Хижина дяди Тома

Не в силах больше смотреть на тех двоих у камина, Драко встал и как можно тише покинул комнату. И по всему ему это удалось на славу — его уход остался незамеченным. Это странным образом обижало, словно не именно этого он добивался. Драко шел по поскрипывающим доскам старого дома и старался выбросить все случившееся из головы. Ну, в самом деле, сколько можно? Если бы ему дали шанс объяснить и извиниться, он бы сделал что мог, но не переставая стучаться в закрытую дверь… Где же его гордость, в конце концов? Драко подумал, что еще пару месяцев назад счел бы сумасшедшим любого, кто сказал бы ему о том, что он будет желать прощения грязнокровки Грейнджер. Он усмехнулся. Мерзкое ругательство потеряло всякую прелесть. Ведь он больше не думал так о ней. Этот термин, брезгливо разделяющий «правильных» и «неправильных» волшебников лишился всякого смысла. Когда не веришь в то, что произносишь, есть ли смысл в ярлыках? Не первый раз он пытался разобраться в своих чувствах и понять, какое же место занимает в его душе Грейнджер. То, что она прочно поселилась там, не подлежало сомнению. Драко не стал бы лгать себе самому. Всему миру — сколько угодно, но не себе. Прятаться за иллюзиями — слабость. А Драко Малфой поклялся себе не иметь слабостей. Каким образом из этого списка исчезли чувства к девушке, что так серьезно и вдумчиво пыталась дотянуться через дневник Лорда до спасения их троих, осталось тайной даже для него. Просто в один момент он понял, что эмоции, испытываемые им к Гермионе, не делают его слабее. Возможно, несчастнее… хотя нет! Видеть ее, пусть даже зная, что она никогда не будет рядом, что те мосты, что намечались между вами ты сам и сжег, поддавшись эмоциям… конечно, это было больно. Но знать, что на свете есть она — это счастье. И пусть счастье с привкусом обреченности, но оно делало его сильнее. Горько-сладкая сила. И только теперь Драко начал понимать, почему его отец настолько дорожил своим браком и семьей. Люциус любил его не потому, что Драко — наследник и ревнитель традиций рода. Так любят тех, в ком видят продолжение себя и любимой женщины, в чьем движении угадывают знакомые жесты, ищут и находят милые черты. Нарцисса была сердцем их маленькой семьи. Она, такая хрупкая и слабая, полностью оправдывающая свое цветочно-весеннее имя, была надежным и верным другом отца. Начиная что-то: новую финансовую кампанию или очередную устрашающую вылазку с Лордом, Люциус знал, что она ждет его, что она волнуется. Ходит по кабинету и кусает губы, пока усталость не возьмет свое и она не уснет в его кресле, под защитой аромата мужа. И Люциус знал, что его душа только тогда будет на месте, когда он возьмет спящую жену на руки и отнесет ее в спальню. Нарцисса, проснувшись, что-то пробормочет, уткнувшись в его шею, и спокойно вздохнет, не расспрашивая ни о чем. Муж вернулся. И это главное. Теперь Драко знал, что любовь не делает человека слабее. Когда тебе есть к кому возвращаться, пусть даже мыслями, — ты не слаб, ты самый сильный человек на свете, потому что счастлив. Тысячу раз был прав Дамблдор, произнося так часто набившую оскомину, приевшуюся и этим обесцененную фразу, — «Любовь — самая страшная сила в мире и ее нельзя недооценивать». Теперь Драко знал это. Он сам пришел к пониманию этой истины. Слова, крутившиеся на языке и просившиеся на волю, он вряд ли когда-нибудь рискнет сказать. Он боится даже думать о том, что может когда-то представится случай и он скажет эти три простых, отрывистых, но таких невероятно сильных слова. Даже странно, что это не магическое заклинание. Во власти этих слов было возвысить человека до уровня Бога или же низвергнуть его на дно Преисподней. От этих слов вырастали крылья. Отрицание их могло убить… Самая Великая Сила. Сила, могущая возвысить ничтожного и низвергнуть величайшего. Сила, которой никогда не владел Темный Лорд. И Драко было его жаль. Он не разбирал дороги, шагая вслед своим мыслям, и когда остановился в раздумье, понял, что попал в ранее не виденный коридор. «Да сколько в этом доме может быть двойных секретов?» — досадливо подумал Драко, представляя, сколько теперь уйдет времени, чтобы вернуться. — «Хотя кто меня там ждет?» — Он успел додумать эту мысль, как внезапная догадка озарила его. * * * В животе у Поттера уютно забурчало и Гермиона разулыбалась. — Ты проголодался? — спросила она, выглянув из-за книжки. — Немного, — ответил