***
Карл поднял взгляд на Каролину, отрываясь от только что начатого письма. Честно говоря, он был рад любому поводу хоть на секунду отвлечься от строк, которые не мог из себя выдавить. Он пытался написать отцу Микеле и его жене, пытался смягчить новость, насколько это вообще возможно. Но стоило ему только занести перо над пергаментом, как все мысли испарялись из головы: ни единого хорошего слова, все казалось ему слишком вымученным, надуманным и неискренним. Он мучился так вот почти целый час, на полу уже валялось несколько скомканных листов с парой неподходящих фраз. - Через несколько недель, - ответил он, тихонько постучав кончиком пера по столу, оставляя маленькую кляксу, - Ты тоже здесь не останешься, верно? Вернешься во Францию или поедешь со мной дальше? Карл прекрасно знал, что она ответит. Ей не было смысла оставаться с ним, ее ждала ее семья и страна, точно так же, как и его. Она смогла лишь на какое-то время убежать от своих обязанностей, теперь же пора спускаться обратно на землю. Однако Драгомиру так не хотелось отпускать ее! Даже этот срок, что он назвал ей, был преувеличен почти в два раза: все его люди были в приемлемом состоянии для езды верхом, им хватило бы и одной недели, чтобы прийти в себя. Но надуманный срок давал им двоим чуть больше дополнительного времени. Карл не был готов расстаться с ней, он нуждался в ней. За последние несколько дней Каролина стала для него чем-то вроде якоря, что держал его в этом мире и не давал соскользнуть во тьму, периодически завладевающей его рассудком. Одно ее присутствие рядом подавляло вспышки ярости и злости, а прикосновения утихомиривали боль и горечь потери. Она была его единственным спасением, так как же он мог отпустить ее? Устав от безрезультатных попыток написать что-либо, морой поднялся на ноги и немного повертел головой, чтобы размять затекшую шею. Каролина сидела на кровати, собираясь ложиться спать, и прежде, чем она успела заползти под одеяло, Карл опустился на кровать рядом с ней и положил голову ей на колени. - Я не могу написать это чертово письмо. Бумага, подтверждающая смерть Микеле. На душе становилось противно от одного лишь взгляда в сторону стола. Ему нужно было вырваться из бесконечной череды бед, забыться. Теплые объятия Каролины вполне подходили. "И я не могу отпустить тебя. Только не сейчас."***
Каролина задумчиво теребила рукав своего платья, ожидая ответа от Карла. Что бы ни говорила ему девушка, но ей нравилось жить в иллюзии, в которой можно было забыть о том, что их не ждет совместное будущее. Все эти дни Каролина не вспоминала об этом, она была слишком поглощена произошедшим и состоянием Карла, который был очень подавлен после многочисленных потерь и, самое главное, смерти лучшего друга. Девушка никогда не спрашивала, почему из них двоих Драгомир решил воскресить именно ее, а не Микеле. Ведь был же, наверное, шанс, верно? Или ее Карл просто нашел раньше? Счастливая случайность, которая подарила моройке новую жизнь, а Ринальди - смерть. Ужасная несправедливость. Еще одна в огромном числе тех, из которых состоит обычная человеческая жизнь. - Ты прекрасно знаешь, Карл, что я вернусь. И не только потому что меня зовет долг. Просто с ним ее ничего не ждало. Каролина не была уверена, что, отправившись вместе с Карлом и начав жить в качестве гостьи в его фамильном замке, смогла бы выдержать, как он обхаживает свою невесту. Кажется, он искренне симпатизировал девчонке, которая осталась ждать его дома. Хотя, сейчас эти чувства и рядом не стояли с теми, которые он испытывал к Каролине. Это она знала, как теперь была в курсе практически всего, что происходило с ним. Парень вздохнул и отложил перо, прекратив бесплодные попытки. Девушка молча смотрела, как он приближается к ней. Карл лег на кровать, положив голову к ней на колени, и пальчики моройки ту же начали перебирать каштановые прядки его уже заметно отросших волос. Она хотела бы забрать все его трудности себе. Ведь она сильная, справится, сможет выстоять. Каролина не сомневалась, что сила духа Карла намного превосходит ее, но все равно не хотела, чтобы он страдал. "Господи, позволь мне помочь ему." - Слова на бумаге никогда не смогут передать то, что ты чувствуешь, не смогут