихает на мгновение, но в конце концов он так ничего и не говорит. Гарри хочет знать, что это значит. Кровать прогибается, когда Луи встает с нее, и затем слышны лишь его тихие шаги по ковру; раздается приглушенный звук копания в ящиках. А после он ложится обратно на Гарри, возвращая ощущение пылкого жара и обнаженной кожи. Гарри напрягается и закрывает глаза, чувствуя холодную влагу между ягодицами, сопровождаемую медленным проникновением пальцев Луи внутрь, и это чертовски странно после столь длительного перерыва, но он не жалуется. Он просто неподвижно лежит до тех пор, пока легкая боль не превращается во что-то другое, что-то более приятное, от чего все его тело пробивает дрожь и колени трясутся так, словно они вот-вот подогнуться под ним. — Черт, — стонет он, толкаясь навстречу руке Луи. Тот нежно смеется. — Так ты готов? Гарри кивает, но он даже не может заставить себя улыбнуться, потому что по всему телу разливается такое приятное чувство; оно не слушается его и лишь распаляется на каждое прикосновение к коже. Луи чертовски возбуждающий, и твердый член Гарри прижимается к животу, даже несмотря на то, что он стоит на четвереньках. — О, боже мой… ох, твою мать, — громко вскрикивает Гарри, тяжело дыша, и напрягается, когда Луи входит, заполняя его. Он так скучал по этому. Ничто в мире не сравнится с ощущением чуткого и возбужденного Луи внутри его собственного тела. — Я бы пригрозил, что заткну тебе рот, — напряженно говорит Луи, начиная двигаться. — Но я точно знаю, что тебе это нравится. Это вызывает смех у Гарри, но тот превращается в очередной стон, когда Луи толкается глубже, почти попадая по той точке внутри него. Сначала он двигается медленно, но затем ускоряется, когда Гарри начинает расслабляться, резкие толчки бедер доводят до белого каления, перед глазами все затуманивается и появляется белая пелена, и звезды кружатся под закрытыми веками Гарри словно пыль, словно снег, подмерзший и бледно-серебристый снег на улице. Его тело двигается так, словно оно состоит из страсти. Комната кружится и размывается перед глазами, воздух вокруг них тяжелый и пьянящий, и Гарри вновь наклоняет голову, чтобы поцеловать Луи. Пускай небрежно, но зато ему чертовски приятно, и он громко стонет, когда чувствует руку Луи, обхватывающую его член, едва касаясь его, но такое чувство… Невероятно чувство, правда, и он без понятия, как он так долго жил без этого, без Луи, без его мальчика позади него и внутри него, да вообще везде, занимая место, делая все вокруг стоящим, стоящим жить, стоящим останавливать взгляд. — Черт, — стонет Луи, опаляя горячим дыханием спину Гарри. Гарри кивает, и у него окончательно спирает дыхание от медленного ощущения покалывания, проходящего сквозь него, от которого у него появляются пятна перед глазами, в его памяти. Он помнит лишь медленно тянущееся имя Луи. — Черт, я близко, — шепчет Луи, а затем переворачивает Гарри, укладывая его на спину, и закидывает его ноги к себе на плечи. С этого ракурса Гарри видит возбуждение, сверкающее в глазах Луи, поэтому он не сводит с него взгляда. Ему нравится знать, что причиной этого является он. Луи пристально смотрит на него, начиная ускоряться, бледные полосы лунного света скользят по некоторым частям тела. Словно указатель для привлечения внимания к плечам и животу, острым изгибам ключиц. Его члену. — Поласкай себя, — измотано говорит Луи. Гарри повинуется, улыбаясь Луи, и начинает поглаживать себя; со стоящего члена смазка капает на живот. — Мне нравится, когда ты мной командуешь, ты в курсе? Луи смеется, взгляд его голубых глаз опускается к месту, где он входит и выходит из Гарри, от его быстрых толчков им обоим тяжело дышать. — И я люблю, когда ты мне это позволяешь. После этого они какое-то время ничего не говорят. Гарри стонет, когда Луи начинает двигаться в нем еще быстрее, попадая по той точке внутри него, что заставляет мир крутиться и вертеться. И словно стены в спальне уменьшаются, когда Луи кончает, его тело трясет так сильно, что он даже не может остановиться. Гарри кончает следом за ним вскоре после этого, громко застонав, и есть только он и Луи и ночное бледно-фиолетовое небо, раскинувшееся над их головами. Бледно-серебристое и холодное, и Солнца нигде не видно. — Господи, — шепчет Гарри таким голосом словно вот-вот заплачет или засмеется, и в этот момент Луи наклоняется и снова целует его, глубоко вылизывая его рот, будто он что-то там ищет. Гарри медленно целует его в ответ, надеясь, что он найдет это. Комната в конце концов возвращается в прежнее состояние, все стены встают обратно на место, все тени возвращаются туда, где они и должны быть. И вновь комната становится расплывчатой из-за лунного света и мороза. — Тебя слишком много, Кудрявый, — говорит Луи с улыбкой, прижавшись ко рту Гарри. Они оба грязные от пота и спермы, но Гарри думает, что это неважно, в самом деле, потому что Луи целует его. Луи целует его, и все даже лучше, чем он когда-либо мог себе представить. А позже, после того, как они, наконец, привели себя в порядок, когда они прижимаются друг к другу, как и всегда в прежние времена, Гарри отправляет свои слова по морю хлопковой простыни, надеясь, что они превратятся во что-то похожее на вопрос. — Почему Лидс? — сонно интересуется он. Луи молчит примерно минуту, достаточно долго, поэтому Гарри почти решает, что тот заснул. Но тут он начинает говорить, и его теплое дыхание опаляет щеку Гарри. — Не знаю, — шепчет он. — Думаю, мне казалось, что это единственное место, где я смогу встретить тебя. И Гарри хочет сказать что-нибудь в ответ, потому что от этих слов у него внутри разливается тепло, свет и туман, но было уже поздно — он уже провалился в пьянящий глубокий сон, опускаясь в то место, где он видит голубые глаза и мир, в котором никогда не восходит Солнце.