1
Кэйтлин переодевалась в подсобном помещении закусочной, до открытия оставалось больше пятнадцати минут, а до ее слуха уже донесся раздраженный голос начальника: «Мэри, шевели задницей, черт тебя подери». Кэйтлин презрительно скривилась: увы, только в подобных местах, находящихся где-то на отшибе, можно устроиться на работу, не предъявив документов. У нее были причины для паранойи — в самолете Кэйтлин невольно подслушала причитания одного из пассажиров, говорящего по телефону с женой: их достали кредиторы, и он выражал сожаление, что не может пережить крушение и получить кругленькую сумму компенсации, как «шестерка Оушеаник». Название авиакомпании тут же привлекло внимание Кэйтлин, и, вернувшись в штаты, она первым делом нашла всю информацию о «чудесном спасении шестерки выживших» с ее рейса. Их ложь о том, что все остальные погибли еще при крушении либо в первые дни ее не удивила, как и не исчезла надежда на то, что Элис еще жива, хоть ее имени и не было среди этих шести. Так же могли рассудить люди из их прошлого. Потому Кэйти не рисковала пользоваться даже поддельным паспортом, предпочтя позиционировать себя как нелегал, и поселилась в такой дыре, что никому не сыскать, да там же подыскала единственную подходящую по навыкам работу — разнос еды. Кэйтлин распустила черные волосы и в несколько движений придала им больший объем — здешним посетителям было плевать на санитарно-гигиенические нормы, лишь бы официантки были привлекательными. И она соответствовала запросам клиентов: покорно надевала короткую юбку и каждый день красила губы помадой, хоть никогда не имела такой привычки прежде. Только великие люди меняют место, во всех остальных случаях место меняет людей. И хорошо, если лишь внешне, Кэйтлин же боялась, что рано или поздно это болото рухнувших надежд с его придонными обитателями поглотят самое ее сердце, и она больше никогда не увидит чего-то кроме с утра уже пьяных рож и мертвых глаз начальника, безмерно уставшего сводить концы с концами. Боялась, но все же пряталась здесь так хорошо, что была уверена, даже изъяви Бен желание вытащить ее отсюда, он не сможет ее найти. Первым посетителем оказался самый странный из завсегдатаев этого заведеньица, блондин лет тридцати с пронзительно-синими живыми глазами. Он отличался от прочих своей опрятностью, трезвостью и вежливостью. Как и всегда, он поздоровался с «Мэри», заказал черный чай и попросил принести сегодняшнюю газету. Кэйтлин с удовольствием подала все, что он просил с самой радушной улыбкой, на какую только была способна. Ей было досадно, что она не может выразить свою признательность более красноречиво, ведь это был единственный приятный посетитель, который, к сожалению, обычно приходил только вечером, когда другие уже успеют испортить настроение. Но не только его утренний приход был необычен. Сегодня, вместо привычной ответной улыбки он посмотрел на нее каким-то странным, содержащим не то сожаление о чем-то, не то какую-то иную, но не менее тяжелую мысль взглядом. — Все в порядке? — растерявшись, уточнила Кэйтлин. — Вы можете оставить мне свой номер? — вместо ответа спросил блондин, чьего имени она даже не знала. — У меня нет телефона, — ухмыльнулась Кэйтлин. Брякнул колокольчик у двери — вошел новый посетитель и нужно было возвращаться к работе. — Возьмите мой, — вполголоса ответил блондин. Кэйтлин отвернулась, чтобы посмотреть, кто вошел, и на автомате протянула руку вперед, полагая, что ей дадут салфетку или какую другую бумажку с номером. Вместо этого в раскрытую ладонь лег сотовый телефон. Кэйтлин вздрогнула и, забыв о новом посетителе, непонимающе уставилась на блондина. — Возьмите, — тихо, но уверенно повторил он, вставая с места, и добавил еще тише, — потому что сюда уже ни я, ни вы не вернемся. Кэйтлин хотела спросить, что он имел в виду, но блондин стремительно вышел из закусочной, оставив на столе