Альтернативная история большого заговора

Вечерний цикл отступал клик за кликом, готовясь уступить место ночному. Акустика, игнорируя запрет поздних посещений, смогла прорваться через постовых палубы к ведомому, использовав самое страшное оружие в её боевом арсенале — очарование. Королева громов, избалованная вниманием стервозная нимфетка, крутила мехами с тем же виртуозным мастерством, что и боевыми веерами, отправляющими искры врагов в колодец. Мысли её, как и пламя жизни, трепетно пульсирующее под отполированной до зеркального блеска белоснежной бронёй, были заняты ведомым, чьё выживание в плену перевернуло её мир. Утратила ли она чувства к нему, когда, проливая озёра омывателя, прощалась навсегда, или агония горя не смогла выжечь их без остатка, оставляя лишь долг ведущей? Сама Тринадцатая пока затруднялась ответить на этот вопрос. Тонкие двустворчатые двери, отделяющие изоляционный бокс от общего коридора разъехались в стороны, пропуская первого капитана офицерского линка ЧА внутрь. — Здравствуй, Осколок! — привычно твёрдым тоном возвестила о своём прибытии властная фемма. Посчитав стул лишним посредником между нею и ведомым, белоснежный гром быстрой и вместе с тем завораживающе мягкой походкой пересекла палату и своевольно оседлала бёдра прикованного к платформе сикера. — Что расскажешь? — поинтересовалась она, устремив горящий пламенем любопытства взгляд в оптику раненого подчинённого. Ещё с порога её встретила широко распахнутая от радостного удивления оптика ведомого. Намеренно ли Осколок отпустил контроль над полями, или ещё был слишком слаб, чтобы их удерживать, но на Акустику обрушился эмоциональный поток из смеси неистовой радости, чувства глубокой вины и сожаления. Подобрать фон в привычный плотный кокон возвращенец смог только в момент, когда белоснежный гром уселась на него сверху, едва не заставив этим действием выпрыгнуть искру из камеры. Но то был не страх. Лишённый крыльев сикер всей своей сутью рванул к возлюбленной навстречу, и едва успел совладать с собой. Теперь ему оставалось лишь надеялся, что Акустика не заметила этого слишком личного порыва. Он смотрел на неё как на солнце. Так смотрит на свет усталый путник, долгие ворны бродивший в кромешной тьме. Только вот эти согревающие лучи выглядывали из «ока бури», и было совершенно неведомо, чем обернётся эта встреча. Однако Осколок был готов ко всему, даже к самому худшему варианту, но всё же позволял себе надеяться на лучший исход. — Капитан... — он посмотрел Акустике в оптику, преисполненный чувством раскаяния. — Приветствую. К сожалению, в плену я был отрезан от любых источников информации, поэтому полезных сведений не принёс. Также я полностью осознаю тот позор, которому подверг вас своим недостойным возвращением, — голос ведомого был тих, но тон твёрд. Он пригасил оптику, демонстрируя, что готов принять карающую белоснежную длань на свой никчёмный шлем прямо сейчас. — Я готов понести любое наказание за нарушение законов ЧА, я заслужил деактив. Я не смог лишить себя жизни, повреждения лишили меня этой возможности. А другие отказались помочь. Осколок сбивчиво провентилировал. Плохо подчиняющиеся ему едва отремонтированные антенны медленно опустились к шлему, прижимаемые чувством вины. — Смееееерть? — хищно прищурив полыхающую праведным гневом оптику, выхватила главное слово в потоке речи Осколка первый капитан. С остальным списком неудач своего падшего ведомого она уже смирилась. — Да как ты смеешь думать о дезертирстве в Колодец, тварь бескрылая?! — возмущенно зарычала Акустика. — И это после того как опорочил честь звена на несколько активов вперед? Она резким движением подалась вперед, перехватывая сильными цепкими пальцами временно лишённую защитных пластин шею. Наклонившись к Осколку так близко, что жар её грудной брони передавался в окрашенный чёрным, испещрённый царапинами металл, а губы едва не касались аудиорецептора, Акустика произнесла вкрадчивым шёпотом: — Ты будешь жить и будешь служить мне до тех пор, пока не погаснет моя искра. Ты будешь летать за мной, бессчётное количество миссий смывая грязь позора с моих белоснежных крыльев. Закончив фразу, она приподняла голову и припала мягкостью тёплых губ к потрескавшимся губам Осколка. Поцелуй, подаренный ведомому его строгой госпожой, был полон страсти и вожделения, он обещал удовольствие, разжигал самые откровенные желания, заставляя предвкушать грядущее наслаждение. Акустика отпустила шею ведомого, огладила пальцами пульсирующую энергоновую магистраль. — В наказание я заставлю тебя кричать, — пообещала она, едва прервав контакт. — Слово «деактив» выпадет из твоей памяти навсегда, обещаю. Она снова завладела его губами, а затем, сдернув термопокрывало, властно схватила за бока. Отпустив с ладоней стимулирующий разряд, слегка обжигающий, но не приносящий боли, она вонзила острые клычки в шейную магистраль бескрылого