Чудный сон

      По дороге к нужному дому от метро, Татьяна наконец-то смогла спокойно подумать о том, что её волновало. Вроде бы день был рабочий и в одиннадцатом часу людей в поезде и на станциях встречалось мало, но все они были какие-то на редкость озабоченные и всю дорогу бомбардировали девушку нескончаемым потоком самых разнообразных мыслей, совершенно лишая возможности сосредоточиться на том, что заботило её саму. Если бы только можно было воткнуть наушники и, словно громкие разговоры, заглушить музыкой этот нудный шум. Но, к сожалению, с мысленной речью этот способ работал не лучшим образом. Татьяна раньше пробовала так делать, но только полная концентрация на музыке помогала ей какое-то время не слышать мысли окружающих людей. Естественно, слушая музыку настолько внимательно, сама она не могла ни о чём думать. Бывало, правда, она не слышала чужих мыслей, если проваливалась в особенно яркие фантазии, но этим процессом Татьяна практически никак не управляла, фантазии, как и стихи, вели себя совершенно непредсказуемо и приходили неожиданно, но, в отличие от нежданно явившихся стихов, фантазии хотя бы развлекали Татьяну. Однако ни стихи, ни фантазии, приходящие в голову, совершенно никак не меняли того факта, что девушка была практически не способна думать в людном месте.       А подумать следовало. Надо было наедине с собой составить предварительное мнение о ситуации, из-за которой она, вместо того чтобы пойти в мастерскую, отправилась в район, где раньше жила. Можно было, конечно, забить, не ездить никуда, просто удалить все сообщения от Алисы и сделать вид, что ничего не произошло. И этот способ не раз выручал Татьяну в непонятных ситуациях, связанных с общением. Но девушка поняла, что на этот раз после непрошенных сообщений от подруги она чувствует не только обычную тревогу, но и любопытство, поэтому согласилась на встречу.       Алиса, зная, что Татьяна не выносит телефонные звонки, написала ей в мессенджере. Однако фактическая информация была крайне скудной: какой-то чувак досаждает ей в Интернете, расспрашивая про Татьяну, Алиса назначила ему встречу у себя дома и зовёт подругу, что называется, на очную ставку. Чувак, естественно, не в курсе, что его ожидает подобный сюрприз. Больше никаких подробностей, ни как зовут этого парня, ни где конкретно в Интернете он её нашел. «Если интересно, приходи», — заканчивалось сообщение, в этом была вся Алиса. Татьянина способность улавливать скрытые мысли собеседника не работала ни в телефонных разговорах, ни в Интернет-общении, и, несмотря на это, девушка предпочитала мессенджеры разговорам. Ей гораздо проще было воспринимать письменную речь, не перегруженную лишними эмоциями, но судить о достоверности того, что сообщалось, она, конечно, не могла.       Итак, следовало рассмотреть все объяснения ситуации от простых до самых сложных, учитывая, что любая часть этого сообщения может быть неправдой. Зная Алису, Татьяна не могла этого исключать. Итак, нет вообще никакого чувака — маловероятно, но возможно. В таком случае это просто оригинальный способ привлечь внимание и назначить свидание. Ну, если личная жизнь подруги до такой степени зашла в тупик, что она вспомнила про Татьяну, то, может быть, и такой способ годился, ведь просто предложения пообщаться Татьяна успешно игнорировала. Предположение, конечно, выглядело тупо, но почему тогда Алиса назначила эту встречу у себя дома, а не где-нибудь в другом месте?       Если представить, что чувак всё-таки существует, тогда кто это такой? Очевидно, что не кто-то из их общих знакомых. И, вместе с тем, круг общения у Татьяны был не настолько широк, чтобы в нём в больших количествах встречались парни, которых не знала Алиса. Живя с родителями, девушка общалась не очень-то много, все её друзья были из одной компании. А, уехав из дома, она и вовсе старалась не заводить никаких новых знакомств. Разве что это Андрей, который мог у неё выспросить, пока она была не в себе, гораздо больше, чем рассказал. Нельзя исключить и Влада, вдруг его так поразила бредовая история, в которую они его втянули, что он решил побольше разузнать о Татьяне. И возможность найти Алису у него была. Татьяна не помнила, была ли Алиса на той тусовке, где она впервые встретила Влада, но это было у их общей знакомой, Алёны, и та могла дать её координаты.       Стоило также прикинуть, чего можно ожидать от этой встречи, пока её предполагаемые участники своими чересчур громкими мыслями не мешают ей думать.       «У Алисы практически наверняка можно будет накуриться и, скорее всего, можно будет рассчитывать на секс, — подумала Татьяна. — Если, конечно, этот чувак обломается и по-быстрому свалит или если его не существует в природе. Блин, интересно, а если я не буду курить, будет ли секс?» Татьяна поняла, что не знает ответа на этот вопрос, поскольку к тому времени, как она бросила курить, они уже давно расстались с Алисой. В принципе, нельзя сказать, что вопрос об этом сексе так уж сильно её волновал. Конечно, если бы это был просто секс и всё, было бы неплохо. Но, имея дело с Алисой, не стоило особенно на это рассчитывать. Расставаясь, они вроде как остались друзьями, но стоило Татьяне пару раз допустить «секс по дружбе», как начиналась какая-то странная фигня с выяснением отношений, которая никак не напоминала общение друзей.       За этими размышлениями Татьяна не заметила, как дошла до подъезда. Она по памяти набрала домофонный код и вошла. Вместо того чтобы сесть в лифт, девушка решила подняться на шестой этаж по лестнице и по пути ещё немного подумать.       Но её размышления, как лучше было бы действовать в сложившихся обстоятельствах, были прерваны неожиданным воспоминанием из школьных лет. Когда у них с сестрой не оставалось ни травы, ни денег, а курить хотелось, они ходили в соседний дом, славившийся тем, что в нём обитало множество любителей упороться. Там на лестничных клетках они подбирали плюшки, которые в темноте, обкурившись в хлам, роняли и теряли эти ребята. Подъезд выглядел совсем по-другому, но воспоминание было таким ярким, что Татьяна невольно замедлила шаг на лестничной клетке второго этажа и пристально посмотрела на грязный пол у подоконника.       «Когда б вы знали, из какого сора…» — внезапно подумала она и с досадой узнала строку из стихотворения Ахматовой. Было особенно неприятно не только потому, что стих так не к месту вклинился в её мысли, но и потому, что Татьяна и не подозревала, что знает и его тоже. Ну вот к чему эти стихи вообще, ведь и ежу понятно, что интересовал её совсем не одуванчик у забора. Да и она ведь решила, что не собирается курить даже у Алисы, и уж тем более не к чему было разглядывать пол на лестничной клетке, где, кстати, никто ничего и не обронил. Девушка присела на подоконник, собираясь покурить сигарету и немного привести мысли в порядок.       «Нет, я бы поняла, с чего вспомнился именно этот стих, если бы тут была хотя бы «таинственная плесень на стене», но ремонт относительно свежий и в подъезде нет никакой …» — Татьяна не додумала мысль, поскольку заметила облупившееся пятно штукатурки. Плесени там и правда не было, но само пятно поразительно напоминало мужской профиль.       «Надо же, какой хмурый чувак, — подумала девушка, разглядывая пятно, — и на Джека чем-то похож». Она вытащила пачку из кармана и собиралась уже достать сигарету, но замерла, услышав звук шагов сверху. В принципе, какая проблема? Посидеть покурить в подъезде никто не запрещает, наверное, просто кто-то спускается с третьего этажа или начал подниматься по лестнице раньше неё, а она не услышала до этого, потому что задумалась да и сама шла не очень тихо, а теперь, когда села, стала слышать чужие шаги. Но девушка почему-то продолжала напряжённо прислушиваться к доносящимся звукам. Шаги затихли, потом донеслись снова, потом послышался какой-то шорох. Татьяна беззвучно встала, убрала пачку обратно в карман. И тихо-тихо пошла вверх по лестнице. Она знала, что, когда хочет, может двигаться почти бесшумно, поэтому позволила себе поддаться любопытству и поглядеть, что происходит.       