смягчить удар. Тебе нужно сделать это лично. Посмотреть им в глаза и вслух сказать, что его больше нет, - Каролина поймала на себе взгляд Карла, и грустно улыбнулась, спеша пояснить, что не собирается заставлять его оттягивать этот момент до возвращения домой. - Приди к ним во сне. И даже если они не поверят в его реальность, к вашему возвращению они уже будут знать. Чувствовать сердцем, что ты сказал правду. Наклонившись, девушка прикоснулась губами лба мороя, желая хоть как-то облегчить его страдания. Его боль была ее болью, и Каролина скорбела по смерти Микеле почти так же сильно, как и Карл, но скрывала это, считая, что ему и без того хватает проблем, чтобы успокаивать еще кого-то помимо себя и своих солдат.***
- Конечно, знаю. Оставь мне хотя бы шанс на надежду, - проворчал он, прикрывая глаза. Каролина в точности озвучила его собственные мысли: ей было нечего делать подле него. Отчего ее присутствие рядом лишь становилось желаннее. Он не знал, сможет ли он продержаться хотя бы день без ее постоянной поддержки, хватит ли у него сил смотреть вперед, когда за спиной все рушится и рассыпается в прах. Карл медленно, но верно ломался, он не мог оправиться от потери. И только руки Каролины дарили ему спокойствие, она подсказывала ему, что делать, когда сам он не мог принять решение, точно так же, как сейчас. Он открыл было рот, чтобы сказать ей, что будут необходимы приготовления, что лучше уж узнать заранее и привыкнуть к этой мысли, чем внушать детям, что их отец скоро вернется, а потом показать им труп. Но Каролина еще не закончила свою мысль и поспешила разъяснить, пока он не перебил ее. Прийти к отцу Микеле во сне? Будет ли это уместно? Большинство мороев страшилось его дара, как и всего, чего они не могли понять. Все же сон – это часть личного пространства, и его вторжение можно посчитать ужасной наглостью. Однако Озера права: подобные новости гораздо лучше сообщать лично, чем отделываться несколькими сухими строчками, которые он не мог написать уже с час. - В это есть смысл, - вздохнул он, - Я так и сделаю. Что ж, тогда пора ложиться спать. Ему потребовалось гигантское усилие воли, чтобы заставить себя подняться с ее колен, тем не менее он совершил этот подвиг, подбадривая себя мыслью, что вскоре моройка окажется в его объятиях. Всего несколько минут, что требовались для того, чтобы снять ненужную одежду и потушить свечи, и Карл снова прижимает ее к своей груди, находя в ней столь необходимое ему спокойствие. Заснул он быстро, даже зная, что ему предстоит. Разговор был тяжелым, хотя Карл и не ожидал, что будет легко. Ринальди оказался слишком понимающим, слишком сочувствующим и совершенно не упрекал Драгомира в смерти сына, что только больше растравливало его чувство вины. Начни Ринальди кричать, вызнавать, почему он не уберег Микеле своей магией, Карлу было проще, но мужчина лишь попросил покинуть его сон и оставить его наедине с осознанием страшной новости. Драгомира просить дважды не потребовалось, и вскоре он уже пришел в себя, обнаруживая над собой знакомый потолок своих комнат в захваченном замке. Он повернулся на бок, лицом к Каролине, надеясь поделиться тем, как прошел разговор, но та крепко спала, и морой не стал ее будить. Просто молча смотрел, как едва заметно подрагивают ее ресницы, а под тонкими веками беспокойно вращаются глазные яблоки: должно быть, ей что-то снилось. Самому же Карлу сон никак не шел, а в голове все крутились обрывки мыслей и не совсем оформившиеся и осознанные чувства. Все те слова, что он наговорил Каролине на той поляне, вдруг разом всплыли в его сознании, то и дело мелькали перед глазами, перерастая в настоящую уверенность. В прошлый раз он почему-то отступился, усомнился в истинности сказанного, теперь же он точно знал, что все, что было сейчас у него на уме, чистая правда. Озера действительна была той, кого стоило винить в произошедшем. Она ворвалась в его жизнь и украла все, что он только ценил: друга, ребенка, да даже его сердце и надежду на счастливый брак. Насколько было бы проще, если бы ее не было и никогда не существовало! Ненависть росла в нем, поднимаясь из самых темных уголков его души, пока не затмила собой его разум, стала смыслом его существования. Зачем он вообще позволял этой девушке находиться рядом с ним, в одной комнате. Спать в одной с ним кровати? - Каролина..? – позвал он ее с каким-то странным, непривычным для французского говора акцентом.***
