Things Have Gotten Closer To The Sun

Вернувшись домой, Гарри находит Луи в спальне с выключенным светом наверху, именно там, где он и думал. Гарри даже не может заговорить, он просто весь дрожит, снимая джинсы — они промокли под дождем и замерзли, из-за них ноги Гарри окоченели, и он ничего не чувствует — а Луи наблюдает за ним немигающим и пронзительным взглядом с кровати. И в комнате вновь видны лишь тени и лунный свет. Все контуры сглажены и кажутся таким далекими, словно во сне. Гарри нравится это, но он не может вынести того, что в комнате безумно холодно, будто где-то открыто окно. — Как же здесь холодно, — говорит он, стуча зубами, и трясет головой, пытаясь стряхнуть дождевые капли. — Может, это потому, что ты почти голый, малыш, — обращает внимание Луи, соскальзывая с кровати, и подходит к Гарри, приподнимая руками его свитер. — Тоже мне умник нашелся, — бормочет Гарри, но его голос напрягается, когда Луи начинает водить пальцами по выступам тазовых костей под свитером и под второй футболкой, согревая его. Пару мгновений Луи смотрит на него, а затем кивает в сторону кровати, положив руки на поясницу Гарри. — Садись. А я пойду наберу тебе теплую ванну, хорошо? — Я не хочу в ванну, — хмурится Гарри, и его слова приглушаются об лоб Луи. Он такой теплый, и от него пахнет чистым бельем и чем-то еще таким же приятным. Он одет в серые спортивные штаны Гарри и одну из растянутых черных футболок с названием какой-то группы, и она ему настолько большая, что он выглядит нелепо. Но он такой милый, и Гарри кажется, что он может заплакать. — Я хочу только тебя. Луи смеется, качая головой, и с явной неохотой говорит. — У тебя рот посинел, милый. Ты пойдешь купаться. Гарри усмехается, целуя Луи в челку. — А через минуту у меня еще и яйца посинеют. — Заткнись, — вздыхает Луи, в это же время мягко поднимая руки на шею Гарри, нежно сжимая ее. — Я не сплю с трупами. Так что иди садись, а я сбегаю наберу ванну. — Луи, — ноет Гарри, но тем не менее слушается, оборачивается и идет в сторону кровати Луи. Он усаживается на краешек, и пружины скрипят по его весом. Вздохнув, он наблюдает за тем, как Луи снимает свои носки перед дверью в ванную. — Чтобы ты знал, они бы не были синими, если бы ты меня поцеловал. Луи смеется в ответ, качая головой. — Не могу, кудрявый. А затем он исчезает в ванной, даже не потрудившись включить свет, уходя все дальше, и мгновение спустя тишину заполняет звук бегущей воды. — Ну, почему нет? — хмурится Гарри, уставившись на дверь ванной комнаты. — Потому что я не захочу останавливаться, если начну, — отвечает Луи, голос которого доносится из ванной. — Если честно, я весь вечер мечтал о твоих губах. Гарри чуть ли не падает в обморок. — И что в этом плохого? Луи не отвечает, и Гарри просто вздыхает, оглядывая комнату. Окно возле кровати — это единственное светлое пятно во всей спальне — оно огромное и занимает всю стену. Луна светит прямо в него сквозь покрытое инеем стекло, отбрасывая бледные линии на ковер. Гарри так нравится, как выглядит комната Луи ночью. Она словно застыла во времени, будто закоулок Вселенной, где нет никого кроме них, белой Луны и замерзших сосен на улице. Здесь нет Солнца. Нет оранжевого света, нет никакого страха. — О чем задумался, Кудрявый? Тебе с пеной или без? — внезапно спрашивает Луи, появляясь в дверном проеме в одних тонких боксерах. Черт побери, у этого парня такое тело, о котором хочется писать песни. Гарри сглатывает, пытаясь смочить сухой рот. — С пеной, пожалуйста. — Я знал, что ты так ответишь, — отвечает Луи со смехом, вновь исчезая в ванной. Звук льющейся воды прекращается, и комната погружается в тишину, становится безмолвной. Уже