Cassiopeia

      — Кассиопея, ты себя хорошо чувствуешь? — Нарцисса, выпрямившись на стуле, внимательно посмотрела на меня.       — Да, миссис Малфой, — коротко сказала я и, чтоб не отвечать дальше, начала быстро пить обжигающе горячий чай. На глазах выступили слёзы и я, отвернувшись к окну, незаметно смахнула их рукой. Не странно, что они начали замечать что-то неладное: я всё время думала, как уговорить Абнера посетить мою мать. Прошло уже три дня из отпущенной мне недели.       Драко, который сидел напротив меня, просто молча поглощал свой завтрак. Больше за столом никого не было, что очень радовало. Конечно, немного не хватало Абнера, но он вообще редко спускался на завтраки. Беллатриса всё ещё не вернулась, и я, окрылённая некой свободой, могла гулять по поместью, не боясь за свою жизнь.       Эльфийка Динара начала убирать со стола. Нарцисса, холодно улыбнувшись, ушла, а Драко остался сидеть на месте. Я почувствовала, как алеют мои щёки — уже столько живу тут, а всё ещё не привыкла к нему. Не знала, как заговорить с Малфоем, как взять верх над неловкостью.       — Ты... — фраза застыла на губах, так и не начавшись.       — Что? — хмуро спросил Малфой. Никакой спеси или гордыни в голосе — только усталость. Его бледное лицо очень сильно напоминало моё: худое, измученное, с мешками под глазами.       — Ничего, — я поднялась и собралась уйти.       — Не знаю, что ты должна сделать, — тихо начал Малфой. Я вздрогнула и остановилась, так и не повернувшись к нему лицом. — Но ты должна сделать это быстрее. Мне осталось немного.       Так и ничего не сказав, я пулей выскочила из столовой прямо во двор. Свежий весенний воздух ударил мне в лицо, голубое небо без намёка на облака почти резало глаза. Слишком чистое утро. Я заслужила только гром, дождь и молнии.       Но утро не желало меняться по моему хотению, и мне оставалось только наслаждаться. Я села на скамейку и скрестила руки на груди. Где-то со стороны деревьев пели птички, молодые зелёные листики приятно шумели на ветру.       Эльфы хорошо следили за садом — на клумбах уже расцвели цветы, и они источали прекрасный запах. Это место напоминало рай.       Апрельское утро, конечно, прекрасно, но оно не радовало теплом — уже через десять минут я замёрзла, потому что, выскочив из дома, даже не удосужилась накинуть на себя мантию. А возвращаться не хотелось. Может, стоит позвать Динару? Я ещё не привыкла командовать да и справиться со всем могла сама — не видела смысла по любой глупости дёргать эльфов, как Драко или Нарцисса.       На мои плечи опустился тёплый шерстяной плед. Я улыбнулась и повернула голову — рядом со мной стоял Абнер, держа в руках две большие чашки. Разве я заслуживаю такой заботы?..       — Ты как-то изменилась. В рождественские каникулы явно была другой, — сказал Абнер. Он вручил мне чашку, в которой теплился какой-то напиток. Я отпила и сразу почувствовала, что согреваюсь.       — Ну, учёба меняет, — неловко соврала я, пожав плечами и спрятав пламенеющие щёки за волной волос.       — Ты хочешь что-то сказать? — проницательно спросил Абнер.       — Ну... — промямлила я. — Возможно. Это, понимаешь, небольшая просьба.       — Тебе идёт уверенность, Кассиопея, — улыбнулся он, — не тяни.       Я покраснела ещё больше. Резкий, непонятно откуда взявшийся ветер чуть не сдёрнул с моих плеч плед.       — Хочу повидаться с мамой! — выпалив это, я спрятала лицо за чашкой; запах напитка почти что дурманил.       На пару минут воцарилась тишина, которую осмеливался нарушать только ветер, игравший с листьями, да птицы, которым явно было наплевать на двух людишек с их ничтожными проблемами. Я допила зелье и поставила чашку на край скамейки, не осмеливаясь посмотреть на Абнера. Надо было промолчать и справиться этим самой, не вмешивая его.       — Не понимаю, — вдруг прошептал он. — Ты или святая, или мазохистка.       Я посмотрела в его сторону, но он уже поднялся и пошёл в противоположную от дома сторону.