- Как же ты любишь иллюзии. Каролина мягко улыбнулась, перебирая тонкими пальцами прядки волос мороя, голова которого покоилась у нее на коленях. Девушка понимала, что говорит жесткие девушки, вот только обещать Карлу, что они всегда будут вместе, она не могла, считая это равносильным обману. Да и сам Карл ни раз говорил ей, что мысли о будущем для них запретны. Однако сейчас, после той роковой битвы Драгомир все чаще окружал себя иллюзиями и просил Каролину подыграть ему. Вот только не слишком ли жестоко будет потом вернуть его в реальность? Вскоре они легли спать, и девушка привычно прижалась к груди Карла, слушая, как размеренно бьется его сердце, как успокаивается его дыхание, и парень погружается в сон. Только вот отдых ему сейчас вряд ли светил: Карлу предстоял нелегкий разговор с отцом Микеле. И как бы Каролина хотела быть с ним рядом в этот момент! Она настолько хотела этого, что внезапно ее желание стало слишком материальным. Девушка смотрела на старшего Ринальди глазами Драгомира. Она видела грусть в глазах мужчины и чувствовала, как отзывается болью каждое слово, сказанное Карлом. Сказать вслух о гибели Микеле было также тяжело, как и написать об этом в письме. Однако, Карл справился с этим, и тогда Каролина вернулась обратно в свою голову. Она не понимала, что с ней только что произошло. Это походило на один из тех магических снов, которые показывал ей Драгомир, вот только в нем Каролина не была собой. Она была Карлом, видела его глазами, слышала его мысли, хотя он, кажется, не ощущал ее присутствия. Девушка внимательно посмотрела на его расслабленное лицо. Только брови парня были немного сведены. В точности также, как и во сне, он немного хмурился, сообщая скорбную новость. Сон пришел довольно быстро, однако почти сразу Каролину разбудило враждебное, тягучее темное настроение, витавшее в комнате. И буквально через мгновение после этого она услышала голос Карла. Чужой, леденящий душу. Девушка открыла глаза и встретилась со взглядом, в котором плескалась неприкрытая ненависть. Невозможно было ошибиться, на кого она была направлена. - Карл? - моройка обеспокоенно нахмурилась и приподнялась на локте. Находиться не то, что в одной кровати, а в одной комнате с ним было равносильно пытке. Она задыхалась от темного чувства, которое он испытывал к ней, от его слепой ярости, с которой Драгомир смотрел на девушку. - Карл, что с тобой?***
Он не ответил, продолжая сверлить ее взглядом. Ненависть душила его, не позволяла вымолвить и слова. Все, что он хотел в этот момент, так это избавить от моройки не только в своей постели, но и выкинуть ее из своей жизни навсегда. Не видеть больше ее лица и милых карих глаз, которые могли заставить его изменить решение. Не слышать больше ее речей, которые столь долго отравляли его рассудок и заставляли верить каждому ее слову. Как ей вообще удалось убедить его, что она не виновата? Как будто она использовала на нем внушение всякий раз, как открывала рот. Но все же тьма еще была в нем недостаточно сильна, чтобы Карл безоговорочно пошел на поводу у своей ненависти, в нем еще жило то светлое чувство, которое он испытывал к Каролине. Однако по сравнению с кипевшей в нем злобой, оно казалось таким маленьким и ничтожным. Ничего не значащим, и его можно было в любой момент растоптать и забыть о нем. - Carolina, - хриплым, непослушным голосом протянул он, словно умоляя о чем-то, протягивая дрожащую руку к ее лицу и проводя костяшками пальцев по щеке. Как хорошо было бы, если она сейчас исчезла бы. Просто оставила его наедине со своей внутренней тьмой, и рано или поздно его душа очистилась бы сама по себе, ярость улеглась бы и напоминала о себе лишь на поле битвы. Но Озера попыталась выяснить, что с ним, нарушила это хрупкое равновесие в нем, когда он еще мог удерживать в узде желание причинить ей боль. Эти слова, мнимое проявление заботы, взбесили его еще больше. Драгомир вскочил одним резким слитным движением, и руки его оказались у нее на горле. Он не намеревался позволить хотя бы еще одному звуку сорваться с ее губ, чтобы задурить ему разум. Морой сжимал пальцы так сильно, что на бледной коже, должно быть, оставались темные следы, еще немного, и он голыми руками сломал бы ей шею. - De ce nu poți pur și simplu să dispară și să mori?! – вскричал он, не обращая внимания, что перешел на румынский, - Nu am nevoie de rahatul ăsta, tu, prost nenorocit sadic, al naibii curvă! Ei bine, pregătiți-vă să moară!* Она не должна была тогда выжить. Он просто исправить все, вернет вещи на круги своя.***
