1
Новый день принес с собой необъяснимо-тревожное предчувствие. Кэйтлин надеялась, что дело лишь в праздном безделье, когда, неотвратимо, ничем не занятый мозг выуживает из подсознания все потаенные страхи и начинает тасовать их на свой вкус. Кэйтлин твердо решила увезти маленького Бена с острова, вне зависимости от обстоятельств. До ближайшего рейса подлодки оставалось полтора месяца, но она не питала надежд, что сможет к тому времени придумать хоть сколь-нибудь надежный план. Сердце сжималось при мысли о необходимости непростого выбора: ведь если она сбежит в джунгли в поисках взрослого Бена, ее могут не принять обратно, и тогда она никогда не сможет ничего изменить. А Кэйтлин страстно хотела, обернуть время вспять и сделать счастливой хотя бы одну жизнь. Из задумчивости ее вывел Бен, несмотря на то, что мальчик явно заметил Кэйтлин, мерно покачивающуюся на качели, посреди двора, он сделал вид, что не увидел ее, и, ускорив шаг, пошел куда-то на другой конец поселка. – Эй, Бен! – окликнула Кэйтлин, – Все в порядке? Бен вздрогнул и подошел к ней. В его глазах застыла необычайная серьезность пополам с решительностью. Кэйтлин нервно сжала прутья качелей – к сердцу вновь подкатил холод тревоги. – Что на этот раз? – шепнула Кэйтлин. Бен опустился на соседние качели, и внимательно осмотрелся – похоже, никто не намеривался их тревожить, на улице было лишь несколько работников, где-то вдалеке занятых своим делом, остальные, вероятно, отдыхали в свой законный выходной. – Я переживаю насчет Саида, – наконец тихо сказал он. – А что с ним? – Его пока не смогли расколоть. Но ведь это вопрос времени, так? Почему никто не приходит ему на помощь? – Я ведь говорила, что в ситуации Саида все совсем непросто, – не придумав ничего лучше, напомнила Кэйтлин. Но увидев, что Бен переживает, дополнила: – Не беспокойся, он довольно крепкий орешек. – Они просто не хотят вступать в прямую конфронтацию, да? – Ну, что-то вроде того, – замялась Кэйтлин. – Так что и мы не будем торопить события, верно? Бен слабо улыбнулся, кажется, слова Кэйтлин не слишком впечатлили его. – Я был терпелив, как они и просили, – после минутного молчания, сказал он, – Теперь я хочу уйти отсюда. Именно поэтому я так жду, когда они придут за ним. Скажи, они ведь придут? – Это, как говорится, вне моей компетенции, – наконец, признала Кэйтлин. – Что касается твоего ухода, знаешь, есть другие пути. Дай мне время. Она побоялась прямым текстом заявлять, что собирается сделать все возможное, чтобы он покинул не только этот поселок, но и остров. Бен кивнул и поднялся с качели, та тихо скрипнула плохо смазанным механизмом. – У меня есть еще один вопрос, – неуверенно начал Бен. – Конечно. – Они могут попросить тебя освободить Саида? Кэйтлин кивнула, отметив про себя, что это был бы отличный ход – помочь Саиду и вместе с тем убрать его с глаз Бена, чтобы тот меньше терзал себя мыслями о «других». Но Бена этот ответ отчего-то не обрадовал, в его взгляде вновь проскользнуло беспокойство. – Что? – раздраженно спросила Кэт. – Это опасно. – Я крутая, забыл? – ухмыльнулась Кэйтлин, и потрепала по голове мальчишку. – Так что оставь все эти заботы мне. – Хорошо, Кэйтлин, – он улыбнулся и, кивнув ей на прощание, удалился в другой конец поселка. Туда же, куда изначально шел.2
