Things Have Gotten Closer To The Sun

Сторона кровати, принадлежавшая Луи, пуста. Это первое, что замечает Гарри, проснувшись голым под ярким светом Солнца; белые хлопковые простыни накинуты на ноги, словно кто-то позаботился об этом. Его зад болит. Жмурясь от света, он сонно трет глаза и ему, наконец, удается рассмотреть комнату как следует. Теперь, при дневном свете, сделать это гораздо легче. Стены утеплены и обиты деревом, на полу темно-серый ковер. Гарри замечает камин, на который он не обратил внимания прошлой ночью, прямо напротив кровати рядом с закрытой дверью. Он предполагает, что она ведет в ванную или гардеробную, поскольку дверь в другой стене наполовину открыта, и она ведет в коридор. Когда Гарри смотрит в этот проем, он видит верхнюю часть лестницы и кусочек люстры в фойе, ярко светящую свечами. Голоса, смех и звон столового серебра слышится с кухни внизу, но все эти звуки кажутся далеким и неуловимым, словно он должен проехать много миль, для того чтобы достичь их. Гарри это нравится. Как только Гарри встает с кровати, он, как заводной, снова оказывается у окна. Оно ледяное и покрыто инеем, но он все равно прижимается к нему лбом, дрожа от сквозняка, от которого появляются мурашки на коже. Господи. Ему чертовски холодно, но на улице мир кажется мягким. Он весь белый и золотой под светом зимнего Солнца. Гарри щурится, когда замечает, что на лужайке перед домом сидит Луи на капоте своего автомобиля, одетый в одни спортивные штаны и водолазку с длинными рукавами. Машина покрыта снегом, и Луи, должно быть, чертовски замерз, особенно его задница, и Гарри чуть не смеется про себя, потому как, да — кажется, он знает, как можно согреть Луи. Он уже хочет открыть окно, но в этот момент Луи бросает первый камень. В сторону Солнца, он взмывает ввысь и летит по воздуху, серое ничтожное пятнышко на фоне мира молочного цвета. И, кружась, падает, приземляясь где-то вдалеке на дорожку, и Гарри не совсем понимает, что это значит, и значит ли это хоть что-то. Он не сводит взгляда с Луи, надеясь, что он обернется и посмотрит в окно, желая внимательно рассмотреть его лицо. Но Луи продолжает бросать камни, и Гарри хочет знать почему. До конца света остается пять дней, и Луи кидает в Солнце камни. В Солнце, которое меньше, чем через неделю уничтожит всю планету. В Солнце, которое поглотит их целиком. Гарри пытается особо не задумываться над этим, но если смотреть на это с такой точки зрения, ему кажется, что действия Луи должны что-то значить. Они должны означать любовь. Они должны означать утешение. Возможно, они означают страх, если присмотреться внимательнее. У Гарри нет никакого желания быть настолько внимательным. Вздохнув, он отходит от окна, шлепая по ковру босыми ногами, выходит из спальни Луи и идет по коридору, пытаясь идти как можно тише, чтобы парни внизу его не услышали. Он доходит до гостевой ванны и заходит туда, запирая за собой дверь. Когда Гарри принимает душ, он не включает свет, и вся комната наполняется паром. Вода течет по спине, струйки, словно горячие иголки, бьют по голове, затылку, шее, и он погружается в тепло. Но утренний солнечный свет сочится сквозь квадратное окно, освещая темноту, и Гарри понимает, что от него он не сможет убежать. Он действительно не очень хочет думать о том, что Луи может быть в ужасе. Он не хочет так думать, потому что мысль об этом так расстраивает его, что он едва может ее вынести. Луи — беззаботный. Луи — смелый. И он не выдерживает и ломается. И хуже уже