сонный Гарри. — Сейчас встану и что-нибудь нам принесу. Леди, вас устроят эклеры с кремом и клубника со сливками? — Нет, меня это не устроит, — засмеялась девушка. — Но я вполне могу сама приготовить нам пару бутербродов с лососем. — Под бутербродами ты подразумеваешь… — Естественно макароны с консервами. Где же тут взяться хлебу? — Да уж… Обо всем подумал Том, но только не о том, что мы тут помрем с голоду, — проворчал Гарри. — Наверное, он думал, что мы с Малфоем прибьем друг друга еще на пороге, вот и не подрассчитал. Кстати, где он? — Лорд? — Да ну его! Не к ночи будет помянут. Малфой, разумеется. Опять переживать пошел, наверное. — С чего бы это? — настороженное спросила Гермиона. — Ну как же. У него же отец не так давно умер, вот и переживает. — Гарри внимательно посмотрел на Гермиону и успел увидеть мгновенное облегчение, тут же сменившееся маской какого-то участливого безразличия. — Драко так страдает, что даже лишний раз не перечитывает письмо Люциуса, только наглаживает его сквозь пиджак. Ну, так что ты там про ужин говорила? — Какое письмо от Люциуса? — помертвевшим голосом спросила Гермиона. — Ну как какое! Ты разве не помнишь? Мы, когда прибыли сюда, получили от тебя же по конверту. Мне от Тома. А Люциус его письмо смог подменить своим. Поэтому Драко тогда вернулся в растрепанных чувствах. Ты что, правда не помнишь? — Я все прекрасно помню, — отчеканила Гермиона. — Я отлично помню, как отдала два идентичных конверта, подписанных Лидией Дирмот для тебя и Драко. Но я, сохрани вас Мерлин, не понимаю, почему мне о том, что второе письмо было от Люциуса, становится известно только сейчас?! — Гермиона, ты чего? — Гарри попятился от боевой подруги, которой сейчас сам черт был не брат. — Ну, забыли, подумаешь… — Забыли?! Я тут уже наизусть, задом наперед могу пересказывать эту чертову книжонку, а вы забыли? — Только не бей меня, я тебя боюсь, — попробовал перевести все в шутку Гарри, но Гермиона была не в силах оценить его старания. Ей хотелось стукнуть его чем-то тяжелым по пустой вихрастой голове. И она стукнула. Дневник Тома Риддла, описав красивую параболу приземлился окованным золотом уголком прямиком на макушку Поттера. Тот ойкнул от неожиданности, а дневник, прощально взмахнув листочками, лопнул в переплете и несколько десятков страничек закружились по комнате. — Ну вот, такую ценную книжку испортила, — протянул Гарри, не спуская настороженного взгляда с разъяренной девушки. — Я так и не понял, как она была одновременно всеми книгами планеты. Да и записи Тома теперь рассыпались. — Вот и займись их починкой. — А ты куда? — К Малфою. Если не выну из него душу, верну почти целым. — Удачи тебе, — хмыкнул Гарри, собирая мелкоисписанные наблюдения Тома. — Вернее ему удачи. Вот и поужинали, называется. Спустя какое-то время, Гарри со вздохом отправился на кухню. * * * Гермиона неслась по пустынным коридорам уже ставшего привычным дома. В другой момент ее бы первую позабавил тот факт, что человек привыкает даже к такому, но сейчас мысли были заняты тем, как бы так половчее не убить Малфоя. Все же, каковы спасители! Взвалили все на ее плечи, а сами молчат, что имеют, возможно, прямое указание к спасению. Гарри было простительно что-то не заметить, Малфоя можно было понять — он, ослепленный своим горем, мог не увидеть очевидного. Но почему, гиппогриф их покусай, они, видя, как она ломается с записями этого ископаемого садиста эпохи палеолита, ни словом не упомянули о письме?! Люциус, по воле хозяина помогавший устроить эту ловушку, мог знать о способе выбраться из нее! Возможно, указание, если оно существует, зашифровано или как-то еще спрятано, на случай, если кто-то кроме Драко откроет конверт. Почему парни не подумали об этом? Задаваясь этими риторическими вопросами, Гермиона все больше распалялась. Она не знала, где сейчас находится Малфой, но ради его же блага, ему не следовало появляться в ближайшие пятнадцать минут. Только успев подумать об этом, Гермиона со всего маху налетела на Драко. Только его руки, вовремя поддержавшие ее, не дали ей упасть. Малфой не издал ни звука, хотя она совершенно точно и, разумеется, абсолютно случайно врезала ему локтем в живот. Пусть спасибо скажет, что только в живот! — Письмо! — Гермиона требовательно протянула руку изумленному Малфою. — Письмо от твоего отца тебе, — уточнила она. — Дай мне его немедленно. Драко послушно достал из внутреннего