Ночью загорелся один из домов. Все встали на уши, когда, едва пожар был потушен, стало известно, что пленник, один из «них», сбежал. Кэйтлин до последнего надеялась, что Саида освободил кто-то из своих. Она в панике пробегала глазами по толпе зевак снова и снова, не находя среди них Бена. Ее взгляд, наконец, столкнулся с глазами Роджера, он смущенно отвел их в сторону, кажется, припоминая, что было два дня назад. Он даже не догадывался, что это последнее, о чем сейчас стоит переживать и чего стыдиться. Толпа разбрелась, после того как Гудспид – лидер Дхармавилля – назначил поисковый отряд, и отдал несколько поручений насчет погорельцев. Кэйтлин села на скамейку и пустым взглядом уставилась перед собой. Мысли цепенели – было решительно непонятно, что делать теперь, когда ничего не известно, совершенно ничего. Роджер тем временем неподалеку мило беседовал с Остин, и Кэйтлин вяло подумалось, что может быть, он не такой плохой парень, а виной всему лишь алкоголь. И может, будет совсем не лишним подойти и попросить его проверить сына, все же дети охочи до зрелищ, и он мог пойти глазеть на пожар, а там мало ли что… Кэйтлин решила воплотить намерения в жизнь, она поднялась со скамьи и даже сделала несколько шагов в сторону говорящих, как вдруг подъехала машина, из которой, едва остановившись, выскочил Чжин. Он подскочил к задней двери, рывком открыл ее и извлек из машины чье-то маленькое тело. Кэйтлин вздрогнула. Было рано делать какие-либо выводы, ведь Чжин стоял сейчас в темноте. Но вот он сделал шаг и свет уличного фонаря выхватил из тьмы бледное лицо Бена и потемневшую от крови рубашку. Кэйтлин почувствовала, как у нее подгибаются ослабевшие ноги, а через мгновение, ощутила холод земли, в сжатых пальцах. До слуха донеслись причитания Роджера. Чжин побежал вместе с раненым, но, судя по всему, еще живым мальчиком в сторону медпункта. Роджер побежал за ним, а Кэйтлин все еще сидела на земле, не в силах поверить в случившееся. – Да и что я могу теперь? – прошептала Кэйтлин, в ответ на немилостивые уколы совести. Улица опустела – кто-то побежал к охране или лидеру поселка за разъяснениями, кто-то из неравнодушных к двери медпункта. Кэйтлин тяжело встала и на деревянных ногах побрела к последним. От нее сейчас был прок только в одном – у них с Беном была одна группа крови.3
– Сходи поешь, – мягким голосом предложила Джульетт. Кэйтлин отдала совсем немного крови, но теперь заливалась потом и тряслась от озноба. – Все нормально, – процедила Кэйтлин. – Не нужно сейчас думать обо мне. – Это будет непросто, если ты прямо здесь упадешь в обморок. Кэйтлин криво улыбнулась и, неровной походкой, направилась к двери, позволив себе лишь раз взглянуть на мальчика – сердце болезненно сжалось при виде тяжело раненного Бена. Кэйтлин с силой впилась в дверную ручку и, заставив себя отвернуться, открыла дверь и вышла наружу. Ее едва не сбил с ног Роджер. Его лицо было искажено горем, Кэйтлин в очередной раз подумала, что где-то глубоко, он такой же человек, как и все, и что не будь на свете алкоголя, все сложилось бы иначе. – Как он? – выпалил Роджер, сжимая руку Кэйтлин. – Меня не пускают. Вы, вижу, сдали кровь? – Все так же, – нехотя ответила Кэйтлин. – Ваше присутствие пока, действительно не требуется. Не нужно мешать работе врача, она и так делает все возможное. – Вам легко говорить! У вас, наверняка, своих детей нет, – отрезал Роджер, нетерпеливо заглядывая за спину Кэйтлин, будто он мог увидеть то, что происходит за дверью. – Мне сейчас совсем нелегко, – разозлившись, рявкнула Кэйтлин, и, оттолкнув в сторону Роджера, со злостью добавила: – А вам следовало лучше заботиться о сыне. Роджер что-то невнятно пробормотал, кажется, заплакав, но Кэйтлин уже не смотрела на него стремительным шагом направляясь к столовой – нужно было подготовить себя к самому плохому исходу. Взломав нехитрый замок склада, Кэйтлин извлекла с полки бутылку виски и с мрачной улыбкой отметила, что их там еще никак не меньше того количества, которое ей нужно, чтобы умереть. Худшее заключалось в том, что Кэйтлин вынуждена