некуда. Он лишь кажется гораздо больше Солнца. Гарри медленно выдыхает, упираясь лбом в холодную плитку. Пепел к пеплу, прах к праху. Все мы умрем. *** Перед тем, как пойти на кухню, он надевает только боксеры и кофту с длинными рукавами, и его темные волосы все еще мокрые после душа. Зейн сидит за кухонным столом с Найлом, а Лиам копается в холодильнике, достает оттуда яйца и молоко и кладет их на тумбу с тихим стуком. — Луи еще не вернулся, да? — спрашивает Гарри, нахмурившись. — Нет, он все еще на улице, — отвечает Зейн, прежде чем поднимает взгляд на Гарри, его глаза расширяются, когда тот попадает в поле зрения. — Черт побери, — говорит он, и его рот медленно растягивается в ухмылке. — Вы двое реально трахнулись прошлой ночью, да? — Не правда, — врет Гарри, стараясь не улыбнуться, когда он качает головой и садится на стул напротив Зейна. Он скрещивает руки на стеклянной столешнице кухонного стола, немного покрутившись, чтобы устроиться поудобнее. Зейн по-прежнему не сводит с него взгляда, приподняв уголки губ, будто ему вся эта ситуация кажется забавной. Гарри хмурится. — Мы не трахались. Найл смеется. — Томмо врет гораздо лучше тебя, дружище. Мы из него и слова не вытянули, — его слова с трудом можно разобрать из-за ложки овсянки. — Кроме того, — добавляет он, продолжая жевать, — ты не можешь вот так проковылять на кухню, а потом попытаться всех убедить, что тебя как следует не оттрахали прошлой ночью. Вдруг Гарри до ужаса громко смеется, прикрывая рот руками. Его глаза широко раскрыты. — О, боже мой. — Да, заткнись, — говорит Найл, ухмыляясь. — Я говорил вещи и похуже. — Удивительно, что это действительно так, — усмехается Лиам, поставив пустую тарелку на гранитную столешницу тумбы, прежде чем посмотреть на Гарри. — Хочешь что-нибудь съесть, приятель? — Нет, спасибо, — говорит Гарри. — Я не особо голоден. Зейн смеется над чашкой и медленно делает глоток апельсинового сока. — Все еще сыт тем, что попробовал прошлой ночью, да, Стайлс? Гарри качает головой, но не может сдержать ухмылку на лице, опуская взгляд на стол. — А сейчас ты уже грубишь. Найл смеется, показывая Зейну пальцы вверх, после чего снова смотрит на Гарри, подняв брови. — Так вы двое снова вместе? — начинает он, и когда Гарри не говорит ничего в ответ, он резко закатывает глаза. — Так вы встречаетесь или что? — Встречаемся? — повторяет Гарри, положив руки обратно на стол. — Да, знаешь, — продолжает Найл. — Регулярный секс. — Я не знаю, — признается Гарри, игнорируя последнюю часть слов Найла, и хмурится, когда понимает, что это правда. — Мы не говорили об этом. Найл пожимает плечами, беря в рот еще одну ложку овсянки. Он не говорит ни слова. *** На следующий вечер телевизор отбрасывает бледные тени в полумраке гостиной, освещая то место, где напротив него сидят Найл и Гарри. Зейн и Луи устроились на другом диване, и Гарри вроде как хочет, чтобы Луи пересел к нему, но тогда раньше он сказал правду — он не совсем уверен, кто они теперь друг другу, встречаются они или нет. Он даже не уверен, что Луи думал об этом. Волнуют ли его такого рода проблемы? И должны ли они иметь хоть какое-то значение, когда в пяти днях от них притаился конец света, который просто сидит и ждет их прямо за горизонтом? “Нет”, — думает Гарри. — “Наверное, нет.” Он крутится на диване, поглядывая в сторону Луи, который сидит на другом диване, во все глаза уставившись в телевизор. Голубая радужка глаза кажется серебряной под слабым светом, и Гарри снова хочет поцеловать