На площадке третьего этажа она увидела высокого парня, тот не замечал её, поскольку стоял спиной и к тому же увлеченно шарил рукой за батареей. Конечно, в такой ситуации следовало сразу же свалить. Мало ли, что он там искал, и главное, в каком он был состоянии, может, вообще неадекват, но Татьяна осталась и, не двигаясь с места, продолжала смотреть. Дело в том, что исследователь батареи оказался ей хорошо знаком. Мешковатые синие джинсы, потертый вельветовый пиджак поверх длинного и широкого свитера, спадающие на спину, перетянутые резинкой золотисто-русые волосы — ошибиться было сложно.       Девушка, ничего не говоря, ожидала, пока он оглянётся. Они всегда оглядываются. Татьяна могла тихо и незаметно ходить, но она не могла долго смотреть на человека, чтобы тот не обернулся, почувствовав взгляд.       Джек повернул голову на удивление спокойно и неторопливо для того, кто засунул руку практически по локоть за батарею в каком-то левом подъезде. Впрочем, Татьяна всё же уловила, что, узнав её, он слегка расслабился. Парень искренне улыбнулся ей и сказал:       — Привет.       — Ну, и что там у тебя? — спросила девушка, поднимаясь на площадку и рассмотрев, что он вытащил из-за батареи маленький пакетик.       — Щас откроем и поглядим, — ответил Джек.       — Что, не твоя? — Татьяна застыла, глядя, как приятель убирает пакетик в карман. — Ты шкуроход, что ли? — прошипела она со смесью удивления и презрения в голосе.       — Нет, — сказал он, поднимаясь по лестнице, — но за плохую работу наказываю. Если я мимо проходил и это увидел, значит, сделано на отмахнись. Да и кто вообще в подъездах прячет? Это же полный отстой.       Впрочем, далеко Джек не пошёл. На лестничной клетке четвертого этажа он присел на подоконник, вытащил находку из кармана, на ладони показал Татьяне и, дурачась, спросил:       — Ваши предположения, коллега?       — Спайсуха, — махнула рукой девушка, рассмотрев получше непрозрачный зип-пакет без этикетки. Он выглядел так же, как и тот, который был у Джека в их прошлую встречу, только тот был серый, а этот серо-голубой.       Джек открыл пакет, заглянул внутрь, а потом показал содержимое Татьяне. Она увидела мелкую растительную труху из перемолотых сухих листочков и цветочков, напоминающую аптечный травяной сбор. Татьяна утвердительно кивнула.       — Будешь? — предложил он, вытаскивая из кармана маленькую трубку и зажигалку.       — Ты чё, прямо здесь собираешься курить?       — А чё, курить в подъезде пока никто не запрещает, — ответил Джек. Он достал из другого кармана пачку сигарет и демонстративно положил её на подоконник, а потом насыпал в трубку спайс из пакета и быстро затянулся. Татьяна с удивлением отметила, что он практически дословно повторил её недавнюю мысль. — А на улице, между прочим, полно людей. Так чё, будешь? — он закурил сигарету и открыл форточку.       — Курить непонятный спайс, стыренный неизвестно у кого? Погоди, — девушка взяла у него из пачки сигарету, подкурила и затянулась, — посмотрю вначале, что с тобой будет. Вдруг ты щас возьмёшь и помрёшь.       — Если бы ты сама его купила, он не стал бы более понятным и известным, — невозмутимо сказал Джек.       Замечание было резонным. Время, когда курительные смеси практически в открытую продавались в киосках, прошло, старые «проверенные» миксы с более-менее предсказуемым эффектом давно стали нелегальными. Производители выдумывали новые, ещё не запрещенные формулы, и продукт мутировал быстрее, чем колония лабораторных бактерий, на которых испытывают антибиотики. Однако Татьяна не очень любила, когда Джек начинал умничать, в особенности если он при этом оказывался прав. Девушка уже хотела ответить ему какой-нибудь колкостью, как вдруг подумала совершенно о другом.       — Но если ты не за этим пришёл, — она указала пальцем вниз и вбок, словно они всё ещё могли видеть сквозь пол батарею на третьем этаже, — то что тогда ты тут делаешь?       Татьяна решила, что встречу Алисе назначил Андрей или, может быть, Влад. Но она совершенно упустила из виду Джека, ведь его Алиса тоже не знала. Девушка очень сомневалась, что Джек способен настолько сильно интересоваться какими-то подробностями её жизни, чтобы искать в Интернете и расспрашивать её подруг. Они знали друг друга не один год, Джек имел возможность спросить лично всё, что его интересовало, однако никогда не пользовался этой возможностью. Он мало рассказывал о себе, но и подруге лишних вопросов не задавал, странно было бы, если бы он вдруг ни с того ни с сего занялся таким примитивным сталкерством. Однако встретила девушка именно его и именно в то время, когда надо было увидеться с подругой.       — Гуляю, — так же невозмутимо, как и до этого, сказал приятель.       — В подъезде? — уточнение сейчас было не простой данью вежливости. Обычно слыша от собеседника настолько наглое враньё, девушка уже знала, что именно он скрывает, в мыслях люди часто себя выдают сразу же. Тут уже она могла решить, отреагировать как-то на правду или продолжать беседу, как ни в чём не бывало. Однако с Джеком это никогда не прокатывало, его мыслей Татьяна ни разу не слышала. В самом начале знакомства девушка думала — это из-за того, что они постоянно вместе курили, всё-таки по обкурке её способность работала плохо или вовсе отключалась. Но потом Татьяна поняла, что и по трезвости мысли приятеля по какой-то причине совершенно недоступны для неё. Такой человек больше никогда девушке не встречался, но она не слишком сильно удивилась, ведь, в конце концов, если она обладала возможностью читать чужие мысли, то нельзя было исключать того, что где-то существует индивид, способный в этом ей помешать. Само по себе это было неплохо, наедине с Джеком она наконец-то могла отдохнуть от вторжения чужой внутренней речи в свой мыслительный процесс, к тому же это был её шанс представить себе, как общаются между собой «нормальные люди». Но имелись, конечно, и минусы. Из всех её знакомых Джек был самым скрытным. Назвать его неразговорчивым было нельзя, но Татьяна давно уже заметила, что сколь угодно многословно обсуждая общие темы, он вместе с тем всячески избегал говорить что-либо конкретное о себе.       — А почему нет? — ответил он вопросом на вопрос. — Между прочим, в лестничном марше девять ступенек, если спуститься с девятого этажа, это будет больше ста шестидесяти шагов, а если ещё посчитать, сколько пройдёшь по площадкам, небось, будет и все двести.       — Ага, ты ещё скажи, что если подняться сначала на девятый этаж, то это ещё двести шагов, да ещё и с нагрузкой. Получается двадцать таких домов — это вполне здоровая прогулка, — продолжила за него Татьяна, демонстрируя, что тоже не утратила навык устного счета. — Только, как видно, твоему здоровью эта прогулка скорее вредит.       Джек усмехнулся в бородку, всем своим видом показывая, что не рассматривает риск подобного вреда, как статистически значимый.       — Кстати, здоровье-то как после этой спайсухи? — поинтересовалась девушка, видя, что приятель не стремится сам продолжить беседу.       — Здоровье нормально, а вот спайсик подкачал, совсем слабенький. Щас докурю и ещё курну, а то даже разочаровывает как-то. А ты-то будешь? — спросил он, кинув окурок в мусоропровод.       — Чтобы меня тоже разочаровало? — сострила Татьяна.       — Я тебе побольше насыплю, не боись, — словно не заметив подкола, предложил Джек.       — Ладно, буду, — согласилась девушка, — только сильно не усердствуй, пусть лучше разочарует, чем перекроет.       Не то чтобы Татьяна забыла, что не собиралась курить, в этот раз дело было в другом. То, что девушка практически всегда знала скрытые мысли собеседника, делало её очень несведущей в области вранья. В частности, она была уверена, что если человек на прямой вопрос отвечает уклончиво, значит, ему точно есть, что скрывать. Потому ей хотелось пообщаться с приятелем подольше и дождаться, пока он накурится как следует и проболтается, зачем сюда пришёл. К тому же если Алиса назначила встречу именно ему, то можно было и не спешить. Ну и вряд ли Джек слишком долго задержался бы в её обществе или уж очень разоткровенничался, если бы она не стала курить, на этот счёт Татьяна не питала иллюзий. К тому же она знала, что слабый спайс быстро отпускает, поэтому в случае чего решила, что и к подруге успеет сходить.       