***
Сердце билось экстримально быстро, гоняя кровь по организму. Ладони потеплели и где-то на периферии сознания Сасагава отметил, что ему это нравится. И нравится запах пороха, металла и жженых волос. Рехэй взглянул на свои ладони и удивился, как мало мазолей на них, и это не смотря на постоянные занятия боксом, стрельбой и остальныеми приятными вещами. На правой руке указательный и средний пальцы у него были одной длины, со сплющенными, незаметными ногтями, сдавленными настолько, что, наверное, можно считать, что их нет вообще. Мизинцы у него тонкие, похожи на женские, а большие пальцы кривые — сломаны были по сто раз; безымянный палец на левой руке вообще был выращен заново и пришит на его законное место, на котором красуются два кольца. Солнце вздохнул, втягивая носом дым и приторный аромат сладостей, кофе и алкоголя. Босса не видно, но Рехэй знает — Тсуна стоит рядом, позади, прикрыв искрящиеся золотом глаза, сквозь ресницы наблюдая за своим Хранителем. Сасагава выпрямился. В правой кисти удобно лежит пистолет с красиво выгравированной готической буквой X на раме — личный подарок босса на двадцатый День Рождения. Хранитель Солнца посмотрел в прицел и с удовольствием отметил, что он знает куда стрелять: в маленькую красную точку метрах в двадцати от него. Точка медленно движется… Движущаяся цель? Еще лучше! Он целится точнее, предвидя, что, возможно, точка дернется, готовый моментально за ней последовать… Но нет. Он слышит как быстро бьется его сердце. Он морщится. Облизывает засохшие губы. Рехэй недовольно опускает пистолет: с целью что-то явно не так. Он щурится, всматривается в точку, как от туда медленно вытекает кровь, как аккуратно рыжая прядь опускается на нее и по-тихоньку мокнет в красной, тягучей жиже. Ресницы в крови. По правой щеке течет кровь. По губам и придавленному подбородку, перетекая на пол. И по полу растекается, медленно, вязкое пятно. Пятно некрасивое: напоминает кляксу, когда-то поставленную Ламбо в каком-то документе. И документ тоже был никакой. Скучный. Ненужный. Паршивый. Гадкий и противный. Как это пятно. Гадкое и противное. И наверняка склизкое. Рехэй не любил слизь. Он не мог ее ударить, побить. Он не любил воду. Он не любил дождь. Чертов дождь. Противный и гадкий. Который нельзя ударить в ответ. Любой Дождь — скользкий тип. У него есть такой друг — он прекрасно знал это. — Старший брат, — он чувствует, как за его спиной движется босс: вот он подошел к нему, остановился; смотрит куда-то в сторону; вперед; и на него, — идем. Каин и Авель приехали. Со стороны зала шорох и шепот: вот они, Карлик и Мамочка морга. Наверняка со своим живым холодильником. Сасагава последний раз взглянул на странную цель: девушка с перепачкаными в мороженом волосами, зеленом, подгоревшем платье и вывернутыми ногами. Она была… Рехэй беспомощно посмотрел на босса, непрошибаемого экстримально, впрочем, как всегда. Его волосы были слегка растрепаны и выбившиеся из косы пряди тянулись в верх. Глянул на лупоглазую рыбу-луну, выпущенную Каином из коробочки и бестолково хлопающей обвешанным сосульками ртом. Он посмотрел на… Нее. И не узнал. Нет, наверное, та девушка никем не была. Никогда. Она — никто. Неизвестная женщина. Он ее не помнит. Он ее не знает. Забыл. Не знал. Никогда. — Да, Тсуна, идем.***
В порту было людно. Одетые в черные, потрёпанные комбинезоны под мелким дождем сновали повсюду матросы и рабочие, таская заколоченные ящики и коробки; прятались под навесом единственного здания пассажиры и уныло глядели на море офицеры в непромокаемых плащах. Серое море почти ничего не отражало — засасывало все цвета в свои беспокойные воды; бились волны о железный берг, гремели цепями и грохотали, встречаясь с корпусом корабля. Бельфегор вздохнул и, поежившись, обнял себя руками. — Альф, мы не могли опоздать, но корабля я не вижу, как и наших «сигареток». Слова у Принца выходили шипилявыми, и потрошитель через силу улыбался, периодически выплевывая пряди намокших волос. Алфео покачал головой и посильнее натянул шарф. Ох уж эти природные аномалии… Шлепающий звук приближался и Варийцы увидели спешащую девушку в берете, серой ветровке и коротких резиновых сапожках. — Japanese independent troop of Vongola killers — Namikiba, — на ломаном английском протараторила девушка, спешно вынимая удостоверение. — Eyes, — командно буркнул Бельфегор, доставая сканер сетчатки — небольшую прозрачную пластинку. Девушка убрала прилипшие к лицу пряди и поднесла сканер к глазу. Пластинка загорелась зеленым. — Tomoe Heji, — девушка передала сканер обратно, — subaltern. Бельфегор хмыкнул, просматривая уже переданную на телефон информацию: японка, двадцать четыре года, рост — сто шестьдесят семь, разведывательный отряд, на службе 5 лет. Вот и все, для большей информации, обращайтесь в главный офис. «Или к близнецам» — подумал Бельфегор, вспоминая секретарей Савады. — Я говорю на японском, — Алфео уже убирал телефон, — что с кораблем? — В «5.30» и в «6.15» прибыли подходящие… — девушка указала на грузовое судно, стоящих буквально в пятидесяти метрах от них и на второе, полностью черное, в самом конце, — наши люди выясняют, какое из них собирается использовать Фумэ… Но капитан говорит, что, скорее всего, ни одно из них. Бельфегор фыркнул — японский он знал «на четверочку» и ему больше нравилось слушать исковерканный английский чем эту тарабарщину… — Мы не знаем время отправки… — Тристэ убрал с лица мокрые волосы, — корабль мог отбыть раньше? Томоэ покачала головой: — Мы тут с утра дежурим… А позже… — Хэдзи пожала плечами, — позже лазейка закроется. Грузить должны начать хотя бы через час, максимум — через два, а мы даже груз не можем найти. — Он должен быть замаскирован под… - Алфео задумался. — Лекарства и бетон, знаем, — девушка поежилась, — зато про дождь не знали. Тупые метеорологи. — Уйдемте отсюда, мисс, где ваш капитан? — Бельфегор сжался еще сильнее, — шишиши, здесь вообще можно где-либо спрятаться?! — Прошу за мной, — девушка посеменила в обратную сторону, — мы заняли соседний корабль. Начался ливень.