ровную, словно только что из банкомата десятку, и Кэйти оставалось только озадаченно покачать головой и вернуться к делам. В два Кэйтлин решила сделать себе перерыв, в это время обычно не бывало посетителей, и она ушла на кухню, чтобы перехватить не слишком вкусных, но достаточно сытных сэндвичей. Она не успела даже открыть холодильник, как услышала за спиной голос начальника, Боба: — Там клиент, да вдобавок, кажется, из «этих», так что перевяжи волосы и обслужи его как положено. Под «этими» Боб подразумевал чуть ли не единственных людей, которых боялся — подставных клиентов с опытом санинспектора. Кэйтлин работала здесь почти пять месяцев, но эту убогую забегаловку еще ни разу не посещали с проверками. Тем не менее, она, как было приказано, убрала волосы в хвост и, нацепив дежурную улыбку, вышла к посетителю. Он сидел спиной, склонившись над меню, но с каждым шагом в Кэйтлин крепла уверенность, что она его знает. Наконец, встав перед ним, Кэйтлин подняла глаза и наигранно-дружелюбно протараторила заготовленную для «таких» клиентов фразу: «Добрый день! Добро пожаловать в закусочную-бар «У Боба», вы готовы сделать заказ?». Даже узнав в посетителе Бена Лайнуса, Кэйтлин продолжала улыбаться и делать вид, что она всего лишь официантка, пришедшая обслужить проголодавшегося гостя. — Принеси мне кофе в чистой чашке и переоденься. Мы уходим, — невозмутимо ответил Бен, бросив на нее беглый взгляд, лишь ненадолго задержавшийся на непривычно обнаженных ногах Кэйти. — Последнее едва ли возможно, сэр, — учтиво ответила Кэйтлин. — Я здесь работаю без замены, а бар закрывается только в час ночи. — Я оставлю щедрые чаевые этому Бобу, не трать время, — нетерпеливо ответил Лайнус. Кажется, он не был настроен на шутливый тон. Кэйтлин пожала плечами и пошла за кофе, лишь у стойки поймав себя на мысли, что по привычке при ходьбе виляет бедрами — так давали больше чаевых.2
— Зачем я понадобилась? — Они сидели в машине Лайнуса какое-то время в тишине, и Кэйтлин решила сама задать тон предстоящего разговора. — У тебя есть нужная мне информация, — пояснил Бен и, предупреждая ее следующий вопрос, дополнил: — Но в эту дыру можешь больше не возвращаться. Я найду место поприличней, будем считать это платой за информацию. — Тогда спрашивай, — пожала плечами Кэйти. За маской безразличия скрывался вихрь эмоций, который она с трудом сдерживала в себе: радость неожиданной, но желанной встречи сливалась со страхом неизвестности в гремучую смесь, но Кэйтлин оставалась внешне спокойной. — Кто автор тех записей? Из кейса. — Зачем тебе это знать? Он был самым обычным человеком, просто любил всякую мистическую чушь. И только, — заверила его Райт. — У него могли остаться еще записи. — Другие, не менее любопытные люди, наверняка, уже все вычистили. — Может и так, но если что-то осталось, то это в состоянии найти только кто-то из близких этого человека. Кэйтлин вздрогнула. Она не была готова даже Бену разрешить шарить в его бумагах. Но знала, что отказ ничего не даст — Гарри убили из-за этих бумаг, значит, они действительно имеют ценность и значит, Бен ими завладеет с ее согласия или без. Она могла лишь набить цену. — Здесь не так уж плохо, — заявила Кэйтлин. — Думаю, я смогу хорошо устроиться, даже не продавая чужих секретов. Бен недоверчиво усмехнулся, и Кэйтлин продолжила, сложив руки на груди: — Да-да. И у меня даже намечается роман с человеком, как мне кажется, на самом деле вовсе не лишенным средств. — Некоторые люди не умеют разграничивать личную жизнь и работу, — вздохнул Лайнус. — Твой человек, значит, — нахмурилась Кэйтлин. С одной стороны ей льстило, что Бен все это время следил за ней, с другой — было досадно, что посещения блондина отчасти имели деловой элемент. — Что ты пытаешь выторговать? — по-видимому, устав ходить вокруг да около, спросил Бен. Кроме нее, ниточек, ведущих к Гарри, у него, конечно, не