сикера. Маленькими глотками белая вампирша пила его жизнь, распространяя взамен по корпусу сладостный яд. Покорно приняв хват за горло, взбудораживший протоколы самосохранения, Осколок даже не шелохнулся в попытке защитить себя. Он снова поднял взгляд на капитана, встретив пожар её оптики своим, столь же ярким. По мере того, как Акустика шептала, его поля уплотнялись и разворачивались. Юная фем-фаталь одними только словами смогла возвратить в измученную сомнениями искру своего ведомого прежнюю силу. Осколок прекрасно знал резкую манеру ведущей изъясняться и принимал её, а оскорбления из уст белого грома сейчас звучали для него благой вестью. — Пока горит моя искра, — подтвердил он, вторя её шепоту, а потом его лишили возможности говорить. Послушно отвечая на собственнический поцелуй командира, он чувствовал, как его корпус наполняется желанием жить. Мысли о деактиве покинули разум Осколка, освободив его от тягостного плена. Лидер вновь приняла его под крыло, теперь все предстоящие ему сложности теряли значение. Искра Акустики находилась слишком близко, она невозможно маняще окутывала его аурой принятия. Как и всегда, Осколок позволил ей себя вести, он уступал: по-другому с этой феммой было нельзя. И укус в шейную магистраль был воспринят как благословение на актив. Поля двоих крылатых синхронизировались и смешивались. Осколок всей своей жизнью, всей горящей сутью, был предан ей и транслировал это в полях. Лишив раненого ведомого четверти куба магистрального энергона, страстная вампирша приподнялась так, чтобы партнёр мог наблюдать её перемазанный в его энергоне фейсплейт, и соблазнительно облизнулась. Её ловкие нежные пальчики начали оглаживать внешние обводы гнезд интерфейс-панели мягко и бережно. Раньше властная госпожа не радовала ведомых подобными изысками, считая их лишними. Сейчас же юная фем-фаталь последовательно обводила каждый из них, осторожно проникала внутрь кончиками пальцев, а перед тем как покинуть чувствительное углубление, отправляла в него маломощный импульс. Она целовала ведомого, облизывала антенны, легонько прикусывая за их кончики, и снова целовала. Она бесстыдно дразнила его коннектор, всё ещё спрятанный под броней, потираясь о неё горячей гладкостью своей. — Нравится? — спросила Акустика, хищно улыбаясь. Ей приходилось признать — Пульсар и Танец Ветра были правы: ещё не разу она не чувствовала в полях партнера такого чистого удовольствия, такой яркой отдачи. Это было что-то новенькое. Оптика Осколка невольно расширилась от удивления, а корпус словно жил своей жизнью, податливо подставляясь под ласкающие его пальцы. Вентсистема гоняла атмосферу всё большими объемами в тщетной попытке усмирить жар корпуса. Искра неистово пульсировала, резонируя с аурой Акустики. Нежная, но такая откровенная ласка обычно грубого капитана напрочь вышибала всякую процессорную деятельность. Осколок отвечал на поцелуи, пытаясь вернуть ей хотя бы толику того, что чувствовал сам, эту смесь обожания, повиновения и принятия. Он не знал, как ещё можно извиниться за свой промах. Несмотря на все резкости, что она сказала ему до, он ощутил, что на самом деле его ждали. На его оптике выступил омыватель. Осколок сам не понимал, случилось это от осознания прощения или от переполнявшего его чувства счастья, оттого что капитан отступила от буквы устава, оставшись верной его духу и приняла его, дурношлема, назад. — Да... очень... — подтвердил он, тихо всхлипнув. — Это самое прекрасное, что ты для... — речь прервалась длинным прерывистым стоном, а поля окончательно вышли из-под контроля, окутывая белокрылую фему плотным коконом восторга и обожания. — Что ты делала. Купаясь в ауре абсолютного восхищения, наслаждаясь ею и предвкушая не менее жаркое продолжение, разгорячённая Акустика не сразу поняла причину появления совершенно неуместной влажности в оптике партнера. Сначала она решила, что это сбой в системе омывания, вызванный механическим повреждением, полученным Осколком в плену. Щадя и без того пострадавшую честь ведомого, командир звена проигнорировала увиденное, дабы не смущать его подозрениями в столь омерзительном проявления слабости. Однако широко распахнутые поля Осколка и воспроизведенный его вокодером звук с неизбежной точностью транслировали все его эмоции, лишая белоснежного грома спасительных иллюзий. Тем не менее холодная лавина разочарования, стремящаяся снести последние скрепы зародившегося в её искре светлого чувства, напоролась на барьер неумолимой рациональности. Акустика тут же справедливо припомнила, как сама до сотрясения стен рыдала на плече Танца Ветра, оплакивая невосполнимые потери. Но тот инцидент никак не влезал в канву происходящего сейчас с её ведомым. Казалось, он оплакивал свой успешно сохраненный актив. А значит — правило не требовать от ведомого того, чего не можешь сам, тут не работало. Осколка нужно было спасать от него самого. Тринадцатая