Альтернативная история большого заговора

Кисточка завершила путешествие внутри последнего свободного разъёма грудной панели разведчика, затем искупалась в энергоне и начала свой путь заново. На этот раз прикосновения мягкого синтетического волокна стали более ощутимыми. Золотая фемма нажимала на кисть чуть сильнее, обводила внешнее кольцо быстрее и погружала кисть внутрь по спирали, повышая интенсивность воздействия на внутреннюю сенсорику. — Мираж, если игнорировать эмоциональную составляющую происходящего в тот момент, изменчивый спектр воздействия помог переходу в выгрузку или задержал его? Увлёкшийся было слежением за кисточкой и рождаемыми ею сладкими наводками мех с сожалением опять переключился на обработку информации другого рода. — Помог. Тем, что дал возможность временно игнорировать эмоциональную составляющую. Помолчал немного, уточнил: — Там ситуация в целом не располагала к тому, чтобы расслабиться и получать удовольствие, поэтому Квает в принципе не имел возможности сделать мне приятно как ты сейчас. А благодаря эффекту «качелей» у него получилось неплохо эмулировать — когда сначала делают очень плохо, а потом возвращают как было, да еще и делают немножко хорошо, это «немножко» на контрасте воспринимается как «очень сильно». Временное снижение яркости отклика на ласку не рассматривалось доктором Руф как проблема, поскольку являлась закономерным последствием усиления мыслительной деятельности. Однако нейросеть продолжала принимать и обрабатывать сигналы со стимулируемых зон по правильным алгоритмам, а значит накопительный эффект вскоре должен был о себе заявить, заполнив нейропроцессоры Миража эйфорией. Она наклонилась и обдула камеру искры бондмейта тёплым плотным потоком воздуха, а затем поцеловала его в губы и попросила: — Оцени степень ощущаемого тобой подавления по шкале от одного до десяти. — А ты подавляешь? — лениво удивился тот, но послушно задумался, оценивая ситуацию. Под подавлением он обычно понимал принуждение делать что-то, чего подавляемый делать не хочет, а происходящее сейчас его полностью устраивало. Ну хорошо, не полностью. Итак, в данным момент он со всей очевидностью являлся объектом действия, а не субъектом — не он действовал, но с ним чего-то делали, а он даже не отвечал, только реагировал. И пусть само действие было весьма приятным и к тому же производилось над ним с его согласия, он в текущем процессе был откровенно ведомым. С другой стороны, прекратить оный процесс он мог в любой момент, так что и своей власти над происходящим он имел достаточно. Просто не хотел прерывать. Точнее хотел, чтобы она отложила уже эту мучительно мягкую кисточку и заменила её на глоссу! А ещё лучше — чтобы прекратила, наконец, свои исследования, открыла доступ к своему порту и... — Тогда двоечка. Под его собственной паховой броней было жарко, тесно и, кажется, даже масляно. Но сверху на этой броне сидела одна очень коварная фемма, не позволяя её открыть, и... проводила исследования? Ненавязчиво доминировала под видом исследования? — Принято, спасибо, — сообщила Голди, планомерно завершая этап стимуляции разъёмов медпанели кистью. — Я знаю чего ты хочешь, мой горячий гонщик, ты это получишь. Она отложила кисть на стол, намагнитила ладошки и уложила их на теплые бока своего колесного меха. — Не шевелись, — приказала она, усиливая степень своего доминирования. Наклонившись к грудной панели, она продемонстрировала их ментальное сопряжение, медленно погружая глоссу в один из разъемов. Острый кончик принялся тщательно вылизывать вымазанные сладким маслом контуры. Ученая больше не щадила своего пациента, перемещаясь от разъёма к разъёму, не давая возможности расслабиться и только наращивая в нем интимное напряжение. Примагниченные к закрытым интерфейс-панелям ладони стали отдавать в них вибрацию и легкие разряды тока. ~ Терпи, не смей стонать! — ещё один приказ, но теперь в канал личной связи, ибо сказать вслух означало бы прервать процесс стимуляции, что помешало бы достижению поставленной ею цели. Мираж мягко подался навстречу прижавшимся ладошкам, ласкаясь об них... и тут же получил запрет на это. По привычке замер, морально напрягшись, предполагая, что она собирается сделать что-то высокоточное, но тут же выяснилось, что нет, всего лишь кое-кто здесь действительно хочет немножко подоминировать. Но как же подбодрить