Альтернативная история большого заговора

Конвертер пленного автобота ныл от непомерной нагрузки, стремясь как можно скорее переработать энергон из топливного бака в магистральный. Вскоре давление его во внутреннем круге повысилось практически до нормы, и системы получили команду перейти к заполнению основных магистралей. Мираж взвыл от выжигающей нейроволокна боли, когда медленно и словно нехотя эластичные трубочки стали снова раскрываться, пропуская через себя жизненную эссенцию. Следом стали просыпаться ранее отключённые системы, добавляя свой голос к разрозненному хору сообщений об ошибках, о критически низком уровне энергона, закидывая процессор сигналами первого приоритета — и потому убийственной мощности — с требованием увеличить подачу. Зажатый в креплениях корпус рвался, выкручивался, пытаясь сделать хоть что-нибудь, лишь бы ослабить агонию, подсевший ранее вокалайзер словно набрал новую мощь... Или то восстановилась аудиокарта? Мираж не знал. И не думал об этом: когда способность мыслить вернулась, он снова попытался блокировать хотя бы частично искровую связь. Вечность спустя агония раскрывающихся магистралей сменилась уже знакомыми плавильнями восстанавливающегося уровня энергона, когда с каждой новой переработанной каплей живительного топлива данные обновляются и процессор заваливает новая лавина сообщений. Он кричал от боли, судорожно пытался сжаться в немилосердно растянувших его креплениях, не обращая внимания на давно искалеченные механизмы запястий, намертво заклинившие в скрюченном состоянии пальцы, и пытался отвлечься работой — благо оной для его процессора было хоть отбавляй. Наконец, уровень заполненности магистралей перевалил через 50 процентов, боль стала стихать, а не верящий своему счастью пленник расслабил тяжи. Как выяснилось, правильно не верил. Легкая — и такая пугающая — вибрация кольца, толстая игла пронзает питающую искру магистраль... Снова откачка энергона! Новый раунд ужаса оказался фатальным для остатков воли и выдержки автобота — тот не стесняясь завыл от ужаса и отчаяния и теперь уже целенаправленно стал выдираться из кольца. Не щадя ни креплений, ни собственных сочленений — желание жить осталось единственным приоритетом. Параллельно он снова и снова вызывал по внутренней связи Квает Спэйса, звал его на помощь, уже не замечая ответов системы о недоступности связи, отсутствии сигнала... К тому времени, как закончилась первая туба и на её место встала вторая, локоть, плечо и основание большого пальца на левом манипуляторе почти покинули свои крепления, на правом держались чуть лучше. Мираж сосредоточил усилия на освобождении левого, более подвижного. Ему не хватило совсем немного: он уже полностью высвободил левый манипулятор... только для того, чтобы осознать, что не может ничего сделать с другими замками своими заклиненными пальцами. А тут и забор энергона остановился, последние капли топлива из бака перешли в магистрали, снова схлопнувшиеся, «плавильни» ушли, оставив вместо себя очередной раунд медленного умирания. У алозначного не осталось сил на борьбу ни за своё достоинство, ни за актив, ни даже рассудок. Воля к жизни ушла туда же. Где-то в глубине процессора звучала музыка, и Мираж стал подпевать. «Праймус Всемогущий, я чист перед тобой, Уйми пламя боли и даруй искре покой. Праймус Всемогущий, защити меня, И во тьме Колодца я пройду, свет веры сохраня» Музыка постоянно сбивалась, слова путались, ускользали; ещё не допев строчку, автобот уже не мог вспомнить, о чём она была, и был вынужден начать с начала. Почему-то казалось очень важным произнести эти четыре строки без ошибок, наверное, тогда его мучения, наконец, прекратятся.