Впервые в жизни Каролина смотрела на Карла со страхом. Она боялась то существо, в которое он превратился, боялась его слепой ярости, граничащей с безумием. Хотя, очевидно, это и было оно. Тот Карл, каким она его знала, никогда бы не говорил таким чужим голосом, даже в моменты сильнейшей грусти или гнева он по-прежнему любил ее, и девушка видела это в глубине его нефритовых глаз. Сейчас там не было ни капли прежних светлых чувств. Ненависть, исходящая от него, заставляла задыхаться, в панике искать хоть какой-то выход и бежать, бежать подальше от него. Каролине не нужно было проникать к нему в голову и читать мысли. Все чувства Карла были как на ладони, и от них становилось очень не по себе. Безобидный вопрос буквально взорвал окружающий мир. Каролина даже не успела среагировать - настолько быстро двигался Карл. Всего мгновение, и его руки стальными тисками сжимали ее тонкую шею, а с губ парня слетали страшные слова. Девушка плохо понимала по-румынски, но смысл этих слов был ей предельно ясен. И, смотря в его чужие глаза, она уже знала, что Карл не ослабит хватки, не успокоится, пока ее глаза вновь не остекленеют. На этот раз - навсегда. - Карл, прошу тебя! Карл! - прохрипела девушка, судорожно хватая ртом воздух. Было безумно больно и страшно. Паникующий разум судорожно пытался найти выход, но все было тщетно. Никто ей не поможет, и чуда не случится. Возможно, потом, очнувшись, Карл будет винить себя в ее смерти, а может и нет - если сейчас успеет избавиться от ее тела, чтобы ничего не напоминало ему о девушке, из-за которой, как он думал, сломалась его жизнь. - К-карл... - перед глазами уже плыли черные круги от нехватка кислорода. Каролина схватила парня за запястья, понимая, что все равно не сможет ослабить их - Драгомир намного превосходил ее по силе. Хотя, кое в чем у девушки все же было преимущество. И, осознав это, она тут же поспешила воспользоваться своим даром. Ладони Каролины накалились совсем как тогда, когда она раскаляла прикосновением лезвия глефы. Вот только в ее пальцах были не стальные клинки, а руки ее любимого человека. Тошнотворно запахло паленой кожей, и Карл отдернул руки, на которых багровели сильные ожоги, оставленные моройкой. Она тут же поспешила скатиться с кровати, судорожно хватая ртом воздух. Было ужасно больно, и каждый вдох становился изощренной пыткой, раздирающей ей горло. Каролина с ужасом смотрела на Карла, тут же вскакивая на ноги и пятясь от Драгомира к двери. Он по-прежнему был одержим жаждой ее смерти, и сдаваться без боя девушка не собиралась. Одежда Карла вспыхнула как факел, отвлекая парня от намеченной жертвы и давая моройке шанс хотя бы схватить сапоги и первую попавшуюся под руку одежду. Огонь не причинял Карлу вреда, однако не позволял ему продвигаться дальше. Даже сейчас в голове Каролины по-прежнему было убеждение, что она не может покалечить Драгомира. Хотя, именно сейчас этого так хотелось. Пламя потухло сразу же, как только хлопнула дверь. Схватив ручку, девушка накалила ее, чтобы Карл не мог продолжить погоню. А потом что есть силы побежала прочь, не разбирая дороги и желая только одного - оказаться как можно дальше. Каролина остановилась только тогда, когда оказалась в незнакомой ей части замка. Вокруг было темно и тихо, но девушка все равно нырнула в темную нишу, чтобы не попасться на глаза даже случайным прохожим. Только здесь, прижав ладошку ко рту, чтобы не издать ни звука, она позволила своим эмоциям выплеснуться наружу. Каролину трясло, ей никогда в жизни не было так страшно и так больно. Даже смерть казалась лишь приятным сном, потому что по сравнению с ней нынешняя реальность была сущим кошмаром. Девушка кусала ладонь, чтобы не