её, показать, что ему очень-очень приятно что она делает, если нельзя прогибаться, пытаясь резче насадиться на жёсткий острый кончик глоссы? Он всё же вздрогнул, получив первый разряд с ладоней, больше от неожиданности, и ровно в тот момент, когда решил подавать подсказки голосом, последовал новый жёсткий приказ. Ох, какая строгая госпожа внезапно проснулась в его маленькой трогательно-хрупкой Птахе! Это уже не двоечка по «шкале подавления», это вполне можно признать следующим баллом. Молчать так молчать — гонщик легко согласился с предложенной игрой. Пока это было несложно, однако он не сомневался уже, что коварная сикерфем сейчас постарается всеми силами заставить его нарушить приказ. Формально, конечно, она запретила только стоны, но подразумевала явно все звуки с вокалайзера. А если по связи? Можно же не только отмазаться, упирая на формулировку, можно и саму «доминаторшу» с мысли сбить речами страстными и развратными, перехватить управление процессом... Не стал. По той же причине, по какой до сих пор не выпростал манипуляторы из-под спины, не скинул и не подмял лёгкий корпус этой любительницы подразнить, перехватывая инициативу. Нелогично было сознательно пойти на ограничения применения физической силы, но при этом давить морально. В иное время у него бы сейчас встопорщилась броня, улучшая конвекцию в корпусе, но сейчас топорщить было нечего — зато и вентилировались все системы отменно. Поправка: почти все. Та единственная пластина брони, которую Квает оставил своему пленнику помимо шлема, — вот она-то очень просилась, чтобы её втянули, сняли, сдвинули... короче, любым способом убрали и позволили выпустить болезненно сдавленные ею провода, позволили им скрутиться, наконец, в твёрдый жгут, вонзиться в совсем другое тесное и жаркое место... Чуть-чуть обороты вентиляции он всё же повысил. Шуметь идеально отлаженный механизм начнёт ещё не скоро, а вот дуновение ветерка любимая почувствует. Всё-таки одно дело в показаниях с медпанели читать, как его возбуждают её действия, и совсем другое — ощущать это непосредственно. Хотя поля свои мех тоже не скрывал, скорее даже сознательно ласкал ими свою возлюбленную, всеми силами демонстрируя, как ему нравится происходящее. А происходящее нравилось ему очень сильно. Сам-то он об этой своей маленькой слабости узнал ещё в юности, когда они с сокурсниками устроили небольшую оргию на четверых, где опробовали... много разного и в разных комбинациях. Самых разных. Если бы кто-то из них потом захотел утопить другого, ему достаточно было бы предать огласке один любой эпизод из той ночи. Но все молчали — потому что оппонент непременно ответил бы тем же. Так Мираж узнал, что обещание молчать и хороший компромат работают лучше, чем только обещание молчать, и что сам он умеет получать очень яркое удовольствие как принимающий. И с мехами. И с двумя одновременно. И когда его немножко мучают и доминируют. Разумеется, пока это всё в рамках игры, на добровольных началах и с возможностью прервать в любой момент. Тогда же он упрятал память об этом как можно глубже, а себе категорически и думать запретил в этом направлении. Поправил свои настройки, написал «заплатки», чтобы даже случайно не спалиться, ибо второй раз может и не повезти с таким хорошим компроматом. С тех пор и навсегда строго с феммами и строго передающим. Случай в лифте не в счёт. Ну ладно, если порой та или иная его партнёрша хотела сунуть пальчик в ему порт, он позволял — почему бы не сделать фемме приятно. И, судя по некоторым признакам, его золотистая «строгая госпожа» имеет сходные планы. Ну так не мешать же ей развлекаться, и так недавно натерпелась по его милости... Для самой «строгой госпожи» становилось всё сложнее держать контроль, не отвлекаясь на собственное нарастающее желание. Юной пылкой фемме всё время приходилось напоминать себе об истинной цели происходящего. Одергивать, вспоминать о важности проводимых диагностических процедур, чтобы со всей присущей ей безудержной сикерской страстью не испортить затеянное ей исследование. В прошлом она довольно часто работала с пациентами в области восстановления функций нейросети и тесты проводила разные, но одно дело — очередной примагниченный к рем-платформе пациент, подключенный к спец-оборудованию, и совсем другое — любимый мех, для которого она сама являлась живой диагностической