за полночь, может, один или два часа ночи, и Гарри безумно холодно, но он к тому же голый и чуть возбужденный, и он очень, очень хочет поцеловать губы Луи. Луи снова появляется в дверях с теплой улыбкой. — Иди сюда. Гарри встает, широко улыбаясь, и следует за Луи в ванную, начиная дрожать от холодного воздуха. Под босыми ногами холодная плитка, и свет по-прежнему выключен. По комнате плавают тени и лунный свет. Небольшое квадратное окно над ванной пропускает свет, а на противоположной стене висит стоячий душ, обнесенный стеклом и холодной плиткой. Гарри встает в дверях, замечая две раковины и длинное зеркало. — А у тебя большая ванная комната, — замечает он, наблюдая за Луи, который подходит к ванне, голый и прекрасный под зимним светом. — Наверное, — Луи пожимает плечами, ступая ногой в ванну. — Мне нравится, — добавляет Гарри, заходя дальше в комнату. Он уклоняется от своего отражения в зеркале по пути к ванне и заходит в пенную воду, тихо плещущуюся вокруг его голеней. Чтобы было понятней, это большая ванна, вроде тех, в которых можно было бы плавать, не будь они такими мелкими. Садясь напротив Луи, Гарри изо всех сил старается не подскользнуться, а после устраивается, давая воде подняться до шеи. Он пристально смотрит на Луи, а тот смотрит на него в ответ. Воздух вокруг них кажется мягким, хрупким… как стекло, которое разобьется, если они заговорят слишком громко. В полумраке у Луи такие мягкие черты лица, и взгляд Гарри блуждает по всему подряд. По правде говоря, он даже не знает на чем сосредоточиться. Волосы Луи падают ему на ресницы, ресницы отбрасывают тени на его скулы, и Гарри так хочется поцеловать его, что даже больно. Луи моргает, почти улыбаясь. — Что? Улыбнувшись в ответ, Гарри пожимает плечами. — Просто у тебя шикарный рот. Луи ухмыляется, обнажая белоснежные зубы. — Кто бы сомневался. — Я серьезно, малыш, — смеется Гарри. — Я без ума от твоего рта. — Малыш? — повторяет Луи, широко раскрыв глаза, поблескивающие голубым в темноте. Он приоткрывает рот, хотя уголки губ у него подняты, словно он изо всех сил пытается сдержать смех. — Ты только что назвал меня малышом? Гарри чуть отодвигается назад, и защищаясь, говорит: — Нет. — Назвал, — Луи улыбается, и его голос отражается эхом и почему-то отскакивает ото всех стен. И вновь падает в воду. — Ты назвал меня малышом. Гарри хмурится, но когда Луи продолжает ему улыбаться, Гарри не выдерживает и тоже улыбается. Он смущенно качает головой. — Заткнись. Луи громко хохочет, облизывая губы, пока затихает звук. Он нежно смотрит на Гарри, и какое-то мгновение они молчат, лишь лунный свет проникает сквозь замерзшее окно и оттеняет их лица серебряным цветом. — Ты мой малыш, ты же знаешь? — спрашивает Луи. Гарри вздыхает так, словно думает, что глупее Луи нет никого на свете, но бабочки вырываются из кончиков пальцев, будто взрываются свет и звездная пыль. У него кружится голова, как и во всех случаях, когда Луи вот так с ним разговаривает. — Ну, а почему я должен быть малышом? Луи впивается в него взглядом. — Потому что ты младше. — Да, но зато я выше, — отмечает Гарри, ухмыляясь, и начинает медленно опускаться под воду, пена поднимается к его рту, впитываясь в кудри на затылке. — Однако ты не был выше меня, когда мы познакомились, — ласково говорит Луи. Гарри в ответ лишь улыбается, не сводя взгляда с Луи, и пододвигается к нему все ближе и ближе, пока он не усаживается между ног Луи, расплескивая теплую воду вокруг. Луи чуть отклоняется, продолжая смотреть на Гарри, и упирается головой в холодную плитку на стене. — Так значит, я твой малыш, да? — шепчет Гарри, прижимаясь своим носом к носу Луи. Их рты чуть приоткрываются