было. — Меня интересует все то же. Я не хочу вести одинокое посредственное существование, где бы то ни было, в этом захолустье или в центре Нью-Йорка. Я хочу… Продолжения, — смущенно ответила Кэйтлин и, чтобы ее не поняли неверно, дополнила: — Хочу знать, чем кончится твое с Уидмором противостояние, быть к этому причастной. Хочу работать. И не на какого-то Боба из дешевой забегаловки, а… Кэйтлин окончательно засмущалась и, склонив голову на бок, посмотрела в пассажирское окно: там моросил мелкий бессмысленный дождик, а ветер гонял по земле пустую банку пива. Райт вдруг подумалось: а может, все эти ее странные желания — чушь, и ей нужно просто сказать Лайнусу адрес, выйти из машины, напиться, включить подаренный телефон и дождаться звонка от блондина? А потом получить денежное вознаграждение за подлость и зажить без воспоминаний о ярком, но невозвратимом приключении? — Но из меня так себе подчиненная, а официантка тебе не нужна, — холодно вполголоса проговорила Кэйтлин. — Все верно. Но просьбу твою я выполню. — Он завел машину. — Так куда ехать?3
К дому Гарри они добрались только к ночи следующего дня. Замок на воротах был сбит, но створки были плотно закрыты. Кэйтлин понадобилась помощь Бена, чтобы заставить успевшие заржаветь петли поддаться. Пройдя во двор, Кэйти невольно со страхом посмотрела в окно комнаты Джесс, но там не было никого. Подойдя к крыльцу, Кэйтлин дрожащей рукой достала ключ и отперла дверь. Дом встретил их темнотой и затхлостью. Кэйти нервно передернула плечами и предложила Бену подождать ее здесь, пока она включит генератор. Бен молча прошел внутрь, подсвечивая дорогу телефоном, а Кэйтлин обошла дом и спустилась в подвал. Там она с десять минут боролась с генератором, который все никак не хотел запускаться. Наконец, машина приветственно загудела, и Кэйтлин тяжело опустилась на засыпанный пылью пол. Возвращение в дом не требовало спешки: наверняка Бен и без нее там отлично осваивается. Кэйтлин потерла виски — находиться здесь оказалось сложнее, чем она предполагала. Решив справиться с тоскливыми мыслями проверенным способом, Кэйтлин спустилась ниже, в погреб, там Гарри держал вино. Продегустировав четверть бутылки, она взяла еще две и, отметив некий душевный подъем, вернулась в дом. Бен уже возился на кухне с консервами — Кэйтлин с порога почувствовала запах тушенки. В кладовой у семьи Гуд всегда была куча запасов, потому что Лиз была жутким параноиком, кажется, это у Клэптонов семейное. Кэйтлин разражено откупорила бутылку и хлебнула еще. Вино здесь, однако, держали по большей части именно для нее. — Думала, ты первым делом пойдешь искать то, зачем пришел, — зайдя на кухню, заметила Кэйтлин. Она аккуратно поставила бутылки на стойку и села на высокий стул. — Я займусь этим утром. — Ты хочешь здесь переночевать?! — воскликнула Кэйтлин. — Мы так не договаривались. — Брось, повсюду лежит сантиметровый слой пыли, здесь никого не было минимум год. — Как хочешь, но я буду спать в машине, — ее голос дрогнул. Кэйтлин отпила еще, лениво отметив про себя, что от первой бутылки осталась уже половина. Бен отошел от плиты и задумчиво посмотрел на Кэйтлин. Вино вернуло ее побледневшей от страха коже румянец, но Райт знала, что уже сдала себя с потрохами. И будет ли ей задан неудобный вопрос, теперь зависело только от степени любопытства Лайнуса. А уж он, конечно, предпочитал знать все, даже мелочи. Но пока он молча поставил рядом тарелку с разогретой тушенкой и принялся за свой скромный ужин, лишь раз неодобрительно взглянув на ополовиненную бутылку. Кэйтлин меланхолично крутила в руке пробку, размышляя, как скоро ей явятся мертвые хозяева этого дома. — Рассказывай, — Бен вывел ее из задумчивости. Кэйтлин перевела на него взгляд: Бен не только уже покончил с тушенкой, но и достал два бокала и теперь разливал вино — ей чуть меньше, чем себе. — Спрашивай, — равнодушно пожала