станцией. Задача оказалась сложнее, чем она предполагала изначально, зато догадка её подтвердилась: Миражу быть принимающим нравилось, его коннект-порт делил отклик со скруткой 50 на 50, а ведь она доминировала совсем чуть-чуть, на двоечку по заявленной в опросе десятибальной шкале. Этот факт несомненно порадовал доктора, ведь физическое неприятие пассивного подключения в будущем могло очень сильно осложнить жизнь предполагаемому любовнику принца новой империи, а так оставалось победить лишь гордость и предубеждение. Впрочем, гордость при хорошем отношении со стороны покрывающего меха страдает совсем чуть-чуть либо не страдает вовсе. Она опасалась иного результата. Голди за свою небольшую, но весьма насыщенную практику довелось видеть всякое, например линкующегося сикера, который испытывал сильнейшее отторжение к роли принимающего на физическом уровне, но при этом искренне хотел быть полноценным, и иметь возможность с удовольствием падать под лидера. У того пациента даже на прямую стимуляцию порта при соблюдении всех необходимых психологических условий смазки вырабатывалось полкапли, в отличие от её бондмейта, который сейчас был полностью готов к соединению. Она отстранилась от таких сладких пульсирующих разъёмов любимого пациента, выпрямилась, и спустилась ниже — так, чтобы её манипуляторы получили удобный доступ к паховой броне. Золотая фемма отпустила бока меха, получившие достаточно её внимания, и переместила манипуляторы к зоне бушующего вожделения. Довольно крепко прижав правой ладонью сегмент брони, прикрывающий скрутку, чтобы заблокировать раскрытие, левой она нежно погладила тот, что отвечал за защиту приёмного порта. — Открой, — коротко приказала она, отпустив с пальцев несколько слабых разрядов. Мираж чуть не застонал от разочарования, когда его бока и разъемы отпустили, но вовремя вспомнил о запрете. И что потянуться вслед тоже нельзя. Пришлось оставаться на месте, молчать и гадать, что возлюбленная задумала дальше. У игры «завожу и не даю» была своя особая специфика, кому-то она нравилась, кому-то нет. Гонщик не имел ничего против неё и держаться в таком состоянии мог весьма долго. Но вот прямая стимуляция непосредственно соединительной системы уже была практически обещанием, что наконец переходим к делу, так что от одного только прикосновения к паховой броне желание овладеть партнёршей резко скакнуло. Также он готов был раздвинуть опоры, чтобы облегчить проникновение изящному манипулятору, однако «госпожа» не позволила. И вообще высказалась вполне однозначно, хотя и жестами: переднюю часть паховой пластины она не блокировала намертво, а лишь обозначала требование её не открывать — контролировать же выполнение предполагалось её нижнему самостоятельно. Короткий приступ дрожи сотряс его корпус, когда требование открыть доступ к приёмному порту было удовлетворено. Сам владелец оного гадал, что его ждёт — будут пытаться выгрузить как принимающего, стимулируя исключительно пальцами, даже без подключений? Или вернутся к первоначальному плану с рисованием глифов по камере искры, а развлечения с портом останутся в качестве приправы к основному блюду? Сам он предпочёл бы второй вариант. Во-первых, потому что перспектива первого его совсем не радовала: без подключений, тонкими пальчиками да ещё в непрерывной борьбе с более приоритетными протоколами процесс будет долгим, а удовольствие сомнительным. А во-вторых, он ни на миг не забывал, где находится и что его ждёт по окончании примирения с Голди. В таком контексте было почти жизненно важно набрать сколько получится положительного опыта от стимуляции камеры искры. Что-то подсказывало, что понадобится. Стоило Миражу обнажить свою мехскую беззащитность, как нежные золотые пальчики мягко прошлись по её внешнему кольцу, заставив механизмы рефлекторно поджаться. Скользнули внутрь, совсем неглубоко, едва касаясь первого внутреннего контура, позволяя расшириться обратно, обвели его по кругу, собирая капельки смазки. — Твое естество совсем не против такого внимания, — её тон утратил жёсткость и теперь звучал нежной мелодией. Она извлекла перемазанные густой свежей смазкой пальцы из сладострастной узости его непривычного к ласкам порта. С гордым видом продемонстрировав результат теста отвергающему физиологическую потребность в полноценном использовании соединительной системы меху, доктор