от прикосновения, и у Гарри еще не встал, но он возбужден точно так же, как и всегда рядом с Луи — так, словно еще одно касание, и он не выдержит. — Я буду твоим малышом. Луи ухмыляется, наклоняя голову, и теперь его губы находятся в паре дюймов от Гарри. Его теплое дыхание опаляет рот Гарри и все те места, в которых их обнаженные конечности соприкасаются, заставляя его чувствовать жар, дрожь и волнение. — Ладно. — Ладно? — повторяет Гарри, широко улыбаясь, и целует Луи, понимая, что все мысли улетели прямиком в член. — Ладно, — шепчет Луи, кивая, обхватывает лицо Гарри, впиваясь поцелуем в его губы. Они чуть потрескались от холода, и Гарри кажется, что это самое прекрасное ощущение в мире, серьезно, поэтому он целует его в ответ, глубоко, медленно, страстно. Он открывает свой рот и у него спирает дыхание, когда Луи проводит языком по его нижней губе, согревая ее. — Развернись, — шепчет Луи, опуская руки под воду, кладя их на тазовые кости Гарри. — Я помою тебе волосы, хорошо? — Нет, иди сюда, Луи, — бормочет Гарри, снова целуя Луи, медленнее на этот раз, чувствуя, что может никогда не останавливаться. Когда Луи не целует его в ответ, он отстраняется, моргая, чтобы сосредоточиться. Луи улыбается ему с любовью и нежностью, и его голубые глаза сияют, как звезды. Гарри хмурится, опуская голову на плечо Луи. — Хватит меня дразнить, — говорит он, поворачиваясь, и устраивается в теплой ванне, прижавшись спиной к груди Луи. Луи смеется, и какое-то время в комнате не слышно ни звука, пока за Гарри не раздается звук открывающегося флакона шампуня, и в комнате не повисает цветочно-сладкий аромат. У Гарри подрагивают веки, когда Луи поливает водой его голову, и капли начинают стекать по лицу до самой груди. — Я дразнил тебя? — спрашивает Луи. — Да, вообще-то, — говорит Гарри, пытаясь казаться рассерженным, но в конце концов он начинает хохотать, когда Луи фыркает за его спиной, намыливая пеной мокрые волосы Гарри. Вздохнув, Гарри решает не открывать глаза. — Только такой парень как я может столько выдерживать, чтобы ты знал. Луи хмыкает, нежно расчесывая затылок Гарри. — Неужели? — Да, — произносит Гарри, глупо улыбаясь, когда Луи взбивает пену на голове массирующими, нежными, легкими и ласковыми движениями. Капли воды стекают по его спине словно маленькие речушки, и Гарри вздрагивает от всех этих ощущений — Луи опаляет его уши своим дыханием, холодный воздух проскальзывает сквозь щели в окне, покрытое инеем стекло, и на его собственный до боли стоящий меж ног член. Он так хочет, чтобы Луи прикоснулся к нему. А за окном вновь замерз серебристый мир. Сквозь него Гарри удается разглядеть верхушки сосен, ярко выделяющиеся на фоне темно-синего неба. Все вокруг застлано снегом, поглощено им, и Гарри без ума от этого, так же, как и от темноты в комнате и падающего на воду света Луны, отбрасывающего волнистые узоры. — Ложись, — шепчет Луи, потирая руками плечи Гарри. Кивнув, Гарри чуть отодвигается вперед, прежде чем медленно ложится на спину, согнув ноги так, чтобы все его тело поместилось в ванной. Вода заливает ему уши, от чего все звуки кажутся мягкими и далекими, но он продолжает смотреть вверх, прямо на Луи, который смотрит на него сверху вниз взглядом столь же ярким, как Солнце. Такой же яркий как Солнце, но более мягкий. Более заботливый. Вдруг Гарри чувствует себя таким уставшим. — Я ополосну волосы, хорошо? — говорит Луи, но его голос доносится словно откуда-то издалека, пройдя по воде немало миль, прежде чем наконец достигнуть ушей Гарри. Кивнув, он не смыкает глаз, пока Луи проводит пальцами по его волосам, смывая шампунь и пену. И вот так, Гарри смотрит вверх на Луи, в то время