отказывалась верить в то, что её сикер растратил весь свой казавшийся таким огромным ресурс, столкнувшись с первым же серьезным испытанием. Резкий хлесткий удар раскрытой ладонью по щеке, столь же жесткое подключение интерфейс-кабелей в гнёзда и передача по ним разряда сразу на высокой мощности должны были заставить опомниться сикера, забывшего свой высокий статус офицера Чёрной Армады. А ведь она так хотела сделать подключение красиво, мягко вставляя каждый кабель в разъемы вручную, как это делал Танец Ветра, вынуждая Пульсара буквально млеть от удовольствия. Но нет. — А ну отставить! Как ты смеешь оплакивать меня, я жива! — прикрикнула на Осколка белоснежный гром, напоминая тому единственный возможный повод поплакать не опозорив себя. — Или тебе подо мной так грустно, что ты вдруг вспомнил Старшайн? Сейчас повеселеет! — в подтверждение своих слов безжалостная фемма отправила в путешествие по корпусу партнера каскадную серию таких же обжигающих разрядов. — Не смей портить мне настроение, безвольная дрянь из фольги! Вот так открывший возлюбленной фемме свое уязвимое место в момент самой искренней близости Осколок получил по фейсплейту. Акустика разом напомнила ему о своём несносном характере и отсутствии всяческой эмпатии, даже несмотря на то, что прекрасно могла почувствовать, что ни капли сожаления или горя нет в его полях. Из негативных эмоций можно было уловить только самообвинение и готовность к наказанию. Которое он сейчас и получал. Оптика высохла мгновенно, расслабившиеся поля свернулись, а вместо них образовался жёсткий каркас самоконтроля. Он без звука вынес весь комплекс жёсткого подключения и яростных вспышек, а после того как его корпус перестало выгибать, тихо произнёс: — Капитан, смею вас уверить — вас я не оплакивал. Я был... слишком рад вас видеть, — он прикоснулся к ударенной щеке и сжал губы в тонкую полоску. — Простите мне столь непозволительную слабость. Этого больше не повторится. Жар возбуждения всё ещё гулял по корпусу, активно отзывающемуся на любое её прикосновение. Тем не менее Осколок был сильнейшим образом уязвлен. Его фоновые поля исказились рисунком возмущения и обиды. Впрочем, раненый сикер успел скрыл их от партнерши, или нет? Акустика была вынуждена констатировать ещё один крайне скверный звоночек в их с Осколком коммуникации — её ведомый обиделся. Поджатые губы, драматическое качание ушибленного места, свернутые поля, многословные формулировки. Всё это настораживало, вселяло сомнения, тот ли мех вернулся к ней от автоботов. В корпус горячего, дерзкого, сильного грома словно подселили чужое сознание, и эта новая личность совершенно не впечатляла юную фем-фаталь. Прежний Осколок, получив удар по лицевой, наверняка бы вызывающе осклабился и сказал, что-нибудь вроде «слабовато, мой лидер, бьёшь как фемка». Вместо этого она получила ворох пропитанных укором оправданий. Так или иначе, но плакать её ведомый перестал, за вытворяемое безобразие извинился. — Уже лучше, деактивчик! — подтвердила правильность выбранной ведомым линии поведения первый капитан ЧА. Её теплые гладкие ладошки круговыми движениями заскользили по чёрной грудной броне меха, разбрасывая по ней лёгкие электрические разряды. Проводная импульсная передача стала набирать интенсивность. Разряды теперь не жалили нейросеть, а словно волны растекались по ней, набегая одна за другой, принося с собой всё больше наслаждения, нагнетая ощущения, усиливая их, неотвратимо приближая момент выгрузки. Принимающий ласки гром довольно быстро забыл об обиде. Тактика Акустики сработала отлично, мгновенно разгоняя слабого ещё партнера до полной отдачи. В полях ещё мелькало что-то диссонирующее, но и оно быстро растворилось в их обоюдном жаре. Осколок интуитивно отвечал ведущей взаимной лаской, когда она позволяла, и уступал, если та усиливала напор. Он уже определился со своим отношением к происходящему: это действительно было наказание. И он выполнял поставленную перед ним задачу. Со всей искренней самоотдачей выполнял. И свою неуместную радость и трепетное отношение к этому милому шарку в белой броне предпочел спрятать поглубже. Глубже, под сладкий страстный яд её клыков, под мрачноватую ухмылку и похотливые поля. Под устав и дисциплину. На самое дно искры. Она больше не узнает. Пиковые значения выгрузки мощным откатом вернулись к ведущей. Несмотря на то, что мысли Акустики были далеки от происходящего акта близости, Осколку всё же удалось развлечь её выгрузкой. Довольно поверхностной, но иного, учитывая состояние ведомого, лидер и не ждала. Очнувшись первой, белоснежный гром осторожно, чтобы не побеспокоить офлайн ведомого, разорвала подключения, а затем покинула непривычно узкую платформу. Перед уходом она заботливо укрыла обессиленного ведомого термопокрывалом. Покидала изолятор первый капитан ЧА в глубокой задумчивости: сам того не желая, Осколок подкинул ей весьма непростую задачку.