кармана пиджака уже потертый и порядком измятый конверт. Правда, само письмо он читал всего однажды — в тот день, когда они все оказались в западне. Перечитывать его было слишком больно, но он держал письмо, написанное отцом, ближе к себе. И думал, что так оно вернее охранит его. Гермиона уже внимательно читала аккуратные строки и Драко видел, что она едва сдерживает себя, чтобы не спешить. По мере прочтения, ее лицо становилось мягче, она даже однажды бросила на Драко мимолетный взгляд, но снова вернулась к письму. И вдруг — Драко точно это видел — она за что-то зацепилась в тексте и дважды перечитала заинтересовавший ее отрывок. Она потрясенно посмотрела на Драко и, застонав, спустилась по стеночке на пол. — Господи, как вы не могли заметить такое! — еле проговорила она. — Насколько же надо быть невнимательными, чтобы пропустить черным по белому написанное указание! Мы могли бы быть свободны еще пару недель назад! — О чем ты? — Драко осторожно присел рядом. — Вот, прочитай сам. — Гермиона подчеркнула ногтем так зацепивший ее кусок текста. «…Мое время на исходе, и я хочу предупредить тебя о том, что Лорд планировал заключить магию вампира в сами стены дома, но я смог большую ее часть поместить в твой медальон, тот самый, который передал тебе на шестнадцатилетие. Ты уже, наверное, чувствуешь его. Призови медальон и, если сможешь, уничтожь его. Открыть двери дома сможет или искренняя чистая любовь, или уничтожение души дома. Любви у вас с Поттером явно не случится, значит, ищите способ уничтожить суть дома. Это все, что я могу сделать для тебя. Предупредить и подсказать…» — Как! Ну, как вы могли такое не заметить? — Я читал это письмо, когда, сама знаешь в каком был состоянии. Поттер читал его всего раз, сразу после того, как мы отбили тебя в ванной у Дома. А дальше мы думали, как тебя вернуть, поэтому ему тоже простительно забыть о словах, прочитанных украдкой в дикой спешке — ведь я был через стенку и в любой момент мог выйти и застукать его. — Я понимаю, что вы могли не обратить внимания на прямое указание к нашему спасению, хотя нет, не понимаю… Почему, видя, что я буквально сплю с этой книжонкой, вы не догадались мне хотя бы заикнуться про письмо Люциуса? — Я немного был занят самоуничижением, если ты помнишь. А Поттер… Поттер или слишком деликатен, или просто забыл о письме. О своем-то он тоже не вспоминал. — Еще бы. Знал бы ты, чего там понаписал Темный Лорд… — Так расскажи? — Нет уж, я краснею, даже вспоминая отрывки этих скабрезностей, а уж произнести их вслух… Уволь. Они ненадолго замолчали, думая каждый о своем. — Гермиона? — М-да? — вынырнула девушка из своих мыслей. — Прости меня, пожалуйста. Я так виноват перед тобой. Понимаю, что я вел себя просто отвратительно… Такое трудно простить, но если ты когда-нибудь сможешь хотя бы подумать обо мне без содрогания — дай знать. Этим ты сбросишь с моей души огромный груз. Хотя сам себя я никогда не смогу простить, ведь… — Драко чуть было не сказал те самые слова, но Гермиона прервала его, закончив речь, чуть было не превратившуюся в неуместное признание: — Я прощаю тебя, Драко. Я не снимаю с тебя всей вины, но и свою долю в произошедшем не отрицаю. Мы оба виноваты в этом. А значит, и ты прости меня. — Я всегда восхищался твоими умозаключениями! — в знак признательности Драко поднес руку Гермионы к губам и легко прикоснулся вежливым поцелуем. И без того смущенная девушка вспыхнула как факел. Она посмотрела в глаза Драко и вдруг со всей своей женской проницательностью поняла, что за чувства освещают глаза Малфоя. В его глазах она прочитала то, что видела всего несколько раз, но успела запомнить. Обожание Виктора, восхищение Рона и преданность Гарри — все это она сейчас читала, словно открытую книгу, в глазах Драко. Так на нее смотрел только один человек… Вспомнив о нем, Гермиона вздрогнула и отняла свою ладонь у Драко. — Нам нужно идти, — подчеркнуто дружеским тоном произнесла девушка. — Гарри, наверное, нас уже потерял. — А что ты ответишь, если я скажу тебе, что нашел все-таки лабораторию Лорда? И определенно увидел в ней чашу Мыслеслива и светящийся серебристым шкафчик. — Что?! Драко! Ты великолепен! — взвизгнула Гермиона и повисла у Малфоя на шее. Она чувствовала на своей талии его руки, но радость слишком затмевала все вокруг, в том числе и осторожность. Ни один не увидел, как из коридора на них смотрел потрясенный Гарри Поттер.