плечами Кэйтлин. — Чего ты боишься? — Мести, — вдруг выпалила Кэйтлин. Она хотела до последнего лгать и отпираться, храня в сердце свою черную тайну до самой смерти. Но в этом проклятом месте, лишь на этаж ниже комнаты, в которой она убила невинного человека, она лгать не смела. — За что? Дело не только в моем здесь присутствии, верно? — Зачем тебе это знать? — огрызнулась Кэйтлин и, осушив бокал, потянулась к бутылке. Бен безболезненно, но уверенно сжал запястье Кэйти и прижал к столешнице. — Мне безынтересен твой скелетик в шкафу. У меня своих целый некрополь. Но ты не в состоянии справиться со своими страхами самостоятельно. Это мешает тебе и однажды может помешать мне. Кэйтлин ощутила, что заливается краской, и вовсе не от вина. Она почувствовала себя маленькой, беспомощной, но понимала, что эти мысли ложные. Ведь не чувствовала она себя беспомощной, когда перебирала документы Гарри, не чувствовала себя маленькой, когда нажимала на спусковой крючок, направив дуло пистолета в сторону девочки, желавшей всего-навсего защитить близкого человека. — Здесь, в этом доме я убила ту девушку. Ей было столько же, сколько Алекс. Но это не все. Здесь я предала человека, которого любила. Сделала это из ревности. И исход был фатален для всех, кроме меня, — холодно начала Кэйтлин, отчеканивая каждое слово. Но эмоции захлестнули ее, и уже взволнованным, слегка дрожащим голосом она продолжила: — И я боюсь мести, но не от руки Джессики, она меня если не простила, то, кажется, оставила в покое. Но я со страхом жду появления совсем другого духа. — Остров — особое место. А здесь, у призраков власти нет, — ободряюще сказал Бен. Кэйтлин заметила, что он все еще сжимает ее запястье. — Остров, — пробормотала Кэйтлин. — Если бы не было острова, не было записей о нем, у меня бы никогда не родился этот подлый план, и я бы никогда… — Но и никогда не получила бы шанса на новую жизнь, продолжая, съедаемая ревностью, наблюдать за счастьем других. — Бен отпустил руку Кэйтлин и подлил вина, но лишь себе. Кэйтлин потянулась было к бутылке, но встретившись с немым запретом, покорно сложила руки на колени и замерла в ожидании продолжения, которого, однако, не последовало. Осушив второй бокал, Бен решительно отодвинул бутылки, чтобы у Кэйтлин было меньше соблазна к ним тянуться, и оценивающе посмотрел на нее, видимо, прикидывая, стоит ли с ней вести дальнейший разговор. Кэйти растерянно хлопала глазами, не вполне понимая, чего от нее ждут. Она себя никак не оправдывала, но продолжать спорить о ее виновности не слишком хотелось. — В прошлый раз, когда другой мужчина всерьез занялся моей женщиной, я убил его. — Бен сощурился, как довольный кот, будто эти воспоминания приносили ему удовольствие. Впрочем, Кэйтлин не могла исключить, что так оно и было. — А до того лишил нахала глаза, да? — усмехнулась Кэйтлин. — Твоему отцу нужно было присматривать за своей дочерью, а не пытаться сделать новую. Но это и правда был слишком импульсивный поступок с моей стороны, — с досадой отметил Бен. Эта история не казалась ему приятной, и Кэйтлин прекрасно помнила почему. Ту женщину Бен действительно любил. И любовь, точнее, ее плод, погубили бедняжку. Прошло много лет с тех пор, но Бен, наверняка, не раз задумывался над другими вариантами развития событий и, возможно, даже думал порой, что оставь он ту женщину Михаилу, все могло сложиться иначе. Во всяком случае, к ее смерти он был бы точно непричастен. По крайней мере, Кэйтлин бы на его месте мучила бы себя именно такими рассуждениями. — Пожалуй, хватит копаться в былом, — вздохнула Кэйтлин, плотнее укутываясь в куртку. — То, что происходит сейчас, — важнее. — О чем ты? — уточнил Бен. — О том, что ты делаешь или хочешь сделать. Я не знаю, что у тебя на уме. Просто знаю, что это важно. И если для этого нужно потревожить архив покойника — так тому и быть, — опустив глаза вниз, пожала плечами Райт. — Полагаю, это самое невинное, что мне предстоит сделать ради всеобщего блага, — ухмыльнулся Бен.4