была ждать окончательного вердикта Джульетт: или Бен пойдет на поправку или она вынесет заключение о смерти. И тогда… Как знать, может, с его смертью все кардинально изменится, их появление на этом острове исчезнет из истории и тогда Кэйтлин не сможет напиться до смерти, чтобы избавить себя от вины и сокрушительных мыслей, ведь она и не вспомнит ничего из того, что было, потому что этого «было» не станет. А что может быть хуже, чем влачить и дальше свое унылое существование, не догадываясь даже о своей вине, не вспоминая то, чего не смог предотвратить? Кэйтлин гневно посмотрела на ряд бутылок со светло-желтой жидкостью. Нет, она не станет пить сейчас и капли. Иначе чем она тогда лучше Роджера? Кэйтлин одним взмахом сбила бутылки, послышалась какофония бьющегося стекла и плеска. Кэйтлин не поранилась, но обрызгала ноги отдающей спиртом жидкостью. – Больше никогда, – Кэйтлин рассмеялась. Вниз полетели пакеты с вином. Им было мало столкновения с полом, тогда Кэйтлин взяла стоящую в углу швабру и стала колотить по ним – красные брызги разлетались по ногам, окрашивая светлую юбку. Кэйтлин зашлась смехом, и, покончив с вином, перебралась к холодильнику, принявшись банку за банкой выливать пиво – Бен больше всего не любил, когда она выпивала пиво, когда его отец выпивал пиво. – Нет, я буду чувствовать все. До конца. Я буду честной, – голос Кэйтлин дрогнул от вдруг подступивших слез. – И больше никогда, – Кэйтлин затряслась от беззвучных рыданий, – Слышишь? Никогда! За спиной послышались шаги.4
Это был Хёрли. Ему вверили столовую, и он собирался готовить завтрак для всех, как вдруг услышал шум со склада и, конечно, поспешил на звук. Он не стал ее отчитывать за учиненный беспорядок, наверняка понимая ее состояние, и даже что-то сказал насчет того, что возьмет вину на себя. Кэйтлин его почти не слушала, продолжая плакать, сидя в луже алкоголя. Кэйтлин очнулась от апатичного состояния отчаяния, когда Хёрли рывком вдруг поднял ее из липкой лужи и, продолжая придерживать, напомнил: «Ты его еще не потеряла». Оттерев слепившие солью ресницы слезы, Кэйтлин кивнула, и, шатаясь, поплелась к двери склада. Хёрли успел ее подхватить, предотвратив очередное падение. – Тебе бы сначала душ принять и переодеться. Станет легче, вот увидишь. – Мне, черт возьми, никогда уже не станет легче, – тихо огрызнулась Кэйтлин, пытаясь вытащить руку из чужой хватки. Она вдруг почувствовала себя более беспомощной, чем когда-либо. Именно сейчас, так близко столкнувшись с чужой добротой и желанием помочь. Они были из разных лагерей, настолько, что об этом неприятно было вспоминать. Девушка Хёрли была убита, когда подговоренный Другими Майкл освобождал Бена. Кэйтлин не знала, как так вышло и сейчас меньше всего хотела это знать. Так или иначе, он не должен сейчас жалеть ее, опекать ее. Это противоестественно. В глазах снова защипало, Кэйтлин собралась с силами и, выдернув свою руку из руки Хёрли, оттолкнула его и выбежала наружу. Чистое бескорыстное добро было ей столь же ненавистно, сколь восхищало ее.5
Наскоро смыв с себя липкую жидкость, Кэйтлин переоделась в чистое и вернулась в медпункт. В постели, на которой еще час назад лежал умирающий мальчик было пусто. Кэйтлин в немом ужасе уставилась на вышедшую ей навстречу Джульетт. Берк схватила ее за локоть и оттащила в угол комнаты, Кэйтлин тут же смекнула, что все не настолько очевидно, а значит, не настолько плохо. – Операция? – с надеждой прошептала Кэйтлин. – Нет, Джек отказался… – Я сумею убедить, – перебив Джульетт, вспыхнула Кэйтлин. – И чего ради он вспомнил былые обиды? В Лос-Анджелесе вел себя на редкость покорно… – Кэйтлин, – мягко позвала Джульетт, возвращая к