как тот смотрит вниз, и черты лица Луи размываются, тают, превращаясь в расплывчатые фигуры голубого, белого и серебряного цветов. Он прекрасен, он так прекрасен, и Гарри уже засыпает, но он так возбужден, и так влюблен, что он уже весь извелся. Он откидывается назад, положив голову между ног Луи, и та часть его тела, что не покрыта водой начинает замерзать, покрывается мурашками, поднимаясь, как шрифт Брайля — его колени и большая часть голеней. Он словно то приходит, то теряет сознание, и руки Луи — это единственное, что надежно держит его в вертикальном положении, бодрствуя, но почему-то все еще находясь в какой-то дреме. — Ты знаешь, раньше я думал, что мы состаримся вместе, — шепчет Гарри. Его слова теряются за звуком тихо качающейся у него в ушах воды, и он даже не уверен, что он сказал это вслух до того момента, как рука Луи перестает гладить его по волосам. Он хмурится, подняв взгляд на Луи, и лунный свет окрашивает половину его лица серебристым светом. — Мы повзрослели вместе, — говорит он, но его голос все еще кажется таким далеким. — Ты знаешь, что я имею в виду, — тихо говорит Гарри, рассматривая Луи в бледно-голубом полумраке. — Я думал, мы будем старее. Пару секунд Луи не произносит ни звука, а затем вздыхает, проводя пальцами по вискам Гарри. — Старее мы уже никогда не будем, Хаз. Вода смягчает звуки его голоса, пока он не превращается лишь в эхо того, чем могло бы быть, — пока он не превращается лишь в горстку слов, которые вдыхает в себя Гарри, прячет под своим языком на ночь, даже несмотря на то, что он не совсем уверен, можно ли им верить. Он моргает, и его мокрые ресницы размывают все в звезды. — Ты боишься? — спрашивает Гарри, смотря на Луи. Его слова кажутся далекими, но он слишком устал, для того чтобы сесть, поэтому он продолжает лежать, положив обе руки на лодыжки Луи под водой. Он старается не думать о том утре, когда увидел Луи, бросающего камни в Солнце. — Я про конец света. Луи пожимает плечами, отводя взгляд от Гарри и сосредотачивая его на окне. Так черты его лица, залитые лунным светом и тенью, становятся четче, и проходит некоторое время, прежде чем он отвечает. — Допустим, сначала я думал, что не боюсь, — начинает он, сморщив брови в раздумье. — Но потом приехал ты с парнями, и я понял, как же много всего мне придется оставить позади. — Я буду с тобой, — отвечает Гарри, чуть приподнявшись так, что его голова теперь скорее лежит на груди Луи, чем на воде. Все звуки опять становятся четкими, громкими, чистыми и близкими. — Неважно, где мы окажемся после него, мы будет там вместе. — Но я не этого хочу, — признается Луи, опуская хмурый взгляд на Гарри. В его глубоких глазах столько печали, что у Гарри сбивается дыхание, неожиданно поражаясь всеми чувствами Луи. Он качает головой, чуть ли не с безумием, но его голос мягкий. — Я не хочу этого. — Лу, — говорит Гарри, насупившись. — Знаешь, я проснулся сегодня утром и посмотрел на тебя, как ты спишь рядом со мной, и я подумал… твою мать, он будет мертв меньше чем через неделю, — Луи снова качает головой, будто он не может понять этого, и Гарри не уверен, как можно выразить все его чувства словами. Но несмотря на это, Луи продолжает говорить, и все его мысли разлетаются между ними как пыль. — Я смотрел на твои ноги, живот, и твой рот, пока ты спал, и я просто не мог вынести мысли о том, что тебя уже не будет на этом свете. Я разозлился, и я… — голос Луи обрывается, и он вновь смотрит в сторону, шепча дрожащим голосом: — Боже, Гарри, я просто в ужасе. Гарри качает головой, он даже не может ничего поделать, потому что Луи сказал все те слова, что он так не хотел услышать, но теперь он чувствует себя