В свете тусклых утренних лучей, проникающих из грязных окон библиотеки, мерно кружились поблескивающие пылинки, напоминая Кэйтлин какую-то диковинную пляску далеких звезд. И если бы не дело, за которым они потревожили покой этого места, она могла бы часами наблюдать за этим нехитрым представленьем. Бен ходил от стеллажа к стеллажу, просматривая книги, двигая их, перетряхивая. Часом ранее они уже осмотрели кабинет — он был абсолютно пуст, кто-то, опередив их, вынес все бумаги, но Лайнус был уверен: что-то интересное могло остаться здесь — в комнате, где покойный проводил больше всего времени. Кэйтлин семенила следом, едва сдерживая негодование каждый раз, когда Бен дотрагивался до любимых книг Гарри. Она не хотела помогать, по крайней мере, пока ее к тому не принуждают. У очередной полки Бен довольно усмехнулся и вытащил «Лунную заводь». — Остров, — прошептала Кэйтлин, но тут же, словно себе в успокоение, добавила, — мало ли книг о таинственных островах. — Пожалуй, немало, но не в каждой тайник. — Он извлек из книги, которая оказалась всего-навсего умело замаскированной коробкой, толстую тетрадь, которая, вне всяких сомнений, была дневником Гарри Гуда. Бен поставил на место обманчивую обложку и пошел к креслам, стоящим в конце комнаты. — Ловко ты, — невесело улыбнулась Кэйтлин, проследив взглядом за Беном. Он сел на одно из кресел и принялся читать. Гарри был полиглотом и наверняка вел дневник на нескольких языках, так что читать его могли разве что люди вроде Лайнуса. Торопиться вырывать заветный дневник не было нужды, Кэйтлин села на стоящее напротив кресло и меланхолично уставилась на пролетавшую мимо пыль. Пусть все идет своим чередом. Бен всегда получает то, что хочет, но, если иметь терпение, крупицы информации могут достаться и ей. Все произошло так давно, и Кэйтлин была уверена, что бы ни нашел Бен, она сможет проявить хладнокровие. Задержавшись взглядом на одной строчке, Лайнус на мгновение изменился в лице, но Кэйтлин успела углядеть эту перемену. Иллюзии о возможном бесстрастии рухнули, Кэйтлин остро почувствовала всю необходимость знать, что же там вычитал Бен. — Что там? — спросила Кэйти, автоматически подаваясь вперед. Бен игнорировал ее, продолжая за словом слово поглощать то, что когда-то написал Гарри. Кэйтлин нервно облизнула верхнюю губу, но не почувствовала ставшего уже привычным вкуса дешевой помады. Все простое и будничное осталось в той захолустной забегаловке, Кэйти же вновь окунулась в зыбкие тайны прошлого, озаряемые неверным светом будущего. Но ее, как и прежде, заставляли держать дистанцию от находящихся на расстоянии вытянутой руки ответов. Кэйтлин не выдержала и повторила вопрос: «Что там, Бен?». — Пока ничего интересного, — нехотя отозвался Бен. — Ты мне не скажешь, — прошептала Кэйтлин. — Но я все равно все узнаю, потому что я должна узнать. Кэйтлин встала с кресла и замерла на месте, ожидая реакции. Бен лениво отбросил дневник на столик и, откинувшись на кресле, снисходительно посмотрел на нее поверх очков. Кэйтлин нервно передернула плечами и, не выдержав взгляда, опустила глаза. — Пожалуйста, — сквозь зубы процедила Кэйтлин. — Я не хочу устраивать сцен, но, клянусь, я на грани. — Он все знал. Ноги Кэйтлин словно ослабли под тяжестью этого ответа, и она тяжело опустилась в кресло. Закралась мысль, что Кэйти просто неверно поняла слова Бена, но мысль эта была жалкой и неспособной даже на самый маленький спасительный самообман. Ведь Джессика уже говорила что-то подобное. Гарри все знал. — Что он знал? — эти слова сказала словно не Кэйтлин, а ее тень, настолько блеклым, слабым голосом они были произнесены. — Все, о чем ты рассказала вчера, — со скукой в голосе произнес Бен. Кэйтлин подавленно кивнула. Она пожалела, что задала