***

      Своим волеизъявлением обидела ли я Абнера? Этот вопрос не давал мне покоя уже второй день. Прошло пять дней — через два придётся возвращаться в Хогвартс. Только в такие минуты я понимала всю степень своего эгоизма: мне одновременно хотелось помириться с ним, потому что он мне дорог и потому что только он в силах помочь. Иногда даже не было ясно, чего я хочу больше.       Чтобы избавиться от собственных мыслей, я решила влезть в чужие. На кровати лежал отцовский дневник, его запутанные высказывания и вправду отвлекали. Казалось, он специально так писал — лишь бы запутать меня, сбить с пути, не дать ответ. Почему?       Я измученно застонала, массируя виски. В голове, словно там откуда-то взялись колокола, звенело. И билось слово «почему».       Почему мама так меня ненавидит? Почему Абнер обиделся? Почему отец не написал своё имя? Все вопросы просто слились в это одно «почему». Дошло до того, что я просто начала бездумно шептать «почему», будто это могло чем-то помочь.       Вообще-то сейчас было раннее утро: вот-вот близился рассвет, поэтому за окном только серело, наступали утренние сумерки. Я открыла дверь на балкон, и теперь в моей комнате было свежо и холодно. Пламя в камине не горело.       Кто-то легко, почти неслышно постучал в мою дверь. «Уйдите, я сплю», — мысленно сказала я, укладывая голову на подушку, рядом с дневником. И всё это — сон, наверное. А смерть, скорее всего, — пробуждение; и что-то там, за чертой, — явь. Депрессия волной накатывала на меня, рождая такие мысли.       Дверь открылась, и человек за ней, не дождавшись ответа, вошёл в мою спальню.       — Я сплю, — едва слышно сказала я.       — Твоя дверь на балкон открыта. Это видно из сада. Это ненормально.       — Нормально ходить по саду до рассвета, — мрачно ответила я Абнеру.       — Да, занимаюсь этим на досуге, — промолвил он и уселся рядом со мной. Вздохнув, он сказал: — Я обдумал твою просьбу.       — Серьёзно? — я выпрямилась и уставилась в его ореховые глаза, затуманенные усталостью. Он вообще спал все эти дни?       — Мне это не нравится. То есть я видел, как твоя мать относится к тебе. Я был в доме, в твоей комнате, видел её саму: пьяную до беспамятства, забывшую, что она человек, а не животное. — Я хотела что-то сказать, но он поднял руку: — Не перебивай меня, пожалуйста, только не сейчас. Кассиопея, проблема плохих родителей — это не только твоя проблема, понимаешь? В мире куча таких людей. И они вряд ли готовы видеться после всех тех несчастий и издевательств. Ты другая.       — Ты не был на месте такого ребёнка, — глухо произнесла я.       Абнер скривился в болезненной гримасе-усмешке.       — Ненавижу Францию, — непонятно к чему сказал он. — Помнишь, я говорил тебе? Ненавижу. Я там родился, я там вырос. Мой отец — англичанин из весьма уважаемой в кругах чистокровных семьи. Мать — магглорождённая француженка. Странно, правда? Отец покинул семью, чтобы жить с ней, но всё-таки преданно продолжал служить Тёмному Лорду. Как понимаешь, Тот-Кого-Нельзя-Называть был не очень доволен такими связями. Моя мама тоже не радовалась хозяину мужа. Она всё больше времени проводила с подругами — в барах, ресторанах, потом простых пивнушках за бокалом горячительного напитка. А Тёмный Лорд, желая избавиться от нерадивого слуги, отправил его на невыполнимое задание. Либо отец отказался — и умер от руки Хазина, либо согласился и умер там, в битве. Он выбрал второе.       Я погладила плечо Абнера, пытаясь утешить его. Боже, почему я такая неисправимая дура, не понимающая, что у людей бывают проблемы — настоящие проблемы, не хуже моих? Холодок, гуляющий по моим обнажённым рукам, незаметно пробрался к спине.       — А мама? — спросила я тихо.       — Спилась. Забыла обо мне, о доме, вообще обо всём, кроме бокала. Нарцисса — моя крёстная, ты знаешь, — забрала меня в день, когда мне исполнилось шестнадцать лет. А мать, наверно, спокойно попивает сейчас что-то.       Поэтому ты не любишь пьяных людей. Абнер сказал про это в первый же день нашей встречи. Но я не стала ему что-либо говорить, пытаясь не испортить момент. Наверное, это сложно: обнажать душу.       — Я помогу тебе, — прошептал Абнер на ухо, — не бойся.       Его горячие губы нашли мои.