его. — Ладно, кто хочет еще? — спрашивает Лиам, прерывая тишину, когда он выходит из кухни и заходит в гостиную. Теплый оранжевый свет обрамляет его золотым контуром, когда он смотрит на них в ожидании ответа. — Зависит от того, что ты предлагаешь, приятель, — поддразнивает его Луи. Гарри усмехается этой шутке, но он не упускает тот факт, что насупившийся Зейн пинает Луи по ноге, как будто он обиделся от имени Лиама. — Хорошо, — повторяет Лиам улыбаясь. — Кто хочет выпить горячего шоколада? — Я буду чертовски рад этому. Отличное предложение, — говорит Найл, лениво вытягивая ноги на диване так, что носками он кладет их на колени Гарри. — Еще добавь побольше маршмеллоу, пожалуйста. Гарри вздыхает, но позволяет Найлу оставить ноги на нем, вместо этого с улыбкой смотря на Лиама. — Мне как и ему, спасибо. — Тогда, я думаю, что все “за”, Ли, — добавляет Луи, его голос льется словно мед, и тут он улыбается, и, боже, Гарри очень, очень хочет поцеловать его губы. — Ты прелесть. Лиам качает головой, улыбаясь, когда он поворачивает обратно в сторону кухни. — Хорошо, четыре порции горячего шоколада уже в пути. — Я должен пойти и помочь ему, — говорит Зейн, как только Лиам выходит, вставая с дивана и подходя к двери гостиной; его тело светится оранжевым светом, проникающим в комнату. — Да, я уверен, он будет рад, — говорит Найл, улыбаясь. Зейн останавливается, встревоженно оглядываясь на Найла. — И что это должно означать? Найл морщится, глядя на Гарри, словно тот должен выручить его, но Гарри лишь ухмыляется и качает головой. Иногда Найл такой идиот. — Ничего, — говорит Найл, явно напряженно придумывая что-то. — Просто… Лиам едва ли сможет принести сюда пять кружек с горячим шоколадом один, не так ли? Гарри громко хохочет, услышав это, и быстро поднимает руку, чтобы прикрыть рот. Найл, в конце концов, тоже смеется, качая головой, и Зейн выглядит довольно раздраженным. Его глаза сузились, а голос понизился, как будто он боится, что Лиам вернется в любой момент. — Просто держите это в тайне, ладно? — Держать в тайне, что? — спрашивает Луи, но несмотря на это, он выглядит довольным. Зейн вздыхает, но не отвечает на вопрос. Он просто стоит на месте. — Ох, ну же, дружище. Серьезно? — стонет Найл, широко раскрыв глаза, не в силах в это поверить. — Ты так и не расскажешь Лиаму? Даже сейчас? Зейн устало проводит рукой по лицу. — Он знает, Найл. — Ты сказал ему? — Да, я дал ему понять, — отвечает Зейн. — Ты дал ему понять, — повторяет Найл, смеясь так, как будто глупее этого он в жизни ничего не слышал. Честно говоря, Гарри очень удивился этому, учитывая, что Найл был тем, кто думал, что конец света наступает не вовремя. — Дружище, мы же говорим о Лиаме. Он же ничего не узнает, пока ты не напишешь ему все на бумаге, подав ее на тарелочке. Гарри хохочет, скидывая ноги Найла с коленей. — Заткнись. — Но это же правда. — Послушайся Гарри, Найл. И просто заткнись, — говорит Зейн, а затем разворачивается и исчезает на кухне без лишних слов. Луи смеется, качая головой, и опять переводит свой взгляд в телевизор. — Кажется, ты его расстроил, Найлер. — Я на это надеюсь, — на полном серьезе отвечает Найл. После этого они какое-то время ничего не говорят. Гарри краем уха слушает телевизор, особо не обращая внимания на то, что показывают на экране, и изо всех сил пытается не смотреть на Луи слишком часто. Но трудно не делать этого, особенно сейчас, когда он может думать только о тех чувствах, что он испытывал, лежа под Луи прошлой ночью — как полночь казалась холодной и лазурной, когда они вместе упали на балконе, улавливая тепло друг друга через куртки, пока они ссорились, и кулаки заменили поцелуи. Он вспоминает, каким ярким казалось лицо Луи на фоне кромешной тьмы неба, когда он навис над Гарри, его голубые глаза были такими глубокими, что казались похожими на океан. Он вспоминает, как Луи посмотрел на него и сказал: “Черт, Кудрявый, я не могу просто дружить с тобой.” И Гарри не в силах выдержать ее — всю свою любовь к Луи. — Дружище, — шепчет вдруг Найл, вырывая его из мыслей. Гарри щурится, пытаясь разглядеть его в полумраке. Найл с улыбкой смотрит на него, как будто он только что рассказал ему “свою” шутку. У него улыбка до ушей. — Ты снова это делаешь, — говорит он. — Что? — шепчет Гарри в ответ. Найл тихо смеется, но больше ничего не говорит. Он просто качает головой и улыбается, поворачиваясь обратно к телевизору; свет от экрана окрашивает его лицо серебряным светом. Гарри хмурится, глядя в сторону, и тут у него сбивается дыхание, когда он встречает взгляд Луи с другого конца комнаты. Пристальный взгляд голубых глаз, и Луи смотрит на Гарри почти незаметно приподняв уголки губ, но этого достаточно для Гарри для того, чтобы разглядеть в них зачатки улыбки. Гарри корчит гримасу, пытаясь вести себя нормально, но в горле застревает комок, а сердце трепещет в груди как крылья мотылька. Он так и не смог к этому привыкнуть — находиться в центре внимания Луи. И не думает, что когда-нибудь привыкнет. Улыбка Луи немного расширяется, бледный свет омывает половину его лица, когда он смотрит на Гарри, и тот медленно ухмыляется в ответ, качая головой, как будто считает поведение Луи нелепым. Улыбка Луи исчезает, но в его глазах столько тепла, когда он кивает в сторону пустого места рядом с ним на диване. “Иди сюда,” — шепчет он губами. Гарри моргает, изогнув бровь. Луи ухмыляется в ответ, прищуривая голубые глаза, а потом хлопает по пустому месту рядом с собой, и Гарри, наконец, понимает. Он широко улыбается, чувствуя головокружение, когда он встает из-под ног Найла и идет в сторону дивана напротив; тяжелый взгляд Луи все это время направлен на его лицо. — Ох, спасибо, дружище, — фыркает Найл, поддразнивая. — Я чувствую себя безумно любимым. Гарри усмехается, подходя к Луи и вставая между его ног, его босые ноги прижаты носками Луи. Он опускает взгляд на Луи, медленно моргая. — Привет. Луи просто пристально смотрит на него мгновение, а после просовывает пальцы в петли джинсов Гарри, притягивая его ближе. — И тебе привет, Кудрявый, — отвечает он, приподнимая рубашку Гарри, и проводит большими пальцами по его коже, прямо над поясом. Настолько неожиданно, что Гарри громко вздыхает, от удивления приоткрыв рот. — Я даже не буду смотреть, — говорит Найл, его голос долетает с другого конца комнаты. — Настолько сильно я не хочу знать. — Прости, Найл, — усмехается Луи, но не сводит своего взгляда с Гарри, мягкие черты его лица озаряются под ярко-синим светом телевизора. Гарри думает, что он невероятно красив. — Не смог сдержаться. — Все еще не хочу знать, — говорит Найл. Гарри смеется в ответ и садится рядом с Луи на диван, их руки соприкасаются в тесном пространстве, а диван прогибается под его весом. Быть так близко к нему подобно огню. Похоже на взрыв звезды. Луи притягивает его к себе ближе, и Гарри медленно выдыхает, когда тот начинает нежно почесывать его голову почти незаметными прикосновениями, от которых Гарри хочется и спать и бодрствовать