изрекла свой вывод. — Мираж, твой интим-блок работает прекрасно. А что дано от активации — должно исполнять свои функции. Голди вернула манипулятор к порту, снова несколько раз обвела внешнее кольцо пальцами, затем погрузила два глубже, огладила внутреннее и скользнула по одной из гладких направляющих, заставляя давно дремлющие механизмы проснуться. Густо смазанные маслом пластинки сошлись в тщетной попытке обжать то что попало внутрь. Она некоторое время исследовала строение принимающей системы, касаясь её чувствительной составляющей, безжалостно раздражая сенсорику. — Тебе ведь нравится, когда я так делаю. Не отрицай, пожалуйста, я вижу и чувствую. Исследуемый мех был полностью в курсе и своего строения и своих реакций. Ярких, мокрых и совершенно развратных. Исчерпывающе ясно показывающих, как мало ему пары изящных пальчиков. Но, в отличие от исследовательницы, он также знал, какая часть его соединительной системы гораздо настойчивее просит внимания! Интересно, какой приказ «строгой госпожи» он нарушит первым — про тишину, про неподвижность или про сдерживание передающего оборудования? А та со всем цинизмом продолжала исследование и комментарии. — У тебя очень хорошее строение порта. Ты прямо создан для пассивного коннекта. Приёмная трубка длинная, направляющие прочные и вместе с тем гибкие, и их десять, Мираж. Десять! Да ещё и уложены по спирали! А еще отдельный нейропроцессор, который обслуживает только соединительную систему. Конечно, по спирали — чтобы адаптироваться на практически любую форму и размер. И все десять раз за разом тщетно пытаются сомкнуться на таких тонких пальчиках. Коротких и не имеющих штекеров. Хоть бы когтями уже в гнёзда тыкала и искры спускала... И ладошку свою узкую целиком бы сунула. Гонщик прикладывал изрядные усилия к тому, чтобы не вскидывать просительно бёдра, пытаясь глубже надеться на то, что так дразнится. И не стонать — от слишком сильных ощущений, от недостаточно сильных ощущений, от вожделения, от плавящего передающую систему огня... Не замечая, как стискивает денты, он в последней попытке удержаться рывком схлопнул свои энергополя, как всегда, когда испытываемые эмоции переходили тот порог, до которого он ещё мог притворяться, что ничего особенного не происходит. — Скажи это, Мираж! — настойчиво попросила она. — И разверни поля, тебе нечего от меня скрывать. Кончики пальцев замерли внутри порта, плотно прижались к его стенке и начали давать легкую импульсную передачу. Не давая партнеру заскучать, Голди усиливала её каждые пять кликов. Самодовольно улыбающаяся, бесстыдно кайфующая от происходящего беспредела Руф легонько постучала по пластинке брони, прикрывающей жаждущие обрести жёсткую форму кабели, после чего вернула ладонь на прежнее место и инициировала передачу по тому же алгоритму, что и с другого манипулятора. — Ну же, скажи как сильно ты хочешь? Освобожденная от давления передняя паховая пластина дрогнула, открываясь, но титаническим усилием воли гонщик сумел, пусть и со стоном, вернуть её обратно. — Прости, госпожа-а-ау... — добавившаяся импульсная передача, к тому же совпавшая с очередным усилением имеющейся, превратила попытку извиниться за нарушенный приказ не стонать в новое нарушение — уже вой. Та же судьба постигла намерение Миража отпустить поля плавно и постепенно — те ударили сразу и в полную мощь. — Ух ты, госпожа, значит? Так даже? Она изобразила злобный смех, отыгрывая заданный сюжет по максимуму, и значительно повысила интенсивность импульсной передачи, отвлекая Миража от яркого всполоха своего болезненного переживания, который не смогла вовремя перехватить. Она внезапно осознала, что именно так пленный автобот будет вынужден называть её при следующей встрече, «госпожа». Однако плотность и яркость обрушившихся на неё фоновых полей возлюбленного дала надежду, что тот был слишком занят поглотившим его желанием взлететь на пик эйфории, чтобы заметить этот нюанс. Во всяком случае прямо сейчас он был занят тем, что выполнял её недавний приказ. — Хочу, очень хочу! Тебя хочу... на мне... во мне... — говорить приходилось короткими отрывистыми репликами, и всё равно голос порой срывался, выдавая незапланированные ноты. Но главным несмотря ни на что пока оставался процессор: — Глифы! На ка... камере искры... Пожалуйста! Прошу... Как же приятно было слышать его признание, как же