Трава никогда не накрывает в полную силу в тот момент, когда ты только затягиваешься. Чтобы оценить её эффект, нужно некоторое время подождать. В случае спайса бывает, что ждать не нужно. Но вот что делать, если ты понимаешь, что перекурил, когда ещё не докурил? Разумный человек сказал бы, что докуривать точно не стоит, но если это происходит, когда в трубке насыпано на самом дне, ты поджигаешь россыпь, глядя, как она меняет цвет с зеленовато-коричневого на ярко-оранжевый, а затем на черно-серый, и в этот момент втягиваешь дым одним глубоким вдохом. После того как вдох начался, знаешь ли ты, когда он закончится, или тело привычно производит это движение на автомате? Знаешь ли ты, когда и как остановить его, пока ощущения «нормально», «хватит», «слишком много», «слишком поздно», проносятся в твоем сознании так же быстро и неразборчиво, как названия станций электрички перед глазами едущего на «Сапсане»? Или ты по привычной схеме вдобавок ненадолго задерживаешь дыхание и только потом выдыхаешь, понимая, что сделанного не воротить и теперь даже вся королевская конница и вся королевская рать ещё долго не смогут вернуть тебя на территорию линейного времени? Татьяна хотела было сказать Джеку, что спайс вообще ни разу не слабенький, но в одной секунде стало происходить слишком много всего, чтобы успевать действовать или хотя бы говорить. В компьютерных программах подпись к элементам графика почему-то неказисто называется легендой. Так вот, если представить вид из глаз, как такой график, то картинка у Татьяны осталась, а вот легенда от него отвалилась напрочь. «Что это?», «Где это?» — приятно, что мозг был всё ещё в состоянии задаваться этими вопросами, однако ответа на них не было никакого. Взгляд её зафиксировался на одной точке, в которой отчетливо просматривались какие-то формы, цветовые пятна, градации освещённости. Девушка помнила, что когда-то вечность назад она без труда выделяла во всём этом отдельные объекты, имеющие определённые названия, теперь же было совершенно не понятно, как именно это следовало делать. Девушка привалилась к стене и присела на подоконник, чтобы справиться с ощущением, что пол с бешеной скоростью уезжает из-под ног. Ага, значит, всё-таки «подоконник», «пол» и «стена»! Татьяна опознала предметы по ощущениям, когда отвлеклась и перестала пытаться во что бы то ни стало их назвать. Она поймала это чувство и тут же рассмотрела перед собой ещё «стену», «ступени», «перила», из всего этого сложился «подъезд». И тут же появились следующие вопросы, на которые было затруднительно ответить: «Где я?», «Что происходит?», «Как тут с полицией?» Последний вопрос показался весьма существенным, поскольку, несмотря на очевидные перебои с памятью и связным мышлением, девушка понимала, что она обкурилась до полной неадекватности. Но чтобы понять «Как тут?», надо было, вероятно, определить, где это «тут»? Следовало бы осмотреться получше, однако тело словно одеревенело и было ощущение, что вряд ли стоит в скором времени ожидать сложных скоординированных движений от рук и ног. Да какое там рук и ног, даже повернуть голову или перевести взгляд совершенно не представлялось возможным. Мозг усиленно посылал мышцам команды, однако никакой реакции не следовало. Где-то в этой цепи передачи информации произошёл обрыв, и где именно определить было затруднительно, поскольку обратная связь от тела поступала тоже не очень-то хорошо. Вроде бы имелось зрение, и, кажется, слух, но сообщали они что-то весьма неразборчивое. Это усугублялось поступающим от вестибулярного аппарата ощущением, что происходит бешеное движение в непонятно какой плоскости, что при абсолютно статичном виде из глаз, совершенно сбивало с толку. Вроде бы было осязание, но какое-то неадекватное. Разве что пульс ощущался хорошо, даже слишком хорошо и как-то чрезмерно часто. При настолько затянутом времени даже страшно было думать, какой ЧСС соответствовало это чувство. Татьяна была почти уверена, что сидит на месте, не двигаясь, пульс же частил, словно при лютейшей физнагрузке. Теперь, обратив внимание на тело, она, несмотря на скудную обратную связь, поняла, что чувствует себя как-то сильно плоховато.       «Угораздило же так перекурить», — с досадой подумала девушка. Совершенно некстати она вспомнила рассказ какого-то старого знакомого про другого знакомого, который умер, перекурив спайсухи. Тот знакомый вроде бы был к тому же сильно пьян или юзал что-то ещё, что, как известно, не рекомендуется, но сама мысль об этом, естественно, не способствовала снижению тревожности. «Неужели этот спайс меня прикончит?» — подумала Татьяна, ощущая нарастающий приступ удушья.       Психологи учат не бежать от ужасных ощущений, позволяя себе прожить их во всей полноте, но выбираем ли мы, воспринимать или не воспринимать то, что происходит, и как именно это стоит чувствовать: будто под лупой рассматривая, как функционируют все органы и системы или обрушиваясь в хаос ощущений, словно в бурлящий мутный поток? Не хватает воздуха. Паралич дыхательной мускулатуры сделал невозможным вдох?       Где-то на краю подступающей паники, Татьяна прислушалась к себе и поняла — дело не в этом. Из глубины телесной памяти хлынули ощущения, совершенно неотличимые от реальных. Ну, а с другой стороны, девушке всегда было непонятно, на каком основании, испытывая ощущения, можно было считать их реальными или нереальными, и как, если что, их следует различать. Татьяна была в курсе, что это чувство из прошлого, только потому, что переживала его уже не один раз.       Лёгкие горят, безуспешно пытаясь сделать вдох, из горла рвётся беззвучный крик, но девчачья коса, затянутая вокруг шеи, душит также эффективно и грубо, как крепко спряденная манильская пенька. Отбиваться руками и ногами бесполезно, сестра взрослее, сильнее и тяжелее, её колено упирается в спину, припечатывая хрупкое неразвитое тело двенадцатилетней девчушки к полу. Уши закладывает, ломит виски, темнеет в глазах. Удавка делает своё дело. И совершенно неуместная мысль, вспоминаемая отчётливо, словно только что пришла в голову: «Подходящий конец для разбойника и пирата, как жаль, что я ещё не успела им стать». Может быть, эта мысль отпечаталась так ярко, потому что едва ли не впервые в жизни она прозвучала в абсолютной тишине, без надоедливого отвлекающего фона чужой мысленной речи. Сестра никуда не ушла, её руки продолжали стискивать Татьянину косу вокруг шеи, но девочка впервые перестала её слышать, оставшись в присутствии другого человека наедине с собой.       Машинальное движение: рука поднимается, пальцы движутся от седьмого позвонка вверх по шее, ощупывая коротко стриженые волосы на затылке и одновременно разрывая паутину чересчур реальных воспоминаний. Это движение возвращает в реальность, и успокаивает панику, и, как оказывается, может выполняться само по себе.       «Какая ирония, — подумала Татьяна, — что с Джеком я чувствую себя точно так же. Как будто наедине с собой. Только он при этом не пытается меня убить».       Вспомнив о приятеле, Татьяна попробовала найти его взглядом. Сумев пошевелить рукой, девушка поняла, что может ещё раз попытаться произвести произвольные движения. Медленно, как будто выходя из сонного паралича, она, не двигая головой, перевела взгляд влево, но там, где только что сидел Джек, Татьяна никого не увидела. У окна было пусто, только на подоконнике лежала пачка её тонких сигарет. Она обеспокоено посмотрела направо — тоже никого. Татьяна смогла повернуть голову и оглядеться: на лестничной клетке она была совершенно одна.       «Что за шутки? Может, я на какое-то время отъехала, а он застремался и свалил, как в прошлый раз?» — разочарованно подумала она.       «А, может, ничего ещё не закончилось и это какие-то глюки, как флэшбеки от кислоты?»       Девушка застыла, слыша голоса. Один из них был её собственным, слышался он хоть и совершенно отчетливо, но откуда-то со стороны:       — Говорят, что экстази — это наркотик правды. Так, значит, мы сейчас это примем и ты не сможешь мне соврать?       — Смогу, только, скорее всего, не совру, потому что не буду хотеть. В этом всё дело, — другой голос, холодный, ироничный и очень хорошо знакомый.       «Но это тоже неправда, — подумала Татьяна, — в конечном итоге все врут».       Что-то пощекотало руку, она опустила взгляд и увидела, что по тыльной стороне ладони ползёт большой паук. Он был блестящий, черный с тонкими лапками и дорожкой ярко-красных пятен на спине, больше всего он напоминал черную вдову, правда увеличившуюся до размеров птицееда.       — Похоже, мы серьёзно влипли, приятель, — сказала ему девушка. Арахнофобии у неё не было. К тому же Татьяна точно знала, что таких пауков в мире не существует.       — Это ты о чём? — спросил Джек. Он как ни в чём не бывало сидел на подоконнике слева от неё и курил сигарету, хотя Татьяна могла поклясться, что только что его здесь не было. Она искренне хотела описать ему ощущения, которые по его милости только что пережила, но вместо этого услышала, как её губы хрипло произнесли:       — Джек, мы где?       — Как где? — удивился он. — В подъезде, — для пущей убедительности он сделал широкий жест рукой, мол, погляди на это всё, неужто сама не поймёшь?       — А город? — во рту пересохло, и слова выговаривались с трудом.       — Вон, — он указал пальцем себе за плечо на вид из окна.       Татьяна, не вставая, повернулась, и посмотрела, и, увидев двор типовой многоэтажки, окружённый такими же безликими домами, сказала наугад:       — Подольск?       — А почему не Электроугли? — совершенно некстати ответил вопросом на вопрос приятель.       — Электроугли — это то, во что превратились мои мозги от твоей спайсухи, –возмутилась Татьяна. — Мне хреново, и я реально не знаю, где мы и как сюда попали.       — Расслабься, Тань, — сказал Джек, — это Москва. Ты как была в Москве, так в ней и осталась.       — Расслабься? — девушка возмущалась, но чувствовала, что с речью она справляется всё лучше. — Ты сказал, спайсик ни о чём, а я чуть не сдохла только что и сейчас не уверена ещё, что не помру.       — А выглядишь нормально, — спокойно сказал Джек. — Так чё с тобой?       — Тахикардия, и пол как будто из-под ног уезжает.       Джек только рукой махнул, по его лицу было понятно, что всё это фигня.       — Но я не уверена, что смогу идти, — продолжила девушка, почему-то она могла говорить только о своих физических ощущениях, а о галлюцинациях ей даже речь заводить было жутко.       — Ой, не драматизируй! Зачем тебе сейчас куда-то идти? — это «сейчас», на котором приятель сделал особое ударение, прозвучало весьма обнадёживающе. В конце концов, хреновый спайс быстро отпускает, потому у Татьяны появилась надежда, что скоро это прекратится.       — Ну вот, теперь и покурить можно, — сказал Джек, затушив окурок о приоткрытую дверку мусоропровода и отправив его в жестяные глубины.       Глядя, как он снова достаёт трубку из кармана и насыпает спайс, Татьяна спросила:       — Ты что ещё не покурил? — в её представлении прошло какое-то огромное количество времени с того момента, как она сама жёстко перебрала, неужели приятель не успел даже затянуться?       — Покурил. Я же говорю, слабый спайс какой-то, покурю ещё разок.       — В смысле третий раз? — удивилась Татьяна.       — Тань, третий раз, второй? Хоть пятый! Кто их считает-то?       — Я просто… — девушка отчётливо помнила, что Джек докурил сигарету, прежде чем предложить ей покурить. Он обычно не курил одну за другой, значит, успел уже выкурить свой спайс и ещё одну сигаретку. Или что-то совсем странное произошло с её восприятием времени.       — Что просто? Ты так беспокоишься, как будто этот левый спайс твой.       — Да не в этом дело… — Татьяна не стала продолжать, видя, что приятель уже не слушает её и затягивается.       — Ну вот. Теперь ничего вроде, — он как ни в чём не бывало стряхнул пепел в мусорку и убрал трубку во внутренний карман мятого пиджака.       — Скажи, Джек, — решилась-таки спросить девушка после некоторой паузы, — а у тебя бывали флэшбеки от кислоты?       — А что именно ты принимала? — вот чего никогда не удавалось ему впарить, так это историю про какого-то там приятеля, у которого возникла какая-то там проблема. Джек всегда слишком проницательно реагировал, и вёл себя так, будто если Татьяна спрашивала о чём-то подобном, то это касалось её самой. Разубеждать его не было ни сил, ни смысла, и девушка сбивчиво попыталась объяснить, досадуя, что забыла название вещества.       — А-а, бомы, да забей, для них это нехарактерно. Вот триптамины, да, те славятся своими флэшбеками. А что конкретно ты чувствуешь? — уточнил он, видя, что его слова не слишком утешили девушку.       — Почему ты решил, что я говорю, про то, что чувствую прямо сейчас? — спросила Татьяна. Проницательность приятеля в этот раз просто зашкаливала.       — Да ты какая-то не такая сегодня, — стоило, блин, спрашивать, чтобы получить ответ вполне в духе Джека, считающего спайс совершенно безвредной субстанцией, не способной вызывать существенные искажения восприятия.       — Ну это… понимаешь… — после предисловия с несколькими паузами Татьяна всё-таки решилась и выдавила: — Я щас слышала голоса, хотя знаю, что, кроме нас, здесь никого не было, а потом почувствовала и увидела, как по руке ползёт паук. Во-от такой, — она показала размер обеими руками, как персонаж из картины про привал охотников.       — Не характерная картина для бома, — удивился приятель, — а узоры видишь?       Татьяна покачала головой.       — А предметы по краям радужатся?       Снова отрицательное покачивание.       — Ну а шлейфы от руки хотя бы видишь? — Джек растопырил пальцы и помахал ладонью у неё прямо перед лицом. Никаких шлейфов не было, но девушка почувствовала, что если он продолжит в том же духе, то у неё начнётся мигрень. Она снова поспешила покачать головой.       — Ну ладно тогда, чё ты паришься? — сказал он.       — Но ещё когда я только покурила, я хотела тебе сказать, что спайс не такой уж слабый, обернулась, а тебя нигде нет… Как будто я здесь одна… — девушка сказала это, глядя себе под ноги, стрёмно было ждать, как на это отреагирует приятель, её слова звучали совсем уж безумно, сложно было поверить, что она и вправду это пережила. Татьяна подняла глаза, но…       Джека и правда нигде не было. Она снова осталась одна на лестничной площадке. Всё остальное в виде из глаз осталось без изменений, девушка видела настолько резко и чётко, что могла рассмотреть каждую царапину на стенах, каждую пылинку в солнечном луче, падающем из окна, каждую соринку на потёртом кафеле пола, но человек, с которым она только что разговаривала, пропал без следа. И самое стрёмное, что с ней это уже происходило недавно.       Каково это — оказаться в зацикленном мире? Татьяна почувствовала, что волоски на руках встали дыбом от ужаса, зашевелились бы и волосы на голове, если бы не были такими длинными и тяжёлыми.       «Вы знали, какое облегчение чувствуешь, когда обрезаешь волосы? Когда живёшь с длинной косой, даже не осознаёшь, насколько она заставляет напрягать шею и спину. Длинные волосы — это неудобно, а иногда даже попросту опасно».       Приступ удушья. Лёгкие горят, мучительно пытаясь сделать вдох, из горла рвётся беззвучный крик, никем не слышимый, и, как в повторяющемся страшном сне, не приносящий результата…       — Тань, ты чего? — Джек обеспокоено коснулся её плеча.       — Трудно дышать, — кое-как ответила девушка.       — Да ты чё, ты дышишь, как марафонец после забега, но бледная, капец. Опять паничка, — это был не вопрос, а утверждение. Джек бесцеремонно засунул руки к ней в карманы толстовки. — Пакета нет, на, подыши через платок.       Татьяна трясущимися руками взяла у него свой, уже развёрнутый носовой платок. Положила на сложенные лодочкой ладони и, приложив к лицу, стала пытаться дышать медленнее, контролируя вдох и выдох. Самое странное в панической атаке — это то, что чувство удушья является следствием гипервентиляции, а не нехватки кислорода, как кажется поначалу. Но когда сам мешаешь себе дышать, а при этом становится легче, это очень отрезвляет. Джек смотрел на неё внимательно, но без беспокойства. Он видел это не первый раз. Мы сами без сверхъестественного вмешательства создаём свой зацикленный мир, вновь и вновь повторяя одни и те же бестолковые действия.       