вопрос, и пожалела сильнее, чем после того, как спустила курок в тот роковой день, сильнее, чем после смерти Гарри, сильнее, чем когда-либо о чем-либо жалела. Потому что смириться с собственным грехом куда проще, чем со смертельным безумием того, кого любишь. — Нет, нет, ты лжешь мне. Как всегда. Ты ведь по-другому не можешь, — упершись лбом в ладони, пробормотала Кэйтлин. — Он не мог этого допустить, это абсурд! Бен равнодушно пожал плечами и вернулся к чтению. Кэйтлин не могла предположить, что у него на уме, зачем ему выбивать почву у нее из-под ног, она нужна была лишь затем, чтобы привести его к дневнику. Так зачем ему над ней издеваться? Ради какого-то сомнительного извращенного удовольствия? Нет, это глупо, ведь она может… Кэйтлин невесело улыбнулась. Она может отобрать дневник и все узнать. Ее попытку Бен пресек так, как мог только он. Беспощадно, оставив в дураках и укрепив свое превосходство. Едва она поднялась с кресла, чтобы подойти и выхватить из его рук заветный дневник, Бен начал читать: «Сегодня она видела в моих руках выписки из судового журнала. Чувствую себя идиотом, пока пишу эти строки, но готов поклясться, за этими невинными глазенками тут же начала кипеть работа, она уже строит план, который погубит всех нас. Мне неизвестно, должен ли по ее замыслу жертвой стать я или моя жена. Знаю лишь, что вина в любом случае лежит на мне. Но я и дальше должен продолжать смущать это глупое, наивное, жестокое дитя, чтобы она осуществила то, что предначертано. Как страшно… Я уже спрятал бумаги в надежное место. Скоро она явится и ничего не найдет. Я знаю, что будет, но каждую ночь молюсь, чтобы в назначенный час она передумала. Все же, именно я научил ее стрелять. И пулю, которая вылетит из дула ее пистолета, отчасти, пустил я». Бен уже закончил читать, а Кэйтлин все стояла в немом оцепенении, тишина собственных мыслей оглушала ее, потрясая сознание одной единственной страшной истинной. Гарри не просто все знал. Он все. Все предвидел. — Почему, — прохрипела Кэйтлин первое слово, ворвавшееся в мозг, разбившее тишину мыслей на мелкие колючие осколки, царапающее горло и мерзким холодком обволакивающее внутренности. — Почему он это допустил? — Откуда мне знать? — равнодушно спросил Бен. — Личные записи обрываются, дальше та часть, что интересует меня. Так что не могла бы ты оставить меня… — Обрываются, говоришь? — воскликнула Кэйтлин. — Покажи мне то место, где ты сейчас читал. Она подошла наконец к Бену, он вновь убрал в сторону дневник, снял очки и уставился на нее ничего не значащим взглядом, по-видимому, готовясь к обороне. Продолжая смотреть на Бена, Кэйтлин потянулась за дневником. — Я не хочу, чтобы ты читала его, — слегка подавшись вперед, властно произнес Бен. Кончики пальцев Кэйти уже дотронулись до мягкого переплета, она нерешительно замерла — что будет, если она возьмет дневник? Бен смотрел на нее все так же снисходительно. Кэйтлин подвела пальцы под дневник, подтянув его к себе, она знала, что как бы ни старалась, ее широко распахнутые глаза выдают в ней страх. Время мучительно замерло, они смотрели друг другу в глаза, пока она тянула по гладкому стеклянному столику сакральную рукопись, так долго, что ей казалось, теперь она знает глаза своего оппонента лучше собственных. И глаза эти таили угрозу, скорую планомерную, уничтожающую месть за преступное неповиновение. — Позволь мне прочесть, я должна знать, почему он так поступил, — робко попросила Кэйтлин, прижав дневник к груди и продолжая с нескрываемым страхом смотреть на Бена. — Там нет ни одной строчки, способной принести тебе облегчение. А правды в его безумном бреду не так много, чтобы ради нее страдать. Отдай мне дневник и забудь эту историю. Тебе хватает собственных грехов, зачем утопать в чужих? — Он протянул руку, чтобы Кэйтлин отдала дневник. Мог взять силой — Кэйтлин слишком хорошо это понимала, чтобы