сильно оно будоражило ее фантазию, ласкало эго, придавало остроты их близости. Юная фемма пребывала на самом пределе самоконтроля, сосуд её возбуждения был почти переполнен и грозился излиться бушующим водопадом страсти, сметая все препятствия на пути к желанному наслаждению. Собравшись с силами, она облизала подсохшие губы, подняла кисть, оставив всё ещё прикрытый бронёй, раздразнённый до пределов коннектор в одиночестве, снова погрузила её в масло, занесла над камерой искры и позволила густой белой капле упасть в её центр. — Если сможешь прочитать, позволю сделать со мной всё что пожелаешь. Плотный мягкий кончик кисточки опустился в центр золочёной сферы, касаясь той самой упавшей на него капли, и начал медленное движение, вырисовывая древнекибертронский глиф «Душа Пустыни», что являлось восским эквивалентом его собственного имени. Отвлекать Миража было бессмысленно и незачем: что чем-то любимой не понравилось его обращение, он считал влёт, а вот почему так, не стал бы пытаться вычислить и без выданных разрядов: не до того было. Максимум, на что его хватило, это запомнить, что больше так не говорить. Следующие действия золотистой феммы окончательно блокировали его процессорную деятельность. Остатков самоконтроля ещё хватило не очень сильно дернуться всем корпусом, когда на камеру искры упала первая капля, он даже сумел каким-то чудом это не озвучить, но дальше подключилась кисточка, и терпеть стало совершенно невозможно. Сначала крупная дрожь, потом мычание — и вот уже громкий стон, переходящий в полный страсти вой, ознаменовал полную неспособность автобота читать рисуемые глифы. Независимо от знания или незнания древнекибертронского. Нестерпимо яркое возбуждение пролилось таким же нестерпимо ярким светом из трещины камеры искры. Нет, не трещины — просто камера начала открываться, реагируя на неоформленное желание обоих участников. Неискушенная ещё в любовных утехах аристократка с упоением наслаждалась бурным откликом любимого меха на ласки. Чувство абсолютного счастья захлестнуло ее сознание, она проживала этот момент открыто, смело впитывая каждый новый оттенок эмоций, каждое ощущение от бушующей бури фоновых полей. Её пальчики успели покинуть тёплую промасленную узость и крепко перехватить шейный участок нейроствола ещё до момента появления первых золотистых лучей. Теперь, когда главным объектом воздействия стала камера искры, смысл в стимуляции приёмного порта пропал: система высшего приоритета оттянула мощности всех нейропроцессоров на себя. Властный захват нейроствола вызвал у Миража очередную волну сладкой дрожи, физически закончившуюся так же быстро, как началась, а вот внутри... ему откровенно нравился новый образ Голди как строгой госпожи, такой ей было приятно подчиняться, отдаваться. Отзываясь на это, снова протёк приёмный порт, но никому до него уже не было дела. Сжигаемая неистовым желанием скорее стать активным участником самого потрясающего из дарованных кибертронцам процесса, крылатая фемма подалась навстречу раскрывающейся золотой клетке, впрочем смогла вовремя задержать себя. У неё осталось последнее незавершенное действие теста. Вновь обездвиженный, гонщик мог только наблюдать, как прямо в щель открывающейся камеры искры лезет мучительница-кисточка, как невыносимо долго тянет его любимая, не спеша открываться навстречу, а он не мог даже сам притянуть её к себе. Мягкая кисть заскользила по самой границе образовавшегося расхождения защитных пластин камеры, сгорающие в жарких протуберанцах мягкие волокна ещё успели пройтись по внутренней стороне правого стыка. Понимая, что едва ли найдет в себе выносливости отследить реакцию Миража, исследовательница включила запись, продержалась ещё три клика, после чего раскрыла свою камеры искры и отпустила контроль. Инородное тело на самой границе створок камеры искры заставило их резко распахнуться полностью, так же резко захлопнуться до упора, пытаясь избавиться от помехи там, где не должно быть ни пылинки. Ещё раз, и ещё, пытаясь избавиться от приплавленного ворса, пока, наконец, безжалостный огонь искры не выжег без следа самые мелкие остатки. Наконец сладкая пытка закончилась, и бело-золотой свет поглотил обоих связанных запретной любовью кибертронцев, освобождая от оков реальности, объединяя ментальные тела в единый поток, погружая в состояние абсолютного блаженства.