В этот момент телефон у Татьяны завибрировал. Вот, блин, самое время. Конечно, она не собиралась разговаривать сейчас, но и сбросить не было сил. Кто-то на том конце настойчиво ждал, пока она ответит, и мерзкий агрегат продолжал зудеть в заднем кармане джинсов. «Сто пудов Алиса хочет узнать, почему я не пришла, — подумала Татьяна. — Позвонила бы Джеку, он ведь тоже опаздывает».       Слегка отдышавшись, девушка отняла от лица платок и привычным жестом, ощупала волосы на затылке. Короткие. Как и следовало ожидать.       — А ты чего свалил тогда? — спросила она, сменив тему, — продолжать разговор о флешбеках показалось неразумным, вдруг заглючит опять. — Ты же был в парке у пруда, я видела тебя. И ты нас видел, почему не подошёл?       Джек пожал плечами.       — Перехотел триповать. Да и чуваки мне не понравились. Особенно тот высокий, тощий.       — Это какой? — уточнила Татьяна, хотя почувствовала, что он, скорее всего, имеет в виду Влада. — Они оба не жирные.       — Ну, этот, в свитере и в шарфе, словно только что из Питера приехал.       «Да. Точно Влад».       — Постой, а как ты разглядел? — удивилась девушка. — Там же темнотища была.       — Ну, разглядел, — уклончиво ответил Джек.       — А почему ты меня с ними оставил, раз они тебе так не понравились? — спросила Татьяна. Девушка внезапно почувствовала, что ей полегчало настолько, что она даже попыталась его подколоть.       — Ну, ты же не барсетка с документами, чтобы я тебя за собой таскал и оберегал от подозрительных типов, — сострил в ответ Джек. Что-что, а приколы в духе патриархального общения мужчин и женщин с ним никогда не прокатывали. — Да и причём здесь моё мнение, может, тебе они окей. А кстати, раз уж заговорили, то чё скажешь? Как тебе?       — Да фигня. Два дебила, один хлеще другого, — Татьяна сама засмеялась над своей шуткой, ощущая, что прям взбодрилась и наконец-то почувствовала себя хорошо, но спайс при этом ещё не отпустил.       — Да я не про них спрашиваю, а про кислоту, — как будто не замечая подкола, уточнил Джек. — Зацепило или так себе?       — Знаешь, давай я тебе в стихах отвечу. У меня щас сложилось по поводу этого опыта.       Приятель кивнул, и она продекламировала:       — Ах, какие же глупые мысли       И как досадно, прямо слёзы из глаз,       Что я не видала ничего, кроме жизни,       И нигде не бывала, кроме здесь и сейчас.       — Зацепило, — с видом эксперта заключил Джек.       

***

             — Привет, — сказала Алиса, впуская его в квартиру.       Андрей уже успел представиться, когда звонил в домофон, поэтому тоже ответил только коротким «Привет». Девушка была точно такая же, как на фото в профиле: с распущенными чёрными волосами до талии и округлым бледным личиком. Тип лица у неё был не совсем европейским, и заметная примесь каких-то восточных или северных народов делала её похожей на японку. Кожа, впрочем, была очень светлая без желтизны, брови русые, а глаза серые, так что волосы в иссиня-черный цвет она, скорее всего, красила. Казалось даже, что она надела то же самое, что и на фото, хотя Андрей отдавал себе отчёт, что черная футболка с совершенно нечитаемой белой надписью и плотно сидящие штаны, такие глухо-черные, что было непонятно, это джинсы или просто брюки, могли быть и другими, просто похожими на те, в которых она сфотографировалась несколько месяцев назад.       — Проходи, — Алиса жестом пригласила следовать за ней.       Андрей прошёл по широкому коридору мимо кухни и свернул за ней в комнату. Зайдя, он без напряга плюхнулся на диван, раз уж пригласили домой, что было мяться. Девушка прикрыла дверь, уселась в кресло напротив и сказала:       — Так, значит, ты и есть этот её обкуренный друг.       — Наверное, всё-таки ты приняла меня за другого. Я, конечно, не против иногда зависнуть, но с Татьяной ещё не курил.       — А кто же ты тогда такой? — Алиса искренне удивилась, из чего Андрей заключил, что она и правда спутала его в Интернете с Джеком, а значит, была с ним незнакома.       — Я её парень, — бесцеремонно ляпнул Андрей.       Стоило сморозить подобную глупость, чтобы увидеть смесь шока и брезгливого недоумения, отразившуюся на её лице.       — И как тебе? — спросила она, стараясь снова принять невозмутимый вид, и Андрея осенила одна догадка. Татьяна говорила, что раньше встречалась с девушками, если Алиса была не просто подругой, то это вполне объясняло её реакцию.       — Всё сложно, — неопределённо пояснил он и тут же сказал: — А ведь ты совсем не готка. На стене комнаты он увидел плакаты «Immortal» и «Behemoth» и не смог не прокомментировать увиденное. Вообще плакатов было много, ими по-подростковому была заклеена почти вся стена, но эти две группы он вспомнил по своей мрачной юности в городе, о котором нечего сказать. Остальные плакаты тоже изображали разнообразных металлистов. Увешанные цепями и одетые в щетинящуюся шипами черную кожу, чуваки в чёрно-белом гриме выглядели достаточно сурово и на готов никак не походили.       — А кто сказал, что я готка? — удивилась Алиса.       — Инна.       — Блин, знала бы, что ты общаешься с этой сукой, я бы тебя на порог не пустила, — возмутилась девушка.       — Да я не то чтобы прям общаюсь. Просто виделись один раз.       Алиса обеспокоено взглянула на телефон, потом смерила Андрея недобрым взглядом, словно решала, стоит ли продолжать разговор или всё-таки выгнать наглеца. Значит, не только у Татьяны плохие отношения с сестрой, но и подруга её полностью в этом поддерживает. Наклёвывалось что-то интересное, поэтому он поспешил сгладить ситуацию и сказал:       — Алиса, ты извини, что я ляпнул, не подумав, никакой я ей не парень, просто приятель, но это не отменяет факта, что Татьяна мне как человек симпатична и я переживаю за неё.       Девушка, кажется, слегка расслабилась.       — Ты написал, что у неё проблемы, — спросила она уже не столь недружелюбно, — с законом?       — Нет.       — С уголовниками?       — Тоже нет.       — Что тогда?       — Ну, я бы сказал, что они, скорее, ментального свойства.       Алиса махнула рукой, показывая, что по этому поводу не стоит слишком уж волноваться.       — Ты, наверное, знаешь её всего ничего, поэтому переживаешь. Всё время, сколько мы с Татьяной общались, у неё были те или иные ментальные проблемы. Она вполне неплохо с ними сосуществует.       Андрей хотел было возразить, но Алиса его остановила:       — Подожди минутку, мне нужно позвонить, — сказала она и вышла из комнаты.       Впрочем, очень скоро девушка вернулась, едва скрывая недовольство. Или она не дозвонилась, куда хотела, или это был очень короткий разговор.       — Ну, так что ты хотел сказать?       Как Андрей ни старался, никакой внятной легенды перед этой встречей он придумать не смог, поэтому приходилось импровизировать на ходу.       — Я, может быть, и недавно с ней познакомился, но я знаю, что Татьяна может читать мысли, и я в это верю.       — Ну, тут сложно не поверить, если она знает, о чём ты думаешь, и не скрывает этого. Потому я и спросила, как тебе с этим?       — Мне вполне нормально, — ответил Андрей. — Зачем требовать, чтобы она была такая как все, если она другая.       Алиса вздохнула, как ему показалось, устало.       — Это ты пока так говоришь, поверь, — и тут же невпопад спросила: — Ты что, вообще совсем не куришь?       — Почему не курю, я-то курю. Просто с Татьяной ни разу не курил, она же бросила.       — Гашиш будешь?       — Буду, если угостишь. Только вот что твои предки про это скажут?       