* * *

На исходе вечернего цикла, завершив все срочные дела, требующие его личного внимания, принц зарождающейся империи наконец получил возможность вернуться в каюту к пленнику, по которому так беспокойно последние пару джооров пульсировала его искра. Квает Спэйс не планировал столь долгой депривации, наказания, которое по итогу больше напоминало жестокую расправу. Но теперь, благодаря череде случайностей (сам так долго издеваться над любимым колёсным маленький гром бы не смог), он получил возможность значительно продвинуть прогресс приручения и не собирался отступать. Створки дверей распахнулись, впуская хозяина внутрь; чёрный как глубины космоса сикерлинг в спокойном темпе приближался к распятому на пыточной раме автоботу. — Доброго вечернего цикла, мой Бэль! В дежурном освещении сходу могло показаться, что с кольца поступали ошибочные данные — настолько висящий в нём мех был похож на деактив. Холодные пустые линзы, застывшая маска ужаса и страдания на обезображенной лицевой, почти серый шлем, неприятно тёмный корпус — схлопнутые магистрали не излучали привычного голубого свечения, а слабый свет искры почти терялся при наличии освещения в каюте. Но кольцо не врало и распятый в нём пленник был ещё жив. Губы его не двигались, но едва слышный сиплый голос что-то говорил. Прислушавшись, Квает Спэйс разобрал, что тот механически повторяет одни и те же слова, постоянно сбиваясь. — ...свет веры сохраня... уйми пламя боли-и... и даруй... и даруй искре покой... я чист перед тобой... Оптозатворы дрогнули: пленник заметил появление своего господина. Рваные ошмётки энергополей сверкнули неистовой радостью, предвкушением, невероятным облегчением... Вспыхнули нездоровой яркостью и тут же погасли, поглощённые фатальным падением энергии. — Заправки, умоляю, топлива, пожалуйста, хоть капельку, пощади, умоляю, заправь, не бросай меня одного, пощади... — на миг он собрался и выдал главный на его взгляд аргумент: — Я больше не буду огрызаться на «Бэля»! — и снова сбился на мольбы, раз за разом клацая лючком заправочной горловины, приглашая сунуть в неё вожделенный шланг: — Заправь, пожалуйста, или добей, только сам, пожалуйста, быстро, не бросай умирать, сам, вырви мою искру, отдай Голди, пусть поглотит, тогда выживет, только не бросай меня снова... Он всё пытался и пытался потянуться за вожделенным топливом своим ободранным манипулятором, сознавая уже, что отключенный корпус не слышит команд процессора. Представшая перед оптикой маленького грома картина напугала, сдавила искру жалостью, сожалением и праведным негодованием. Квает Спэйс знал, что Мираж испытывает адовы муки, понимал как должен выглядеть мех, несколько раз прошедший через предсмертную агонию, но не был готов столкнуться с этим воочию. Его колёсный так отчаянно пытался спастись, что даже сумел высвободить манипулятор из захватов пыточной рамы, изломав его, повредив гидравлику и, как следствие, потеряв значительное количество жидкости, обеспечивающей её функциональность. Густой прозрачный масляный гель обильно разлился от левого плеча вниз по каркасу обнажённого меха, затекая внутрь его механизмов, медленно сползал тонкими струйками по гладким магистралям, скапывая на серую матовость пола, образуя под приподнятыми над поверхностью супинаторами пленника склизкую глянцевую лужицу. Была в этом какая то особая, зловещая эстетика, притягивающая взгляд, провоцирующая осознание содеянного. Этот ужас с любимым мехом сотворил он сам — преследуя благую цель, разумеется, но мог ли этот довод служить оправданием? Возможно, для кого-то другого, но только не для него. При первой же возможности он проведёт себя через ту же процедуру, только в компании мастера Вортекса, и в укороченном режиме, ибо кто же позволит полковнику ВВС две ротации бездействия. Слова, зациклившиеся на вокодере автобота, его мучителю были знакомы — он опознал обрывки отходной молитвы, что читается над умирающим. Из чего вытекал не только неизвестный ранее факт религиозности Миража, но