Алфавит

Примечание автора: сюжет драббла развивается в ключе теории о брате-близнеце Стэна. МакГакет помогал Стэнфорду и Стэнли с их изобретением, при использовании которого Стэнли пострадал. после это все вплетается в контекст серии "общество слепого глаза" п.с. (там в серии, если помните МакГакет говорил при помощи хлопков. Я допустила, что это была азбука Морзе, хотя это, наверное, не она) Весна в Гравити Фоллз вся пропахла дождем, мокрой землей, сырой корой вековых деревьев-великанов и хвоей. Аромат мокрых сосен, влажных еловых веток и легкой свежести пронизывает северный ветер, которым наполнен каждый переулок этого маленького горного городка. Еще пару дней назад красная дорожка ртути в термометре не могла взобраться выше зарубки с цифрой ноль, а сегодня подпрыгнула до десяти градусов за раз, поэтому вчерашний колючий мороз стал приятной прохладой, а снег превратился в дождь и слякоть. Повсюду дороги, по которым невозможно проехать, грязные резиновые сапоги, жемчужное небо, которое накрывает городок словно купол, и ветер, шершавый, но скользкий, который кусает за щеки, пытаясь обнять. Стэн поднимает ворот пальто, переступая огромную лужу, и шагает широкими шагами вперед – в этом городе его ноги знают каждую дорогу, поэтому голове вовсе не обязательно думать, куда же тело повернет на следующем перекрестке. Голова у Стэна забита другим - какие слова лучше выбрать сейчас, как лучше начать и где остановиться. Как не показаться сопляком, но сказать все, что нужно. Как… Ворота городской свалки останавливают его размышления. В этом маленьком горном городке одно плохо – все слишком близко, поэтому когда идешь куда-то – даже и не поразмышляешь толком. Дорога заканчивается раньше, чем мысли. Старые машины, лом, горы бумажного мусора и веток, прогоревшие бревна и чугунные ванные, шины и коробки, а под ногами - грязь, в которой сапоги застревают по щиколотку. Стэн недовольно хмурится, пробираясь сквозь болото вперед. Он останавливается у шалаша, который кое-кто осмеливается называть домом, и, помешкав пару минут, пинает «дверь» ногой. Дверца от холодильника, которая служит входом в это сомнительное жилище со скрипом отворяется, и из сумрака на Стэна смотрит пара безумных и глупых глаз. - О, мистер Пайнс, добро пожаловать! Вы пришли ко мне в гости? Хотите что-нибудь купить? Продать? Хотите чаю? Опоссума? – скрипучий голос старика МакГакета вспарывает тишину острыми ножницами, заставляя Стэна почти сожалеть о своем решении. Все равно он давно потерял последние крохи разума – все равно ничего не поймет. - Послушай, МакГакет, - начинает Стэн, прокашлявшись. – Я знаю, что у тебя проблемы… со всем. С памятью, с самоопределением… - Я старик МакГакет, так называют меня! – приземистый бородатый дедушка хлопает в ладоши, подпрыгивая на месте, и ударяет руками о колени. - Дрын-ца-хоп-ца! - Да заткнись ты уже, - выплевывает Стэн. Внезапно он с досадой и горечью понимает, что ничего кроме жалости к этому человеку не испытывает. Почти ничего. – Слушай. Ты, наверное, не поймешь, о чем я тебе сейчас скажу, но… Я. Мы. В общем. Ты не виноват. Бородатый ссохшийся старичок в смешной шляпе замирает, взобравшись на крышу своего дома, и по-кошачьи наклоняет голову вбок, будто на самом деле вслушивается в слова Стэна. - Я знаю, что тебя душит чувство Вины. Что все это время ты винил во всем себя. И я, я тоже винил тебя во всем. Но на самом деле мы все виноваты. И я, и ты, и… мой брат. Мы ошиблись втроем, а я обвинил во всем тебя. Я… не знаю, что еще сказать. Просто мне очень жаль, что... что ты живешь на свалке? Что у тебя поехала крыша? Что я свалил всю ответственность на тебя? Что я, потеряв брата, потерял еще и друга? Короче, Фиддлфорд, ты ни в чем не виноват. Я прощаю тебя, хотя, по сути, это я должен просить прощения, - Стэн, пиная ногой комок грязи, смотрит в землю, не решаясь поднять глаз. Откуда-то сверху доносится хлопок, затем еще один, а потом – целая череда разных по длительности ударов в ладоши, звонких и глухих. «Спасибо» - азбукой Морзе. Ошарашенный Стэн поднимает взгляд – МакГакет все так же сидит на крыше своей лачуги, отсутствующим взглядом следя за парой ворон. - Так ты помнишь? – изумленно спрашивает Стэн, подходя поближе. - Я помню, как вчера дрался с жирным опоссумом! Он был такой уродливый, что я вырвал ему зуб голыми пальцами левой ноги! – хохоча, кричит старик, но руки его ритмично ударяют друг о друга, повторяя: «Спасибо. Спасибо. Спасибо. Спасибоспасибоспасибоспасибо». - Сколько раз тебе говорить, Фиддлфорд, я нихрена не понимаю этой вашей азбуки Морзе, - улыбаясь какой-то странной улыбкой, произносит Стэн. – Хотя, похоже, ты и сам не понимаешь, что несешь. «Значит, где-то в этом выжившем из ума старикашке все еще живет дурак-Фиддлфорд, - глядя в серое небо, думает Стэн. – Он всегда хлопал в ладоши, когда хотел сказать что-то важное». Дождливое и сырое небо молча смотрит на Стэна, а Стэн смотрит в него, пытаясь понять, отчего же глаза так неприятно чешутся, а сердце колотится, пытаясь сломать ребра и вырваться наружу. Волна воспоминаний, горьких, радостных, смешных и грустных, накрывает его с головой, и улыбка, болезненно-теплая, касается уголков его губ. Пошел дождь – первый весенний ливень в этом году и Стэн почувствовал, как его лицо в мгновение стало мокрым.