одновременно, а по жилам, словно дым, начинает струиться энергия. — Перестань, — шепчет Гарри, подставляясь касаниям, несмотря на свои слова. Это так приятно. — Меня это заводит. Луи тихо хихикает, поворачивая голову, и оставляет небольшой поцелуй на виске Гарри. — Правда? — Да, — кивает Гарри, сглатывая. — Тебя слишком легко раздразнить, — усмехается Луи, уткнувшись в волосы Гарри. — Хочешь, я прикоснусь к тебе? — Что? — спрашивает Гарри, широко раскрыв глаза. — Что, прямо сейчас? Луи тихо смеется, кивая в висок Гарри. Его смех еле слышно, но от него к промежности Гарри приливает кровь. — Да, — говорит он. — Я хочу поцеловать тебя. Гарри поворачивается в ответ и неожиданно оказывается лицом к лицу с Луи в полумраке, между их носами всего несколько сантиметров. Луи опускает на него взгляд, в то время как Гарри поднимает свой. Все его тело расслаблено от чувств, и он не в силах перестать метаться взглядом между глазами Луи и его губами. — Да, — шепчет Гарри, кивая. Луи наклоняется вперед, его губы едва задевают уголок губ Гарри… — Внимание, горячий шоколад готов, — объявляет Лиам, возвращаясь в комнату с Зейном, и разрушает момент. Гарри, нахмурившись, моргает, когда Луи отстраняется от него и улыбается Лиаму, как будто он только что не шептал абсолютно непристойные вещи Гарри на ухо. — Спасибо, Ли, — усмехается Луи, забирая кружку из рук Лиама. — Спасибо, — бормочет Гарри, забирая свою кружку и поднося ее ко рту. Он чертовски зол на Луи, за то, что он его так возбудил, и ему теперь очень жмут джинсы, и воздух кажется сжатым, но весь его гнев пропадает в тот момент, когда он пробует горячий шоколад. Он густой и с шапкой пены, и в нем лежат те большие маршмеллоу, которые Гарри так любит. Он чувствует, как тот стекает по горлу, обжигая его. — Боже, Лиам. Как хорошо. — Пожалуйста, — тепло улыбается Лиам, в то время как Зейн бормочет: — Оставь это в спальне, ладно? Гарри приподнимает уголки губ вокруг края кружки. — Заткнись. Парни смеются над этим, и спустя мгновение они возвращаются к прежним разговорам и болтовне, в то время как помехи в телевизоре кружатся как снежная вьюга. Гарри по-прежнему чувствует взгляд Луи на своем лице, и все же — он обжигающий, непоколебимый и внимательный в темноте — поэтому он оглядывается, и у него чуть не спирает дыхание, когда он замечает, что Луи смотрит на его рот. Он облизывает губы, даже не осознавая этого, пока глаза Луи не расширяются, останавливаясь на глазах Гарри. Луи наклоняет голову набок, словно пытается спросить: “Что ты делаешь?” Гарри лишь усмехается в ответ, качая головой, и поворачивается обратно к телевизору. Оставшаяся часть вечера проходит как сон, и Гарри пытается потянуться и схватить время, чтобы замедлить его, но оно сыпется сквозь пальцы как песок. И все же он чувствует себя гораздо счастливее, чем был в течение долгих лет. На улице кружится пурга, холодная и белая на фоне ночного неба. В доме, однако, тело Гарри — сплошное оранжевое тепло, и Луи все еще смотрит на его рот. Позже той ночью, когда дом становится царством тишины, сна и лунного света, Гарри не снимает свой свитер, в то время как Луи двигается внутри него, вокруг него, повсюду, навсегда. У них прерывистое дыхание, почти незаметные звуки которого сливаются вместе в темноте, становясь единым целым — и эти слова отражаются эхом в ушах Гарри как раскаты грома. Как гром, или что-то более мягкое, что-то, наполненное любовью. Внутри него, вокруг него, повсюду, навсегда. Навсегда, навсегда, навсегда.