Альтернативная история большого заговора

~ Всё благополучно, мы поднимаемся, — сообщил в общий канал группы Квает Спэйс. ~ Акустика, третий спасённый ведомый твой. Держи себя в манипуляторах. Он не опозорил чести ЧА и достоин жить. Пульсар, спускайся, поможешь. Для первого капитана офицерского линка новость была шокирующей. Услышав её, белый гром на мгновение утратила связь с реальностью, потеряла эшелон, ухнув вниз на несколько десятков декаметров, да там и зависла, приходя в себя, переживая первую волну аффекта. Яркая вспышка радости — он жив! — почти сразу уступила главенство давящему чувству стыда, стремительно сменившемуся гневом. Выжил её лучший ведомый! Тот, кто был ей милее остальных, кто смог вбить свой образ в её эгоистичную искру, кого она истинно желала и так горько оплакивала, почитая героем. Осколок нарушил один из главных пунктов кодекса их образцового подразделения и вернулся в стаю. Её непреклонный, восхитительно смелый и сильный как грозовой шквал ведомый опозорил её, низвергнув в ледяную бездну разочарования. Акустика дежурным сообщением подтвердила получение информации, после чего подтянулась в общий строй. ~ Беленькая, ты как? — справился о состоянии напарницы Танец Ветра: бесконтрольная потеря высоты ничего хорошего обычно не сулила. ~ Уже в порядке! Гироскоп сглючило, — из последних сил изображая уравновешенность, ответила тринадцатая. ~ Мой лидер, а с чего спускаться Пульсару, мои же ведомые, — возразил капеллан, жаждущий поскорее лично поддержать вернувшихся. ~ Мы всё ещё на территории врага, Скай Тинт, задачи распределены с учётом личных параметров эффективности. Очнувшись на борту Астротрейна, Осколок был крайне удручён этим фактом — находясь в недрах старой подземной парковки, молодой гром был уверен, что накрывшая его сознание тьма и есть деактив, принятый от манипуляторов командира. Потом его осенило — лидер ЧА не помиловал его, а собирается предоставить возможность прервать его жизнь непосредственно ведущей линка. Его исключительно прекрасной Акустике, ради которой он искру Юникрону готов был отдать — но, как выяснилось, оказался не способен даже умереть за неё. А окружающие его кибертронцы никак не хотели помочь ему в исполнении этого долга, даже автоботы, чтоб им в плавильне горелось! Последняя надежда оставалась на Акустику — Осколок верил, что она другая и не станет уподобляться тем слабакам, что её манипулятор не дрогнет пристрелить сикера, посмевшего попасть в плен и выжить там. Он смирно лежал, оставив бесплодные мольбы добить его, готовясь достойно принять деактив, когда чёрный зрачок винтовки заглянет в его оптику. Хотя, нет, наверное, гордая королева громов предпочтёт собственными когтями вытащить опозорившую её искру. Квает Спэйс ослабил воздействие «морока» только потому, что боялся нанести больший вред и без того истрепанной нейросети ведомого тринадцатой. Узрев, что тот вышел онлайн, лидер ЧА незамедлительно положил манипулятор на его изломанный наплечник. — Не разговаривай, береги силы, — мягким тоном приказал он, а после заверил: — Всё проходит, Осколок, и это пройдет. По прибытии на «Немезис» раненые бойцы ЧА были сданы в заботливые манипуляторы ремонтной бригады Нокаута, а остальные распущены до дальнейших распоряжений. Новый приступ тревожности завладел затуманенным сознанием Осколка, когда прибывшие для его транспортировки в ремблок вехиконы с маркировкой медицинской службы предприняли попытку перегрузить его на гравиносилки. «Нет, так нельзя, он не может появиться перед своим ведущим так!» Заметив болезненный всплеск в рваных фоновых полях товарища, Пульсар понял его по-своему и, отогнав коротким рыком вехиконов, своими манипуляторами переложил беспокойного сикера на носилки. После чего покинул борт Астротрейна, посчитав свою миссию выполненной. Стоило гравиносилкам покинуть искровый транспорт, как Осколок предпринял новую попытку освободиться и хотя бы на оптику своего капитана показаться в вертикальном положении. Он всё ещё порывался встать, отчаянно сражаясь с собственным корпусом-предателем и удерживающим его оборудованием, когда единственная рабочая линза зафиксировала родную белую броню. Собрав волю в кулак, он сумел, как ему показалось приподняться и обратился, наконец, к самой Акустике с той же просьбой помочь ему смыть позор энергоном, но та даже не ответила ему, лишь скользнула презрительным взглядом и удалилась прочь. Тогда он, наконец, понял, какую судьбу уготовало ему командование. Трибунал, позорное снятие чёрной краски перед строем, изгнание из рядов Чёрной Армады и только потом казнь. Выстрела на такого труса как он тоже могут пожалеть, а то и прикажут вехиконам забить арматурой. Колёсным. Или вырвут движки и выбросят за борт, и он будет медленно гаснуть в межзвездной тьме. Или, при иной траектории, станет ещё одним астероидом, не сгоревшим в редкой атмосфере Кибертрона. Эти мысли, как ни странно, принесли ему подобие успокоения, благодаря чему он смог перенести раздражающую суету, разведённую вокруг него. Квает Спэйс и Танец Ветра никак не хотели оставить Осколка одного: до самой отправки в ремблок они с ним возились, давая ощущение защиты, внушая, что он всё ещё часть ЧА, что они вместе. Как они не понимали, что он уже деактив? А что искра ещё горит и зачем-то болит — так это досадное упущение скоро будет исправлено.

