Да здравствует школа!

Киоко появилась в зале… С фурором. На фоне пришедших вместе с ней подружек — дистрофичной Ханы в черном брючном костюме и невысокой гангуро — она выглядела ярко, в меру вульгарно: узкое зеленое платье в пол, слишком темное для двадцатилетней девушки, но приятно и ладно обтягивающее ее тонкую фигурку; длинные волосы, собранные в высокий пучок, слишком «женский», но элегантный. Открытая спина казалась невероятно белой, вырезанной из картона, она почти светилась, ярким пятном мелькая по комнате. Справа от нее плелся невысокий мужчина, полностью состоящий из геометрических фигур, только его лицо, красное в свете ламп, выглядело более чем уместно в толпе ряженых, крашеных, напудренных рож. Приветствовать девушку кинулись все. Абсолютно. Младшая Сасагава наверняка натыкала в свою прелестную тушку всяких магнитиков — и притягивала, притягивала, притягивала… Лесть, красота, улыбка — прикусив губу и давя в себе смех, Тсунаеши с обидой и торжеством вспоминал названия: деньги, тело, харизма… Он попытался вспомнить магниты, которых нет у него и задумался: Такое разве существует? — Муравейник, — Ямамото скептично посмотрел на зал, — ее либо встречают, либо фаршируют. Скучающий Рёхэй невпопад кивнул и пристально посмотрел на свою сестру: он различал ложь — маленькие ее признаки постоянно проскальзывали на вытянутом лице сестры. Он посмотрел на сестру через «кардиал» — ее шея, подбородок и нос вытянулись и превратились в тоненькие макаронины, затерявшиеся где-то в ножке бокала, превращаясь в телесную сплошную массу… Как неприятно. Даже так он смог рассмотреть ее зеленовато-серые, широко раскрытые глаза. Старший Сасагава, как и большинство хранителей Солнца, был прекрасным психологом, чьей дотошности и упорства с лихвой хватало на то, чтобы закончить ВУЗ, получить степень, стать магистром, профессором в духе Марка Сейдана, со всеми прилежащим бонусами, а потом всех игнорировать. С другой стороны, это, наверное, было правильно. — Какой… Кавалер, — хихикнула Хару, но тут же затихла под строгим взглядом Савады. — Tutti siamo figli di Adamo ed Eva, — Тсунаеши прищурился, осмотрел зал и вновь уставился на Миуру, — что ты о нем знаешь? Хана сжалась и дернула плечами, ни кем был этот кубический мужичок, ни как он сюда попал, она понятия не имела — ей всего лишь хотелось услужить. И Небо знал это. — Хаято, кто это? — Дечимо улыбнулся Гокудере. С секунду Ураган размышлял, с самодовольным видом посмотрел на вдруг уменьшившуюся Хару, у которой даже платье вдруг перестало быть таким пышным и громоздким, отложил планшет и, откашлявшись, начал: — Граф Чанхель Фумэ, Джюдайме, та еще скотина — сын нынешнего босса Фумэ, Карлоса Анхеля Фумэ. Последний уже при смерти, — он улыбнулся боссу, — наша Убумэ над этим работает. Вдовец, есть трое детей… — Хаято задумался, — у него пламя грозы с примесью солнца… От матери, безродной… Больше ничего интересного… — Ураган задумался, — хотя нет. У него, как и у всего клана, гвинейский червь. Поездка в Анголу. — Вот и нашлась наша крыса, — Савада улыбнулся и испытывающе посмотрел на Рехэя, — Ре~хэй? Хранитель Солнца дернулся. — Ты нашел крысу, ста~арший брат? — Савада закинул голову назад и засмеялся, — напомни, кто организовывал встречу? Рехэй сжал кулаки: — Киоко. — А кто у нас болту~ун? — Тсунаеши, лукаво улыбаясь, схватил Рехэя за локоть. Атрибут Солнца вздрогнул: — Я? Дечимо медленно встал, кивнул Ямамото и Гокудере и потянулся в зал. Этот Анхель-Чанхень здесь не один, это предельно ясно. Их должно быть еще трое, как минимум. Но кто? Иллюзия? Нет, вряд ли — барьер Мукуро развеет любые фокусы. Савада взглянул на потолок: медленная рябь барьера была почти незаметна за тонной украшений. Это мог быть один из его одноклассников… Но в отчете об этом не было ни слова… Приглашенных «заодно» проверяет Хаято… Молчит. Снаружи? В компании Дождя и Урагана Тсунаеши спускался с лестницы. — Нашел? Хаято отрицательно покачал головой: — Француз, Ананас и Нервный дежурят снаружи, ничего не происходит. — Вария? — Они в Токио, поезд прибудут скоро. Савада кивнул. Интуиция молчала как партизан и в ближайшее время не собиралась сдаваться. Он прошел к новоприбывшим. Пестрая толпа удивленно рассосалась, но тут же окружила их. — Какая приятная встреча, граф Фумэ, — расплылся в улыбке Савада и, не обращая внимания на обступившую их со всех сторон толпу бывших одноклассников, кивнул вытаращившему свои маленькие, мультяшные глазки человеку, — миледи, — он улыбнулся побледневшей Киоко и вновь обернулся к Чанхелю, протянувшему руку, — рад видеть Вас на нашем маленьком мероприятии… Хотя подождите, разве Вы не должны быть… Скажем, в Китае? Мужичок слегка скукожился, но, распрямив плечи и вытянувшись, сделал попытку выглядеть дружелюбно. — Что вы… Don Vangola, Viviamo a