и глубинный смысл происходящего: пленник готовился принять деактив, он поверил в то, что Квает Спэйс покинул его навсегда, оставил медленно умирать в страдании; надежда на спасение оставила его разум, покинула его дух. Ужасная участь, такой Мираж не заслужил, только не он! Чувство глубокой вины и сочувствия затопило ментальное тело десептикона. Теперь он бы с радостью поменялся корпусами со своим пленником, чтобы прервать его страдания. Однако поддаться искреннему порыву броситься к возлюбленному меху и молить о прощении, упав перед ним на колени, принц нового мира позволить себе не мог. У него была цель и был приказ от Повелителя. Вместо рвущихся из искры слов сожаления, оправдания и утешения он усилием воли заставил себя произнести иное, то, что было верным с точки зрения методики приручения, причём ровным тоном с чётко дозированным эмоциональным посылом: — Извинения приняты, мой Бэль. Тем же неспешным шагом он направился к слотам хранения энергона, достав куб, вскрыл его, подошел к пленнику, поднес к его губам, позволил пить. Затем выпустил из-под крыла топливный шланг, осторожно подключился в заправочный шлюз, удовлетворяя просьбу истерзанного им строптивца, инициировал подачу энергона под низким давлением. — Я не бросал тебя, Мираж, и не сделаю этого до тех пор, пока пульсирует моя искра, — всё же сказал он, покоряясь чувству глубочайшего сострадания, сжимающего его искру беспощадными тисками. — Я не мог прийти раньше, но мыслями был с тобой. Сбивчивый поток речи прекратился. В своём сумеречном сознании Мираж не полностью осознавал происходящее, зато уловил главное — сожаление и сочувствие Квает Спэйса, его яркое намерение как можно скорее облегчить состояние пленника, наконец, слова! «Не бросал», «пока пульсирует моя искра»... Сунутый в губы открытый куб не вызвал никакой реакции в отключённом корпусе, и первые струйки энергона частью стекли по подбородку на грудь, а частью попали в рот, пролились в горло. И вот тогда механизмы пробудились, челюсть дрогнула, топливоприёмник сократился, заработал, автобот со всем отчаянием впился в тонкую оболочку, стремясь всосать в рот часть куба, чтобы держать его самому, пить энергон жадными глотками, быстрее, больше... Подобное же происходило и в топливном баке — стоило оголовку шланга войти в шлюз, как крепления сомкнулись, намертво его зажимая, а внутренний насос после первых же капель топлива включился с не ожидавшейся в полумертвом корпусе мощью. Смертельно осушённого пленника явно не устраивала подача под низким давлением, его подпрограммы требовали мощной струи, как можно более скорого заполнения бака! Одновременно с этим дергались и энергополя, излучая то радость, то злость, требование, жалобную просьбу, счастье, предвкушение... Вообще поля колёсного сейчас читались без малейшего усилия, тот явно даже не пытался их контролировать, но были при этом удручающе слабыми и рваными, местами кратко полыхая, напротив, запредельной яркостью. И спектр их менялся столь же быстро и почти хаотично, как швыряло их обладателя из одной эмоции в другую, не задерживаясь сколько-то долго ни на одной, вызывая неприятные ассоциации с Блицвингом. — Тише, не торопись так, мой Бэль, это не последний куб в твоем активе, будут тысячи других, — успокаивающе произнес юный мастер контроля, освобождая шею и шлем автобота от креплений. — Вот, так будет удобнее. Он заботливо поддержал безвольно упавшую голову ослабленного меха свободным манипулятором, не только ради удержания нужного положения как такового, но и осознанно увеличивая тактильный контакт. После долгой разлуки прикосновения явно требовались автоботу не меньше ярко-розовой субстанции, жадно им поглощаемой. Почувствовав яростное сопротивление медленной подаче топлива из бака, Квает Спэйс отключил свой насос, позволяя истощённому меху забирать отфильтрованный энергон с той скоростью, с которой тот сам желал. Впрочем, запас маленького грома, изрядно тратившего энергию в течении всего орна, был недостаточным и иссяк