И начались обычные школьные будни: уроки, перемены, домашние задания и другое, не менее важное в жизни любого школьника. Привычный гул детских голосов в коридорах школы даже чем-то радовал меня — это было так обычно, прямо как в былые времена.
Поначалу я испытывала какую-то лёгкую грусть, сидя в пустом купе поезда и смотря на людей, что махали нам всем на прощание руками. Моей мамы, конечно же, там не было, как, впрочем, и каждый год. Меня вообще никто не провожал, но к этому я привыкла. Грусть же была по совсем другой причине, которую я сама не очень-то понимала.
Потом в Большом Зале при свете тысяч свечей дымка грусти развеялась. Я сидела за столом своего факультета, в компании школьных товарищей, по которым всё же немного скучала летом. Они делились воспоминаниями и рассказывали истории, что произошли с ними во время каникул. И только небольшой укол вины отрезвил меня: это случилось во время ежегодного обращения Дамблдора к ученикам; я затолкала вину как можно глубже, обещая себе полностью избавиться от неё со временем. Вкусный ужин частично помог в этом, а беседа с однокурсниками и вовсе отвлекла меня от всяких проблем. На стол Гриффиндора я так и не взглянула, посвящая этот вечер тёплой, дружественной атмосфере.
Ну а потом, конечно же, началась учёба. И, нагнетая обстановку, каждый учитель считал, что ему обязательно нужно напомнить про СОВ, будто без них мы и вовсе забыли бы про предстоящие экзамены. Первая неделя далась мне просто — я привыкла рано вставать да и придерживаться жёсткого распорядка тоже. В Хогвартсе, если подумать, у меня было больше свободного времени, чем летом в поместье Малфоев.
Этим солнечным утром, во вторник, я сидела в классе Макгонагалл. Она что-то быстро писала на доске, мел тихо поскрипывал, действуя на нервы всем присутствующим, а все, стараясь поспевать за учительницей, быстро делали записи на пергаменте, что приятно хрустел, когда кончик пера проходился по нему, оставляя чёрные буквы с помощью чернил.
За окном светило утреннее солнце, мешая сосредоточиться нам, ещё не втянувшимся в учёбу ученикам. Я краем глаза видела, как выстроившиеся в шеренгу на зелёной лужайке первокурсники внимательно слушали мадам Хуч, а она, размахивая руками, на которые были натянуты перчатки из кожи дракона, объясняла им, как летать на метле. Я улыбнулась, вспоминая свой первый полёт на метле: по сути, он был и последним — высоту я не любила.
— СОВ, — начала Макгонагалл, поправляя свои квадратные очки, — это очень важный этап в вашей жизни, что предопределит, кем вы станете в будущем: работником Министерства, зельеваром, а может, лекарем в Больнице Святого Мунго. Выбор только за вами, а он, скажу я вам, безграничен...
— Я уже это от всех учителей слышал, — полушёпотом простонал неподалёку от меня кто-то в форме Гриффиндора. Именно с ними у нас и была первая лекция.
— Да, они бы фантазию проявляли, — мило хихикнула рыжеволосая Джинни Уизли и в шутку пощекотала нос друга своим орлиным пером, из-за чего тот сразу же звучно чихнул, отвлекая весь класс от учёбы. Лекции, совмещённые с гриффиндорцами, никак не назовёшь скучными.
Я, тяжело вздохнув, вернулась к своему конспекту. За последней партой мне приходилось сидеть совершенно одной. Не то чтобы со мной никто не общался в школе, просто все давно уже образовали парочки или хотя бы небольшие компании, в которые влезать было не очень-то и красиво.
Макгонагалл что-то упрямо вещала около доски, поджав свои тонкие губы и нахмурив лоб. Её никто не слушал, чего женщина, видимо не понимала. Экзамены, по её мнению, были самым важным, и о них мы должны были думать постоянно. Но думать про что-то такое серьёзное сейчас не хотелось; тепло от солнечных лучей, проникших сквозь прозрачность окон и вальяжно разложившихся на партах, полностью разморило и без того ленивых учеников.
На других лекциях было ещё хуже. Совмещённый со Слизерином урок в Флитвика прошёл в полном хаосе. Маленького профессора мало кто слушал, а он, что-то гневно крича, никак не мог добиться тишины в классе. На Прорицании под кураторством мисс Трелони все наслаждались чаепитием, но после него никак не соглашались гадать по чаинкам, как бы этого ни добивалась учительница. И только на последнем уроке Защиты от Тёмных искусств от начала занятия и до конца царила поистине могильная тишина. Снейп, упиваясь своей новой должностью, был гораздо строже, чем раньше. За час он умудрился снять десять баллов с Пуффендуя, и пять с нашего факультета, чем вызвал бурю гнева (скрытого, конечно, потому что никто из пятикурсников так и не решился в открытую поспорить с самым страшным учителем школы).
И, словно подтверждая, что в этом году нам не стоит расслабляться, каждый из учителей задал кучу домашней работы.
— Это не справедливо! — недовольно пробурчал мой однокурсник, кинув на кресло свой рюкзак. Из нашего класса он имел больше всего предметов в расписании, поэтому в этот день у него было на одну лекцию больше, чем у других. — Мне на завтра надо написать большущий доклад по магическим рунам!
— Не брал бы так много предметов, — справедливо заметила семикурсница Чжоу Чанг, которая являлась капитаном нашей квиддичной команды. Чжоу была явной гордостью Рейвенкло — умная, красивая, она всегда активно участвовала в школьной жизни.