лучше, после того, как услышал их. В любом случае, искренняя грусть лучше ложного утешения, и ему жаль, что он не может забрать страх Луи и скрыть его в себе, потому что он всегда чего-то боялся, не так ли? Он привык к этому. — Я не хочу, чтобы ты боялся, — бормочет Гарри, глядя на Луи в полумраке. В замерзшей с зимой ванной комнате стоит тишина, наполненная еле уловимыми звуками качающейся воды и его собственными словами, сказанными с той сердечностью, которая может убить. — Неважно, где мы окажемся, мы будет там вместе. Луи фыркает от смеха, но это скорее похоже на всхлип. Он смотрит на Гарри с такой нежностью, о которой люди могут только мечтать. — Ты правда веришь в это? — Конечно верю, — говорит Гарри, улыбаясь. Луи щурит глаза. — Но что, если там ничего нет… сплошной мрак… и наши разумы просто будут вечность плавать по темноте? — Тогда мой разум все время будет плавать рядом с твоим, — Гарри слабо улыбается, медленно поднимая руку, чтобы провести пальцем по челюсти Луи. Вода выплескивается из ванной, и вся его рука покрыта пеной, но он не обращает на это внимания. — Мы найдем там парней и оттянемся с ними по полной, идет? Луи кивает, но он уже не улыбается, не по-настоящему. Он лишь смотрит на Гарри, и что-то горит в яркой синеве его глаз — оно мелькает, как пепел и дым, лишает дыхания. Гарри вздыхает, внезапно осознавая, что он все еще возбужден, так же, как и Луи, его вставший член упирается в поясницу Гарри, отвлекая его. — Лу, — неуверенно шепчет он. И в этот тяжелый момент Луи опускает взгляд на него, бегая глазами от глаз Гарри к его губам. Сглотнув, Луи кивает, он просто кивает, и тут… И тут Гарри оказывается на коленях Луи, словно не пошевелившись, будто он моргнул, и в следующую секунду он стонет в шею Луи, прижавшись прямо к его коже. Рука Луи быстро движется по его члену, от чего у него кружится голова, и все его мысли уходят в темноту, теряясь в забвении. Как и за много раз до этого, у него в голове остается лишь имя Луи. — Черт, — с трудом выговаривает он, и пальцы сжимаются в воде, в то время как возбуждение прорывается сквозь него, и крошечные разряды чистого удовольствия, появляющиеся в животе, распространяются, расходятся, расползаются по всему телу, и не может думать ни о чем другом, кроме: “Да, черт побери, да”. Гарри расцеловывает шею Луи, разинув рот от удивления и отчаяния, и ему все равно, что поцелуи чуть неряшливые, не тогда, когда Луи так его касается, не тогда, когда Луи издает эти почти беззвучные звуки горлом, словно у него там застряли слова. Он прекрасен, он настолько красив, что Гарри даже не может вынести это. Его сердце гремит в груди словно консервная банка. — Черт, Луи. Ты идеален. — Спасибо, малыш, — напряженно смеется Луи, начиная ласкать Гарри быстрее, мыльная вода брызгами разлетается вокруг него, на грудь Гарри и его плечи. Ему уже тяжело дышать. Его спина изгибается, когда ощущения становятся интенсивнее, и он будто пьяный в море, удовольствие захлестывает его волнами, когда Луи второй рукой начинает играть на его грудной клетке как на пианино, пальцы двигаются по его косточкам, и ему от этого так чертовски приятно. — Ох, черт, Луи, — шепчет Гарри, и проходит совсем немного времени, прежде чем он кончает, крепко зажмурив глаза, когда его тело напрягается от всех ощущений. Луи замедляется, но не останавливает движений, пока из Гарри не вытекает все, что было, пока он не поворачивается и не впивается поцелуем в губы Луи, и их носы так крепко прижимаются друг к другу, что может остаться синяк. Гарри чертовски надеется, что так и будет. Он по-прежнему пытается отойти от оргазма, от прикосновений рук Луи, и у него дрожит живот от искр