питать какие-то иллюзии о своей полной безопасности — но предпочел мирный путь. Кэйтлин продолжала стоять, побелевшими от напряжения пальцами вцепляясь в дневник, словно кто-то пытался его стянуть. Она из последних сил держалась за прошлое, чувствуя, что у нее остался последний, действительно последний шанс не предавать это самое прошлое, позволить себя похоронить если не с ним, то хотя бы ради него. — Что бы в том дневнике ни было, это совсем не твоя война, да и я не враг этому… Гарри. Так что не будь идиоткой, отдай записи и прекрати дрожать так, словно я держу тебя на прицеле, — устало проговорил Бен. — Мне страшно, потому что сейчас я отчего-то тебе не верю, — пробормотала Кэйтлин. — Меня давно не удивляют такие заявления. Так что просто ответь себе на вопрос: что тебе еще остается, кроме как поверить мне? На глазах Кэйтлин выступили слезы, и комната поплыла и задрожала, преломленная в соленых крупных каплях. Он был слишком прав, чтобы пытаться что-то возразить. Как бы она ни строила в голове красивые картины героической смерти, а все же убивать ее никто не собирался. Не доросла она еще, чтобы быть врагом Бену Лайнусу. Каков бы ни был его план, ей оставалось только подчиниться его воле, пока для нее есть в этом плане место. Бен встал с кресла и вытянул из ослабевших рук Кэйтлин дневник.5
Пошел сильный ливень, и Бен решил, что им стоит задержаться в доме еще ненадолго. Они грелись возле камина в тишине, наблюдая, как пламя пожирает остатки дневника Гарри. Кэйтлин сидела в полумраке, свет от огня почти не касался ее лица, и она надеялась, что ее слезы сейчас скрыты от посторонних глаз. Бен, казалось, безмятежно любовался огнем. Он что-то узнал и теперь наслаждался этим. Мучительно захотелось отвести глаза от этого счастливчика, встать, подойти к окну и, не моргая, пялиться на дождь, пока не высохнут глупые жалкие слезы. Но она продолжала с завистью смотреть, внутри содрогаясь от боли — он знает секрет Гарри, а она — нет. Он знает, что делать дальше, а она… Теперь Кэйтлин была уверена, она безоговорочно пойдет за Беном куда угодно, чтобы иметь хоть малейший шанс однажды узнать, почему Гарри позволил ей совершить такую ужасную ошибку. И чтобы прощупать почву, Кэйтлин оттерла мешавшие сосредоточиться слезы и спросила: — А что теперь ждет меня? Он ответил ей не сразу, Кэйтлин уже собралась переспросить, решив, что ее не расслышали, но Бен вдруг бросил созерцать огонь, развернулся вполоборота и оживленнее, чем ожидалось, сказал: — Все, что захочешь. — Боюсь, я не совсем поняла. — Мне от тебя больше ничего не нужно. Поэтому можешь делать все, что захочешь, — терпеливо пояснил Бен. — Только не говори, что просьба твоя остается прежней. Я не могу гарантировать, что больнее уже не будет. Скорее, наоборот. — Предлагаешь вернуться к работе официанткой? — фыркнула Кэйтлин. — Не я задолжал тебе компенсацию за все, что с тобой случилось, но, так и быть, я могу купить тебе дом в любом уголке планеты, сможешь жить так, как тебе заблагорассудится, и больше никто тебя не потревожит. — Думаю, многие люди убили бы и за меньшие блага, но я откажусь. Просьба останется все той же, сейчас, и завтра, и через годы. — Кэйтлин невесело улыбнулась. Да, ее желание то же, но раз от раза меняются причины. Видит ли калейдоскоп этих перемен Бен — не так уж важно, лишь бы не препятствовал ее невинному преследованию. — Я не всегда буду так лоялен. Исполнение приказов станет для тебя обязательным: скажу ждать — будешь ждать, скажу стрелять — и тебе придется стрелять, кто бы перед тобой ни стоял. — Знаю. Ну, где там кровью расписаться? — ухмыльнулась Кэйтлин. — Лучше сделай мне кофе, — не пряча улыбку, сказал Бен. Кэйтлин встала и с легкой, но искусственной улыбкой отправилась на кухню. Все стало проще, понятнее. Ей нет нужды думать над следующим шагом. Остается слепо идти за лидером и, разумеется, ждать.