— Руны очень интересные. Когда-то давно ими пользовались некоторые народы, — загадочно промолвила Полумна, что, улыбнувшись, только что прошла мимо нас.
— Ты вообще их не изучаешь, молчи уж, Полоумная, — презрительно прошипел мой однокурсник вслед девушке.
Как мило, что ничего не изменилось, особенно «добрые» характеры моих милых одноклассников. Я, схватив книги, ушла в комнату, где в полном одиночестве сидела Полумна. Она, положив белокурую голову на подушку, о чём-то мечтательно задумалась. Не собираясь утешать свою странную сокурсницу, я зарылась с головой в книги, пытаясь хоть что-то понять в новых темах, ещё более сложных, чем в прошлом году.
К моей радости, утром я получила короткое, однако всё равно очень приятное письмо от Абнера, где он сообщал, что успешно прибыл во Францию и даже успел нанести вейлам первый визит. Мои одноклассники, которые привыкли, что я никогда не получаю почту, тут же засыпали меня вопросами, от которых я только отмахнулась.
В эту среду я наконец-то смогла внимательно рассмотреть Гарри Поттера. Он сидел в компании своих друзей и что-то негромко им доказывал, иногда бросая короткие взгляды на слизеринский стол. Гермиона Грейнджер упрямо покачала головой, а потом и вовсе, собрав вещи, ушла из Большого Зала.
Я также тайком следила за Драко, который тоже находился в компании своих друзей; в отличие от Поттера, Малфой ничего никому не доказывал, очевидно, пребывая в плену своих собственных мыслей. Интересно, а он уже знает, как собирается убить директора? И что это за таинственный шкаф, что был доставлен в Малфой-Мэнор однажды вечером, и каким образом он пригодится Драко в предстоящем нелёгком деле? Я так и не имела ответов на многие вопросы, оставаясь в полном неведении.
А как же я радовалась первым выходным! Их я провела на берегу Чёрного озера в полном одиночестве. Мне казалось, побудь я некоторое время наедине с собой, обязательно придумаю, как выполнить своё
задание. Что было странным: совесть меня более не мучила. Может, так повлияли на меня Пожиратели смерти, а может это я сама настолько поменялась за три месяца, что убийство уже не казалось чем-то ужасно страшным.
Самая неловкая ситуация произошла в субботу, когда я возвращалась в башню Рейвенкло. В коридорах я встретилась с Колином, который явно во что бы то ни стало хотел со мной поболтать. Я же, устав от постоянной зубрёжки, желала быстрее попасть в комнату, чтобы на несколько часов утонуть в мягкой постели.
— Как прошла первая учебная неделя? — неуверенно улыбаясь, спросил Колин.
— Отлично, — коротко ответила я, ускоряя шаг. Это не помогло, так как парень, поспевая за мной, сразу же начал идти быстрее.
— Как тебе новый учитель защиты от тёмных искусств? Это что-то ужасное, все ненавидят Снейпа.
— Слизеринцы бы с тобой поспорили, — невзначай заметила я.
Мы пару минут шли молча, и я уже хотела было вздохнуть с облегчением, но Колин, вдруг неловко прикоснувшись к моей руке, начал:
— Кассиопея… Совсем скоро первое посещение Хогсмида… и я, знаешь… — покраснев, промямлил парень. Я вспыхнула и привычным жестом встряхнула волосами, чтобы прикрыть порозовевшие щёки. Он что, собирается пригласить меня на свидание? И что делать?
От главного вопроса Колина отвлекла моя однокурсница Рейчел. Она, хитро улыбнувшись, поприветствовала нас. Колин, раскрасневшись ещё больше, сбежал от разговора.
— Поклонник, да? — хихикнула Рейчел.
— Нет! Он хотел, чтобы я ему помогла с домашним, — хмуро объяснила я, поднимаясь по лестнице. Но девушка только понимающе засмеялась и хлопнула меня по плечу.
***
Но хорошее не может длиться вечно — передо мной всё ещё стоял вопрос об убийстве. Записка Тёмного Лорда, которую я зачем-то периодически вытаскивала из чемодана, каждый раз жгла мне руку всё больше и больше. А ведь я должна опередить Драко, который, к сожалению, передо мной не отчитывается, его планы — абсолютная тайна для меня. Незаметно использовать Запретное заклинание я не могла — «Круциатус» не убивает, а «Империус» слишком сложно удерживать на небольшом расстоянии. «Аваду» я так и не выучила, да и зелёный луч заклинания запросто могут увидеть издалека.
Хуже всего было в понедельник, когда сова доставила второе письмо Абнера.
Привет из Франции!
Я уже целую неделю живу в этой стране, а, как ты знаешь, её я не очень люблю. Зато с союзниками всё прекрасно: вейлы, оказалось, вполне дружелюбно настроены: они с радостью ведут переговоры, и кажется, перемирие не за горами. Ты могла бы писать мне, Кассиопея, думаю, твоя сова легко найдёт меня. Расскажи, получается ли у тебя задание Тёмного Лорда? Пусть я и не знаю, в чём оно заключается, мне всё же интересно, есть ли какие-то успехи.
Удачных учебных дней.
Абнер.
Я аккуратно сложила письмо, но слова, что были написаны в нём, намертво врезались в память. У него получается задание. У меня нет. А я очень хорошо помнила, что Тёмный Лорд делает с нерадивыми слугами.