piccolo mondo… Piccolo mondo, — он улыбнулся, — такая возможность с Вами встретиться… Вы не против? Мой японский едва ли достоин уровня десятилетнего ребенка… — Что Вы, — Савада отстранился и обвел взглядом смятенных людей, — что же насчет сегодняшней сделки? Вы привезли, не так ли? — Конечно. Но подождите, давайте насладимся встречей, госпожа Киоко наверняка соскучилась по своим друзьям и знакомым, — он протянул руку девушке, за которую она тут же хищно схватилась, — Don? С Вашего позволения, мы могли бы… — Подойдете перед моим уходом, — кинул Савада и повернулся к друзьям, — Ямамото, когда нам надо уходить? По толпе тут же прошелся шепот: Ямамото, несмотря на не изменившееся лицо, узнала только бывшая бейсбольная команда… С которыми он встретился сразу после приезда. — Сорок минут, босс, — Такеши невинно улыбнулся, с особым удовольствием смакуя слово «босс», и виновато продолжил, — но мы всегда можем взять, скажем, вертолет. Савада поморщился: вертолеты он недолюбливал не только из-за огромных растрат на топливо для «особого, супер-защищенного, сверхпрочного вертолета производства Джанини», но и из-за низкой высоты полета. А вы видели эти стекла? Огромные, выпуклые, пузырчатые стекла. Гадость. — Через тридцать минут, — он повернулся и вышел из кольца человеческих параллельных тел. — Савада? — тонкий, хрипловатый голос окликнул мужчину. Киоко дернулась, шикнула, резко повернувшись назад. Она с ужасом и возмущением посмотрела на Хану: девушка стояла с глупой улыбкой, тонкими ладонями прикрывая рот. — Саваада, это… Ты! — Курокава всплеснула руками и сделала шаг навстречу, — Тсуна… Кун, — пропела девушка и задорно улыбнулась, отчего кожа на щеках сильно натянулась. По рядам прошел удивленно-настороженный шепот: Савада? Тсуна? Десятый Вонгола недовольно обернулся и, смерив худощавую девушку недовольным взглядом, спокойно поприветствовал и вместе с хранителями вернулся к панораме, где как раз стоял молодой официант с дюжиной бокалов сладкого вина. — Савада? Тсуна? Такеши передал бокал Хару, уже спокойно болтавшей с Рехэем — хоть они и были врачами из разных областей, точки соприкосновения нашлись достаточно быстро. -Тсуна? Никчемный Тсуна? Это он? Киоко нервно дергается при каждом слове, Чанхель приторно улыбается, слабо поддерживая разговор. Его плечи мелко дрожали — он боялся Десятого Вонголу до посинения, хотя вполне ожидал его встретить… И верил, что мелкий засранец ничего ему не сделает. — Хаято, Юсаки нашли? Гокудера кивнул и указал в центр зала, откуда изредка поглядывали на компанию Вонголы; там же, среди общей толкотни стоял длинный, хорошо сложенный парень с короткими каштановыми волосами, аккуратным, округлым лицом и маленькими, детскими ладошками. Он попеременно смотрел то на Саваду, то на Сасагаву. — Не спускайте с него глаз. К панораме начали подходить: по двое, по трое… Смотрели на Саваду и, испуганные грозным видом его хранителей, слабо попрощавшись, поспешно сбегали. Хотя нет, не все… Но куда исчез главный задира всей параллели, никто так и не понял. В толпе нарастало волнение. Спугнутые собирались в кучки, сетовали на «зарвавшегося» и «похамевшего», объединялись с горсткой разбитых женских сердец которые, в свою очередь разделились на два клана: «Савада испортил элиту школы» и «Савада крут немеренно». Они собирались, волновались, дробились, спорили… Через десять минут встреча была забыта, а в зале разворачивались активные действия… Киоко напоминала белое полотно, девушка, как рыба, открывала и закрывала рот, глотая воздух, Чанхель рядом с ней, наоборот, покраснел еще больше. Что-то… Что-то… Тсунаёши вскрикнул от внезапного свиста и сжал уши. Ямамото вздрогнул и их тут же смело ударной волной. Кресло отлетело и перевернулось, Хару вылетела и головой врезалась в окно, по которому тут же прошлась дробь гвоздей и гаек, рядом сдавлено простонал Рехэй, переворачиваясь на живот, из-под стола выполз оглушенный Гокудера. Эпицентр взрыва пришелся на середину зала: там теперь зияла черная дыра, обрамленная пламенем. Едкий, черный дым расстилался по потолку, повсюду горели украшения, непрерывно лопались шарики, разноцветной оберткой падая на растрескавшийся пол. Криков не было. Не кому было кричать. Дверь вылетела, Фауст ворвался в зал и бросился к оглушенному Саваде, но тот уже, пошатываясь, встал: — Юсаки! Этокаву ищи, Этокаву! — Савада подхватил Такеши под мышки и потянул к панораме: к нему, переступая через разбросанных людей, уже спускался Сасагава, — Юсаки ищи! Рафаэль кивнул. — Хаято! Пусть подгонят вертолет! — Савада закашлялся. В груде разноцветных тортов «знаком солнца» лежал Чанхель со свернутой шеей, гвоздем во лбу и красными, до черноты, глазами. Желтоватая струйка пенистой рвоты стекала по щеке за воротник, смешиваясь со сливочным кремом и сладкой вишней.