***

Скайтинт сопровождал своих ведомых до самого ремблока, всячески подбадривая, отвлекая от тяжёлых мыслей, убеждая в праведности всех неисповедимых путей Праймуса, к каковым относится и их спасение. После до последнего настаивал на своём присутствии во время допроса, но в итоге был выгнан из операционной залы ремблока Саундвейвом лично. В отличии от милосердного и всё понимающего мастера мнемоиллюзий, Акустика так и не подошла к своему падшему в её оптике ведомому. Она, подобно ледяной статуе, наблюдала со стороны, излучая холодное презрение. Её искра была разбита, а сознание, скованное цепями идеологии, убивало самое светлое чувство, которое способен испытать кибертронец. Оказавшись в стороне от всепоглощающей суеты, Пульсар стал наблюдать за происходящим. Медики исправно исполняли свою работу, заботясь о раненых бойцах, Скайтинт полоскал процессоры своим, Квает Спэйс с Танцем Ветра пытались делать то же самое с Осколком, не замечая, что его взгляд неизменно направлен в одну и ту же сторону — туда, где застыла в ледяной броне отчуждения прекрасная белая статуя. Собственная система ценностей Пульсара сейчас шла трещинами. Сегодня он нарушил одно из правил кодекса ЧА, и до сих пор совесть немилосердно грызла его за это. Он был уверен, что то же правило нарушил Квает Спэйс, и хотел схватить того за шею и трясти, трясти, трясти, пока не вытрясет объяснение: ради чего. Другое правило нарушили эти трое возвращённых пленных — и в их адрес он почему-то не испытывал ни гнева, ни стыда. А вот за Акустику, напротив, безупречно соблюдающую правила, стыдно было. И приложить её за такую дурь покрепче — хотелось. Вспомнилась фраза преподавателя по основам социологии: религия — это костыли для нравственно безногих. Тогда его поразила глубина этой мысли. А потом он провёл параллель и пришёл к выводу, что УК — это аналогичные костыли, и нужно поделиться этим мнением с наставником. Несколько ротаций в карцере излечили его от этого заблуждения. А теперь он видел, как устав ЧА оказывается именно такими костылями, а его солинковец не хочет видеть, что пора их отбросить и идти своими опорами. Думать своими процессором, оценивать своей искрой. — Нечего тут стоять, здесь персонал работает. Пошли в казарму, — обратился он к Акустике, едва успевая заменять резкие приказные слова на что-то, хоть чуточку похожее на нормальную речь, и оттого прозвучал отрывисто и грубо. Белый гром демонстративно проигнорировала его, безмолвно показывая, что не рада вмешательству. Тогда чемпион тренировочного лагеря бесцеремонно взял её за манипулятор (а хотелось за наплечник! А лучше — нейроствол) и дернул за собой. — А ну пусти, Пульсар! — зарычала спесивая вампирша, грозно скалясь и резко отдергивая манипулятор. — Раскомандовался! Ты кто такой вообще, чтобы указывать мне, что делать? Четвёртый с краю линка, знай свое место! — Не позорься ещё больше, — понизив голос, навис тот. — Мне тебя на манипуляторах в казарму отнести или предпочтёшь устроить скандал перед всем доком? Работники дока высоко оценят, а вечером в заправочной всем раззвонят. Освободившись от цепкого хвата старшего солинковца, крылатая фемма отступила назад, избавляясь от нежеланного присутствия крылатого меха в своём личном пространстве. Сложив манипуляторы на груди в закрытое положение, она устремила пылающий негодованием взгляд к навязывающему ей свои советы новичку. — Ещё больше? И чем же я себя так скомпрометировала? — спросила Акустика, обиженно поджимая пухлые губки. — Из нас двоих неподобающие сцены устраиваешь пока ты, нахально распуская манипуляторы. — Ну, на слова же ты не реагировала, — фыркнул тот, несколько сбавляя тон, — Так ты здесь хочешь подробного объяснения, в чём ты неправа, или всё же соблаговолишь для начала покинуть док? — Не хочу уходить, пока он ещё здесь, — объяснила тринадцатая, указывая взглядом в сторону возвращённого из плена ведомого. — Можешь бросить в меня камнем. Не желая видеть осуждение в оптике солинковца, она повернулась к нему спиной, и сложила крылья в переднее положение, закрываясь от окружающего мира, крошащегося на части подобно лопнувшему от слишком сильного сдавливания энергофору. Акустика переживала тот же внутренний конфликт, что и её собеседник. Чувства первого капитана офицерского линка спорили с вложенным в неё понятиям о морали, а правила, ещё несколько джооров назад ощущавшиеся нерушимой твердыней, теперь вызывали в ней отторжение, отчего юная фемм фаталь совершенно не понимала, что с этим делать. — Прекрати издеваться над ним. Считаешь, что он тебя предал тем, что выжил, — так подойди и добей. Или сама — прямо, в оптику — скажи, что не желаешь видеть его в своём линке. Одна линза у него ещё функционирует, он увидит. Или уйди уже наконец, не хочешь сама разбираться с Осколком — так хоть лидеру не мешай, он и так за тебя твою работу делает. Немного остыв, Пульсар сумел разглядеть за напускной холодностью белокрылой терзающую ту боль, но так и не понял, почему она не делает ничего, чтобы её облегчить. Ведь рецепт совершенно очевиден! — Много ты понимаешь, Пульсар! — не оборачиваясь огрызнулась белый гром, следуя привычному ей принципу «лучшая защита — это нападение»: — Мои внутрилинковые разборки тебя не касаются, занимайся своими ведомыми и не указывай другим, что делать! Искрой чувствуя правоту старшего меха, но не в силах примирить с ней разум, Акустика раздражалась на четвёртого капитана всё больше, перенося боль ментального смятения на того, кто искренне пытался ей помочь. — Квает Спэйс лидер подразделения, он делает свою работу! Все мы — его зона ответственности! Поэтому не смей обвинять меня в бездействии! Лучше так, чем наделать глупостей, руководствуясь незрелым решением, принятым под давлением эмоций. — Так и не мешай тогда Квает Спэйсу! — уже откровенно прорычал Пульсар, — Он говорит Осколку одно, а ты транслируешь ровно противоположное! Уже одним тем, что не соизволила даже подойти. Его, кстати, уже унесли, теперь ты, наконец, соизволишь сдвинуть свою белоснежность с места? Штатный мятежник, сейчас он был вынужден защищать лидера от вроде как лояльного ведомого. Это вызывало недоумение и злость. А великим мастером самоконтроля он никогда не был и не стремился им стать. Акустика, так и не повернувшись к Пульсару и даже не потрудившись удостоить его ответа, медленно пошагала к выходу. Со стороны она выглядела подавленной, её надменная дерзкая красота потухла, съёжившись под гнетущей аурой ментальных терзаний. И снова главный претендент на лидерство в ЧА проявил чудеса чуткости — молча же последовал за Акустикой, а когда до казармы оставался один поворот, обогнал её, громогласно приветствуя собравшихся в ожидании новостей сикеров, увлёк их за собой в кают-компанию, полностью завладевая их вниманием и предоставляя Акустике возможность пройти в свою каюту незамеченной.