довольно быстро, заполнив бак колёсного лишь на семьдесят процентов. Тот обиженно заскулил, решив, что ему не дают из вредности, а следом требовательно взвыл насосом, пытаясь силой отнять необходимое. В воздухе появился тонкий запах горелой изоляции. — Всё, больше нет, — предпринимая попытку разорвать соединение, пояснил сикер, — Пожалуйста, отпусти мой шланг. Мираж, твои системы скоро сами восполнят недостаток отфильтрованного. Однако вместо того, чтобы выполнить просьбу своего господина, обезумевший от голода аяконец продолжал попытки заполнить свои системы из пустого бака хозяина, вызывая противное тянущее ощущение у Квает Спэйса и сбои в работе насоса у себя. Наконец не выдержавшие такого издевательства механизмы дали сбой, сначала издав совершенно нехарактерный для нормальной работы стук, а затем вовсе заглохли. — Мираж, если ты не разблокируешь мой заправочный конус, я не смогу принести тебе ещё один куб, — быстро смекнув, чем можно подкупить не насытившегося ещё автобота, произнёс облачённый в «убийцу света» гром. Тот ответил раздражённым звуком, означавшим что предложение было отвергнуто. Принудительно выдёргивать свое оборудование Квает Спэйс очень не хотел, ведь это причинило бы боль, которой в активе Миража за последние две ротации и так было с избытком. — Этот куб почти закончился, — продолжил уговаривать он. — Ещё два глотка, один, всё, пусто! — отстранив оболочку от губ любимого колёсного, он схлопнул её и метким броском отправил в жерло утилизатора. Обиженный вслип был ему ответом. — Дай. Ещё. Надо. Заметив, что требование не сработало, моментально перешёл на жалобные просьбы: — Пожалуйста, топлива... Не бросай! Последняя реплика очевидно относилась к попытке отпустить голову. Пришлось снова подхватить. Тем временем Квает Спэйс уже понял, что его пленник и мастер сейчас способен мыслить исключительно примитивными, едва ли не однобитными, конструкциями и воспринимать только такие же. Поэтому поспешил перейти на «язык» своей жертвы: — Пусти. Принесу ещё. Энергон. Принесу. Пусти. Сработало ли топливо, уже начавшее частично перерабатываться изголодавшимися системами, или простые мысли в столь примитивных формулировках сумели кое-как пробиться в полуотключённый процессор, но Мираж сумел понять, что от него хотят, а следом и удерживать голову самостоятельно. — Пустил. Принеси ещё, пожалуйста. Нормальная просьба со знакомыми интонациями звучала обнадёживающе, но стоило принцу десептиконов попытаться выполнить её, как автобот с каким-то жалобным вскриком и отчаянием в полях дернулся шлемом вслед за убранной рукой. — Не отпускай... — Энергон, — пришлось напомнить десептикону. — Хочешь энергон? — Хочу. До чего же по-спарковски это звучало, и поэтому очень настораживало. Теперь маленькому грому стало совсем очевидно, что высшая процессорная деятельность Миража практически отсутствовала. Спасаясь от недостатка питания и тягот эмоционального перенапряжения, защитные системы перевели главный процессор в особый режим — теперь его активность сводилась только к обработке данных по простейшим первичным протоколам. — Принесу. Отпусти мой шланг, — медленно и четко проговаривая каждое слово, произнес Квает Спэйс. Тот не понял или забыл. Пришлось напомнить, легонько подергав. — Шланг. Мой. Пусти. Тогда принесу энергон. — Пустой! — обиженно заявил автобот и опять мгновенно сменил настроение, догадавшись: — Пустой? Надо заправить. Короткий взвизг и хруст сломанного насоса. Расстроился: — Не могу... Разжал зажимы: — Сам заправься. И меня, пожалуйста. Сейчас, когда голос Миража стал менее эмоционально насыщенным, стало особенно заметно, какой он охрипший. Автобот снова вызвал в искре Квает Спэйса чувство умиления и восхищения. Даже сейчас, пребывая в состоянии острой нужды, он готов был поделиться с ближним тем, чего так отчаянно не хватало самому. Искренность его выбора была абсолютна — в этом не было никакого сомнения. Способный лишь на простейшие операции процессор выдавал базовые для личности