Квартира выглядела большой и явно не съёмной. Трёшка, а может, и ещё больше. Ремонт был хороший, но уж больно светлый и классический с лепниной, зеркалами и резной белой мебелью, что больше подходило под вкус старшего поколения. Алиса повела его не в кухню на чай и не в большую гостиную, которая виднелась дальше по коридору, а к себе в комнату, да ещё и дверь прикрыла, значит, жила с кем-то и привыкла тусить у себя. Из обуви Андрей заметил в коридоре только мартинсы на грубой подошве, размер был дамский. Скорее всего, больше никого в хате не было, если только остальные жильцы не такие аккуратисты, чтобы сразу убирать обувь с глаз долой. И можно было предположить, что ещё долго никто не появится, поскольку девушка назначила ему встречу в одиннадцать утра, когда в своей квартире могут обнаружиться только домохозяйки, бездельники или удалёнщики. Подстраховаться, однако, стоило всё равно.       — Не парься, они и сами курят иногда, — сказала девушка. — Кроме того, они на работе, до вечера никто не придёт.       — Ну, тогда окей, — согласился Андрей. Определённо, круг общения Татьяны начинал ему нравиться. Давненько в его жизни не случалось, чтобы симпатичные девушки при первой встрече угощали его наркотой, а тут уже второй случай.       — Тогда пойдём на лоджию, — пригласила подруга.       На лоджии Андрей сразу вспомнил мем про балкон здорового человека, грязный и заваленный хламом, и балкон курильщика, чистенький, с удобной мебелью и всякими украшательствами. Просторная лоджия в квартире Алисы явно представляла собой второй вариант: здесь была лавка с мягким сиденьем, ротанговые кресла и стеклянный чайный столик, возле столика стоял большой кальян. Но курили они, конечно же, не через кальян, а с помощью самой прозаичной пластиковой бутылки. Но хоть этот способ и проигрывал по эстетике, он, естественно, был неоспоримо более эффективным и экономичным.       Алиса угостила его скромненько, всего-то парой плюх. Но, впрочем, Андрей и сам не хотел бы накуриваться в хлам. А вот взбодриться и настроиться на общение было нелишне, тут он вполне понимал эту подругу. К четвергу он вроде бы более-менее отошёл от последствий тусовки с Инной, но сейчас, сидя в кресле и глядя, как тёплые лучики осеннего света пробиваются сквозь узкие щёлки в жалюзи, он почувствовал, что на душе тоже потеплело, да и цветовая температура окружающих предметов неуловимо изменилась, словно кто-то сдёрнул серый пыльный фильтр с глаз. Кроме того, пара-тройка глупых шуток, которыми они обменялись, пока курили, незаметно разрядили обстановку. Во всяком случае, когда Алиса собралась звонить во второй раз, она не стала никуда выходить, а набрала номер при Андрее, не вставая с кресла.       Он услышал, как в трубке долго шли гудки, но никто так и не ответил.       — Вот блин! — сказала девушка. — Как вообще можно общаться с человеком, который никогда не приходит вовремя, сливается, когда договорились встретиться, да ещё и не отвечает на звонки?!       — Я б перестал, — ответил Андрей, — а вот Татьяне, кажется, окей, её приятель, с которым ты меня перепутала, постоянно так делает.       — Ну, значит, она нашла друга себе под стать! — Алиса со злостью грохнула телефоном о чайный столик, но, вопреки опасениям, Андрея, оба предмета остались целы.       То есть подруга сейчас звонила Татьяне, но зачем? Андрею это было совершенно не ясно, и он решил, что, должно быть, эти две плюхи оказались не так уж малы, как подумалось на первый взгляд, во всяком случае, эффект от них уже не казался просто слегка бодрящим.       — Так, значит, ты знаешь этого хрена с горы? — спросила девушка.       — Нет, но кое-что о нём слышал, а ты, получается, тоже никогда его не видела?       — Не-а. Год назад, когда они познакомились, Татьяна мне о нём все уши прожужжала, Джек то, да Джек сё. Конечно, я хотела на него поглядеть, даже договаривались встретиться несколько раз в нашей компании, но что-то вечно не складывалось, то он позвонит и скажет, что не придёт, то вообще сольётся без предупреждения. Хотели на концерт к ним сходить, он же в группе играет, но тоже что-то пошло не так, то ли отменили его, то ли мы накурились и забыли, я уже не помню. А полгода назад Татьяна переехала и вообще практически перестала выходить на связь. Может, она и с ним не общается, я не знаю.       — Общается, — сказал Андрей. — На прошлой неделе мы собирались встретиться: я, мой приятель, и они вдвоём. Татьяна пришла, а Джек нет, но, во всяком случае, она его приглашала.       — Вот, значит, как, — от Андрея не ускользнуло, что Алиса произнесла это с нескрываемым разочарованием в голосе. Это что же, она рассчитывала, что покинув их старую компанию, Татьяна вообще перестанет с кем-либо общаться?       — Какая-то у неё слишком активная социальная жизнь, — продолжила девушка, подтвердив его догадку, — с этим типом тусуется, а теперь ещё ты.       — Два приятеля за полгода — это типа много? — удивился Андрей. Татьяна не показалась ему настолько необщительной.       — Для Татьяны да. Она редко инициирует общение с незнакомыми людьми.       — Ну, в нашем случае это я с ней познакомился, а не она.       Алиса вопросительно посмотрела на него, и Андрей сказал:       — Татьяна приснилась мне во сне. А через пару дней я встретил её на улице. Она была прям такая же. Со мной такого раньше не случалось. Конечно, я познакомился с ней, — Андрей рассказал только часть истории, ему хотелось сначала увидеть реакцию Алисы, а потом уже решить, продолжать или нет. К его удивлению девушка покачала головой и сказала:       — Чувак, ты влип…       — Что ты имеешь в виду?       — Давай я тебе расскажу свою историю, а ты уже сам решишь, что тебе теперь делать с этим всем. Только пойдём в комнату, нечего тут сидеть.       Они вернулись в комнату, и Алиса спросила:       — А ты вообще знаешь, что такое осознанные сны? Может, у самого получалось когда-то?       — Ну да, получалось, но не особо хорошо. Я никогда всерьёз этим не занимался, так, развлекался только.       — Я так и думала. Кто в этой теме вообще не шарит, редко запоминает, что Татьяна к нему приходила.       — Она может намеренно сниться кому-то? — спросил Андрей.       — Намеренно или нет, пока оставим этот вопрос за скобками. Вот моя история, думаю, тебе будет интересно, может, даже узнаешь отдельные моменты. Мы с Татьяной познакомились ещё в школе, в одиннадцатом классе. Точнее как познакомились, я познакомилась с ней, потому что стала видеть её во сне. Она снилась мне несколько раз, а потом я знатно офигела, потому что оказалось, что такая девушка на самом деле существует и, более того, учится в параллельном классе.       — А раньше ты её не замечала?       — Нет, она до этого училась в другой школе. Я расспросила своих приятелей из параллельного класса о ней, но те рассказали, что Татьяна не спешила первой вступать в общение и держалась особняком. Они ничего про неё не могли сказать, кроме того, что она какая-то странная. Меня это заинтересовало, мало кто меняет школу перед выпуском. Я думаю, ты легко можешь вспомнить этот возраст, всё непонятное кажется таинственным и романтичным, так что я решила, что за этим непременно скрывается какая-то непростая история.       — А на самом деле?       — А вот, знаешь, я так до сих пор и не знаю, что конкретно там произошло. Как ты, думаю, уже понял, Татьяна не любит о себе рассказывать.       — Ну да, — согласился Андрей, — её честность с успехом компенсируется её скрытностью.       — Вот-вот, она всегда как-то так себя вела, что не хотелось её слишком много расспрашивать о прошлом. К тому же скоро всё так завертелось, что мне стало не до того, что там было у неё в старой школе. Когда мы начали общаться, между нами возникло какое-то особенное взаимопонимание. Каждый подросток, если он, конечно, не совсем тупой, чувствует себя в глубине души одиноким, непонятым, несчастным и любит наедине с собой предаться мрачности и посокрушаться о жестоком устройстве мира. У Татьяны эти черты были проявлены в максимальной степени, в сочетании аналитическим умом и эрудированностью взрослого человека это меня просто очаровало. Когда вот такая симпатичная девушка цитирует Бодлера и рассуждает о смерти — это не какое-то там голимое эмо…       — Это прям секси, — вклинился Андрей.       — Вот тебе смешно, — с укоризной сказала Алиса, — посмотрим дальше, как ты сам будешь смеяться. Короче, когда выяснилось, что у неё есть ещё и паранормальные способности, я просто пропала. Это была самая настоящая подростковая любовь.       — А что она?       — Ну, я была уверена, что она отвечает мне взаимностью. Мы стали много времени проводить вместе, читали друг другу стихи, ну и секс был — просто закачаешься. Татьяна познакомилась с моими друзьями и тоже стала слушать метал, мы все вместе ходили на концерты.       — И курили.       — Ну да, Татьяна рассказала, что периодически покуривала с сестрой, потому и с нами не отказывалась позависать, всё же лучше, чем с этой стервой.       — Почему ты её так не любишь? — поинтересовался Андрей.       — А с чего я должна её любить? Просто мерзкая примитивная гламурная сучка, которая всё детство Татьяны превратила в ад. Когда нанюхается — она вообще невыносима, хотя когда на отходах — ещё хуже, а другой я её никогда не видела.       — Так вы и лично встречались?       — Когда больше негде было замутить, мы брали у неё, — произнесла Алиса, презрительно скривив губы, — но мне она никогда не нравилась.       — Ну а что случилось у вас с Татьяной? По твоим словам, всё было идеально.       — Поначалу так казалось, хотя, конечно, были тревожные звоночки всякие. Типа она могла пропасть на несколько дней без предупреждения, к телефону не подходить, а потом общаться как ни в чём не бывало. Иногда она мне казалась очень холодной и отстранённой, даже злой. Сейчас бы психологи сказали, что это были эмоциональные качели, типичные для абьюзивных отношений. Но когда ты в школе увлекаешься всякой сатанинской фигнёй, ты обычно не ждёшь, что человек, к которому ты питаешь страсть, всегда будет белым и пушистым. Но она же из спектра, ей мои эмоции не были понятны.       — Из спектра? В смысле аутистка? — уточнил Андрей.       — Это грубо.       — Но ведь не похоже, что у неё аутизм.       — Он высокофункциональный, а точнее, гиперкомпенсированный, — пояснила Алиса. Андрей не понял, в чём разница, но снова переспрашивать не стал.       — Была ещё одна фигня, которая мешала мне даже в худшие времена завершить эти отношения и послать Татьяну куда подальше, — тем временем продолжила девушка, — и тут я хочу тебя предупредить, потому что вижу, что и ты готов ввязаться в это. Всегда было ощущение, что у Татьяны какие-то проблемы, чувство какой-то загадки, которую надо разгадать, чтобы ей помочь, какой-то таинственной угрозы, нависшей над ней. Так вот, ты никогда ничего не разгадаешь, лишь устанешь когда-нибудь и поймёшь, что это полная фигня. Это просто артефакт, оставшийся от её попыток симулировать нормальную жизнь. У неё нет никакой тайной эмоциональной жизни, её просто нет — и всё. Татьяна не умеет врать, она молчит, а нам начинает казаться, что она о чём-то умалчивает. Её таинственный образ возникает из нашей собственной склонности воображать что-то там, где ничего нет. Да, она часто находится в тревоге. Но это просто фоновая тревожность из-за жизни в неудобном для неё нормотипичном мире. Ты не сможешь отыскать какое-то чудодейственное средство, чтобы ей помочь, просто потратишь время и силы, разочаруешься, а потом она же сама свалит от тебя, потому что начнёт скучать.       — Значит, у вас всё так и закончилось? — подытожил Андрей. — Но ведь пока она не переехала, вы продолжали общаться.       — Ну да, остались друзьями, — по выражению лица Алисы Андрей понял, что девушка просто воспользовалась расхожей формулировкой, хотя эти отношения, скорее всего, были лишены настоящей дружеской теплоты. — В принципе, нормально проводили время, за исключением того, что я никак не смогла ей объяснить, что мне необязательно знать все подробности её новых увлечений.       — Так, значит, у неё всё-таки была какая-то эмоциональная жизнь?       — Ну как тебе сказать, наблюдая это со стороны, я поняла, что она не влюбляется и не испытывает страсть, это больше похоже на очень бурный интерес, как к персонажу книги или фильма, но он довольно быстро проходит, когда сюжет ей становится более-менее ясен.       — Но мне она сказала, что влюблена в Джека, — Андрей понимал, что это может не понравиться Алисе, но вопрос был ему слишком интересен, чтобы промолчать.       — Ну, сказать-то она может, что угодно… — Алиса с сомнением покачала головой и откинула бледной рукой свесившиеся на плечо черные волосы.       — Но ведь Татьяна не врёт?       — Не врёт. Но человек врёт, если знает — то, что он говорит, не соответствует действительности. А вот если он сам верит в свои фантазии, то это вроде как уже и не враньё.       — А Татьяна склонна к фантазиям?       — О, да. Если бы она записывала всё, что придумывает, могла бы издавать романы. С чувствами у неё напряженка, зато с воображением всё в порядке, даже черес чур.       — Это как?       — Вот смотри, когда предки заставляли Татьяну ходить к психологу, тот ей дал упражнение на развитие эмпатии: представь, что чувствует литературный герой. У неё очень хорошо получалось.       — А что тут сложного? — спросил Андрей. — Если взять Толстого или Достоевского, так заколебаешься читать, что чувствуют все эти люди. Там же действия почти нет, одни страдашки.       — Ну, Достоевский и Толстой — это легко, а вот что чувствовал доктор Джекил, когда жрал свой стрёмный порошок и превращался в Хайда, или Фредди Крюгер, когда кого-нибудь убивал во сне? Она отлично могла это вообразить.       — Крюгер из фильма, а не из книги, — зачем-то поправил Андрей.       — Книжка про него тоже есть, и это не меняет факта, что у Татьяны получалось до того хорошо, что аж жутко было слушать. Она всегда для этого упражнения выбирала каких-нибудь злодеев из ужасов.       — Почему? — удивился Андрей.       — Говорила, что обыкновенные люди с их обыкновенными эмоциями ей скучны. Хотя, бывало, мы прям с нуля придумывали каких-нибудь персонажей и воображали их биографии и эмоции. Например, были у нас такие чуваки: Иван Заморокин и Анастасия Загоняева, ведущие радио-шоу «Вечерний бэдтрип», вот у них была бурная личная жизнь.       — Могу предположить, — усмехнулся Андрей. — А имена им вы тоже вдвоём придумывали? — спросил он, улавливая навевающее дежавю ощущение, что он с кем-то недавно говорил на похожую тему.       — Нет, это она сама. Она, в принципе, всё всегда придумывала сама, я только оценивала, насколько достоверными кажутся эмоции.       — И всё же меня удивляет, что, умея так хорошо выдумывать эмоции, Татьяна так плохо понимает их в реальности.       — Да, это и для меня загадка, — сказала Алиса, — пожалуй, единственная реальная её загадка.       — Скажи, а когда Татьяна обрезала волосы? — совершенно невпопад спросил Андрей.       — В смысле обрезала? — удивилась Алиса. — Когда мы познакомились, она уже носила короткую стрижку. За всё время, что я её знаю, Татьяна только немного меняла её форму и прядки красила в разные цвета, а длинных волос у неё никогда не было.       — Это странно, — сказал Андрей, — она так заморочена на волосах, тем более вы вместе метал слушали много лет, могла бы отрастить такие же, как у тебя. Ей их даже красить не надо — тёмные от природы.       — А с чего ты взял, что она заморочена на волосах? — спросила Алиса. — Мне, наоборот, всегда казалось, что она коротко стрижётся исключительно для удобства.       — Я просто хочу знать, когда появилось вот это, — Андрей, сгорбившись, провёл рукой по затылку, повторив жест, который не раз видел у Татьяны.       — Я не знаю, — ответила девушка. — Ты так точно её скопировал сейчас, аж жутко стало, как будто она сама передо мной сидит.       — Почему жутко-то? — поинтересовался Андрей, ощущая, что гашиш продолжает неожиданно плотно держать. Воспроизведя в точности жест Татьяны, он и сам почувствовал себя на редкость неуютно.       — Ну не знаю, Татьяна, когда с ней постоянно общаешься, может жути нагнать.       «И постоянно куришь, — подумал Андрей, но вслух произносить это не стал. — Кого-то на смех пробивает, а кого-то на панику, тут уж как повезёт».       — Расскажи мне про сны, — попросил он, чтобы перевести тему, — ты в начале разговора упоминала об осознанных снах.       — Да тут много не расскажешь. Мы с друзьями, когда в школе слушали метал, сильно текстами вдохновлялись, там, про сатанизм, про черную магию, хотелось и самим что-нибудь такое делать, мистическое. — Андрей чуть не ляпнул про принесённых в жертву на кладбище чёрных котов, но вовремя прикусил язык. — Церемониальная магия у нас не пошла совсем, смешно это как-то, да и не получалось ничего, а вот с осознанными снами получше вышло. Там же есть конкретные упражнения, дающие конкретные результаты. Почти все мы научились осознавать себя во сне, могли делать простые штуки, типа на руки посмотреть, пойти погулять, поглядеть, что вокруг. У кого-то лучше получалось, у кого-то хуже. Я могла, например, сквозь стены проходить, а мой друг — на гитаре играть, у него потом и в реальности лучше выходило. Короче, развлекались по мелочи. Когда мне Татьяна начала сниться, я с ней обсуждала эти сны и поняла, что она тоже их помнит.       — Они тоже были осознанные? — спросил Андрей.       — В том-то и дело, что нет, ни я, ни она процессом не управляли, но, к моему удивлению, это были общие сны. Ведь считается, что сновидящие могут встречаться во снах, но это трудно и надо долго учиться, а тут спонтанно получалась такая фигня. Когда мы с Татьяной начали встречаться, я предложила ей тоже начать практиковать, вот бы было круто всем встречаться в осознанных снах.       — И она согласилась?       — Да, но результаты были ужасными. Сама она тоже худо-бедно научилась осознавать себя во сне, особенно когда мало курила, этому процессу, как ты, думаю, замечал, курение очень сильно вредит. Но вскоре меня и моих друзей, с которыми она к тому времени тоже успела подружиться, стало затягивать в общие с Татьяной сны, как правило, кошмарные, причём ни она, ни мы никак не управляли сюжетом. Кроме того, когда мы практиковались самостоятельно, мы стали время от времени попадать в миры её кошмаров, причём оттуда нельзя было также просто проснуться, как из обычного осознанного сна, приходилось реально долго бродить и искать выход. Короче, мы все решили завязать.       — Курить?       — Нет, морочиться с осознанными снами, — недовольно пояснила Алиса. — Зря ты прикалываешься, посмотрела бы я на тебя, когда ты бы оказался среди этих пауков.       — Но ведь Татьяна не боится пауков?       — Татьяна, может быть, и не боится… — Алиса не договорила, но Андрей понял, что она явно не разделяет отношения подруги к паукам. — А у тебя что было со снами?       — Да практически то же самое, только без кошмаров, — ответил Андрей, — несколько снов с участием Татьяны, сюжеты довольно бредовые. Один из них она вспомнила во всех подробностях, остальные я ещё не успел с ней обсудить. Думаю, тоже вспомнит.       — Такое бывало не только с тобой и с моими друзьями. Иногда эти сны могут иметь очень личный характер. Человек, видевший такие сны, общаясь с Татьяной, может начать придавать им слишком большое значение и влюбиться, что заканчивается чаще всего плачевно. За время, пока мы с Татьяной знакомы, такое случалось не раз. Именно поэтому я хочу тебя предупредить.       — Ей так часто попадаются те, кто видит осознанные сны? — удивился Андрей.       — На самом деле эта способность есть у многих людей, даже если они никогда не пробовали её развивать. Но вот как Татьяна их вычисляет, для меня загадка. Однако мне кажется, чтобы присниться человеку, она должна знать его лично, ну, или хотя бы раз увидеть.       Последняя фраза слегка озадачила Андрея, но он решил, что подумает об этом позже, оставались ещё вопросы.       — Вот ты говоришь, что у Татьяны нет никаких тайн, может быть, ты знаешь, почему она так резко от вас свалила? Если она и вправду из спектра, то такие люди очень неохотно меняют привычное окружение. А она берёт и переезжает на другой конец Москвы. Она же с предками жила, я так понимаю, может, разругалась с ними?       — Я не знаю, почему она уехала, — сказала Алиса, — с родителями она не ругалась, насколько я знаю. Они вообще неплохо между собой ладили с тех пор, как Инна перестала с ними жить. Татьяна как стала с этим Джеком зависать, стала гораздо реже общаться с нами, всё время отмазывалась, когда её звали куда-нибудь.       — Но как-то же она объяснила свой переезд?       — Да просто сказала, что хочет теперь отдельно жить. В принципе, нормально для девушки её возраста, да и родители у неё не подарок, но зачем сваливать так далеко? Сняла бы что-нибудь здесь.       — Может, работу поменяла? — предположил Андрей.       — Не думаю. Она не работает каждый день, просто подрабатывает где-то в центре.       — Может, у неё были какие-нибудь проблемы с Инной?       — Да с ней всегда были какие-нибудь проблемы, я удивляюсь, как Татьяна, в принципе, могла общаться и иметь какие-то дела с этой стервой. Я всегда её предупреждала, что это может закончиться плохо, тёлка же тусуется с бандюгами, сама того и гляди финиширует в тюрьме.       «Ну, да, — подумал Андрей, — когда у них всё есть, так Инна стерва, по которой плачет тюрьма, а как негде замутить, так снова друзья». Таких чистоплюев он терпеть не мог.       — Как я была рада, когда Татьяна сказала, что они больше не общаются. Давно пора было её послать.       — Зачем так резко, они же всё-таки сёстры?       — Хорошо бы Инна вспоминала бы, что они сёстры, когда у Татьяны уводила парней, — возмутилась Алиса.       — Инна уводила у Татьяны парней?       — А то! Не раз бывало, парень запал на Татьяну, а потом, познакомившись с Инной, сруливал к ней. Сколько раз я говорила, что надо быть реальным дебилом, чтобы повестись на эту сучку, и хорошо ещё, что сразу свалил, но Татьяну это совсем не утешало. А потом появился Джек, и стало ещё хуже.       — Почему хуже, он тоже к Инне свалил? — спросил Андрей, чувствуя себя слегка не в своей тарелке.       — Нет. Подозреваю, что они не знакомы. Просто он сам по себе какой-то стрёмный тип. Мне не очень нравится, что они стали вместе часто зависать.       — Почему? Ты же его даже не видела.       — Не видела, но слышала о нём достаточно. Мне вот не нравится, что он постоянно курит миксы, наверняка же и Татьяна вместе с ним.       -А что сейчас есть кто-то, кто не курит миксы? — спросил Андрей. — Ну, из тех, кто курит, я имею в виду.       — Ну если этот кто-то иногда их курит ради разнообразия, или, например, в том случае, когда ничего поприличнее не получилось достать — это ладно. А если этот кто-то предпочитает спайсуху из-за того, что дёшево это и убойно, то это уже, согласись, какие-то бомжовские замашки.       Андрей и сам любил разнообразие и не считал, что стоит слишком сосредотачиваться на одном веществе, да и Джек не казался ему идеальным, взять хотя бы тот эпизод, когда он бросил Татьяну в бессознательном состоянии и свалил, однако Андрей решил, что Алиса слишком уж перегибает палку. Вообще, ему как-то не по душе пришлась её склонность ругать всех, кто знал Татьяну, и при этом не принадлежал к их компании. Андрей почему-то подумал, что если кто-то спросит у этой подруги что-нибудь о нём самом, то она и про него не скажет ничего хорошего. Не то чтобы его это сильно беспокоило, но осадочек неприятный остался. Девушка была, несомненно, хороша собой, но дальше продолжать общение не хотелось, к тому же он уже достаточно от неё узнал.       — Алиса, спасибо, что ты согласилась со мной поболтать, — сказал он, — и спасибо, что угостила, но сейчас мне пора.       — Ладно, у меня и у самой дела.       Девушка проводила Андрея до выхода и перед дверью, пока он обувался, сказала:       — Я тебя предупредила, не повторяй моих ошибок. А теперь дам ещё и совет. Не пытайся решить за Татьяну проблемы, о решении которых она не просила, позаботься сперва о себе. Ну а если она предложит тебе секс по дружбе, лучше не соглашайся. В итоге не будет ни секса, ни дружбы. Будет какая-то фигня, и ты просто будешь чувствовать себя дураком.       — Ладно, — сказал он, с удивлением припомнив, что Татьяна уже говорила ему практически то же самое. Ситуация была явно не подходящая, чтобы рассказывать, что сам он иначе смотрит на этот вопрос и не имеет ничего против секса по дружбе.