***

Для самого лидера ЧА допросом у Саундвейва злоключения не кончились — не менее важная и тяжёлая битва ждала его впереди. Теперь ему предстояло донести до личного состава, что вернувшихся из плена не нужно подвергать остракизму, что они не предатели и не слабаки (вот где внезапно пригодилась отсылка к жуткому связисту и его чудовищным методам получения информации). Первый раунд внушения он провел наедине с собственными ведомыми. К его великому облегчению, те безоговорочно его приняли, включая заметно сникшую Акустику. С прочими было сложнее и времени беседа забрала много, а сил и того больше. К тому моменту, как доблестные воины ЧА, наконец, согласились с мыслью, что надо оставить идею призыва кары на головы отступников и не болтать по углам о ржи в подразделении, а вместо этого отпраздновать возвращение товарищей, Квает Спэйс начал задумываться о возможности бегства в коммуну дани. Где-то за всеми этими заботами на границе внимания неизменно оставалась память о другом пленнике, полторы ротации назад оставленном на одну ночь подумать над своим поведением. Но бесконечные дела требовали присутствия здесь, а кольцо исправно передавало, что жизненные показатели пленника в пределах нормы. Нормы для того, кто уже вторую ротацию болтается между жизнью и смертью, но пока не спешит отдать Праймусу искру. Быстро поздравить всех и удрать в личную каюту не получилось: после общей речи надо было найти клик подойти к каждому, обменяться хоть парой фраз, лично донести радость от возвращения и предупреждение, что иные настроения будут караться со всей жёсткостью. Объяснить, что это всё не означает индульгенции кому угодно сдаваться по первому требованию... Неоценимую помощь в этом деле внезапно оказал Пульсар. Он вообще весь вылет и после него был нехарактерно для себя тих, мрачен и ...послушен? внимателен? да, скорее второе. Присматривался к чему-то. Учился быть командиром — отцом солдатам? Выискивал повод свергнуть ненавистного мелкого узурпатора? Как знать. Но пока он поддержал своего лидера в обуздании ненужных разговоров и кривотолков, а с остальным можно будет разобраться позже.