расплакаться и хоть как-то привести в порядок свои мысли. Это помогло, но слабо. Во всяком случае, Каролина вспомнила об одежде в своих руках и надела ее. Это оказался теплый плащ, и девушка порадовалась своему выбору. По крайней мере замерзнуть в темных коридорах, куда она каким-то образом попала, ей не светило. Теперь оставалось только выбраться отсюда. Хотя... зачем? Ведь, если Карл сумеет выйти из комнаты, он поднимет на ноги всех на ее поиски. Стоило переждать хотя бы этот день, а под покровом темноты Каролина уже сумеет выбраться из замка и уйти прочь. С этими мыслями она и уселась прямо на каменный пол, кутаясь в плащ и пряча лицо в складках капюшона, чтобы случайный свет факела не выхватил в темноте даже кусочек ее бледной кожи. Едва девушка закрыла глаза, как спасительная тьма тут же накрыла ее. Это был не сон, а, скорее, беспамятство. Измотанный организм хотел передышки, и он ее получил.***
Ему почти удалось. Драгомир по капле выдавливал жизнь из ее легких, еще немного, и ее глаза закрылись бы навсегда. Она заглянула к нему в глаза и, наверняка, поняла, что он не ослабит хватку, не позволит ей провести еще хоть день в этом мире, и все же она отчаянно молила о чем-то. – Cere inutil! – прошипел он ей в лицо, - Muri deja!** Пальцы стиснули ее горло еще сильнее, пока Каролина безрезультатно старалась отпихнуть его. В своем отчаянном желании выжить, она перестала притворяться, что все ее слова о любви к нему правда, и использовала свою последнюю надежду на спасение – магию. Ее руки, которыми она сжимала его запястья, вдруг стали слишком горячими, слишком обжигающими. Словно к нему прикасалась не живая плоть моройки, а раскаленное железо. Он пытался терпеть эту боль, пытался довести дело до конца, ведь он не знал, когда еще ему выпадет шанс исправить свою ошибку и забрать подаренную жизнь. Противный запах паленого мяса вызывал в нем тошноту, и в какой-то момент Драгомир уже не мог продолжать держаться, слишком сильно жглись ладони Озера. Он не хотел дать ей возможность сделать хотя бы еще один вздох, однако ему пришлось отдернуть руки, пока она не прожгла его запястья до самых костей. Кожа пузырилась, по пальцам текли кровавые ручейки, пачкая простыни, и вся его магия не помогала ему залечить раны так быстро, как ему хотелось бы. Руки плохо слушались его, будто онемели, и дрожали как у заядлого алкоголика, но он не собирался так просто дать ей ускользнуть. Каролина должна умереть здесь и сейчас. Карл шагнул к ней, собираясь дернуть ее за волосы и приложить виском о ближайший угол так, чтобы она уже не смогла подняться. Более кроваво и убирать потом будет сложнее, однако его цель будет наконец достигнута. И его опять отвлек огонь: на этот раз вспыхнули его плечи. Тело еще помнило, какую боль причиняли обжигающие касания Озера, рассудок запаниковал. Драгомир даже не сразу понял, что пламя не обжигает его, а когда осознал – было поздно. Каролина успела прошмыгнуть за дверь, запирая его в комнате и отсекая от всего остального мира. Карл схватился за дверную ручку, намереваясь избавиться от единственной преграды, что отделяла его от его задачи, но девушка уже успела поработать и здесь своей дьявольской магией. - Ah, tu, cățea dracului! – отдернув обожженную руку, вскричал он, - Lasă-mă afară!*** Ладонь почернела, по комнате разливался запах горелого мяса, а Драгомиру было плевать на все кроме того, что он позволил Каролине выжить. Казалось бы, такое простое дело – убить живое существо, совершенно бесполезное, отравляющее все, к чему прикоснется. Она и сама ведь знала, что не имела права на второй шанс, так почему же она так упорно цепляется за него? Карл оказал ей услугу, пытался помочь ей отказаться от того, что ей не принадлежит, а она столь жестоко отвергла его помощь! Морой, словно рассерженный лев, метался по комнате, то пытаясь выбить дверь, то ломая все, что попадалось под руку. Ожоги уже практически зажили, остались лишь небольшие полоски свежей розовой кожи, незаметные в неверном свете луны, но и они скоро сойдут, не оставив и напоминания о себе. Правильно, разве ему нужно напоминание о его неудаче? Конечно, нет. Он ведь завершит все в следующий раз, сделает все правильно. А пока можно и отдохнуть…