реальности. – Мы нашли другой путь. Более надежный. Кейт и Джеймс сейчас в пути, чтобы отнести Бена в лагерь Других. – Круто, – опешив, выпалила Кэйтлин. – Бен тебе что-то рассказывал про Храм? Кэйтлин утвердительно кивнула. Бен перед отлетом отдал копию карты со всеми местами, которые ей нужно знать, на случай, если что-то пойдет не так, и они разделятся. Среди прочего, там был указан Храм – место, куда она должна попасть, чтобы закончить свой путь и стать Другой. Кэйтлин вяло улыбнулась мыслям: да, стать «другой», и узнать наконец, как они называются на самом деле. Вот только карта, вместе с остальными вещами, осталась в рюкзаке, который она не удосужилась поискать вокруг себя после «падения». – Я пойду туда. – Ты сможешь его найти? – Нет, но меня, в любом случае встретят, стоит мне пройти барьер, не так ли? Джульетт сухо улыбнулась, подошла к столу, и написав на листке код отключения защиты, протянула его Кэйтлин. – Тебе не обязательно идти. Они сделают то, что должны. С ним все будет в порядке. Здесь ты сможешь сделать больше, когда он вернется. – Боюсь, мне теперь поздно здесь что-то делать, – усмехнулась Кэйтлин. – Так что я пойду за ним и… присоединюсь. – Unusquisque sua noverit ire via. (Пусть каждый знает свой путь). – Ага, я тоже скоро смогу на латыни болтать, – нервно рассмеялась Кэйтлин. – Или ее самому изучать нужно, и это не вкладывается неким мистическим путем прямо в голову? Поймав снисходительный взгляд Джульетт, Кэйтлин смущенно кивнула, и направилась к выходу. У двери она обернулась, вертя в руках сложенную вдвое бумажку с кодом. – И все же, почему, Джульетт? После всего, что он тебе сделал, – Кэйтлин не сдержала хищной улыбки, маскирующей внутреннюю боль. – Ты вряд ли сумеешь понять, Кэйтлин, – сложив руки на груди, усмехнулась Джульетт. Кэйтлин улыбнулась шире и, еще раз кивнув, вышла наружу.6
И снова джунгли. Сколько раз она брела по ним, в поисках ответа? Они все те же, что и будут через тридцать лет, они вечны, и видели метания ни одной сотни таких искателей. Бен намекал, что история людей на этом острове очень древняя, здесь всегда кто-то был, со времен появления человечества. Это место было особенным, Кэйтлин не сомневалась в непреложности этого факта, но надеялась, что Бен ошибался хотя бы в одном – оно не умеет судить. Пусть только оно не умеет судить, молилась Кэйтлин, отключая барьер, и вступая на территорию Монстра. Он не убил ее тогда, в день смерти Алекс, хотя она стояла так близко, почти вплотную, к разъяренному чудовищу. Ей, спустя несколько лет, уже не казалось забавным звать его черной тучей, потому что за эти годы количество жертв на ее совести увеличилось в разы. И ни один из убитых не мучил ее в призрачном обличье. Значит, это должен сделать кто-то другой. Содрогаясь от этих мыслей, Кэйтлин шла вперед, подпитывая себя надеждами на скорое спасение в Храме. Другие не появлялись, она шла по густым джунглям в полном одиночестве, и только звуки птиц и мелкого зверья сопровождали ее путь. Но Монстр пришел. Шум листвы потонул в его страшных, утробных вибрациях, деревья падали ниц, освобождая дорогу древнему хозяину джунглей. С тревожным криком совсем рядом взметнулись птицы. Кэйтлин в страхе замерла – бежать, искать укрытие она не хотела, надеясь суметь найти подходящие слова, объясниться, если только будет возможность вступить в некий диалог. Если же нет… Если она больше не годится для предначертанного, если уже слишком поздно что-то менять, она готова выйти из игры. Кто-то грубо схватил ее за плечо и оттащил в заросли баньяна. Кэйтлин не оглядывалась, продолжая, как завороженная смотреть вперед. Черный дух острова крушил все на своем пути, казалось, бесцельно