решения, ни о каком притворстве или скрытности не могло быть и речи. Принц нового мира невольно улыбнулся, его манипулятор сам потянулся к изуродованной щеке благородного пленника, нежно погладил её. — Ты так прекрасен, Мираж. Никому тебя не отдам, ни Праймусу, ни Юникрону. Тот легко откликнулся на ласку, разулыбавшись лицом и полями, потёрся сам о ладонь... похожий более даже не на спарка, а на ручного звероформера. Медленно разорвав тактильный контакт, чёрный сикерлинг на всякий случай ещё раз напомнил: — Пошёл за энергоном. Потерпи пятнадцать кликов. Вернувшись точно ко времени, он споил теперь уже покорному пленнику ещё один куб, контролируя скорость поглощения энергона, чтобы тот в попытке скорее насытиться не повредил себе ещё и топливоприёмник. На этот раз пленник пил нормально, не пытаясь заглотить куб вместе с оболочкой. — Пока хватит, — сообщил десептикон, когда куб иссяк. — Через джоор дам ещё, а сейчас нужно заняться твоим ремонтом. Я отправлю тебя в офф. Так будет не больно. Согласен? Тут же настроение пленника снова сменилось, и он захныкал. — Нет, не надо, не хочу, не гони... нет: не отключай. Не хочу опять один. Хочу с тобой. Я так скучал! И когда показалось, что Мираж вот-вот расплачется, он снова удивил. Правда, так же по-спарковски. — Я... я потерплю! Вот! Хоть плачь, хоть смейся от того, с какой гордостью он это сказал. Осталось прогнать от себя мысль, что гордился он, кажется, не своей стойкостью, а своей находчивостью — что сумел придумать нужный аргумент. Теперь, когда его баки были практически заполнены, дело оставалось за малым: переработать это топливо в магистральный энергон. Страх близкого деактива ушёл из полей и такого поверхностного сейчас разума автобота. Возможно, зря: скоро магистрали малого круга заполнятся до штатного уровня, и тогда его снова ждёт адова пытка раскрывания схлопнутых магистралей. Даже хорошо, наверное, что его процессор сейчас не способен это просчитать и заранее ужаснуться. Послушный и абсолютно ведомый Мираж, почти безвольный, желающий лишь одного — быть рядом с ним во что бы то ни стало — разве не этого маленький тиран так страстно желал, не этим бредил в перезагрузочных симуляциях? Теперь, получив, казалось бы, своего идеального избранника, Квает Спэйс мысленно молил вселенную, чтобы посттравматический синдром поскорее покинул пострадавшее от беспощадной пытки сознание избранного им меха. Квает Спэйс любил бы своего колёсного и таким, заботился бы о нём, оберегал, но Мираж уж точно не заслужил убогой участи полоумного компаньона при высокопоставленном деятеле нового мира, он сам должен был стать одним из этих деятелей. Потомку Мегатрона самому впору было разрыдаться от страха перед маловероятным, но всё же статистически возможным вариантом развития событий, при котором автобот не сможет оправиться от психической травмы. Но позволить себе подобного десептикон не мог, во многом потому, что Мираж сейчас нуждался в сильном ведущем, способном вывести его из неконтролируемого заноса. Собрав волю в кулак и отторгнув ослабляющий его страх, Квает Спэйс снова обратился к пленнику. — Хорошо, — согласился он, сообразив способ удовлетворить просьбу аяконца и остаться при своём. — Я оставлю тебя в сознании. Отключу нейропроцессоры. Будет больно. Десять кликов. Он бережно вернул сломанный манипулятор колесного в состояние жёсткой фиксации. Затем хлопком в ладоши вызвал виртуального помощника. — Блокировать восприятие болевых импульсов у бибики по команде. Через пятнадцать кликов после того инициировать заполнение магистралей из туб с первой по четвёртую. Ловко запрыгнув на кольцо, он схватился за центральную стойку рамы, обеспечивая себе надёжную опору, крепко обнял мертвенно холодный корпус автобота и придержал свободным манипулятором его на удивление горячую голову в нужном для проведения процедуры положении. — Я с тобой, — мягким, как белое масло, тихим голосом произнёс он. — Скоро всё закончится. И следом скомандовал установке: — Выполнить директиву.