возбуждения, вновь вспыхивающих внутри него, и его тело готовится к следующему раунду. — Ты такой горячий, когда кончаешь, — шепчет Луи ему в рот, облизывая нижнюю губу. Гарри чуть ли не всхлипывает, обхватывая руками лицо Луи, и проводит пальцами по его скулам. Гарри так устал, но он чувствует, как эрекция Луи давит на его живот, и ему сразу же хочется прикоснуться к нему, доставить ему удовольствие. — Лу, — говорит он, тяжело дыша, и отстраняется от поцелуя, их лбы прижимаются друг к другу в полутемной комнате. — Я хочу, чтобы ты меня трахнул, хорошо? — бормочет он, нежно расчесывая рукой волосы Луи. — Твою мать, — стонет Луи, откидывая голову на кафельную плитку с глухим стуком. Сейчас линия его шеи бледно-белая, но Гарри знает, что уже к утру он вся покроется синяками, и все будут в форме его рта. Луи кивает, глядя на потолок. — Да, хорошо. И тогда он встает, потянув Гарри за собой, теплая вода слабыми кругами расходится вокруг их голеней. Когда они вылезают из ванны, воздух кажется им холодным, и они начинают смеяться и целоваться, оборачивая полотенца вокруг друг друга в попытках согреться, прежде чем спотыкаясь возвращаются в темную спальню Луи. Лунный свет отбрасывает яркие пятна на кровать и ковер. Луи ложится первым, и Гарри следует за ним, заползая на коленях между его расставленных ног, и целует его тазовые кости, нижнюю часть живота и член до тех пор, пока Луи не стонет, и у Гарри снова встает, и звуки, которые они издают, громко отражаются эхом на фоне тишины в комнате. Они не так уж и много говорили, но зато многое было сказано. Когда Луи начинает двигаться в нем, он прокладывает дорожку поцелуев по позвоночнику Гарри, словно он пытается вырастить там цветы. Гарри представляет это: свое тело, сотканное из цветов. Он представляет, что пытается сказать Луи, представляет, что он говорит что-то похожее на “ты разбил мое сердце, но я тебя прощаю”. И когда Луи переворачивает Гарри на спину, они смотрят в глаза друг другу, Луи медленно толкается бедрами, в то время как он наклоняется и целует Гарри с открытыми глазами. Большое спасибо, что вернулся. Гарри не уверен, что не обольщается своими надеждами, но так сложно сосредоточиться, когда с каждым движением бедер Луи ударяет его по простате. Когда Гарри кончает во второй раз, он не закрывает глаза. Его тело напрягается от трепета возбуждения, и вся комната размывается в одно пятно, кроме кусочков лунного света и теней, когда он смотрит на Луи — единственного четкого объекта во всем пространстве, единственным, кто остается достаточно неподвижным для того, чтобы его можно было разглядеть, узнать и запомнить. Его вязкая сперма беспорядочно брызгает на живот, и ему тяжело дышать, пока он смотрит, как кончает Луи, и они оба разглядывают друг друга в темноте, как и всегда нежно улыбаясь друг другу. Как только Луи приходит в себя, он наклоняется и снова целует Гарри. Его губы потрескались от холода, и он проводит пальцами по лужице на животе Гарри, что-то рисуя на ней. — Я люблю тебя, — неожиданно говорит он в губы Гарри. Луи отстраняется, опуская взгляд на Гарри с сосредоточенным выражением на лице. — Я безумно люблю тебя, хорошо? И даже не смей забывать об этом. Гарри начинает так широко улыбаться, что у него болят щеки, потому что Луи произнес эти слова впервые за долгое время, и он так счастлив. Он великолепно себя чувствует. — Я тоже люблю тебя, — говорит Гарри со смехом, потянув Луи обратно на себя, прежде чем они снова целуются, начиная быстро, но постепенно замедляясь, когда они начинают одновременно засыпать, все сильнее и глубже теряясь в своих сновидениях. Гарри не может дождаться того момента, когда это заметит Солнце.