кружа возле зарослей. – Все бессмысленно, – тихо заключила Кэйтлин. – Это не так, – сказал незнакомый женский голос за спиной. Черный дым, вероятно, услышав голоса людей, подлетел к зарослям вплотную, и, облетев их по кругу, полетел прочь. Это могло быть как уловкой, так и потерей интереса. Кэйтлин это не слишком заботило, она собиралась продолжить путь. – Рано. Подождем, – с силой сжала плечо неизвестная спасительница. Кэйтлин раздраженно обернулась. Перед ней стояла темноволосая женщина немногим старше Кэйтлин, одетая в чистую и целую одежду, показавшуюся Кэйтлин знакомой. – Кто ты? – Елена Вольф. – Мать Алана, полагаю, – усмехнулась Кэйтлин. – А еще, второй список. – Меня больше нет ни в каких списках, – улыбнулась Елена. – А моего сына зовут Константин. – Уж чего-чего, а постоянства я в твоем сыне не обнаружила. Кэйтлин села на землю, чтобы дать отдых уставшим ногам. Елена последовала ее примеру. В плотных зарослях было тесно, так что они сидели, прижавшись друг другу плечами, возможно именно это обстоятельство дало Кэйтлин ощущение некой близости с новой знакомой, общности судеб. – Но оно есть, – Елена снова улыбнулась, печально, пожалуй, даже горько. – Он – моя постоянная. То, что не дает мне окончательно сойти с ума. – Где он сейчас? – Где он только ни есть, как и все мы. Но если ты спрашиваешь про данный момент времени, то в облике ребенка он и его отец уже уплыли отсюда. А если ты имеешь в виду того, кого называешь Аланом, то он ушел на охоту за кабаном и вернется только к вечеру. – Для безумной, ты неплохо умеешь объяснять. – Когда сны и явь, прошлое и будущее бесконечно сплетаются в сознании, приходится раскладывать все по полочкам. – Что насчет меня? – с нажимом спросила Кэйтлин. – Мне чертовски надоело блуждать впотьмах. – Чем ты так отличаешься от остальных, Кэйтлин Райт, чтобы иметь право знать свою судьбу наперед? – Почему какому-то Гарольду Гуду, с его чертовым другом предсказателем, Бену Лайнусу, или тебе, Елена Вольф, можно знать мою судьбу, а мне – человеку, которому эта судьба уготована нет? Чем все вы так отличаетесь от меня? – Некоторым суждено знать определенную часть предначертанного. Кэйтлин громко рассмеялась, так – словно это была самая смешная шутка в ее жизни. – Пусть будет так, – улыбнулась Кэйтлин, оттирая слезы с глаз. – Что ж, Елена, было приятно познакомиться. А теперь, мне пора. Кэйтлин поднялась с земли, стряхивая с себя грязь и листья, и почувствовала, как рядом встала Елена. Может, она и спасла Кэйти от монстра, но желание помочь начало отдавать назойливостью. – Теперь самое время, Кэйтлин. Возьми это, – Елена выудила из кармана куртки небольшой предмет, и вложила в ладонь Кэйти. Кэйтлин хотела было что-то съязвить, но слова вылетели из головы, едва она взглянула на полученный предмет. Это были те самые карманные часы. Только теперь Кэйтлин поняла, что одежда на Елене неспроста ей кажется такой знакомой. – Что они здесь делают? То есть, я вижу, что на тебе моя одежда, но часы я продала. – Ты продала другие. Эти ты проносила в кармане джинсовой куртки со дня крушения. Они сломались при падении, но ты знаешь, кому отдать их на починку. – С ума сойти! У меня какое-то время было двое дорогущих часов, а я и не знала, – задумчиво пробормотала Кэйтлин. – Это не самое страшное твое недомыслие, не находишь? Кэйтлин мрачно усмехнулась, засовывая часы в карман. – Может, хоть куртку вернешь? – Прости, мне твои вещи нужны больше. – Звучит зловеще. Карта, как я понимаю, мне тоже не положена? – Они скоро сами придут за тобой, Кэйтлин, – Елена улыбнулась, и, мягко сжав на прощанье плечо, вышла из зарослей. Спустя мгновение, Кэйтлин услышала знакомое перешептывание.